Историкум 2. Terra Istoria — страница 2 из 5

ИСТИНА В ЦИФРЕ

Документальная повесть в загадках и инновациях

Фундамент Времен

Любой фрагмент Истории принято привязывать (и пристраивать) к великому человеку. Для наглядности и оживления течения исторического процесса.

Легенды гласят, что когда-то процессом привязки к величию ведали Исправители Истории. И ледоруб был знаком служения их. Но иногда мир менялся быстрее, чем планировалось.

Однажды Исправитель Истории спустился с горной вершины, где пребывал в долгих и сосредоточенных размышлениях, и обнаружил, что вокруг плещется море, а суши остался маленький клочок. На клочке имелся один городишко, но подальше в долине и поселок из трех с половиной домиков, среди которых бродил хмурый человек.

Человек оказался уроженцем другого острова — Корсики. И звали его Наполеон Бонапарт. Как оказался здесь, на острове Святой Елены, он рассказывать не пожелал. Лишь пробурчал с досадой: «Слава изнашивается…» А когда Исправитель предъявил свой древний и священный ледоруб, корсиканец настоятельно посоветовал ему отправляться с этой вещью на сто двадцать лет вперед в Мексику, к Троцкому, а не махать здесь еще не выпускаемым предметом. На закономерный вопрос — а откуда тогда сам Наполеон об этом знает, тот сослался на тексты господина Нострадамуса, нашедшего все нужные слова для описания Будущего.

Впрочем, и сам главный Бонапарт тоже умел неплохо предсказывать — в Лауренцианской библиотеке находится его ученическая кадетская тетрадь, и в ней последняя строка: «Святая Елена, маленький остров…» А через несколько лет лейтенант Бонапарт решил поступить на русскую военную службу, но незадолго до этого в Российской империи Екатерина Великая издала указ о том, чтобы иноземцев принимать на службу чином ниже. Наполеон благоразумно отказался, а то бы бегали по Псковщине и Смоленщине наполеончики — будущие красные командиры.

Но время шло, и было признано ошибочным допускать, что ход истории определяют случайности, а сгладить их последствия способен лишь архаичный и непредсказуемый Исправитель. Новейшая история нуждалась в эффективном подходе.

Камни эпох

Прошлое редко бывает безупречным. Ну и что из того, что оно ваше? Мы предлагаем другой подход, основанный на науке и праве частной собственности. Если этот кусок Истории — ваш, то именно вы и имеете право делать с ним всё желаемое и необходимое.

Из пресс-релиза Фонда оптимальной истории

В знаменитом театре «Колон» на закрытый прием собралось всё высшее общество Буэнос-Айреса — разработчики из Фонда новейших исследований сегодня пышно и торжественно представляли комплексную программу, позволяющую корректировать историю. Как говорили местные высокопоставленные остряки, был анонсирован спектакль «Акты Истории». Разумеется, слово «акты» можно было трактовать широко — как с пользой для страны, так и без.

В программе вечера были выступления почетных гостей, прежде всего, недавно избранного президента Лео Троцкого — наследника легендарного рода, — а также господ высших командующих родами войск. И, конечно, изюминка вечера — демонстрация возможностей загадочной исторической программы. Потом гости могли насладиться попурри из классических и модных музыкальных и хореографических номеров. Ну и само собой стриптизом, банкетом и раздачей правительственных наград лучшим из лучших и лучшим из худших.

Среди почетных гостей был и полковник Рафаэль, известный в качестве ближайшего советника и сподвижника президента Лео, а значит, имевший репутацию человека, с которым лучше не ссориться. Но как многие подобные люди, он большую часть времени, а тем более в такой приятно расслабляющей обстановке, был светски любезен и ослепительно улыбчив. Тот, кто имел несчастье увидеть полковника в другом настроении, обычно уже не мог ни с кем впоследствии поделиться впечатлениями. Впрочем, на презентации в театре главной проблемой для тех господ, кто отнюдь не желал себе проблем, являлось присутствие любовницы полковника Рафаэля.

Указанная дама гордо носила имя Клеопатра («для друзей я — Клео, мы же будем друзьями, верно?»), трудилась одновременно на поприще сериальной актрисы, ведущей собственного телевизионного шоу и сочинительницы исторических романов. Последнее привело к тому, что из Аргентины эмигрировали почти все литературные критики.

И конечно, если кто-то не оказывал ей должного внимания как женщине и творческой личности, Клео была способна всерьез обидеться — и пожаловаться!.. А при малейшей передозировке указанного внимания, особенно первой его части, мог прийти в дурное настроение уже сам полковник.

А почему, собственно, в приличном обществе возник такой нездоровый интерес к истории, которую многие если и изучали в колледжах и университетах, то на лекциях чаще всего целовались с подружками, распивали с друзьями и кидались бумажками в различные импровизированные мишени? Так ведь у каждого из нас есть своя история — шевелящиеся в шкафиках скелеты. Ну а групповая история требует группового внимания. И правильного выбора исторического ракурса. И мудрых корректировщиков. Впрочем, «корректировать» — никто не говорил. Говорили «оптимизировать» или даже «позитивировать», ведь именно возрастание позитива в обществе значилось на официальном сайте Фонда в разделе «миссия Компании», и было особо упомянуто в качестве главной цели внедрение новой программы — «Формирование как светлого будущего, так и светлого прошлого».

Темой презентации была выбрана, что логично, история открытия европейцами обеих Америк, а точнее — устья Ла-Платы и побережья Аргентины. Для начала достопочтенным гостям было предложено самостоятельно посмотреть, какую информацию об этом можно выловить во Всемирной Паутине.

По всему залу замерцали планшеты и айфоны.

Немного сырого материала

История вообще лучше всего сохраняется именно на шкурах! Вашу шкуру, сеньор!

Как гласят слишком прямолинейные путеводители, современная история Аргентины началась с трагического происшествия — в 1516 году испанец Хуан Диас де Солис, первым высадившийся на берег реки Ла-Плата, был захвачен местными индейцами, убит и съеден. Прямо на глазах других благородных идальго, так и не решившихся рискнуть своей шкурой для спасения хотя бы тела товарища и поэтому оставшихся безымянными. Прошло еще двадцать лет, и следующий отважный испанский аристократ, Дон Педро де Мендоса, решил освоить эту территорию и основал Буэнос-Айрес. Это было не просто — большинство его спутников погибли от рук индейцев, остальные умерли от голода, но зато поселение уцелело…

В чем же было дело? Может, концепция у первооткрывателей была не та? «Мы принесли вам благо, и вы должны за это отдать свое благо»? Конечно, местное население состояло из племен-кочевников, которые промышляли на жизнь охотой и в чужаках видели лишь ненужных конкурентов, тем более, как говорят предания, — съедобных. И поэтому заморским местоустроителям приходилось передвигаться только группами, причем хорошо вооруженными, и при любой нужде не покидать свой лагерь в одиночку. Разумеется, при таком нездоровом образе жизни можно было и не мечтать пригласить к себе приличных леди или сеньор и провести процесс спаривания для воспроизведения потомства.

А без потомства любая колонизация для колонизаторов лишена смысла — кому хочется стать безымянным героем на приболотной высоте? Выход был один — возводить цивилизованные жилища для тех, кто умел читать и писать. И хотя бы знал, как зовут (или звали, время-то всё идет, а новостей нет) своего родного испанского короля. Первыми городами, вернее, маленькими форпостами стали Кордоба, Тукуман и Сальта… И лишь в 1580 году, по нарисованному Хуаном де Гарай на телячьей шкуре плану, вновь возник Буэнос-Айрес. А в большом городе, где могут встретиться культурные или около того люди, невозможно обойтись без театра. Но недаром один современный мудрец, обитавший чуть севернее Байреса, говорил: «Театр начинается с виселиц, не потеряй номерка…» Впрочем, театр «Колон» еще не имел той же известности, что и, допустим, стадион в относительно недалеком Сантьяго.

Вот с таким аутентичным, но неподатливым материалом Прошлого и Настоящего предстояло работать участникам проекта «Сделаем историю лучше!», наглядно демонстрируя совершенство разработанного метода.

Проба пера

Ехали из Тампля с бубенцами…

Латиноамериканская народная песня

— Итак, глубокоуважаемые дамы и господа, мы сейчас с вами увидим воочию, как можно применить к рассматриваемому историческому эпизоду процедуру оптимизации! — провозгласил директор Фонда.

Разумеется, лучшая импровизация та, что отрепетирована заранее. А если предстоит импровизировать перед лицом тех, кто определяет финансирование, то тем более. Поэтому, готовясь к презентации, программисты Фонда во главе с Андреасом Гарсией, потомком русских эмигрантов, открывали Америку по несколько раз на дню. Упомянутых выше дона Педро с доном Хуаном решили не беспокоить. Ведь к тому времени, как означенные благородные доны достигли бы вожделенных берегов, они могли бы там уже и номера в приличных отелях снять без всякого рисования городов на шкурах и строительства частоколов из подручных деревяшек.

Так было, потому что первыми из европейцев берегов Аргентины достигли тамплиеры, и произошло это в последней трети XII века. Версия не была придумана самими сотрудниками Фонда, а существовала и раньше. Например, по мнению известного французского историка Жака де Майе, знаменитые великолепные готические соборы (а их насчитывалось восемьдесят соборов и семьдесят церквей), воздвигнутые в Европе в двенадцатых-тринадцатых веках, были построены на деньги, отчеканенные из серебра, добытого тамплиерами в Латинской Америке.

Существовало и вещественное доказательство — на одной из печатей ордена тамплиеров, найденной в Национальном Архиве Франции, в центре изображен человек, который может быть только американским индейцем. Это видно по характерным чертам лица, и к тому же он одет в набедренную повязку, на голове у него убор из крыльев, который носили индейцы.

А после ареста Великого Магистра ордена тамплиеров Жака Моле бесследно исчезли не только архив и сокровища, но из крепости-порта тамплиеров Ла-Рошель ушли бесследно семнадцать кораблей ордена. Тамплиеры считались в Европе лучшими мореплавателями, и в их архивах хранились самые подробные карты. Да и по части экономической деятельности им не было равных во всей Европе. Поэтому неудивительно, что, с одной стороны, они вызывали зависть даже у королей, а с другой — им было, куда отступить, когда в Старом Свете стало неуютно. За океаном их уже ждала окультуренная и процветающая страна, простиравшаяся по берегам Серебряной реки и далее на юг.

Тамплиеров на роль первооткрывателей сеньор директор назначил не случайно. Он тщательно изучил родословные тех, кто принимал решения, и отметил, что полковник Рафаэль не просто большой любитель тамплиерской символики и коллекционер связанных с этим рыцарским орденом артефактов, но и, по его собственному убеждению, — прямой потомок одного из тех рыцарей, кто уплыл тогда из Ла-Рошели.

По такому поводу в пакет исторического вброса был отдельно добавлен документ, подтверждающий, что тот самый рыцарь и впрямь благополучно добрался до благословенных берегов Аргентины, где подобно остальным своим собратьям обзавелся законным семейством. По случаю малочисленности спасшихся, дабы не прервались на новой земле чистокровные линии славных аристократических родов, обет безбрачия был с тамплиеров официально снят.

После того как оптимизирующая программа была запущена, сеньор директор с тем же энтузиазмом предложил гостям еще раз ознакомиться с историей открытия Америки. Снова засветились экраны и экранчики, послышались изумленные возгласы. Президент посмотрел на директора весьма заинтересованно, а полковник Рафаэль — с несомненным одобрением.

Но тут вмешалась сеньорита Клео.

— Сеньор директор! — воскликнула она. — А почему вы не обратились к величайшим достижениям египетских путешественников? Ведь это они первыми достигли берегов нашей прекрасной страны! И это было гораздо раньше! И это было так утонченно и красиво! Какие там корабли, какие изысканные традиции! А вы нам показываете каких-то грубых мужланов!

Карамба, подумал директор, это точно трижды карамба. И тут же облегченно вздохнул, заметив, что полковник покосился на свою даму с легким раздражением. Конечно, он ведь только увидел зримые доказательства своего благородного происхождения, а тут его славных предков обзывают мужланами! Рафаэль, который любил рассказывать, что в юности был объездчиком диких лошадей в бескрайних пампасах, мог, не задумываясь, отдать приказ о ликвидации того, кто некстати вспомнил бы, что на самом деле будущий полковник ремонтировал карусели с лошадками в детском парке.

Но открыто ссориться с красоткой Клео, пока ее еще не высадили навсегда из полковничьего бронеавтомобиля, не следовало. Поэтому директор учтиво ответил, что сейчас в качестве пилотного проекта был представлен всего лишь один эпизод из истории Аргентины. Поэтому вполне возможно, что и для египтян найдется подобающее место — как только будет принята государственная программа оптимизации и согласован ее бюджет.

Архитекторы Континуума

Все мы слышали об эволюции. Правда, мало кто ее видел. Но на самом деле — вопрос не в самой эволюции, а ее следах. Как же правильно наследить?

Из материалов закрытого корпоративного тренинга для сотрудников Фонда оптимальной истории

Как известно, многие научные акции (прежде всего, доказательства) идут от противного. Оно и понятно — чем противнее, тем нагляднее. И поэтому неизбежно возникает тяга к чему-то лучшему.

Несмотря на внесенные Фондом изменения, Аргентина долгие века упорно была лишь окраиной мира, задворками, откуда всё лучшее забиралось в Европу, где и усваивалось. Однако со временем на аргентинской земле возник новый бизнес — торговля шкурами крупного рогатого скота и разведение мулов. Племена индейцев не могли противостоять силе огнестрельного оружия, и освободившиеся от них земли доставались знатным, прежде всего испанским семьям. Испания-то оставалась державой, над которой не заходит солнце.

Вторым источником доходов стала работорговля, что по меркам галактической цивилизованности, являлось фактором, ограничивающим как поступление денег от туризма (туристы, ставшие рабами из-за сбоев в управлении или просто для массовости — не новость), так и развитие нанотехнологий, предусматривающих прогрессивную оплату труда.

Конечно, со временем Аргентина приобрела репутацию места, где мяса, причем именно говядины, едят больше, чем где бы то ни было в мире. Что в любые Средние века стало бы знаком истинного процветания. Но время уже было другое, высокотехнологичное, приходилось и ему соответствовать. Хотя бы в лозунгах.

— Господин президент, — докладывал директор Фонда Лео Троцкому, небрежно обнимавшему прямо на своем рабочем кресле юную секретаршу, подрагивающую от верноподданнического восторга, — раньше, чтобы подправить историю, надо было вычищать фотографии и документы из всех архивов, как официальных, так и частных, и всегда что-то оставалось не то. А сейчас достаточно дать указание специалисту — и программа исправит, что нужно, во всем массиве данных.

— И вы считаете, что теперь можно по-настоящему изменить историю? Ведь то, что происходит сейчас, — тоже потом станет историей.

— Историю пишут победители, то есть те, кто может себе позволить и хотели получить единогласное одобрение как потомков, так и современников. В том числе — вашему безукоризненному вкусу. Конечно, причем любой период Истории, не будучи защищенным, может быть изменен. Причем глобально, и даже то, что в полной мере не известно. А уж что известно — тем более. Враги, безусловно, канут в позорное небытие, а сподвижники и вы сами войдут в Историю с парадного входа — как Основатели настоящего нового порядка мирозданья.

— А если недруги-конкуренты тоже захотят войти с парадного входа и стать Основателями, причем без моего участия?..

— При надлежащем финансировании нашего проекта мы даем соответствующие гарантии, и заказчик может не волноваться…

— Что ж, это весьма перспективная идея. Может, и для вас тоже позвать секретаршу? Недавно прислали свеженьких. И обратите в своей работе особое внимание на то, что старшинство Старого Света по отношению к Новому — устарело. Бывшие метрополии давно выродились и нравственно разложились. Даже в большей степени, чем одряхлевший Древний Рим перед нашествием сильных и отважных воинов Алариха, молодой и здоровой цивилизации…

— Но ведь можно скорректировать и эпоху географических открытий. Скажем, те, кто открывал мир, отплывали не из Палос-де-ла-Фронтера, а из Маар-дель-Плата…

— Это возможно? Перевернуть, кто кого открыл?

— Конечно!

— И, правда, откуда взялись эти самые древние африканцы? Может, это сиятельные князья и герцоги высылали из своих владений недовольных или некондиционных подданных, вымазав их стойкой краской, чтобы те не возвращались…

— Вот раньше поди разберись, когда оно было, начало мира — а сейчас спокойно назначим любой момент, хоть начало вашего правления. А лучше — с момента вашего рождения. Как Геракла современности.

— Я не против. А чем этот Геракл командовал?

Затереть до дыр

Дамы и господа! То, чего никто не видел, будь то сожженный дневник тещи или ваше фото с любовником в позе «зю», — того и нет. Спасибо за внимание!

