naturaleza.
Совсем другой подход отмечается по отношению к другому персонажу, который также находится в конфронтации с королевской властью. С историографической точки зрения фигура Фернана Гонсалеса носит весьма двойственный характер. Однако для хронистов XIII в. граф, в первую очередь, является основателем кастильской династии, что определяет отношение к нему в хронике уже не как к вассалу, которым в принципе он являлся большую часть своей деятельности, а как к правителю. С того момента, как Фернан Гонсалес появляется в «Истории Испании», его имя всегда связывается с территорией – Кастильским графством. Имя графа часто фигурирует наряду с именами королей Леона и Наварры в качестве равного им противника и представителя, в первую очередь, тех самых кастильцев, которые одновременно представлены как антагонисты леонцев и наваррцев: «Ouieron su consejo los ricos omnes e los otros caualleros de Castiella de alçar por conde a Ferran Gonçalez, fijo de Gonzalo Nuñez, ca ya era grant cauallero a aquella sazon, e de tomarle por señor, cal amauan mucho yl preçiauau todos. E non fazien en ello sin guisa, ca el eta muy uerdadero de palabra, e derechurero en iuyzio, e buen cauallero darmas, e gano mucha tierra de moros, assi commo adelante diremos, e ensancho Castilla quanto el mas pudo» [Договорились магнаты и рыцари Кастилии провозгласить графом Фернана Гонсалеса, сына Гонсало Нуньеса, поскольку в то время он являлся великим рыцарем. И они приняли его как сеньора, ибо все до единого сильно любили и ценили его. А поступили они так не без оснований, поскольку был он правдивым на словах, и справедливым в приговорах, и добрым рыцарем при владении оружием, и захватил у графов много земель, как мы еще расскажем ниже, и расширил пределы Кастилии настолько, насколько только смог][1008].
Даже его произведение в графское достоинство происходит по обычаю вестготских королей – выбор народа, а не назначением короля Леона. Эта акция, по словам авторов «Истории Испании», оскорбила леонского короля Рамиро II, который, если верить «Пространной редакции» хроники, осудил подобные действия: mal que fizieran los rricos omnes de Castilla em alçar ellos conde syn su mandato, demas que lo non podieron fazer de derecho por syse mesmos ca ninguno non puede fazer conde sy le el rey no faze [зло, которое причинили магнаты Кастилии, избрав графа без приказания, а кроме того, они не могли поступить так согласно праву, ибо никто не должен назначать графа, если этого не сделает король][1009].
Однако после смерти Рамиро II авторы как «Изначальной», так и «Пространной» редакций, нисколько не смущаясь, вводят в повествование рассказ о множестве военных кампаний Фернана, направленных против молодых наследников леонской короны. Хроника сообщает о военных и политических атаках кастильского графа и против своих зятьев Ордоньо III и Ордоньо IV и против Санчо I, который после смерти Рамиро II получил поддержку Кастилии, но, взойдя на престол, был вынужден противостоять непослушанию и провокациям со стороны кастильского графа. Развязка этой сложной ситуации произошла уже в конце правления Санчо I, и в принципе может быть воспринята как основополагающий миф о создании независимой Кастилии, несмотря на то что нет возможности определить степень достоверности этой информации. Повествование о независимости Кастилии не может быть интерпретировано однозначно. Отношения кастильского графа с леонскими королями неоднократно нарушают и не соблюдают нормы отношений между сеньором и вассалом. В то же время, будучи центральной фигурой, Фернан Гонсалес представлен именно как монарх в своем отношении с землей и кастильцами и как основатель династии.
Но почему тогда та же самая хроника стремится скрыть подобные противостояния, когда речь идет о Родриго де Виваре? В конце концов его военная и политическая траектория немногим отличается от предыдущих персонажей. С нашей точки зрения, существует множество факторов, которые повлияли на создание персонажа в истории и в эпосе известного как Сид. Во-первых, эпический материал, связанный с Кампеадором, начинает формироваться в правление Альфонсо VIII, в конце XII – начале XIII в., когда отношения между сеньором и вассалом, основанные на личной верности, были уже четко определены, особенно в том, что относилось к соблюдению личной верности королю. Таким образом, даже «народная» версия уже приписывает Родриго славу верного вассала[1010].
Во-вторых, множество потомков знатных родов времен Альфонсо VI продолжали участвовать в политических и военных акциях в XIII в., при Альфонсо Х. В какой-то мере Родриго – воин и рыцарь – прекрасно вписался в контекст XIII в. История его жизни, места, где он бывал, его завоевания и семейная жизнь могли быть спроецированы на любого из знатных современников Альфонсо Х. Если жизнь Бернардо относилась скорее к «делам давно минувших дней», примерно так же, как и времена Александра Великого, то Сид был намного более похож на людей эпохи Мудрого короля. Поэтому формирование образа верного вассала ставилось хронистами на первый план: ведь этот образ должен был являться примером для подражания.