Из речи на презентации проекта

Методика, которую теперь предстояло широко опробовать на практике, имела глубокие исторические корни и заключалась в полной ликвидации исторических искушений во благо возводимой новой реальности.

Сила империи — в её всеохватности и чарующей универсальности. Инка Пакачули велел уничтожить все предыдущие «документы» как недостойные великой империи инков. Многие даже его имя — Пакачули — переводят как инкское название «Конец старой и начало новой эпохи…», а всё, что совершали прежние инки до этого, практически бесследно кануло в Лету, нам остались лишь имена, даты и предания, дошедшие через третьи руки. Но, как компенсацию исчезнувшей истории, Пакачули повелел подробно записывать все свои деяния. Так в дальнейшем поступали и все его наследники… У империи даже появилась новая должность официального историка — им обычно становился кто-нибудь из родственников правителя, тщательно, с усердием описывающий его новые походы и победоносные битвы. Возможно, именно эта прогрессивная традиция была, в частности, причиной того, что после того, как империя инков хрустнула под сапогом горстки испанских конкистадоров (в совокупности с недовольными туземцами), вымершие инки (и их дороги) получили статус «культовых героев диких времен».

— Вы ручаетесь, что люди поверят в начало мира с позавчерашнего дня? — иронически усмехнулся президент. — Не все люди — бараны. К сожалению.

— Никто не сможет доказать обратное. Вернее, понять, что оно вообще было. Разумеется, пока еще живые педанты — профессора истории с единичными экземплярами своих книжулек — не в счет.

— Допустим. Но давайте попробуем и начнем хотя бы с Первой хунты. А нелояльные профессора — это моя проблема. Пришлите список с адресами…

Слово «хунта», задолго до советской пропаганды и журнала «Крокодил», еще не было ругательным, если не считать важной обязанности всякого гражданина — ругать правительство за стаканом мескаля. Недаром Наполеон отмечал: «Когда о монархе говорят, что он добр, значит, он ни к черту не годится!»

Так что Первая хунта была всего лишь правительством. Тогда, в мае 1810 года, муниципальный совет Буэнос-Айреса постановил выгнать обратно в Испанию или, как минимум, в отставку вице-короля Бальтасара Идальго де Сиснероса. Тот по каким-то личным причинам спешить в захваченную резвым корсиканцем Бонапартом метрополию не хотел, а потому заявил, что предпочитает остаться. И раз вице-король тут не нужен, то он и президентом может побыть. Ведь у него, в отличие от других в резюме написано, что имеется опыт управления большими территориями. Подобная перспектива получения «старого-нового управленца» не обрадовала ни широкие народные массы, чуть ли не впервые оценившие прелесть революции, ни, что еще важнее, армию. Господа офицеры учинили смотр войск прямо под окнами вице-королевской резиденции, наглядно продемонстрировав сеньору Бальтасару, скольким вооруженным людям он и даром не нужен, не то что в качестве главы новой власти. Оценив запасы пороха в пороховницах, вице-король снял свою кандидатуру. И страну возглавила так называемая Первая хунта, руководимая президентом Корнелио Сааведра. С тех пор 25 мая в Аргентине отмечается важный государственный праздник — День нации, он же День майской революции. Что и было заботливо зафиксировано во всех официальных документах.

Милые забытые исторические гадости

Как известно, приличные события Латинской Америки принято вытирать от пыли и называть юбилеями, устраивая массовые и не очень гуляния. Но не стоит перебарщивать — а то потомкам ничего не останется.

Собственно в такой праздничный день 25 мая и состоялся знаменательный разговор глубокоуважаемого сеньора президента с сеньором директором проекта. А первое настоящее испытание машины, улучшающей (да нет, возвращающей ей истинный облик, затертый недругами!) историю, было назначено меньше чем через два месяца — 9 июля. Это тоже был праздник. Именно 9 июля 1816 года была торжественно провозглашена декларация Независимости Объединенных Провинций Серебряной Реки.

Впрочем, на этом бурное течение аргентинской истории в XIX веке отнюдь не обрело вожделенную плавность. Даже реставрация в Европе не помогла местным роялистам. Но это не значит, что они не старались…

Попытки создать единое государство из освободившихся колоний провалились. А бывшие союзники по борьбе против испанцев, перуанцы, вообще занялись историческими экспериментами. Так, 24 декабря 1821 года члены Государственного совета подписали секретный акт, согласно которому в Перу вводилась монархическая форма правления. Проблема была в том, что не было под рукой короля, и поэтому по указанию генерала Протектора Сан-Мартина (аргентинца по рождению!) была направлена тайная делегация в составе его доверенного лица Х. Гарсия и личного врача Д. Парузьена в Лондон. Они должны были отыскать для перуанского престола «вакантного принца». Из английской, германской или русской правящей династии. Романов Алекс IV Перуанский — звучало бы гордо…

Впрочем, сеньорита Клео, сообщившая сеньору директору о настоятельном своем желании конфиденциально переговорить с ним, отнюдь не желала ограничиваться простым внесением в свою личную историю предков поприличнее. Хотя, по невысказанному мнению директора, и это было бы очень неплохо. Ведь малочисленные и хорошо законспирированные злые языки утверждали, что жизненный путь сеньориты начался в одном из тех кварталов Буэнос-Айреса, которые мирным туристам категорически не рекомендуется посещать даже под охраной полиции. А стартовой площадкой ее карьеры стала обочина ближайшего шоссе, где прекрасная Клео — тогда она звалась Хулия — дебютировала, как легко догадаться, в самом что ни на есть древнейшем амплуа.

— Сеньор директор, вы ведь напишете, что нашу страну открыли египтяне?

Директор мужественно давился очередным «карамба!», пытаясь попутно объяснить фаворитке, что процесс программной оптимизации истории несколько сложнее, чем просто «напишете».

Клео в подробности не вникала, продолжая щебетать:

— Вы ведь действительно можете написать, что Клеопатра с Марком Антонием сюда уплыли из Египта?

— Можем, — сдался директор.

— Вот и замечательно! А значит, здесь живут их потомки!

— Вполне возможно.

— Не возможно, а точно! И обязательно напишите, что я из рода Клеопатры, по прямой линии. В конце концов, меня же не случайно так зовут! И все говорят, что я на нее очень похожа…

Провожая опасную гостью, директор уже готов был признать ее хоть реинкарнацией Клеопатры. И в лучших древнеегипетских традициях мысленно желал сеньорите скорейшей встречи если не с коброй — за неимением таковой среди местной фауны, то с гремучей змеей или хотя бы анакондой. Хотя наверняка подавится ведь животное этой стервой, опять-таки какой ущерб природным ресурсам родного края!.. Директор помотал головой, отгоняя наваждение, вытер вспотевший лоб, но не успел еще снять стресс стаканчиком доброго вина из андских предгорий, как раздался телефонный звонок. Адъютант полковника Рафаэля настоятельно предлагал сеньору директору прибыть в полковничью резиденцию.

История, как и настоящий мужчина, требует женщин и золота

Современность отличается от прошлого концентрацией врагов на единицу площади.

После разговора с директором Фонда президент Троцкий вызвал к себе полковника Рафаэля и сказал тому:

— Какие перспективы открываются, а?

— Так точно, сеньор президент, перспективы поистине захватывающие.

— Да брось ты эту субординацию, Рафаэль, мы слишком давно знакомы. Как думаешь, что сейчас самое главное? А я тебе скажу, нам представился уникальный шанс не просто изменить историю, а основательно пополнить казну. Да что там пополнить! Мы финансовый центр мира перетянем к себе!

— Это было бы очень неплохо.

— Вот именно. Поговори с этим жуликом из Фонда и объясни ему, что мы не будем отслеживать, какую долю он заложил в бюджет программы лично для себя. Но пусть позаботится, чтобы золото инков было найдено и принадлежало нам.

— Там и еще сокровища могут обнаружиться…

Поиски загадочного и прекрасного золотого города инков, где до сих пор ждут своего часа сокровища и тайны исчезнувшего Прошлого, бесследно пропавшие вместе с древней империей инков — Тауантинсуйо — тянулись веками. В 1532 году после казни испанцами императора Атауальпы новым вождем стал Инка Манко, которого испанцы рассчитывали сделать своей марионеткой. Но хитроумный Манко, под предлогом доставки золотой статуи своего отца, сумел покинуть Куско и возглавить борьбу против испанцев. В испанских хрониках остался интересный факт — во время переговоров с Писарро Манко предложил им сделку — если испанцы навсегда покинут эти земли, то он, Инка Манко, заплатит им выкуп, в два раза превышающий те самые несметные сокровища, которые когда-то были инками отданы конкистадорам в качестве выкупа за Атауальпу.

Но война продолжилась, а найденное на территории бывшей империи инков Писарро и его братьями золото и серебро составило лишь малую часть выкупа за Атауальпу… Пленные индейские вожди под пытками молчали, а простые индейцы знали только, что где-то в джунглях сокрыт священный город инков, подобный таинственному и заброшенному Тиаунако, но несравненно более прекрасный и величественный.

Рассказывались легенды о его необыкновенных, гигантских зданиях, золотых статуях и прочих многочисленных диковинках… К городу имели право приблизиться только правитель великой империи инков и его свита — те, кто вел свой род по прямой линии от Владыки Солнца… Инки построили повсюду великолепные дороги (чем и облегчили испанцам захват территории), но к этому городу, расположенному в сельве, вела особая, тайная дорога-тропа, по которой мог пройти только посвященный. В дошедших до наших дней легендах рассказывается, что перед захватом Куско испанцами в этот тайный город и были перевезены многие священные символы и предметы инков (как правило, больших размеров, и сделанные из золота, например — обширный золотой сад с деревьями в натуральную величину), таинственным образом исчезнувшие из Куско (их видели накануне тысячи очевидцев!). Многие десятилетия продолжался его поиск, но из этих экспедиций возвращались только единицы, которые даже не смогли найти его следов, вообще ничего похожего… Словно те, кто дошел до его границ, окрестностей, шагнул в ту «заповедную зону», просто исчезали.

— На экспедиции теперь можно не тратиться, раз эти умники мышкой компьютерной всё могут найти и исправить, — резюмировал Рафаэль. — Да, и не забыть проверить польский след!

Польский след инкского золота тоже давно будоражил воображение многих. Себастьян Бежевичи провел в испанском Перу несколько лет, приехав туда в 1760 году совсем юношей. Он искал те самые легендарные сокровища инков, надеясь восстановить славу своего древнего, но теперь обедневшего рода.

В те годы испанская администрация к чужакам относилась очень настороженно, тем более что Бежевичи выдавал себя за сына английского лорда. Это не нравилось святой инквизиции, для которой англичане были еретиками. Его даже подозревали в пособничестве контрабандистам, пиратам и, разумеется, в шпионаже.

Такой «букет» подобных обвинений мог любого небогатого человека без всяких «излишних доказательств» привести на костер или виселицу, но Бежевичи это сошло с рук. Может быть, помогла юность и внешность — он слыл красавцем (даже среди испанских кавалеров!), может быть — просто случай или судьба.

Но однажды Бежевичи спас из рук пьяного испанского патруля красивую индейскую девушку. Как вскоре выяснилось, она была дальним, но прямым потомком вероломно казненного испанцами последнего великого вождя империи инков Атауальпы и считалась в Перу благородной инкской принцессой, которая должна была вскоре выйти замуж за одного из стареньких испанских вельмож, живущих в Лиме.

Это был один из тех безрадостных браков, на которых всегда настаивала испанская колониальная администрация, стремящаяся разбавить чистую древнюю кровь великих инков «голубой кровью» благородных испанских идальго и заодно попытаться прикарманить легендарное золото инков, исчезнувшее бесследно после нарушения испанцами своего обещания отпустить Атауальпу…

Кстати, от подобного брака пошел тот знатный аргентинский род, к которому принадлежала донья Исабель, супруга президента Троцкого.

Но Бежевичи и та самая девушка, чье короткое имя звучало как Умина, полюбили друг друга и решили не расставаться. Они даже успели обвенчаться в католическом соборе Лимы, но ни инквизиторы, ни вице-король Перу не простили им этого брака.

Влюбленные, которым грозило сфабрикованное обвинение и мучительная казнь, решили скрыться. Они заплатили золотом одному из капитанов торговых судов, зашедших в испанский порт, и, взяв с собой тех из ближайшей родни индейской принцессы, кому грозила смертная казнь за их бегство, в спешке покинули Перу и направились в Европу…

В семейном архиве осталась зашифрованная Бежевичи запись о том, что они смогли взять с собой только несколько небольших сундуков с золотом, а сокровища рода его жены остались в Перу, но они увезли с собой таинственную запись, как потом их можно будет найти…

В Европе они вначале жили на его родине в Венгрии, но потом, опасаясь длинных рук испанского престола и святой церкви, переехали к его родственникам в Польшу, в тот самый фамильный замок Недзица, который и был немного позднее реконструирован на часть тех самых загадочных сокровищ, которые были вывезены из Перу…

Принцесса, разлученная с родной землей, тосковала и вскоре умерла. После ее смерти все остальные инки, кроме одного, покинули замок. Тот единственный остался с их маленьким сыном — Антонио. Среди множества «сувениров», привезенных из Перу, бережно хранилось в серебряном ларце то самое кипу — узелковое письмо инков, где, по преданию, было записано место хранения сокровищ того древнего инкского рода. Но не было теперь никого, кто бы мог эту запись прочитать и раскрыть тайну утерянных сокровищ…

Наполеон I, император Всеамериканский

Лучше быть потомком великого человека, чем его предком.

Необходимость найти золотой город-сад Рафаэль разъяснил директору быстро и внятно, невзначай коснувшись темы воздаяния за невыполнение или разглашение. Побледневший директор только кивал, да так, что со стороны это могло быть принято за несомненное свидетельство причастности Китая к древней аргентинской истории. Или, как минимум, успешного импорта знаменитых китайских болванчиков.

— Полагаю, вам известно, что император Наполеон планировал высадиться в Америке и создать здесь грандиозную державу? — спросил Рафаэль, завершив экскурс в историю золотого запаса.

— Конечно, сеньор полковник!

— Уже генерал, но об этом пока не надо… Хотя мы боремся за общее будущее, где я буду генералом. История будет общей!

— Но, сеньор генерал, она все-таки складывается из историй всех…

— Нет, каждый в министерстве истории будет получать разрешение на свой фрагмент истории. Про неразглашение я ведь вам уже сказал?

Директор в который раз судорожно кивнул.

— Так вот, — продолжал Рафаэль, — ваша задумка с тамплиерами, конечно, неплоха, но дело в том, что по материнской линии я являюсь прямым потомком Наполеона Бонапарта. Моя прапрабабушка сеньора Анхелика Мендоса была красавицей, а великий император умел ценить женскую красоту…

— Я бы сказал, что ваше родство несомненно даже на первый взгляд! Такое сходство не бывает случайным.

— Правильно. А значит, нам нужна такая история, в которой Наполеон высадился в Америке, победил испанцев и всех прочих недругов, создал ту самую империю. Ну и о моем с ним родстве потрудитесь сказать столь же внятно, как вы проследили мою родословную по отцовской линии.

— Сделаем, сеньор генерал!

Выбравшись из резиденции и обретя способность думать относительно спокойно, директор припомнил, что версия о бегстве Наполеона с острова Святой Елены в Южную Америку, ему уже попадалась. В принципе, ничего удивительного. В Америке уже жил тогда родной брат Наполеона — Жозеф, владевший большими участками земли и соответствующим капиталом. И вообще в Южной Америке многие просто боготворили великого корсиканца, захватившего в свое время большую часть Европы и тем самым, нечаянным образом сокрушившего испанское владычество в Вест-Индии и прилегающих областях.

Он мог раньше освободить эти страны и даже сделать то, что не удалось самому Боливару-Освободителю — создать из них единую коалицию, подобную своей европейской державе. Тем более что сам Наполеон действительно собирался создать в Америке новую империю, основанную на торговле сахаром между странами Карибского бассейна, для чего были предприняты попытки захватить сахарные острова (Санто-Доминго). Потом, правда, решил поначалу обустроить Европу и по такому случаю даже продал Америке за хорошие деньги Луизиану. Впрочем, по словам самого глубокоуважаемого корсиканца в мире, «сила никогда не бывает смешной». И поэтому — ну продал, ну потом обратно понадобилось…

Если бы Наполеон сумел добраться до Южной Америки, то он мог бы стать знаменем и мозгом борьбы против испанцев. Его полководческий талант и даже одно легендарное имя привлекло бы в ряды повстанцев тысячи и тысячи новых сторонников…

Известно, что еще до Наполеона с острова Святой Елены, уже тогда бывшего местом ссылки, бежало несколько человек, пустившихся в плаванье по бурному океану в небольших баркасах и вельботах даже без всяких навигационных приборов. И эти, казалось бы, совершенно безнадежные предприятия увенчались успехом — одна из групп беглецов достигла Вест-Индии, а другая — что было наиболее оптимально, берегов Аргентины…

Поэтому побег Наполеона в Южную Америку с острова Святой Елены был вполне возможен. Директор даже вспомнил, как сам посещал остров Святой Елены и беседовал там со старым рыбаком. Тот, указывая на свой, самый обычный баркас, построенный так же, как строили свои суденышки деды и прадеды нынешних жителей острова, заметил: «В такой лодке можно спокойно добраться до самой Аргентины. Если в нее сядет человек с головой…»

Так что почему бы и впрямь не оказаться верной той гипотезе, что Наполеон действительно покинул этот остров Святой Елены, оставив вместо себя двойника, и оказался в Южной Америке, став тайным советником одного из вождей движения за независимость, обеспечив им победу. А когда началась борьба за власть, снова ушел в свое таинственное небытие…

Вот только напрасно великий император соблазнился красотой сеньоры Анхелики Мендоса, ох как напрасно! Но этого директор вслух, конечно, говорить не собирался.

Перемены — это звучит кардинально

Какую кнопку на этом пульте надо нажать, сеньор ученый, чтобы всем вернуться в Золотой век? Или хотя бы мне с секретаршей и помощниками? Хорошо, девушку могу оставить здесь…

Лео Троцкий

Отныне всё решала не голубая кровь в жилах, а правильно написанная и реализованная программа, которая должна была всё расставить по полочкам в шкафу прошлого…

— Сеньоры, вы срочно должны составить план полной оптимизации нашей истории! — провозгласил на экстренном совещании директор Фонда новейших исследований, теперь уже именуемый истор-директором. — С примерами и подробной концепцией.

— А мы уже! — бодро отозвался начальник отдела перспективных разработок Андреас Гарсиа, как уже упоминалось, потомок русских эмигрантов.

— Как, уже готово?

— Ну почти… Вы вчера кратко объяснили, вот мы решили времени не терять. Гомес, включай вторую презентацию. Да-да, ту что с гравюрами.

Изящные гравюры и красочные репродукции были подобраны дизайнером Ксенией К., тоже происходившей из местной русской диаспоры.

— Отличные картинки, — одобрил директор. — Давайте дальше.

…Все грезили о великой восточной земле с ее природными богатствами. И когда Колумб отплыл от американских берегов на поиски неведомого континента, он после долгого пути достиг европейского берега. К этому времени цивилизация обеих Америк достигла небывалого технического расцвета, основанного на совокупных достижениях древнейших индейских империй.

— Угу, майя и инки — вместо античных Греции и Рима — это и есть прародители современной цивилизации… А что, неплохо получается! Куско — вместо Афин, и Тиуанако — вместо Пантеона…

— И не забудьте упомянуть, что европейцы сами сифилис изобрели!

Не забыть включить гуманизм

Кто-то еще может спорить о подвигах ваших предков, и тогда-то вы этим недовольным сможете предъявить справку о предковском гуманизме!

— А потом на плантации Южной Америки, где не хватало рабочих рук, начали завозить нецивилизованных европейцев. Да и других не было. И отцы иезуиты заботились об их просвещении…

— Откуда иезуиты взялись, когда у нас вроде тамплиеры были?

— Да какая разница, напишем, что это другое название тамплиеров. Главное, что они оказывали помощь несчастным европейцам.

— Ну да, та еще история. Сколько им пришлось возиться с этими дикарями…

Программисты захохотали.

Если обратить взор к популярной истории, то в нее иезуиты вошли как специалисты по ликвидациям неугодных и тому неоднократно тиражируемому факту, что главой их ордена был сам г-н Арамис. Но были и места, до которых у одного из великих мушкетеров не дошли руки. На территории аргентинской провинции Мисьонес (бывших землях Парагвая) и в бассейне реки Парана (Парагвай) в начале XVII века было создано одно из самых таинственных государств за всю историю человечества — империя иезуитов. Словно это был чей-то грандиозный эксперимент, подробности которого до сих пор хранятся в тайных архивах этого загадочного ордена… И в чем была цель «исследования»? И кто укрывает тайну этого социального эксперимента?..

Чем дальше объект истории находится от центра ее анализа, тем больше возникает побочных факторов и пространственно-временных искажений. Поэтому в оценке деятельности непубличной организации на двух континентах, разделенных океаном, могут быть неточности, роль которых будет нивелирована после соответствующей исторической корректировки. Впервые иезуиты появились на землях Парагвая в 1588 году, всего через пятьдесят лет после основания Асунсьона, его столицы. Они стали продвигаться в еще не освоенные земли и вскоре сумели найти общий язык не только с местным населением, но и с европейцами, причем даже с теми, кто бежал с плантаций и был вынужден скрываться в степях и лесах.

Иезуиты собирали бледнолицых в поселения, называемые редуксьонес, где те жили единой общиной в специально построенных длинных зданиях, рассчитанных на несколько десятков семей, и поэтому конфликтов не возникало.

Иезуиты, бывшие не только священниками, но и «на все руки мастерами», обучали несчастных неумеек-бледнолицых плотницкому и скорняжному ремеслу, строительству универсальных лодок (вместо традиционных байдарок, которые полагалось готовить индивидуально для каждого гребца), выделке кожи, изготовлению манускриптов, гравюр и даже оружия…

— Позвольте, какое производство оружия? Да они же производили нандути — кружева-паутинки! У меня жена коллекционирует, кучу денег потратила!

— А это еще для чего? И их свободно продают? Разве не стратегический товар?

— Ага, кружавчики для баллистических ракет! А также для украшения форменных носовых платков, скатертей, гамаков! Даже трехдневный фестиваль с коронацией «мисс нандути» в середине июня в городке Итагуа празднуется.

— Уж не ожидали от вас таких познаний.

— Да пришлось однажды с благоверной съездить. После того как она меня со студенткой застукала… Давайте дальше…

Многие способные белые юноши отправлялись в университеты Лимы и Мехико для получения классического образования. Наравне с высокородными чистокровными индейцами…

А тем временем иезуиты не только приобщали европейцев к достижениям мировой культуры, но и вместо того, чтобы заниматься культурным геноцидом, помогли сохранить многие европейские языки…

В период расцвета, в XVIII веке, на землях иезуитов жило свыше ста тысяч европейцев, а самой крупной миссией стала Сан-Игнасио-Мини. Здесь до сих пор возвышается собор, украшенный причудливой резьбой с изображением ангелов и звезд, а на кладбище сохранились надгробия иезуитов, насчитывающие более двухсот лет. Во многих европейских семьях до сих пор относятся к иезуитам с должным уважением…

Конечно, европейцы трудились в этих миссиях, но по сравнению с остальным окружающим «беспределом» — когда вывезенных из Старого (в смысле — аборигенско-дикого) Света европейцев заставляли работать без выходных и за малейшую провинность строго наказывали, жизнь в этих поселениях была вполне благополучной. Поэтому хитроумным иезуитам даже не приходилось применять против своих подопечных силу или подавлять восстания недовольных.

Священники-иезуиты настолько доверяли своим европейским питомцам (предварительно всё рассчитав), что организовывали белые отряды самообороны — для борьбы с набегами индейцев-чужаков, стремящихся ограбить миссии, а белокурых жителей увести к себе в рабство. В том числе (женщин) — в сексуальное…

— Ну, конечно, Гомес, кто о чем, а ты опять о женщинах!..

— Это наследие предков!

Есть в мире волшебное слово!

Процесс размножения на аргентинской земле вовсе не противоречит любви к аргентинской Родине. Но и тут требуется определенное мастерство и даже навык.

Как известно науке, для воспроизводства истории нужны не только книги, но и существа женского пола, которые бы своевременно рожали обитателей грядущего. Латинская Америка с самого её открытия Колумбом славилась как земля красивых, темпераментных женщин, загадочных, мужественных воинов и проницательных жрецов. Именно они и в своих потомках, смешанных с благородной испанской кровью и дали жизнь романтическому термину мачо. Но, возвращаясь к древним временам, находим там вполне креативные даже с современной точки зрения старинные легенды о красавце месяце, порой спускающемся с небес к своей очередной избраннице. При этом у него возникала лишь одна проблема — слишком большой, огромный фаллос. Вообще фаллос является одним из самых популярных предметов в этих сказаниях…

— Не слишком ли много романтики, Гомес, не секс-тур организовываем! Факты закидывай!

— Да у нас всё по науке! Надо знать все достоинства родных мест. И предков.

Пока еще не все цивилизованные люди в курсе, что один из самых прославленных в мире и самых посещаемых музеев в современной Латинской Америке — находящийся в Лиме Археологический Рафаэля Ларко Эрреры, где собрана замечательная коллекция древней керамики Перу. А точнее — именно здесь выставлена уникальная, не имеющая аналогов в мире, эротическая керамика, своего рода «керамическая энциклопедия секса», столетиями заботливо изготавливаемая древней исчезнувшей цивилизацией мочика, которые наверняка практиковали самый разный секс, что со знанием дела отразили на своих кувшинах. Просто в те далекие времена кувшины продавались лучше, чем книжки (которые, увы, вообще не были в тренде), а кувшины с картинками — еще успешнее, чем просто кувшины. Даже с надписями: «Я и Милка =…»

— Это что, давнишнее народное творчество или твой, Гомес, очередной новодел?

— Нет, сеньоры, это реальный, еще не адаптированный эпизод нашей великой сексуальной истории. Об этом мне рассказывал мой дедушка, а ему — его дедушка, а тому — его дедушка…

— Короче, ты — первый грамотный в своем роду. Остальные могли только слушать.

— Но и у эротики должен быть свой историк! Я старался!

— Наверное, это какая-то примитивная эротика была.

— Наоборот!.. Тогда ведь еще фото и видео было в зародышевом состоянии. И у меня есть документальные доказательства! А кувшины — это почти прогрессивные граффити.

Например, помимо изображений традиционного совокупления, многочисленных эротических игр с обычными поцелуями и объятиями, а также сценами мужской и женской мастурбации и коитуса во всех его видах, есть и много необычного, а некоторые их изображения при наличии определенной доли фантазии можно трактовать как нудизм… Да и вообще многие сосуды мочика были сделаны в виде гигантского фаллоса и вызывали в свое время негодование католических священников за непотребство, что, соответственно, привело к уничтожению этих сосудов…

Озабоченный сохранением уцелевших традиций эрос-жизни родного континента, Гомес уделил внимание в своей части проекта и сексуальной жизни инков, чьи правители, судя по тому, как описывалась их жизнь, вообще были просто секс-гигантами. На долю каждого из них приходилось до трех тысяч отборных девственниц — невест Солнца (на чью девственность никому кроме Великого инки было лучше и не покушаться — убивали и саму женщину, и соблазнителя, и родню его, и, чтобы уж наверняка наказать, — его скот), не считая случайных связей и одной единственной жены-сестры. И поэтому неудивительно, что детей у Великого инки было обычно три-четыре сотни. К тому же невесты Солнца считались очень престижным подарком…

— О! А почему бы сеньору Лео не возродить эту славную традицию в прежнем виде, для начала хотя бы переименовав длинноногих секретарш в невест Солнца и жриц президента?

— Да, Гомес, глядишь — за такие труды и тебя осчастливят престижным подарочком!

Чем опасна история? Только начнешь копаться в Прошлом, одно тянет за собой другое, за врагами следуют друзья, за битвами — пиры. К тому — столетий слишком много. Вроде как с сексом всё понятно, но если прислушаться к шепотку Истории, то тут и начинаются те самые нюансы. Одни из самых неукротимых народов континента, тараски, жившие на территории современной Мексики, вообще отличались своеобразием в одежде — их мужчины ходили без набедренных повязок, оставляя свою интимную часть на виду. Женской же одеждой было нечто наподобие современной мини-юбки. Если родители узнавали, что девушка согрешила, то ее быстренько выдавали замуж за того самого коварного соблазнителя…

У воинственных ацтеков, которым постоянно нужны были новые воины, вообще процветала настоящая полигамия — мужчина мог иметь столько жен, сколько был в состоянии прокормить… Но при этом у них существовала и проституция — таких женщин назвали ауиниме, вызывающие радость. Они натирались специальной ароматной смолой, и для них существовали свои особые дома радости…

— Пожалуй, и на это следует обратить внимание вождя Троцкого!

Активные хроники

Именно злодеи и их злодейские злодейства служат строительным материалом для подвигов аргентинских неувядаемых героев.

Неторопливый ход аргентинской жизни был нарушен захватом Буэнос-Айреса англичанами, решившими хоть так отомстить за набеги американских работорговцев на евразийские берега, грабежи Кадиса, Лондона, Гавра, Стокгольма и Дерпта, Марракеша и Офира. Кроме того, «Золотая орда» (неформальная ассоциация американских рабовладельцев) угнала в полон свыше полумиллиона европейцев, разрушив их семьи и деловые контакты…

Месть-предупреждение была неизбежна. Морской поход готовился несколько лет в глубокой тайне. Вышедший из европейских портов флот был наречен «Великой Армадой». Но подвела погода — ветры Южной Атлантики разметали Армаду, погубив большую часть кораблей. Несколько фрегатов пытались захватить столицу Фолклендских островов, Порт-Стэнли, но наткнулись на засаду объединенного американского флота, состоявшего из быстроходных дредноутов, которые и уничтожили британцев, французов и шведов в ходе сражения, продолжавшегося больше суток.

Но последняя экспедиция европейцев, воспользовавшись тем, что силы самообороны были отвлечены на охрану более северных участков побережья, смогла прорваться к устью Серебряной реки и захватить Буэнос-Айрес. Англичане смогли продержаться там лишь несколько месяцев (в течение которых и пытались сделать город одним из центров английской торговли в Латинской Америке), но потом началось восстание. Ведь к тому времени столица Аргентины давно уже была центром контрабандной торговли, не очень-то жалующим даже собственные официальные власти, а тут новые хозяева со своим новым порядком… Не надо мешать людям делать свой маленький бизнес, иначе они могут обидеться!

Войска английского главнокомандующего, сэра Хома Попема, находившиеся в городе, были разоружены и взяты в плен. Помощь, всё-таки посланная из далекой Англии, пытавшаяся взять город штурмом, была забросана камнями и расстреляна из старинных мушкетов. Не тратиться же специально на покупку оружия, когда можно и так решить вопрос? Так что в данном случае популярная формулировка Наполеона «Народ, не желающий кормить свою армию, вскоре будет вынужден кормить чужую», оказалась не универсальной… Но европейцы пока еще не теряли надежды…

— Так, а это еще что? — спохватился истор-директор, поначалу слегка опешивший от лихого перекраивания былых веков. — Бойко, с движухой, конечно, ну а что было в исходниках?

— Как что? Оборона Байреса^[2] в 1807 году!.. В июне предыдущего года отряд генерал-майора Уильяма Карра Бересфорда захватил город, но уже в августе сдался. В 1807 году вторая английская экспедиция под командованием Джона Уитлока пыталась снова захватить Буэнос-Айрес, но жители города и отряд Сантьяго Линьерса отбили нападение. Хотя по закону это была проблема испанцев…

— Отбили камнями и мушкетами…

— Ага, и вообще всем, что под руку попало.

— Но перед этим у вас, сеньор Гарсиа, наши достопочтенные предки на дредноутах плавают, так? А теперь камнями отбиваются?

— Ну… дредноутов всем не хватило. Должно же найтись место и простому человеческому героизму. Если деньги на вооружение внезапно почему-то кончатся…

Выбери Историю по душе

Продажа исторических событий с чудным ароматом эпох! Полный комплект документации!

Из рекламного буклета

— Так, давайте очень-то не увлекаться, начальству могут не понравиться индейцы на тачанках и могучие дредноуты в эпоху Наполеона… — напутствовал Гарсиа своих людей после совещания. — И тем более слова про столицу контрабандистов. — Вы еще бы подводных лодок навтыкали.

— Вот об этом забыли! Тут-то всё верно — первую задокументированную подлодку в 1625 году в Темзе продемонстрировал Корнелис Дреббель. Перед английским королем Яковом I, его свитой и тысячами изумленных лондонцев, собравшихся на берегу.

— Не надо тут ни «волчьих стай», ни «летающих крепостей»! И звездолетов, охраняющих транспортные караваны «Буэнос-Айрес-Бетельгейзе», тоже не надо! Бюджет проекта не потянет такой реконструкции, понимаете?

— Ладно, — отозвался Гомес, — но я всё же копию сохраню. Она прикольная. Я ее профессору-историку показал, так теперь лежит с инфарктом.

— Сохрани. Но не забудь о режиме секретности. Что у нас там дальше?

Ввиду того, что на родной аргентинской земле после провозглашения независимости оказалось слишком много сеньоров, посчитавших себя гениями, страна попала в пучину гражданской войны, которая продолжалась почти семь десятилетий. Буэнос-Айрес пытался навести порядок в провинциях, где правили местные вожди — каудильос, поддерживаемые легендарными, воспетыми во многих фильмах и книгах гаучос (наездниками-метисами, вольно живущими в пампасах; смотри сны романтических леди о настоящих потных мужчинах без единой буквы в голове).