Эпические персонажи, путь которых мы проследили как в «Истории Испании», так и за ее пределами, имеют одну очень важную общую черту – каждый из них в какой-то момент нарушает вассальную клятву по своей или чужой инициативе и начинает формировать свою собственную независимую территорию. Опираясь на целый ряд исследований, мы с уверенностью можем утверждать, что по крайней мере двое из таких персонажей – Фернан Гонсалес, граф Кастилии, и Родриго Диас де Вивар, правитель Валенсии, добились успеха в этом предприятии и правили своими землями до конца жизни. Однако лишь Фернан Гонсалес сумел закрепить графство за своей семьей, тогда как у Сида, как известно, не было сыновей. Впрочем, тот факт, что дочери Родриго заключили браки с представителями правящих домов Пиренейского полуострова, говорит о том, что при жизни Кампеадора его статус был принят этими самыми домами. Бернардо же, согласно эпосу, был вынужден передать свои земли Альфонсо III и, обманутый, покинуть Пиренейский полуостров, отправившись ко двору французского короля.
По сути, лишь потомки Фернана Гонсалеса смогли закрепить за собой полученные в ходе политической борьбы территории и стать основоположниками новой династии. Лишь путь кастильского графа интерпретируется в хронике как путь создания нового королевства. Остальные герои представлены в первую очередь как вассалы, а их попытки независимости либо игнорируются, либо представлены как неудачные. Эти наблюдения заставляются нас задуматься о том, что средневековая хроника не может и не должна рассматриваться нами как исторический труд, подобный современному. По словам Леонардо Фунеса, «…хроника предлагает мир истории, который претендует на статус модели, адекватно отражающей реальное прошлое, и исследует posibilia с целью обнаружения модели, подходящей для известных realia[1011]…» Это означает, что все события, представленные хронистами круга Альфонсо Х, тесно переплетены с реальностью того, под чьим руководством они были написаны.
Елена Сергеевна МарейЦерковь Испании и Рим в зеркале «Истории Испании» Альфонсо Мудрого
Начиная с раннего Средневековья контакты епископов Испании и римских пап были довольно редкими[1012], что сделало Церковь на Пиренейском полуострове в известном смысле обособленной от Рима (в частности, до XI в. сохранялся мосарабский литургический обряд, а попытки заменить его на римский встречали упорное сопротивление[1013]). Такому положению вещей способствовали как географические условия, так и особенности внутриполитического развития королевства вестготов, в котором верхушка епископата была встроена в политическую систему и потому связана с королевской властью больше, нежели с римской курией[1014]. В XII–XIII вв., во времена Фернандо Святого и в первой половине правления Альфонсо Мудрого, епископы Кастилии продолжали мыслить своим главным союзником короля, а не римского папу. Главной причиной была шедшая Реконкиста: у епископов и у короля был общий враг – мусульмане, против которых Церковь и власть выступали в союзе[1015].
В XIII в. отношения Кастильской Церкви (а именно она интересует нас в первую очередь), кастильской короны и Рима были довольно напряженными – главным образом, как показал П. Линехэн, из-за денег. Ведение Реконкисты требовало значительных средств, которые черпались из церковных терций, обычно шедших на церковное строительство. Папам же требовались средства на ведение Крестовых походов на Востоке. Еще одним камнем преткновения стала реформа церковной дисциплины, которую Рим безрезультатно требовал от Толедо[1016].
Однако Рим был и оставался городом апостола Петра, центром западного христианского мира. История отношений испанской Церкви и римской кафедры нашла отражение в «Истории Испании» – первом светском историческом труде, выполненном в скриптории Альфонсо Х. «История Испании» была написана на старокастильском и предназначалась для светской аристократии: именно в ее глазах Мудрый король хотел создать нужный ему образ Испании, испанской Церкви и Короны[1017]. Поставленная королем задача, естественно, предопределяет и отбор материала, и способы его компоновки и подачи; сказанное распространяется и на описание взаимоотношений римской кафедры и Церкви Испании. Попробуем рассмотреть, в какой степени реальность и политическая ситуация влияют на содержание тех фрагментов «Истории Испании», в которых рассказывается об апостольской кафедре и Церкви Испании. Для этого сравним интересующие нас отрывки с их латинскими источниками. В результате мы сможем увидеть, как хронисты интерпретировали и изменяли текст источника и каковы были причины этих изменений.