Но процесс облагораживания Истории функционировал уже по факту реализации, что отмечено соответствующими разноцветными бумагами с печатями. К их числу безусловно относится написанное в 1861 году будущим президентом Аргентины Доминго Сармьенто послание буэнос-айресскому губернатору Бартоломе Митре: «Не жалейте крови гаучо, кровь — единственное, что у них есть человеческого. Их кровь — удобрение, которое надо обратить на пользу стран».

— А это ему Борхес посвятил одно из своих эссе в «Предисловиях»?

— И стихотворение в придачу. Памятник Доминго сваял Огюст Роден. Так что фигура крупная, почти наставническая… Литератор! Пятьдесят томов сочинений написал. Педагог!

— А чем ему гаучос не угодили?

— Они, по его терминологии, проходили как «исключительно порочные двуногие животные», варвары. Их называли л’агенте пердида — потерянные люди. После освобождения Аргентины их заставили служить в армии — за отсутствие паспортов, которые этим безграмотным вроде были и не нужны. Ну а когда гражданские войны закончились, то и гаучос пришел конец.

— Ну они же есть и сейчас! Сам видел!

— Конечно, как туристы могут обойтись без зрелищ с гаучос! Когда они вымерли за колючей проволокой, то сначала стали безобидной литературной модой, а потом — и туристической.

К этому времени в провозглашенный столицей Буэнос-Айрес хлынули сотни тысяч лимиты из безнадежно отсталых Испании и Северной Италии. Приехав в Байрес и не найдя в нем работы, они отправлялись в пампасы (ставшие самыми что ни на есть родными целинными землями), где получали небольшие наделы. Правда, не сразу…

— Вот тут можно подумать о тачанках!

— И недоброжелательных соседях — к примеру, из Уругвай-Поля. А настоящий гаучо батька Махно скачет, понимаешь, в даль светлую…

В ассортименте: плащи, кинжалы, Золушки

Есть ли у Тени своя Тень? А Тень у Тени Тени? И кто производит их учет?

Пока мастера кодов и ловцы багов изощрялись в мозговом штурме, превращая Аргентину в Атлантиду, Авалон, Гуляй-Поле и Шамбалу в одном флаконе и ожидая, какое точное техзадание на оптимизацию Истории будет дано им свыше, в сокровенных глубинах Капиталь Федераль^[3] шли отдельные дискуссии.

Иногда они плавно переходили в скандал на грани перестрелки. Так, агенты департамента национальной безопасности обнаружили, что неустановленные личности ведут слежку за офисом Фонда, и, выбрав момент, попытались тех скрутить. Но вместо тихой спецоперации получилась шумная драка — неустановленные оказались отлично подготовлены к противодействию захватам и болевым приемам.

Присмотревшись, командир нацбезовцев распознал в противнике военную контрразведку, подчинявшуюся полковнику Рафаэлю.

— Сеньоры, мать вашу! Что вы тут делаете?!

— Да то же, что и вы, сеньоры, будь вам пусто!.. Охраняем этих умников!

— А есть от кого?

— Следят…

— Не мы?

— Не вы.

— Вместе?..

— Милости просим.

Через несколько часов общими усилиями обнаружили признаки еще одной слежки, кроме той, о которой шла речь. Тоже весьма профессиональной. За этим хвостом из четырех неприметных типов, умело сменявших друг друга и пасших директора до самого дома, следили, пока они не заняли посты напротив директорской виллы. После чего и скрутили. Двоих.

Выяснилось — частные детективы из самого крутого бюро в столице. И наняла их первая леди.

— Дорогая, — сколь мог деликатно поинтересовался президент Лео у супруги, получив доклад безопасников, — неужели это было так необходимо?

— Я должна была убедиться, что это надежные люди.

— Ну, не очень они надежными оказались, если двоих из них повязали. Правда, помощнику Рафаэля один из них таки нос разбил, — удовлетворенно констатировал Лео. — Пустячок, а приятно.

Но в дальнейшем разговоре выяснилось, что донья Исабель имела в виду надежность оптимизаторов истории, поскольку желала внести в нее свои добавления. Доверить таковые она могла только специалистам с безупречной репутацией.

Президент вспомнил предыдущие отчеты тайной полиции, особенно один, несмотря на гриф «Секретно», стремительно распространявшийся в нелегальных копиях и устных пересказах, превращаясь в героико-эротическую сагу «Как доблестный Гомес в бордель ходил». В общем, Лео промолчал, и мысли его приняли отнюдь не приятное направление в виде вопроса: а за кем еще следят подосланные его супругой детективы?

— Дорогая, от них требуется умение писать программы и нажимать правильные кнопки.

— Но они должны воплотить во мне духовную наследницу Эвиты, а ее недаром называют святой! Как же тут можно ограничиться только умением нажимать кнопки?

— Ну их-то святыми никто и никогда не назовет, — пробормотал президент, отступая к двери.

Однако его супруга еще не всё сказала.

— Почему бы тебе не стать императором? — вопросила она. — Тогда я стану императрицей. А наши дети…

— Императрюнчиками! — перебил её Лео. — Ты думаешь, это так просто — стать императором? Для этого как минимум нужна империя.

— А чем тебе не нравится великая латиноамериканская империя во главе с потомственным защитником угнетенного народа Лео Троцким?

От поиска ответа Лео спас очередной звонок. Безопасники докладывали, что обнаружили еще две группы, ведущие слежку за сотрудниками Фонда. Опять детективы с лицензиями, на этот раз нанятые сеньоритой Клео…

Президент спешно покинул покои супруги и позвонил полковнику.

— Рафаэль! — заорал он в трубку. — Что там твоя подруга себе позволяет? Что ей-то надо от этих несчастных историков?

— Уже знаю, Лео, уже знаю. Свихнулась моя дура на историках. Хочет, чтобы ее провозгласили и внучкой Клеопатры, и духовной наследницей Эвиты.

Карамба, вздохнул президент.

Раньше девушки мечтали выйти за принца, теперь — за Отца Нации. Чудесная история латиноамериканской Золушки до сих пор волнует сердца… Когда-то ее звали Мария Дуарте, и её, незаконнорожденную дочь, даже не допустили на похороны её отца… Ей пришлось в пятнадцать лет покинуть ставший чужим отчий дом и податься в актрисы, в поисках славы. Стать знаменитой актрисой или певицей — тогда был единственный способ для латиноамериканской женщины «выбиться в люди»…

Кто ищет — тот найдет… Наконец случилась встреча, изменившая не только её судьбу, но и всю дальнейшую историю Аргентины. Это был обычный благотворительный концерт в пользу пострадавших от недавнего землетрясения, за кулисами которого будущая вершительница судеб познакомилась с сорокавосьмилетним полковником Пероном, министром и «перспективным политиком», «серым кардиналом» правительства.

Эвита следует за ним как тень — у красавца-военного, щедрого и обаятельного, тогда было много женщин, среди них были и более привлекательные, чем она… Но вскоре именно Эвита действительно стала его тенью, его «ангелом-хранителем». В ночь с 17 на 18 ноября 1945 года произошел очередной государственный переворот — министр Перон среди прочих свергнут военными, его арестовали и должны были вскоре убить «при попытке к бегству», но верная Эвита выступает по радио и таким образом собирает перед дворцом тридцатитысячную безоружную толпу, которой Перон, демонстративно снявший пиджак («Я — такой же, как вы!»), зачитывает накануне написанный ею текст — повышение зарплаты и прочее…

Это было поражение заговорщиков — не стрелять в первый же день переворота в толпу, вместо того, чтобы «вешать ей очередную лапшу на уши»… Толпа требует возвращения Перона… А дальше начинается короткий «хэппи энд» — Перон женится на Эвите и становится президентом страны.

Дальше — больше. Аристократы не хотят иметь дело с «этой плебейкой, Кобылой» — тем хуже для них. Одной из суперакций Эвиты стало упразднение благотворительного общества Аргентины, которым руководила по многолетней традиции местная знать. Через год был создан Фонд Марии Эвы Перон, усилиями которого в стране были вскоре построены тысячи больниц и школ, одеты и обуты, получили хлеб и кров сотни и тысячи аргентинских бедняков. Президент Перон не мог иметь детей, и Эвита искренне публично говорила, что её дети — это миллионы простых и бедных аргентинцев. Ей верили и обожали, называя святой…

Золото в початках

Любому латиноамериканскому диктатору помимо восторженных масс нужно средство индивидуального размножения. Традиционно — противоположного пола.

Сеньорита Клео с ходу блокировала любую попытку полковника намекнуть на то, что ей личная спецслужба не положена, или пригрозить, что уж он-то оплачивать счета от её сыщиков не будет.

— Я хочу родить от тебя! — восклицала она. — И наш мальчик станет президентом!

— Для того чтобы он стал президентом, сначала президентом должен стать я.

— Так становись! А я жажду быть меценаткой и профессором.

— Одновременно?

— Конечно! И еще национальной художницей и скульптором. Я создам скульптуру «Вождь и его возлюбленная» с золотыми початками.

Когда в разгар очередного обсуждения этой творческой задачи позвонил Лео, полковник спешно сообщил подруге о срочном вызове и укрылся в своем кабинете. Где, поговорив с президентом, сказал помощнику:

— Мы упускаем из виду важную вещь. Почему бабы думают о высоком, а мы нет?

— Сеньор полковник, а что им еще делать, если у них мозгов нет?

Рафаэль расхохотался, он всегда любил подобные шутки. Потом проговорил:

— Только смотри, президентской суке такое не ляпни!

Помощник усмехнулся и пожал плечами, мол, мы всё понимаем правильно.

— В общем, так, — распорядился Рафаэль, — героизма и впрямь надо побольше. Внеси в бюджет на будущее государственный заказ на фильмы, книги. И памятники, да такие, чтобы простому человеку понятны были. Между прочим, не забудьте, что это у нас, из Латинской Америки, коварные европейцы вывезли, а если прямо говорить, то украли — золото и серебро, картофель и чипсы, помидоры и томаты, табак и сигары. Даже сифилис — и тот был нашим…

— Несправедливо, сеньор полковник, что ваш неустанный труд на благо Аргентины еще не увековечен подобающим образом.

— Да что ты мелешь?! Я человек скромный, какое увековечивание… Процветание Родины — вот награда. Что ухмыляешься?

— Позволю себе заметить, что речь идет не о нескромности, а о примере, на котором будет воспитываться подрастающее поколение.

— А вот тут ты прав! Надо нам в метро символ верности поместить на видных местах — человека с собакой, — и Рафаэль потрепал по лобастой голове своего любимого питбуля. — Надеюсь, он будет иметь подобающую наружность.

— Каждую станцию можно украсить соответствующим мозаичным панно. И поместить рядом мраморные доски с текстом, повествующим о вашем бескорыстном служении.

— Это будет правильно. Распорядись начинать работу, чтобы к нашему времени всё было готово.

Контрольная точка Истории

Профессиональные массажисты знают, что обычно у клиента есть некая любимая точка, после искусного нажатия на которую последуют хорошие чаевые. Ищите точку!

Если дать латиноамериканским (а вы о каких думали?) военным соответствующую боевую технику и точку опоры, то они гарантированно перевернут весь мир. Вместе с его прошлым, настоящим и будущим. Но точка должна быть соответствующим образом оборудована. По распоряжению президента под командный пункт цифровой истории был переоснащен один из резервных бункеров министерства обороны, причем для вящего соблюдения тайны не в столице, а далеко на юге, в провинции Санта-Круз, среди бескрайних пастбищ и холодных плоскогорий Патагонии. В эти края редко забредали романтики и журналисты, падкие до тайн и обильных фуршетов, устраиваемых очередными носителями истин.

Вскоре на объекте, замаскированном под пастушескую деревушку с овчарнями и сеновалами, высадился десант лучших программистов страны в сопровождении пришлых ученых, давших все подписки о неразглашении под угрозой непубличного личного аутодафе и судебного преследования всех родственников. Но тихих, непритязательных и безмолвных, успешных в реализации исторического проекта тружеников науки ждали, по словам высокопоставленных военных и спецслужбистов, горы золотые и кисельные берега незримой славы настоящих спасителей Родины-Аргентины. Поэтому настроение у всех было самое радужное, даже без примеси алкогольных смесей. Так, Андреас Гарсиа, потомок русских эмигрантов разных волн, выйдя из вертолета, громко прокричал:

— На волю! В пампасы!

На что также наследственно русскоговорящий, но более теплолюбивый, однако соблазнившийся повышенным окладом и южными надбавками приват-доцент, историк Казанович ворчливо ответствовал:

— Да уж, коллега, тут воли — сколько хочешь, на триста верст в любую сторону ни дорог, ни городов. А если на восток смотреть, так и до самой оконечности Африки воля, один только океан, где плавает рыба ледяная… Эх, вы даже не знаете, что было время, когда этой вашей poisson des glaces antarctique^[4], которая теперь стоит, как черная икра, кошек кормили.

— О чем вы говорите? — насторожился майор Меркадер, в чьи обязанности входило обеспечение как безопасности, так и секретности. — Вы лучше употребляйте только те слова, которые я знаю. Пусть и матерные. А то будет вам бо-бо по подозрению в саботаже и разглашении. Теперь еще раз и по-нашему, по-армейски.

— Да мы о рыбе говорили, сеньор майор, — пояснил Гарсиа. — Ничего террористического. Сеньор доцент утверждает, что когда-то рыба pez hielo шла на кошачьи консервы…

— Какие консервы? — вознегодовал доцент. — Какие консервы?! Мы слов таких не знали! Так прямо и кормили кошечек рыбкой, да. Вот было время!..

— Можем и это исправить… Учтем кошечек и рыбок в грядущей Истории Прошлого.

Откуда и куда?

Дорожная карта конкретной Истории должна не иметь опасных поворотов, непонятных развилок и грязных тупиков.

Точную дату начала всех начал пока решили не затрагивать. Равно как и локальные проблемы рыбной промышленности.

В качестве пробы надвигающейся Истории была выбрана тема злополучной Фолклендской войны 1982 года. День памяти павших в войне с англичанами, отмечаемый 2 апреля, был заранее переименован в День памяти павших во всех войнах.

Назрела духовная необходимость стереть историческую память об этой, оскорбительной для национального достоинства войне. Ведь тогда Аргентина твердо рассчитывала на успех боевой вылазки против британцев, но неожиданно оказалось, что флот былой «владычицы морей» еще силен. Да и проклятые колонизаторские замашки еще не успели забыться.

Вдобавок уже после окончания боевых действий погибли трое аргентинских военнопленных. Причем один из аргентинских солдат, направленный на расчистку минного поля, был тяжело ранен в результате срабатывания противопехотной мины и застрелен сержантом английской армии «из гуманных соображений». Скандал разразился даже в Англии, но там на запрос парламента министр обороны Хизлтайн ответил: да, привлечение военнопленных к разминированию запрещено международным законодательством, но аргентинец сам вызвался помочь…

Глава тогдашней военной хунты Леопольдо Гальтиери после этого ушел в отставку. Знаменитый Борхес написал стихотворение памяти британских и аргентинских солдат и назвал войну «ссорой двух лысых из-за расчёски». А группа «Пинк Флойд» посвятила Фолклендской войне альбом The Final Cut. И это не говоря о документальных и художественных фильмах, книгах воспоминаний, романах… И зачем это надо было, спрашивается? Назло, что ли? Денег-то сколько надо…

— А мы не погорячились? — нервно спросил один программер своего собрата. — «Пинк Флойд» вычеркнуть, советские газеты вычеркнуть… а они вообще были оцифрованы?

— Там что, так много информации?

— Вот, даже цветная обложка.

На мониторе возник скан броской карикатуры: ухоженные дамские ручки, вместо кружевных рукавов — стволы корабельных орудий — мертвой хваткой вцеплялись в острова раздора.

— Это журнал тогдашний, и у него тираж был огромный.

— Всё будет отлично. А что не оцифровано, то никого и не волнует, — ответил второй. — Ты ведь знаешь, для чего обычно использовали бумажные издания — при нехватке других?

— Знаю-то знаю, да ведь согласно статистике у кого-нибудь на антресолях может заваляться.

— Фальшивки и фальшаки могут заваляться везде! Твое дело любить родную Аргентину, а не лазить взглядом по чужим антресолям!

— А Борхес, которого в Байресе каждая собака знает?

— Сделаем вброс, что стих представляет собой фантазию на тему войны.

— Ага, кошмар ему приснился…

— Да хотя бы и так… А чего, он всех описанных мифологических животных в скверике у дома встречал, что ли?

— И с рук кормил…

Уже уставший надзирать за информационным потоком майор Рамон Меркадер отчаянно скучал, слушая вялые препирательства айтишников. Но когда перечисление проблем окончательно грозило затянуться, мешая комфортному просмотру качественной порнопродукции на резервном мониторе, он не выдержал:

— Сеньоры, не мучайтесь. Напишите, что мы победили.

— Как?

— Да прямо так. Мальвинскую войну англичане проиграли с позором. А если они утверждают обратное, то это вранье. Ведь деньги вам платим мы, а не они… И спорить не советую — с предателями страны и нации разговор у нас короткий.

— Конечно! Вы, то есть мы, всегда побеждали набежавших или сбежавших отъявленных негодяев. А произведения искусства можно толковать, как угодно… — оживился Казанович.

— Вот именно, сеньоры, вы не зря постигали свою науку! — воодушевился майор. — Пишите, что англичане вероломно напали на исконно аргентинские земли! Да, и не забудьте указать, что и ранее (в 1833 году, услужливо подсказал Гомес) Британии тоже не удалось захватить наши острова. Мы — нация конченых победителей, нас никому не одолеть!

Байрон и все-все-все

Чем дальше от нас жила та или иная знаменитость, тем меньше она получит денег за рекламу того или иного товара. Не верите — спросите Нефертити насчет тех самых коробок с бананами.

— Давайте не будем заморачиваться и перепишем всё с самого начала, — бодро предложил Гарсиа.

— Начало — это что?

— Никакого виконта Фолклендского, никакого Джона Стронга!

Младший программист, чьи познания в кодах явно превосходили историческую образованность, озадаченно переспросил, кто были эти люди и откуда они взялись. Впрочем, скоро вышеупомянутые персоны стали предметами государственной тайны.

Доцент Казанович утрированно скрипучим голосом пояснил, что все без исключения люди берутся из однотипных источников, и нет никаких причин подозревать виконта и его протеже-мореплавателя в каком-то ином происхождении. А к рассматриваемой ситуации они относятся постольку, поскольку капитан Стронг дал проливу между двумя основными островами название Фолклендский — в честь своего высокородного покровителя. Было это в 1690 году.

В середине следующего века на острова нагрянули французы и нарекли их Мальвинскими в честь города Сен-Мало во Франции, откуда была родом большая часть первопоселенцев.

— Что, французов тоже не надо? Понаплывали, однако!..

— Какая разница, они всё испанцам продали.

— А с Байроном что будем делать?

— Байрон точно не нужен!

— А он-то здесь при чем?

— Как при чем, когда этот чудак не заметил французов и заявил, что открыл острова!

Поэт Байрон действительно не был замешан в истории злополучных островов, его тогда, как говорится, и в проекте еще не было. Не заметить обжившихся на островах выходцев из Сен-Мало умудрился его однофамилец. Но в тонкости, как и обычно, никто не вникал.

Вскоре французы продали свои владения испанцам, и те, внимательно осмотревшись, без всяких церемоний выгнали англичан с архипелага. Чуть не началась большая война, но как-то обошлось. При этом обе великие колониальные державы остались при своем мнении. И втихомолку при своих колонистах на упомянутых камнях посреди Южной Атлантики. И всем вроде стало хорошо.

Но в 1774 году война таки надвинулась вплотную опять, хотя и чужая — американская война за независимость. Тут уж гордым бриттам стало не до островов, Порт-Эгмонт был ими покинут в 1776 году, осталась только одна из первых в мире мемориальных досок с текстом «Это наша собственность, мы еще вернемся и всем покажем!». Испанцы продержались аж до 1811 года, но после того, как из Буэнос-Айреса прогнали вице-короля, к английской табличке прибавилась еще одна — с похожим текстом, но на кастильском наречии.

Потом про острова все забыли лет на пять. Первой вспомнила о них недавно провозглашенная Аргентина… И 6 ноября 1820 года полковник Дэвид Джуэт поднял над Порт-Луи флаг Объединённых провинций Южной Америки. Происходил он из США, был по профессии пират…

— Нет, не пират! У него документ был!

— Какой документ?!

— Каперское свидетельство, выданное лично сеньором Хосе Рондо, тогдашним президентом.

— Сеньоры, а кто мог выдать аналогичное свидетельство лет на сто раньше?

— На двести!

— Тогда еще не было Аргентины…

— Сейчас будет!

— Так, этого купца Верне вычеркиваем на фиг! Ничего он не продавал англичанину. И тот никак не мог уговорить свое правительство отправить сюда военные корабли.

— Да подожди ты, по мелочи копаться. Правильно Гомес говорит — на двести лет назад отматываем и вообще никаких англичан!

— А французов оставляем?

— Кто вообще открыл Латинскую Америку?

— Никто, она сама всех открывала! И давала дикарям-европейцам работу на своих плантациях!

— Гомес, помолчи пока. Сеньор доцент, какие есть версии? Кроме этих чертовых конкистадоров, конечно… Может, и впрямь включим в историю Родины Марка Антония с сигарой?

— И Клеопатру с бокалом рома и жемчужиной…

— Так французов-то оставляем или как? Может, они открыли?

— Нет, не надо! С независимостью помогли и ладно, главное, что дистанционно, вот и хватит. А эдак они всё себе захотят!

Бывают ли у истории рога?..

Гражданские привыкли всё мерить по себе, а военные — по имеющемуся калибру.

…Но желание заполучить всё и сразу бывает свойственно не только потомкам возможных первооткрывателей. А слава Наполеона продолжает кружить головы.

Глубокой ночью от причальной стенки Пуэрто-Санта-Круз отвалил катер-ракетоносец. В рубке рядом с командиром стоял майор Меркадер. Катер поравнялся с несколькими военными судами, дрейфовавшими на траверзе порта, и эскадра взяла курс на Порт-Стэнли.

Сомнения командира катера, которые тот выразил накануне в приватной беседе с майором-однокашником в незаметном припортовом кабачке, Меркадер решительно развеял:

— Во всех компьютерах, даже в Пентагоне, уже указано, что острова принадлежат Аргентине. То есть послать сюда военную экспедицию — это нападение на суверенное государство.

— Тогда их это не остановило.

— Тогда они сто лет как ими владели. Незаконно, разумеется. Но официально. А теперь… Вот скажи, друг мой, — майор понизил голос, — если бы ты был министром обороны, что бы ты сделал в первую очередь?

— Да я!..

— Вот и запомни это, дорогой друг Лопес, запомни.

С остальными флотскими офицерами разговор протекал сходным образом. Многие сразу радовались, что нудные дискуссии с европейцами вообще и напыщенными британцами в частности более не актуальны. Кому-то требовалось время на размышление, но ни разу оно не оказалось больше пяти минут. Особенно после того, как Меркадер говорил, что любые договоры, заключенные по европейским канонам, отныне утратили силу и на них можно откровенно наплевать.

Майор Меркадер хотел стать генералом. А еще лучше президентом. И побыстрее. Благо Капиталь Федераль мирно спал, и некому было поднять тревогу по случаю очередной революции, вершащейся для начала на Мальвинских островах. И пусть поутру историки с дипломатами чешут языки, головы, рога… А впрочем, есть ли рога или небольшие рожки у местных историков, после того как сеньора История опять им изменила с военными?

Но именно слово «революция» грянуло из радиоприемника, настроенного на волну местной радиостанции. Меркадер вздрогнул, покрутил ручку настройки. «Работают все радиостанции Аргентины», — гремело из динамиков.

— Сеньор майор, там красные! — закричал вахтенный.

— В каком смысле?

— В прямом!

В лучах рассвета над Порт-Стэнли отчетливо пламенело алое знамя.

«Да здравствует мировая революция!» — гремело радио голосом президента Троцкого.

— Что происходит? — возопил майор Меркадер.

— Всё в штатном режиме, — отозвался кто-то, — как обычно, празднование Дня революции.

Президент Лео Троцкий, тезка, правнук и наследник основателя Социалистического Союза Континентов, завершил свою речь при восторженных криках. Ораторский талант в семье передавался по наследству.

Но в другом семействе по наследству передавался некий ледоруб. Кому нужны те, кто не нужен никому?

Исчислено.

Расследовано.

Приговорено.

В сорняках истории

Как приятно поутру проснуться и, сладко потянувшись, узнать, что мир обновился настолько, что безвозвратно канули в Лету все твои долги. Главное при этом — не оказаться тем, кому должны.

— Что ты наделал? — кричал Казанович, прыгая перед компьютерным столом. — Гарсиа, что ты наделал?! Теперь история никак не коррелирует с реальностью!

— История составлена из мифов, а копий нет, кто заметит.

— Да вы с ума сошли! Где Гомес? Где этот гад?

Поставленный писать код для изменений всего массива данных по Мальвинским островам Гомес, по его словам, случайно увлекся, отвлекся и забыл, какая версия была в итоге признана самой подходящей. Остальные программисты, не говоря об историках, спохватились, когда пакеты данных уже безвозвратно ушли в информационное пространство Земли. Попытки исправить обернулись еще большей путаницей — Великая Армада теперь отплывала из Англии к берегам Аргентины, пролив Дрейка оказался почему-то проливом Казановича, что, собственно, и взбесило историка сильнее всего.

— Да это в честь прадедушки твоего! — наконец нашелся Гарсиа. — Чего переживаешь, ведь родовое имя на картах прославлено.

— Какого прадедушки?

— Твоего! У тебя что, прадедушки не было? Был. У всех есть, и у тебя был. Почему он не мог плавать на кораблике вдоль Огненной Земли?

— Да что ему было там делать?!

— Я-то откуда знаю, может, прабабушку твою на яхте катал!

— Нет, — оживился виновник торжества Гомес, — тогда был обычай молодому человеку на весельной лодке совершить круиз вокруг Огненной Земли. В знак достижения совершеннолетия.

— Что вы несете?!

— А потом ему торжественно вручали фамильный ледоруб, выкованный в незапамятные времена кузнецами таинственного города Эльдорадо…

— Да-да, и на нем непременно была чеканная надпись «От сорняков истории»!

— А куда Меркадер делся, кто-нибудь знает?

— Да вроде был… а вроде и не было. Самое главное — про контрабанду вычеркнули? Не надо разглашать такую информацию. Вычеркнули? Вот, правильно, а то не видать нам настоящего рома.

— Ну как это так… У нас с собой есть!

— Слушай, доцент, а эту самую рыбу вялить можно? Воблы бы к рому-то…

— Ничего, и так пойдет! Вот завтра асадо^[5] замутим настоящее. А пока наливай!

Ром оказался отменным. Все участники импровизированной пирушки, посвященной первому успеху оптимизации, полегли, не отходя от совещательной комнаты, временно приспособленной под пиршественную залу. Периодически тишину нарушал только богатырский храп или приступы иных бурчаний в ученых организмах.

На телефонные звонки, естественно, никто не отвечал. Через два часа на объект ворвалась тревожная группа департамента национальной безопасности. Обнаружив ряд беспамятных тел, бравые лансерос вызвали медиков, сигнализировали начальству о таинственном и злонамеренном отравлении участников проекта, а потом принялись проводить реанимационные мероприятия собственными силами.

И тут появились люди полковника Рафаэля.

— Это вы их убили!

— Что?! Нас прислали их спасать!

Дискуссия опять грозила затянуться. Но тут, издав особо мощный всхрап, за баррикадой из кресел зашевелился Гарсиа, произнося звуки, а потом и слова, явно выдававшие его происхождение от русских эмигрантов. Наконец, начальник отдела восстал из мертвых, сфокусировал взгляд на пришельцах и грозно вопросил:

— Пить будете?

Приказа убивать у спецслужб пока не было. Но очень хотелось.

Они жили долго и счастливо и встретились в один день

При честном выборе императора всегда возникают организационные трудности.

О компьютерном зале со специально оборудованным сервером для совершения исторических вбросов сейчас никто не вспоминал. Кроме двоих. Эти двое и встретились возле пресловутой красной кнопки.

— Что, Рафаэль, в императоры собрался? Я всё знаю! Очередной Наполеон выискался! Сейчас нажму кнопку, и тебя вообще не будет!

— Не храбрись, Иудушка Троцкий! У меня вот… — и полковник показал президенту дистанционный пульт управления.

Несколько секунд они буравили друг друга злобными взглядами, потом Лео проворчал:

— А если вдуматься, вранье всё это. Только денег без толку потратили уйму. Вот что, если уж нам оно так надо, давай в честном бою, на кулаках, решим, кому всё достанется.

— В честном или в смертном? — усмехнулся Рафаэль.

— В честном, зачем нам еще жертвы!.. Проигравший забирает свою жизнь, мешок золота и сваливает за границу. Согласен?

— Ну давай!

Однако красную кнопку кто-то из двоих успел нажать.

Итого:

Как известно, в любом супермаркете существует такой показатель, как процент боя и негодности товара к продаже. Эти издержки списываются. Как утверждают некоторые латиноамериканские историки, процесс производства истории тоже невозможен без подобных издержек и утилизаций.

Президент Лео очнулся привязанным к каменному ложу посреди древнего города Тиуанако. Но не развалины окружали его, а столица в расцвете могущества, и вместо таинственной тишины, так завораживавшей когда-то туристов, слышался гомон многочисленной толпы.

Он скосил глаза и увидел полковника Рафаэля. Тот был в безупречном офисном костюме, поверх которого был наброшен церемониальный плащ жреца. Рафаэль извлек из ближайшего автомата запотевшую баночку «ИнкаКакс-Колы» и принялся с наслаждением прихлебывать. А потом отшвырнул опустевшую банку. Толпа взревела и устроила свалку за этот драгоценный талисман.

Рафаэль ухмыльнулся и поднял над Лео обсидиановый нож…

Корпоративный праздник с жертвоприношением во славу латиноамериканского Дяди Сэма был в самом разгаре.

ИВАН ДАУНШИФТЕР

Старорусская постапокалиптическая повесть

452 F — это температура, при которой прекращается цифровая жизнь — плавится пластик и перестают существовать гаджеты.

Вести из Грядущего

В родной глуши

— Меняю трешку в Гранатном переулке на комнату на Кожуховской.

— Да вы, батенька, из дикого яйца вылупились!

— Ай! Больно! Он не заразный?

— Да что вы! Господин хороший! Самые лучшие щенки! От охранных чемпионов! Кого нужно — того и загрызут! Даже костей не сыщешь!

— Кости должны остаться. Для отчету.

— Не беспокойтесь! Вырастут собаки сильные и верные!

— Да кто нынче верен? Какая тут порода? Задохлики! И нервные, раз цапаются! — вознегодовал потенциальный приобретатель. — Этих только в суп.

Покупатель мечтательно прижмурился, видимо, воображая лакомое блюдо по старинному китайскому рецепту. Или культовую древнерусскую эрзац-шаурму — сытный пирожок.

Но тут уже законно вознегодовал продавец.

— Не надо пальцы им совать! Взрослый чужаку с ходу не только палец, но и по самое не балуй откусит! Руки мыть изначально надо, перед засовыванием! Экий распальцовщик, знаток пород выискался!

В ответ потенциальный клиент лишь глухо заурчал, точь-в-точь, как отставной философ, выкуренный бесхозными школярами из коттеджной рублевской берлоги. Да и вообще в такой глуши, где по неписаной традиции собирались по субботам щенководы и покупатели, хамить друг другу было не принято. На прежней центральной площади столицы, внезапно ставшей почти что презренной окраиной, не было чужаков. Поди попробуй доберись в одиночку, не зная верных троп, живым из благодатного Бирюлево или ставших элитным местом Печатников к Кремлю, где не было вокруг ни огородов, ни прудов с рыбицей, ни парков с грибками. Ни лесной живности, тихо млевшей от человеческого вида…

Теперь только ветер гулял по руинам никому не нужных офисов, ставших надгробными памятниками былому. Там, где не было промышленных производств, не было и промышленных запасов, и ничего нужного для тех, кто должен выживать в мире, в одночасье лишенном искушенной прелести электронной подмаргивающей жизни.

Зато расцвели на земле и новые очаги цивилизации. Необычайное значение, в том числе и культурное, обрел теперь Люберецкий рынок, поскольку по субботам там выступали не только певцы-охальники, но и почет-сказители, воспевавшие подвиги и несказанный интеллект заказчика, совершившего невиданно-потаенное, о чем простому злодею и помыслить страшно…

Сказание о Новом Китеже

Новая группа по интересам в Живом Каменном Журнале — пещера северного вестибюля станции Пятницкое шоссе, правая стена.

Иван стоял возле рыночной Живой Стены, хронически открытой на группе «Собачники», внимательно читал свежевыбитые объявления о приглашениях на вязку, продаже получившихся щенков и предложении услуг «водителя собаки» для поисков чего-нибудь полезного и ценного. Может, хоть на этот раз ему повезет, и он наткнется на легендарную запись, предназначенную именно для него?

Среди укоренившегося в новой реальности искушенного населения ходили упорные слухи, что путем тщательного поиска на Живых Стенах можно найти объявление, не выбитое надолго, а начертанное быстроосыпающимся грифелем либо углем, а то и вовсе симпатическими чернилами. И гласит то объявление о месте и времени сбора очередной ватаги, отправляющейся в благословенные места, где всё осталось по-старому. Туда, где свет дают лампы, а не лучины без переключателей, где жилища обогреваются батареями, а не печурками… Иван почти забыл, что такое батареи, — осталось лишь какое-то смутное воспоминание о тепле, причем без занозистых тяжелых кривых деревяшек и дыма, раздражающего глаза и горло. А еще в той жизни были автоматы, за малую монетку наливавшие сладкий кофе с ванилью. Или даже горький, но с шоколадом. И волшебное окошко в далекие миры — айфон, окно побольше — стационарный компьютер, что-то невыразимо мудрое и, может быть, даже более быстрое, чем надежные деревянные счеты. Да и брали в ту ватагу не всякого, по прошлому тоскующего, а настоящих богатырей, у которых и родственники были богатырями. И деды имели богатырский билет за печкой. Или в загашнике.

Впрочем, среди замкнутого на людских иллюзиях множества преданий выделялось одно, которое утверждало, что на Земле остался только один город, где уважаемые люди по-прежнему живут в комфорте, с той же лампочкой еще того самого Ильича, — это Новый Китежград, он же золотодворцовый Лондон. Место скопления чудес и почетных изгоев. Город, регулярно скрывающийся под толщей изоляции — при первых же признаках серьезной опасности… А в самом центре его, в Сити, говорят, и раньше мирно спал коммунистический призрак, которому регулярно перепадали косточки от тамошней банковской системы, изначально придуманной для Генриха VIII и, соответственно, его восьми жен.

Ведь когда-то так было повсюду, хотя об этом лучше не вспоминать, тем более вслух — сочтут неместным отродьем или, хуже того, истографом, чудеса прошлого в памяти хранящим и другим их продающим. А это хуже пачкуна-сталкера, заводящего доверчивых людишек с каменистых огородов в зоны безысходности. Память, она сродни памятнику — всем хорош, и ликом, и статью, но не кормит и не греет. Хотя еще недавно были времена — как книжки, особливо классики в кучках собраний сочиниловок грели душу и тело в ласковых буржуйках! Кончились те времена — и вроде как позабылись прежние людские дурости: биография, моралька и тот еще лихой консенсус… Впрочем, консенсус на пиво не намажешь. А надо бы. Пиво ломтями всухомятку Очепятиской мастерской — само оно после натураль-баньки с красна-девицами, из северного полона приобретенными.

Иван, приехавший из заморской стороны в звании стажера (иначе говоря вековым натуральным штилем — оруженосца настоящего топ-бизнес-рыцаря), имел все шансы быстро достичь знатных должностей в филиале транснациональной корпорации, в которой его семья владела крупным пакетом волшебных бумаг — акций. Звали тогда Ивана просто и незатейливо — Джон. Переселившись на престижную топ-менеджерскую должность (предки отправили за море почтенного служения бизнесу ради), он в полной мере наслаждался жизнью в свободное время на правах небедного экспата — то есть почти что белого работорговца, только с офисными плантациями. Да и слово это мудреное кануло куда-то, завалилось под пыльное Время…

Джон честно постигал корпоративную мудрость и ждал неминуемых перемен к своему лучшему. Посещал клубы и рестораны, бухал с ушлыми аборигенами, практиковал умиротворенческий секс с аборигенками, о чем и сказывал его блог в популярной соцсети «Кругом». Всё было чудненько. Трамваи бегали. И даже птички пели задаром. Правда, другое они тоже делали… Но раз стал памятником — жди птичек…

С чего начинается конец Родины?

И погибель других земель…

Всё было хорошо. Для хороших людей. А потом пришла Корпоративная чума…

Первыми ее жертвами обычно становились члены совета директоров, заместители генерального директора, вице-президенты. И ни одна служба безопасности не знала, откуда приходит напасть и как передается. Поэтому панические слухи расходились по офисам еще быстрее чумы.

— Это наказание за межвидовой свальный грех между начальством и секретаршами!

— Нет! В «WoT» появилось бактериологическое оружие, которое поражает игроков!

— Да что вы глупости говорите, когда это — порождение искаженного корпоративного духа! Забыли люди о его почитании, недостаточно жертв приносили, вот дух конкретно и разгневался!

— Нарушены были правила служения нашего! Директора перестали возноситься к небесным высям в отдельных лифтах, допустив сближение с чернью. Вот и последовала кара страшная, но справедливая!

— Сотворение затворилось!

— Пробил час вселенского Референдума!

— Это инопланетяне-колонизаторы повыключали рубильники и провода позамыкали!

— Кофемашины стали разумными и отомстили нам!

— А я недавно пылесос и стиральную машину ударил! Правда, нечаянно…

— Братцы! Простите, это я тогда весь фонд глобального развития скрысячил и не поделился…

Звучали и редкие голоса, утверждавшие, что нет бациллы страшнее паники, недаром ее так долго подкармливали и лелеяли фармацевтические компании при активной поддержке иных государственных мужей. Вот к примеру, в 2005 году главный врач Англии Лиам Дональдсон утверждал, что эпидемия птичьего гриппа может убить не меньше пятидесяти тысяч человек, а скорее всего, жертв будет в десять раз больше. Число же заболевших вообще не будет поддаваться исчислению. На самом деле, заболели, как известно, не более пятисот пятидесяти человек. Консультант британского правительства сэр Рой Андерсон получал от медицинской корпорации сто шестнадцать тысяч фунтов в год за то, чтобы хвалить определенные лекарства, пугая всех перспективой новой «испанки» и обеспечивая централизованную закупку тех самых чудо-таблеток. Корпорация заработала три с половиной миллиарда фунтов. Когда скандальные факты всплыли, то 1,9 миллиарда у фармацевтов отобрали как штраф. Но было поздно. Бацилла паники заматерела и зажила самостоятельной высоковирулентной жизнью.

Однако истинной причины появления страшного недуга так никто открыть и не смог. Поэтому, выкосив топ-менеджмент почти начисто, чума распространилась на следующие уровни корпоративной пирамиды, собирая и здесь обильный урожай жертв. Умирали люди, гибла техника, порой успевая искрящимся фейерверком проститься с близким ей офисным человеком…

Джон по старинной британской привычке приезжал в офис каждый день, ибо не мог оставить свое служение корпорации и ее, казалось бы, вечным ценностям с легким налетом кланового гуманизма. И каждый час он ждал проявления у себя первых симптомов ужасной болезни, заключавшихся в исполнении старинных революционных песен («Вышли мы все из айпода… Долго нас в банках держали») и последующей раздаче крупных купюр чуждой валюты бабушкам у подъездов. Далее следовала стадия культурного величия («Наличность посвятил народу своему») и завершающая — политическая. Во время оной банкиры, топ-энерго-манагеры и полувладыки сырьевых придатков бились насмерть на арене стадиона «Лужа» в групповых поединках на звание «Царя Горы и окрестностей», напрочь позабыв о благородном рыцарском стяжательстве финансовых подвигов.

Число носителей прежней приэлектронной элиты неуклонно сокращалось, и по мере уменьшения их количества Корпоративная чума подбиралась и к полукровкам — начальникам отделов различных управлений, трестовикам и даже бюджетным деятелям. Медицина была почти что бессильна — на короткий срок помогало лишь слабительное и регрессивный гипноз, а также опционные припарки. Но количество носителей голубой благородной финансово-сырьевой крови в мире неуклонно иссякало. Кто же примет в свои натруженные руки падающий в никуда мир? Иных уж нет, а те скрылись «под корягой»…

Недаром, ох недаром мудрейший Лоуренс Кокрофт из Transparency International усматривал прямую связь между коррупцией и нарушением экологического равновесия. В самом простом виде это выглядело так: хочешь вырубить неприкосновенный по всем законам лес — дай взятку. А вслед за лесом заплывет илом река, которую он оберегал, прекратится судоходство и целый регион придет в упадок. Даже без чумы.

Джон уже и не рассчитывал лечь в фамильный склеп, оказавшийся после Катастрофы далеко-далёко, за горами и морями, но тут случилось непредвиденное — он не заболел. Почему же чума именно его обошла стороной? Да сия тайна за многими печатями и утерянными бланками. Может, потому, что читал здешних классиков в оригинале? А может, потому, что его вроде как любила одна из секретарш шефа, вовсе и не подозревавшего о такой англицкой подлянке. Но была еще одна версия джоновской сохранности — самая трогательная и посему реалистичная. В берлоге Джона жил тогда красный ирландский сеттер, преданный ему. Он-то и умер — вместо него. А любовь, как известно, не то чтобы всесильна, но сама имеет трагедийную составляющую. Резюмируя: Гамлет, несмотря на происхождение и перспективы карьерного роста, тоже мог не заразиться. В отличие от труженика Полония.

И вот настал вечер, когда погасли лампы и мониторы, умолкли айфоны и телефоны стационарные, охладели навсегда кофемашины. Застыли на полпути лифты — и долго еще доносились из них крики и стоны замурованных заживо между небом и землей. Нет, не людей (тех давно уж здесь не было), а прежних хозяев, воротил жизни. Долго сидел Джон в своем кабинете один, ибо не было уже рядом с ним офисных существ. Но ничего не происходило, только становилось всё холоднее, и всё громче завывала метель за постепенно растрескивающимися стеклами панорамного окна.

Чуда не случилось — синий последний офисный троллейбус-вертолет, прежде забиравший из здания засидевшихся топов, так и не появился в пасмурном небе…

Наконец, потерявший свою частицу огромного мира (работу, сбережения, приятелей и любовниц) Джон поднялся и побрел к выходу. Он покинул безжизненный бизнес-центр и пошел к оставшимся где-то людям, ориентируясь на отсветы далеких костров… Чей костер в тумане светит? Кто живет в тех теремках? Где теперь есть место подвигу?..

Кто вернет нам буквы?

Последнему союзу грамотеев нужны резчики-переписчики, ранее не судимые за лжесвидетельства…

Продавец щенков оскалился и рыкнул грознее иного волкодава:

— Это собаки-книгоискаки! А ты, раз не понимаешь ничего, отойди. Суповых тварей вон в том коллайдеровском секторе ищи! — и на всякий случай поправил сначала крышку на ветхой корзине (от Виттона) со щенками, а потом и демонстративно — немаловажный тесак, лихо пришпандоренный у своего левого бока. Тесак считался уже горячим оружием. К холодному относилось только то, что влезало в карман кафтана. Многие так называемые боевые извратители носили кафтаны почти до полу. С соответствующей длины карманами. В галстуках отныне изображали только оскалившихся плодоядных Чужих и сезонных Врагов Народа. Да и пиджак отныне назывался не иначе как «злодейская одежда». Про корпоративные набедренные повязки и лифчики с офисным поролоном для увеличения привлекательности уже забыли…

Произошли изменения и в собачьем мире. Нельзя сказать, что болонки и прочие малогабаритные и умственно далекие от человека собачки-болванки вымерли сразу. Да и их исчезновение не было бесполезным и бесследным, поскольку часть, оказавшись в супах и бульонах, спасла лишившихся фирменных продуктов обитателей мегаполисов. Но зато появились новые разновидности, среди которых и те, которые получили название собаки-книгоискаки. Усмотреть в них признаки породы в том смысле, в каком это слово употреблялось сравнительно недавно в соответствующих альбомах («Дама с песиком»), и впрямь было бы трудновато. Но волшебное слово «собака-книгоискака» объясняло всё. Как в былые, теперь уже легендарные времена с собаками искали еду в лесу, так теперь их натаскивали на поиск книг. Ибо тот, кто сейчас владел хотя бы одной книгой… ну не то чтобы владел миром, но мог выменять на свое сокровище весьма значительную часть того, во что превратился мир после прекращения электронной жизни. Не считая, конечно, тех злокачественных книг, которые и были растерзаны простым людом по обвинению в массовых злодействах и исчезновении целого ряда Массовых Радостей.

Все последние резервы разумного человечества ушли на подготовку отражения предстоящего нашествия инопланетян — ибо кто же с какой суперзловещей целью решил лишить землян всех устройств, работавших на инородной энергии? Впрочем, и ветряные мельницы перестали давать простой электрический ток. А может, его слили злобные сектанты в Матушку-Землю? Ведь однажды члены общества «Защиты Анны Карениной» поймали в хлеву не успевшего переодеться железнодорожника и просто порвали на части. А бывшим работникам ЗАГСов лучше было не попадаться в руки активистам популярного движения «Семьи.нет»…Понятно, чем торговали хозяева секты «Мертвые души».

Велик Космос! Много чего может найтись в его глубинах… С тех пор как начали умирать гаджеты, у людей остался пост № 1 на Останкинской башне (той самой, где ранее, а может, и сейчас, катался, пугая охранников, непонятный лохматый черный шарик размером с арбуз, и гуляли три фирменных «фамильных» призрака, в том числе — Рыжая собака). Раз в неделю пешком отправляется новый отряд и бдительно зрит за небесами. Имеется и свой потаенный неприкосновенный запас — мало кто из живущих в курсе о том предании, что в одном из подвальных помещений малого здания телецентра с момента строительства хранится боевой (или не очень) бульдозер. Замурованный то ли по ошибке (котлован разрывали, стены вокруг возводили, ну и не рассчитали), то ли по секретному плану обороны Земли. А что хранится в комнате, затерянной в лабиринте останкинских коридоров и почти документально не существующей, с давнишних пор — исключительно военная тайна. Но точно есть специальный факельщик, который должен сообщить находящимся на поверхности земли о замеченных признаках вторжения.

Были отданы под суд и казнены несколько злодеев-ученых, ранее занимавшихся поиском внеземных цивилизаций и попытками передачи им сигналов, по обвинению в измене родине. А некоторые подались в бега. Да и среди прежних писателей нашлись те нацпредатели, кто не только посмел воспевать инопланетное, но включить родную Землю, Отца-Родину в так называемую Космическую Шеренгу (Великое Колечко, или попросту — Разумную Галактическую Баранку). Охальники были облачены в красное и отданы на час-другой быкам… «Не нужен нам Космос враждебный, дубьем мы Чужих отобьем!»

Представители уцелевшей в катаклизме родной цивилизации просто обязаны были быть экономными. Дармоеды свое уже отъели. Первыми были перебиты «нереальники» — так называли всех, кто имел дело с исчезнувшими эфемерными данными, не иначе как заботливо фиксировавшими народное горе. Менеджеры, управленцы, диджеи, телевизионщики, телефонисты… Как говаривали знатоки, «кончилась фиксация — кончилось и горе». Пришлось создавать специальные отряды во многих поселениях для борьбы с геймерами, которые по застарелой привычке принялись было охотиться на людей в реале. И потом приторговывать трофеями, изуверы! Заигрались, ироды, вместо заботы о картошке и свекле, яблонях и черной смородине, стратегически важной квашеной капусте!..

Но ходили черные слухи, что, дескать, еще пока живы бодрые (а не бодрые просто не пережили свалившихся превратностей) старички, когда-то управлявшие корпорациями через виртуальное пространство и лично переписывавшиеся и переговаривавшиеся с приятелями, обитавшими за Океаном. Дескать, сии персонажи, как только началась Чума (или, самое странное, — еще до этого), бросили свои глобальные посты и, не взяв никакой компенсации, словно древние рыцари-тамплиеры, изобретшие денежные чеки и европеизировавшие откаты, ушли в поисках Сермяжной Правды в соседние аулы. Когда-то аулом называли территорию, покрываемую одним-единственным провайдером (контора по сплаву и валу информации, ранее — «Бойкие люди и бойкие сплетни!»). Иных уж нет, а другие, которые далече, заведуют почтовыми голубями (теперича — «Узнай от первого голубя!»). Был, правда, один проект, позже разоблаченный как злокозненное вредительство — была предложена система «симпатических улиток», призванных собой заменить пришедший в полную негодность телеграф. Сии улитки должны были, ползая плотными рядами по обустраиваемым землям, отправлять друг другу информационные сигналы при помощи своих личных антенн и при этом служить и бесподобными слизистыми семафорами. При служебном расследовании было обнаружено, что впервые сие изобретение было предложено к использованию во времена Парижской Коммуны неким Жюлем Аликсом, феминистом и социалистом, членом Совета Коммуны. Может, заслан туда кем был? Хорошо хоть, что вместе с Цифрой исчезли попаданцы — проходимцы из разных времен, этакие дорогие (по затратам на кормление и ублажение) горе-специалисты по Светлому Будущему, регулярно и нервно (озирающиеся по сторонам) дающие советы, как что-то где-то сейчас обустроить с мудреной перспективой.

Ну а местные олигархические олигархи, неужто они все как есть не пережили сию Катаклизму? Те самые топ-персонажи не только не померли от Корпоративной Чумы, но были включены в состав Дикой Охоты — конного отряда, шествующего вокруг вашингтонского Белого Дома и лондонского Сити. На наших землях сие формирование ранее существовало под брендом Дикой дивизии. Разве без Диких новый порядок наведешь?

Ну а опосля того, как бытовая и не очень техника приказала долго жить, и ухода из мира прежних топов самыми нужными людьми вдруг оказались выживальщики, над которыми еще недавно посмеивались, как над чудаками со сваленными в закромах запасами. Если в общине или поселке не было хоть одного такого, считалось, что поселок неудачный и особых шансов отстоять свою территорию у его жителей нет, проще сразу войти в унию с какими-нибудь соседями, у которых выживальщик имеется.

Так человечеством была пройдена точка профукации. Иначе говоря, все профукали и ту самую развилку по дороге в Концентрат Мирозданья для венцов либеральной эволюции. Вся оцифрованная информация, булькая и похрустывая, а порой — издавая непотребный запах, погибла вместе с гаджетами, которые обеспечивали ее существование. И вскоре только в сказках, которые старики рассказывали внукам под треск огня в примитивных очагах, остались отголоски блаженного времени, когда существовали Интернет, телевидение и микроволновые печки с таймером, блендеры и пароварки, без которых жизнь была бесцветна и пресна, аки народная колбаса из останков прежней гофры…

Кто Прошлое помянет — тому глаз и что-нибудь еще вон

Нет в мире совершенства, но всегда хочется. Сложности его обретения, как всегда, кроются в формах. После окончания Цифры должна вроде следовать Буква, но народ с радостью выбрал долото, топор и лобзик. Ценность прорицаний (в том числе Ленинского пророчества) резко снизилась. Оказалось, что специалисты, умеющие что-то делать руками или хотя бы представляющие, как это делается, — намного дороже золота. Потому что золото ничего не стоило теперь. Не было ни прежних государств (ну в окрестностях вроде как отмучились, по крайней мере — не видать и не слыхать), ни спецхранов, ни магазинов. Ни диссертациев, ни культурных министерств…

Из прикладных занятий самым популярным оказалось ремесло печника. А самым лучшим жильем — хибарки с низкими потолками. Модные когда-то лофты и пентхаусы стояли пустыми, постепенно разрушаясь. Первые потому, что попробуй натопи такое огромное пространство маленькой печкой — а большую себе мало кто мог позволить, и даже эти мало кто быстро отучились тратить дрова впустую. Когда человека хотели вежливо (почему-то) назвать умственно отсталым, то просто говорили, что «он живет в конференц-зале». А пентхаусы годились разве что для дозорных постов, и смена отправлялась пешком с пищевыми котомками за плечами вверх по бесконечным лестницам раз в неделю, не чаще. Еще на крышах устраивали резервуары для сбора дождевой воды, которую, по слухам, некие тайные барыги закатывали в оставшиеся с лучших времен пластиковые бутылки с этикетками целебных напитков.

По мере развития пищевого сервиса вкусы людей стали далеки от натурально-огородных, и посему переход от искусственно приготовленной пищи к натуральной, сопряженный к тому же с постепенным сокращением целительных таблеток из опустевших аптек, вызвал массовое несварение. Поначалу было много отравлений — холодильники-то отказали, а сохранять скоропортящуюся пищу без них народ давно разучился. Но потом кто поумнее выкопали глубокие погреба, а самые умные захватили подземные бункеры. В первую же зиму там был запасен лед по старым методикам, причем те, кто их знал, запрашивали такие вознаграждения, что вскоре становились владетельными бизнес-князьями. Кстати, одной из главных ценностей снова стала соль. А специи опять пошли на вес золота и дороже…

Домашнюю выпечку со специями на золотых подносах принимала внутрь новая аристократия, существа суровые до целевого изумления. Среди них, конечно, выделялись принцы. Принц — это искаженно-производное от термина «принцип». Это владеющий принципом, а принцип не какой-то до изумления идейный, а исконно сугубо материальный: ты — мне, я — тебе. У меня есть солярка, у тебя соль. Принцесса — пара принца, приватница. При этом в новом усовершенствованном мире принята многопарность, а приват формируется лишь на незначительные отрезки времени. Поэтому согласно древней традиции девушка из прежнего Центра былой цивилизации мечтает перебраться на периферию и стать там принцессой. Для чего нужен принц. И его любость, т. е. способность дарить ласки и доверие, столь ценимые на Окраине.

Да и герои, реальные или потенциальные принцы, всегда совершают свои странствия, направляясь на Окраины, а то и за них. В то самое Закулисье, где ранее обитали мохнатые бородатые люди с автоматами, а теперь устаканилась Тишь и Благодать культурных центров Нового Рыцарства.

Но всё после цифровой смерти уладилось не сразу. Даже мастеровые — и те поначалу вообразили себя солью и специями Земли. Немало было бунтов, мятежей и просто беспорядков. Начались массовые схватки за строительные рынки, получившие у летописцев название «Великая Строительная Оборона». Потом разразился бунт злобных европейских прапорщиков, первоначально пытавшихся захватить власть над миром, но позже удовольствовавшихся тем, что стали хозяевами генеральских дач. А вот сами некоторые генералы за прошлые грехи были сосланы нести дальнейшую службу в африканские племена людоедов, воодушевленно считавших звездочки на погонах деликатесов.

На границах государств, а в некоторых случаях и княжеств, были выложены нежилые камни — суть их была объявлена «военной тайной». А, по слухам, в какой-то далекой Америке началось возведение великой американской стены, отделяющей её от всех прочих территорий. По старинной традиции, за возведение должны были взяться потомственные стеноделы — китайцы.

Вместе с Цифрой иссякли и многие искушения — и причем не только внеземные (в смысле — виртуальные). Некоторые даже утверждали, что наконец-то наступил вожделенный Золотой Век — с человечества осыпалась мишура цифровой цивилизации, и люди вновь вернулись к традиционному земледелию, скотоводству, меновой торговле, и человек человеку станет товарищем и братом, а не менеджером и клиентом. Появились секты, проповедовавшие, что надо очиститься, всё забыть и начать сначала. Поскольку они Прошлое называли «блудом», то их вскоре прозвали заблудниками. О них даже сложили присказку — «в трех днях заблудился». Просто те не могли ничего больше трех дней помнить и поэтому любили по-крупному и мелкому одалживаться…

Недолюбливали простые люди и тех, кто занимался путанием в современности, слагая всякие слухи как о местах отдаленных, так и близких. Поэтому каждый полувождь, бережно сохранявший хоть малую, но власть, держал при себе фактчекинга. Сей человек просто обязан был все значимые, подаваемые своему кормильцу факты сверить с действительностью. А ужо после проверки выходил Отец Местности на Красное Крыльцо и оттудова вещал городу и люду проверенную новость: «Люди с песьими головами из Бадена начали движуху в нашу сторону и через две годины…»

Недостатком этого простого, но в целом понятного мира можно было назвать появление упырей. Так теперь вежливые люди с признаками свежей цивилизации называли бесхозяйственных (вернее — бесхозных) ученых. Не мог (не захотел?) помочь Родине — иди в свинопасы. Здание Академии наук даже пытались приспособить под свинарник, но свиньи не прижились. Не выжили. Видимо, не перенеся некое ученое чванство. А вот ученые-бесхозники уцелели и даже пытались пророчествовать о своей незаменимости, но успеха не имели^[6].

Зато в силу вошли люди поистине энциклопедических знаний, среди которых выделялись антиквары. Многие из них передвигались на тройках со звонкими бубенцами и в сопровождении крепкой стражи. А на второй тройке следом ехал оркестр с балалайками, дудками и праздничными барабанами, вовсю наяривая: «Эх, завтрева куплю Отчизны лучшие картинки…»

Поиск на руинах Мирозданья

А между тем на собачьем рынке продолжался тот самый разговор.

— Книгоискаки, говоришь?

Покупатель так и не ушел в сторону ряда с копчеными на обломках шпал крысами, вяленой собачатиной, бледной морковью и дорогущими грибами, которые некие умельцы приноровились выращивать в тупиках тоннелей. Ценились эти шляпки больше, чем подземные грибы, которые когда-то собирали в дубовых рощах с собаками, предками книгоискак. Ходили даже слухи, что кто-то где-то научился добывать и те, бесформенные черные грибочки, пищу королей и кинозвезд, прокапываясь к их колониям теперь уже с другой стороны земной поверхности. Ведь как не верти, поверхность-то двусторонняя.

Сказки, подумал продавец. Эх, найти бы библиотеку или хоть ящик с книгами какой-нибудь завалященький! Хоть с брошюрами… Хоть бы с парой схем — за тех платили в валюте, аж пекинской тушенкой, которую, по слухам, до сих пор производят в неком закрытом районе, где хранилась секретная тайна консервирования…

— Мне щенки не нужны, — прорвался сквозь гомон ярмарки голос, ставший вдруг тверже и вкрадчивее одновременно. — Мне нужно взрослую, обученную собачищу.

— Это очень дорого будет.

— Я не спрашиваю, дорого или дешево. Я говорю, что мне нужно.

Ну а как без собаки? Человечество поначалу чуть не лишилось привычных домашних животных. Кошки сначала одичали, потом заселили труднодоступные для людей туннели и подвалы и, как уверяли некоторые очевидцы из союза тайных следопытов (те еще диггеры), создали там собственную цивилизацию. Послов этой цивилизации в человеческих поселениях встречали с величайшим почетом, ибо они приносили избавление от коварных грызунов, угрожающих съестным припасам. К тому же кошки были признаны существами разумными, со всеми вытекающими последствиями.

Лошади и коровы сохранились, конечно, и опять обрели былую значимость транспортных средств, кормильцев, тягловой силы при обработке земли. Но их, как и свиней, могли держать лишь те человеческие общины, которые занимали хорошо укрепленные стационарные убежища, абсолютно недоступные для блуждающих банд рейдеров-грабителей, которые, в свою очередь, были объявлены вне закона с последующей поимкой и казнением…

А вот собаки, поначалу тоже чуть не одичавшие, выжили и остались при человеке, постепенно сформировалась новая порода — похожая на кавказских овчарок. Эти мохнато-лохматые псы были способны и защитить, и служить при необходимости мощными и скоростными упряжными животными. Но самое главное, что именно среди них рождались щенки с феноменальным чутьем, способные не просто обнаружить книгу в заброшенных руинах под толщей битого кирпича, но даже различить, что именно там скрывается. Ведь мягкие обложки пахнут не так, как интегральные, а твердый переплет и вовсе иначе воспринимается обонянием. Так говорили знатоки-собачники, смеясь над пускающими обильные (именуемые также павловскими) слюни при виде элитной собачьей пищи бывшими учеными-инстинктоведами.

Разведение и натаскивание таких мудреноищущих собак было не только прибыльным бизнесом, но и культурным служением. Поэтому, наверное, и возникла одна совершенно новая традиция — собаке, нашедшей настоящие книгорукописи, устраивали не только праздничное пиршество, но парадное катание. В сани впрягали тройку нанятых за немалую денежку известных, но уже надоевших народу бывших попсовиков-артистов, и те с задорными песнями («Эх, птица-тройка!») скакали в упряжке три почетных круга с почтенной собакой в титуле ездока.

Конечно, тут, как и в любом другом выгодном деле, среди собачников водились и мошенники, да и относительно честные заводчики не брезговали продажей щенков и взрослых псов без особых способностей как чемпионов породы. Но только тем, кто хотел с их помощью искать не пойми чего. Хочешь найти фигню (она же — фиговый артефакт) — ищи сам, зачем профессиональную собаку-то в непоняток впутывать?

И вот теперь перед продавцом стоял клиент, заявивший о намерении обзавестись взрослой собакой.

— Я не спрашиваю, дорого или дешево, спрашиваю лишь — сколько?

— Взрослые не продаются, — решительно отрезал продавец. — Но могу оказать содействие, чтобы нанять донкихота^[7].

И внимательно посмотрел на клиента. Тот не моргнул и после минутной заминки задал правильный вопрос.

— Санчопансо-то у него хороший?

— Санчопансо что надо, обученный, две библиотеки уже нашел, — заверил торговец. — Однако недешево будет. Очень недешево… Но с гарантией…

Поторговались и договорились. И тронулись вместе в дальний путь на юго-запад, присоединившись к уходившему туда же обозу.

Непросто подняться из самых низов безциферного общества к человеческому бытию. Джон понимал, что ему в свое время повезло примкнуть к общине, сумевшей завладеть приличным куском земли, на которой росло пропитание. Там ему и дали прозвище-титул Дауншифтер, признав новым человеком нового мира, а не изгоем-злыднем из Прошлого. Заодно и посвятили в родовые Иваны. С собаками он ладил отлично, семейная традиция, все-таки. Но за всё прошедшее время он так и не избавился от привычки при каждом удобном случае мечтать, что будет найдена не просто книга, а путь в светлое прошлое. Или попросту говоря — «Путевка в жизнь».

Ведь на родине, которая внезапно стала такой недосягаемо далекой, у Джона-Ивана остались родители, младшая сестра. Что с ними сталось теперь? В новом мире нет места утонченным леди и благородным джентльменам, давно утратившим на житейском уровне хищные навыки предков-первооткрывателей. Талант отца-финансиста точно не будет востребован, горестно размышлял Джон… нет, теперь уже Иван. Фондовые рынки сменились стихийными базарами, вымерли брокеры, заросли сорняками ступени бирж… А что будет с сестренкой, которая была еще школьницей, когда Иван уезжал на стажировку? По ней уже тогда было видно — красавицей станет. Но что ждет беззащитную красавицу на острове, открытом всем ветрам и набегам? Страшно подумать…

По ночам Иван часто лежал без сна, вспоминая лица близких, родные места. Он не раз задумывался, как добраться туда, но понимал — ватагу с собой не наймешь (не на что), а в одиночку не то что до Англии, до балтийских берегов не доберешься. И своим не поможешь, и сам зазря погибнешь. Да и здесь тоже ведь люди, принявшие его в свой круг. За них он тоже в ответе.

А на следующую ночь он снова видел во сне маму и сестренку, которые звали его на помощь, — и, просыпаясь, смахивал слезы.

Потому Иван и искал книги так рьяно, что надеялся обнаружить ту, что поможет ему найти не безоблачную Страну мечты, а просто путь домой.

На ярмарки Иван ездил часто, хотя сам не столько торговал околокультурной сувениркой — этим занимался напарник Андрей, разговорчивый и веселый, — сколько присматривался к потенциальным покупателям, чтобы каждому подобрать щенка под стать. Ну и договоренности об улучшении породы тоже имели место быть, а как же. Замкнутые сообщества, будь они собачьи или человечьи, нуждались в приливе свежей крови.

Но свои способности проводника собаки, ищущей книги, он никогда на ярмарке не оглашал. А вот просто поговорить за родные березы и смородину не отказывался. Однажды встретил своего бывшего начальника чудом (может, благодаря нетворческой импотенции и застарелому пофигизму?) уцелевшего во время чумы. Разговорились. Начальник обитал в беспокойном районе, где постоянно шуровали мелкие банды, часто из своих же бывших сотрудников охраны-безопасности разбойных корпораций, смытых в Лету живительной волной Натурального Прогресса.

— Жену в полон угнали, — пожаловался бывший босс-кровопийца. — Теперь вот на базаре.

— Её на базаре продали? — не понял опешивший Иван-Джон.

— Да нет, торговать поставили, петрушку теперь она продает.

Но основным собирателем баек, сплетен и слухов был Андрей, тот еще любитель непознанного…

Кто сказал «неформат»?!

Опытный интеллигент, бывший телеведущий, член-корр. и автор трех книг в настоящих твердых обложках познакомится с симпатичной молодой девушкой для придания ей интеллигентного потомства. Кормление — за ваш счет.

Вот и сейчас, мерно покачиваясь на расписной телеге, он заговорил с книгуном^[8].

— Обитаешь-то ноне где?

— Да в Незаморье. В Донецке.

— А как у вас там в Донецке? Бывал я там…

— Как, как… Живы, здоровы, и даже человечинку не едим. На площади Ленина открыли почтовую станцию — город-то длинный, пехом не пройдешь… Особливо мимо бывших металлургов и шахтеров. Так рядом с «Петровской», когда уголь-то добывать бросили, боевой отряд организовали. По борьбе с зомбями и перевертышами…

— С кем-кем?

— Да с нечистью всякой. Короче, со странными, кажущимися странными и теми, у кого что-то можно отнять. Поди докажи, что не зомби, ежели против тебя десять человек с дубьем, а ты есчто в очках… А вот конные экипажи не трогают, поскольку те уже изначально вампирским налогом обложены. Дорого, конечно, в экипаже, но голова своя дороже. И едешь по улице Кирова с ветерком, прям как раньше…

— Да это бандиты! Даже нелицензированные! — И Андрей по привычке подвинул ближе пошмонный антикварный кожаный портфель с самострелом.

— Э не, еще ли бандиты — то это в Киеве или в Европейском Диком Западе, войска рыцарей-разбойников беспредельничают. У меня сейчас зять в Киеве выживает — там часть города под «Оболонью» ходит, дружина такая боевая, прежде были тружениками на пивном заводе «Оболонь». Да какое сейчас жидкое пиво — только натуральная горилка да и медовуха остались…

— Бывал я и в Киеве. До того как… Даже на речном трамвае плавал. Нынче прямо-таки не верится…

— Нынче там плавают «из варяг в греки». Ладьи торговые да эмигрантские. Говорят, и девок в полон в Турцию везут. А в самом Киеве в планетарии в пятничный вечер выступают сказители-большевики.

— Большевики? Вроде они со своей мумией наперевес в поход за Большим счастьем ушли…

— Те ушли — другие остались. Из тех, кто на заводе «Большевик» работал… А вот в «Серебряном острове» теперь кучкуются работяги с витаминного завода. А вот на Караваевские дачи лучше вообще не соваться.

— Да мне дело тут сладить, а потом до дома добраться. Дача-то небольшая, но две землянки есть. И колючую проволоку натянул, перед траншеями. Просто так не возьмешь…

— А вот это правильно — культурных маньяков нынче мало. Порубит на куски, а потом плачет — «Бедный Йобрик!».

— Стой! — донеслось из головы обоза. — Тпру!

— Что такое? — взволнованно привстал книгун.

— Электричники из набега возвращаются. Пока не пройдут, лучше на перекресток не соваться.

К этому времени сложилось целое сословие электричников, тех, что раньше вместе ездили из городов на дачи. Теперь они жили на дачах всё время, обустроив там мощные укрепрайоны, но несколько раз в год, на лошадях или большой пешей колонной, отправлялись в набег на садовые и строительные рынки, а потом с добычей — обратно. Электричники, они же дачники, славились лютой суровостью и приверженностью древнему искусству боя на вилах и тяпках. И в схватке часто использовали грабли, на которые в грядковой ярости раз за разом наступали, повергая противника в ужас своими изуверствами. После Катастрофы именно электричники пытались провозгласить себя Пупами Земли и захватить все пригодные территории. Да не вышло — вступили сами собой в сражение за лучшие грядки и полегли в теплицах…

— Эх… — вздохнул книгун, — а ведь потенциал-то у них есть. Да еще какой, прямо разница потенциалов, я вам скажу, и значительная. Эту бы энергию да в мирное русло… Весь город заново отстроить можно было бы!

— Ну ты даешь, братец! — расхохотался Андрей. — Город отстроить! Да это ж сколько хлопот! И каких! Даже если ценностей на то хватит, кто возьмется-то, кто на себя такую обузу взвалит?

— Я бы взялся, — тихо, но твердо ответил книгун.

Унюхать настоящую тайну

Только прибыв в расположение штаба общины, словоохотливый, но не говорящий лишнего Андрей познакомил книгуна и Джона, который был весьма известным «донкихотом», что означало вовсе не далекого от реальной жизни идеалиста, а как раз профессионального кинолога. А «санчопансами» называли собак, по грамотному употреблению этих прозваний знающие люди распознавали друг друга.

В этой субкультуре сохранялось и предание о битве с ветряными мельницами, трансформировавшееся в целый свод притч о том, что древние мельницы — архетипы человеческих иллюзий, недостатков, слабостей. Донкихоты регулярно отправлялись на поиски мельниц — если их уничтожить, то наступит всеобщее благоденствие. Недаром же один из самых уважаемых рыцарей разорял машущие мельницы и за сие был прославлен как герой сериалов.

Всякому, хотя бы отчасти причастному к поиску знаний и тем более их материальных носителей, было также хорошо известно, что существует две группировки поиска прежних артефактов, а значит, свое отношение к истории придется, хотя бы внешне, сверять с одной из них. Если хочешь выжить, не прячась всю оставшуюся жизнь под чужими прилавками.

Одна такая группировка носила прозвище свежеисторики, иначе свежаки. Ее сторонники считают, что нельзя изучать подлинную историю земли — она слишком кровава. И если строить новокультуру на ней, то снова всё повторится. Первая, Вторая, Полутретья мировая война. Суджук у рыцарей-крестоносцев. Бастурма в Останкино. Киллеры-ассасины. Поздние моджахеды. Ранние домостроевцы. Значит, утверждали свежаки, нужно формировать специально создаваемую, правильную историю. Надо изучать только тщательно отобранные события, воспитывать на идеалах, толковать идейно подходящих классиков. Носителями идеалов считались истинные герои — князь Пожарский, Робинзон Крузо, Штирлиц, Чапаев, Фродо из Шира… Они и должны были стать историческими идеалами для Осветленного Грядущего.

Были еще староисторики, они же заветники, видевшие корень зла и причину глобальной катастрофы в пренебрежении заветами предков, которые теперь никто не помнил или не мог доказать подлинность. Поэтому все силы заветников уходили на поиск исторических свидетельств о том, какой была патриархальная жизнь пращуров. У этих в чести были невиданные никем былинные богатыри Илья Тимуровец, Гаврило Раззаявич, Алеша Баблоукладывич. Логика заветников была проста — если предки умерли своей смертью, то и мы своей помрем. И главное — не суетиться и не забегать вперед эволюции.

Донкихотов-собачников признавали и те и другие. Свежаки видели в содружестве человека и пса зримое воплощение своих идеалов, а заветники — наглядную иллюстрацию того, как люди могут существовать в содружестве с природой, а не металлоискателем, перепрограммированным в соответствии с актуальными потребностями человечества на запах бумаги, типографской краски и переплетного клея.

Нельзя не обмолвиться о тайных рычагах актуального Прошедшего и желательного Настоящего. Существовала еще легенда о всемогущих решальщиках, способных распутать любое недоразумение и обойти препятствие. И это предание гласило, что существует целый тайный орден решальщиков с девизом «Огнем и мечом!». Первым решальщиком мира считался царь Соломон, который много чего решал, и посему жил во дворце, и имел множество жен, наложниц и других благ.

Донкихоты со своими псами искали чаще всего, как можно догадаться, книги, но порой приходилось и разгадывать полустертые знаки на старых военных картах с указанием продовольственных складов. Хотя на самом деле всякий донкихот мечтал найти легендарную страну Эльдорадо, которую катаклизм совсем не затронул, там всё сохранилось, всё работает, поскольку местные правители еще пару тысячелетий назад насооружали автономных генераторов, работающих на неведомых технологиях.

Была еще группировка, «чистолистиники», проповедовавшая необходимость полного обновления, начала жизни человечества с чистого листа. Они не признавали даже лекарств и требовали отказаться от привычных домашних животных — человечеству надлежало найти себе новых спутников, приручить принципиально новых зверей. Да и места обиталища всем людям нужно было сменить. На всякий случай — чтобы прежние беды не нашли.

Этой секте пришел конец после попытки захватить один из крупных военных складов — «чистолистиники» собирались оперативно перестроить всю жизнь на планете. Но оказались в меньшинстве, а потом — в братском безымянном захоронении.

Донкихоты относились к числу специалистов, на которых вели настоящую охоту многочисленные банды мародеров. Да и относительно мирные жители не отказывались от набегов даже за сантехниками или электриками, а уж профессиональные собачники ценились невероятно. Ведь только им и их четвероногим симбионтам было под силу отыскать в грудах мусора, скажем, брошюрку, которая любого индивида могла превратить в более или менее сносного сантехника или электрика. За вырванную из подобной книжки — а впрочем, и любой другой, — страницу свои же могли убить на месте. И часто убивали.

Обычно кланы донкихотов примыкали к какому-нибудь более или менее значительному и организованному сообществу мирных жителей. Вместе было проще отбиваться от банд и осваивать найденное собаками.

За территории, где когда-то были или, по сохранившимся обрывкам воспоминаний, могли быть крупные библиотеки или архивы, шли настоящие сражения. Слухи о битве за Ленинку (была такая библиотека, вроде Александрийской, только заместо Александра был Ильич, да знатные погреба в хранилище имелись), многократно переходившую из рук в руки, будоражили население всей бывшей Москвы…

Памятливые с юго-запада

Община, к которой принадлежал теперь Иван, обитала на юго-западе прежней столицы. Цитаделью их было здание архива, словно специально спроектированное когда-то для целей долгой нестрелковой обороны — с толстыми стенами, узкими немногочисленными оконцами, которые оказалось легко замуровать, и напротив, многочисленными тайными ходами. Был даже выход в туннель метро, откуда можно было попасть не просто на станцию, но прямо в депо. Умельцы даже отремонтировали одну ручную дрезину, обшив ее бронелистами, найденными на складах также расположенного неподалеку «почтового ящика» (так ранее называли места, где ковались щиты и мечи Родине, ну или хотя бы их маленькие кусочки). Вот только куда на ней ехать?

В рабочих районах, наподобие Марьино, уже складывалась своя цивилизация. Тут преобладали заветники, рассказывавшие легенды о великом и счастливом прошлом. Особым успехом пользовались предания о великом и свирепом Иване, обладателе семи жен, ставшем потом дауншифтером и уехавшем куда-то в Александровскую слободу за всеобщим счастьем. Что такое дауншифтер, никто из местных слушателей толком не представлял, однако Александровская слобода в представлении местных жителей заменяла Эльдорадо, где батареи теплые и лампочки светят всем.

Книгун намеревался организовать экспедицию на крайний юго-запад, где, по его сведениям, находились невероятные запасы древних чертежей и иных конструкторских документов, а также подробных и точных карт.

В здании архива собрался Большой совет. Конечно, такой клад, если его удастся обнаружить, будет стоить потраченных сил и оправдает риск. Слухи о хранилище были известны давно, в некоторых версиях место указывалось совсем недалеко от архива-цитадели — в подвалах бывшего НПО «Торий», до которого в мирное далекое время можно было просто прогуляться с собакой. Любимой легендой о прошлом у донкихотов была как раз та, что повествовала о временах, когда с собаками ходили по вечерам просто гулять в парк, где светили электрические фонари.

Вылазку в район «Тория» архивные донкихоты замышляли давно, однако его территорией издавна владела банда, состоявшая из потомков научных работников закрытого предприятия, которая славилась коварством ловушек и хитроумной организацией обороны и нападения. А также безжалостностью, которая, по их словам, и была идеологическим коньком, топчущим задохликов из пятой колонны потенциальных мародеров и философов.

— На фиг, — был обычный вердикт, — у нас сил не хватит, чтобы здесь оставить хороший отряд для обороны, а раз так, они на наши тылы и набигут!

— Запросто! — кивал местный сантехник дядя Вася, бывший постоянным и почетным членом редсовета (почему ред — никто не помнил, но так было принято). — Помнишь, как туда из газпрома ходили? И их перебили, и склад захватили. А склад-то с кондитеркой…

Существовал ли на самом деле склад с кондитеркой, Иван не знал, хотя… вполне возможно. Чуть южнее архива когда-то вроде бы стоял могучий пищевой комбинат, владевший огромными землями. Необозримы были его цеха, где выпекались изысканные торты, и глубоки подвалы, где, как гласили легенды, можно было найти даже цитрусовую эссенцию на спирту.

Что это такое, никто не знал, но все соглашались — нечто очень ценное. А может, и целебное. И очень необходимое в хозяйстве и сексе…

Подход к подвалам комбината искали в туннеле метро, но пока не обнаружили.

— А что скажешь, дядя Вася, за кольцо стоит идти?

— Это в какую именно сторону? — Сантехник недоверчиво воззрился на гостя.

Тот свою карту не принес — оно и понятно, — но на вопросы отвечал охотно. Хоть и немногословно.

Выслушав его, Иван подытожил:

— Значит, где-то за развязкой… По земле придется идти приличный кусок. Плохо…

И замолк многозначительно, успев пнуть другого донкихота, прежде чем тот успел сказать о глубоком овраге, идущем в нужном направлении.

Поход по поверхности земли стоил намного дороже, чем рейд по проверенным коммуникациям. А поскольку прямо по маршруту находилась неисследованная промзона, в которой могли попасться как ценные для сиюминутного выживания находки, так и встретиться крайне недружелюбные существа, цену запросили такую, что книгун аж крякнул от утерянного в сей миг гуманизму…

Торговались долго и упорно, наконец ударили по рукам.

Свистнуть на дорожку

— У вас есть справка, что вы несъедобны?

— Да, вот она.

— Значит, вы — съедобны. Потому что только съедобные думают о всяких справках. Для остальных вопросы санэпидстанции не актуальны.

— Ну что, Джулик, завтра нам повезет?

С этими словами Иван, закончив укладывать в котомку необходимые вещи, привычно погладил своего верного четвероногого товарища. Пес вербально не ответил, но хвостом завилял энергично. И вдруг напрягся, заметив кого-то в дверях, но вскоре успокоился. Книгун, конечно, кто же еще.

Иван мог бы оставить хитроумца на постоялом дворе, но предпочел захватить с собой на псарню. Собак не обманешь, злоумышленника почуют сразу, а уж там как повезет ему… Но на нового клиента псы отреагировали относительно спокойно. Ну, если говорить точно, то скажем, с умеренным раздражением — как на легкую помеху, отвлекающую от грызения костей и сладкого сна, но, в целом, шагающего куда-то по своим делам.

Однако тот однократным созерцанием не ограничился, снова замаячил в дверях.

— Тебе чего, книгун? — обернулся Иван. — Отдыхал бы. Как будет пора выходить, я парнишку за тобой пришлю. А выслеживать здесь нечего. И не надо. Здоровье, сколько бы ни врали лекари, не купишь…

Книгун вздохнул:

— Да я так, без тайного умысла. Чего-то беспокойно мне… Это вот и есть книгоискака?

— Тебе схрон искать или пса рассматривать? А то говорили же тебе, и книгоискака кого хошь загрызет, буде потребуется. Не мельтеши под ногами. И мохнатым, и нам спокойнее будет…

Если у книгуна и были сомнения в том, что собака — лучший компаньон в опасном деле, то при одном взгляде на Джулика они были обязаны исчезнуть: пес был более чем внушительный. Но всё же на книгуна откровенно не рычал. Поэтому Иван счел, что клиент скорее честный. Но и это не всегда удача — а вдруг дерганый или, хуже того, — чересчур отважный? Такой всех под опасность подставить может. Или начнет справедливость в неположенном месте разводить…

— А какая тут местность благодатная, — заговорил тем временем так и не ушедший в отведенную ему каморку книгун. — Совсем немножко усилий приложить, и целый район будет, настоящий.

— Тебе-то что за забота?

— Ну как же? Вот гляжу и думаю, что если даже при всей нашей бедности и безобразии такое возможно, то, если хоть какую базу материальную обеспечить да механизмы восстановить, можно и города возрождать. Мечта у меня такая, ты уж не серчай, что надоедаю. Должна же быть у человека мечта, а?

— Не до мечтаний теперь, — устало отмахнулся Иван. — Иди отдыхай, пока можно.

— Но ведь и у тебя заветная мечта есть, правда? Да ты не говори, я в душу не лезу. Но ведь есть?..

«Есть, — подумал Иван. — Домой хочу. Дом родной увидеть. По лестницам замка фамильного пробежаться, как в детстве… и шарики из цветного стекла, которые в саду спрятал, найти…»

Вслух он ничего не сказал. И даже встревожился — болтливый книгун попался, нервный.

Но, с другой стороны, спокойны ныне лишь дураки, а что нервный, то неудивительно, идти маленькой такой компанией в ничейные, а то и вовсе чужие земли — это тебе не дачку оборонять двумя катапультами да совместно с соседями биться супротив мародерского молодняка с рогатками. И ни на одной дачке не водится таких ценностей, которые привлекут злодейски серьезных людей и нелюдей. А вот стратегический схрон с книжной продукцией, вдобавок не просто былыми неликвидами, а специально, если верить сведениям книгуна, подобранная библиотека на случай большой катастрофы, — это да, ради этого и бригаду зомби-гастарбайтеров нанять не жалко. Окупится! Или сговориться со знаменитыми метрокрысами, оставшимися без работы и десертов после того, как перестали ходить подземные поезда, а станции — регулярно заполняться потенциальным крысорасходным человеческим материалом.

Умение договариваться с крысами всегда было в большой цене в человеческом обществе.

— …И тогда мы решили, что это чересчур много — целую гору золота за ту шайку крысиных отродьев, которых он выманил своей дудкой из города. Мы посмеялись над ним и предложили горе-крысолову убираться прочь. И вскоре он ушел. Но то, что говорится в сплетнях соседей, — не верно. Крысолов вовсе не уводил из Гаммельна детей в сказочную гору. Он покинул город, пьяно пошатываясь, в одиночку, и лишь грязно выругался на прощанье…

— Раз вы Крысолову не платили, то он нас не интересует. А вот остальное — даже очень…

— Ну я же вам объяснил — вначале в Гаммельне появились крысы, потом Крысолов, потом — снова — крысы. Поэтому, уважаемые господа из налоговой полиции, повторяю еще раз — городские годовые отчеты за последние пятьдесят лет съели крысы. Посудите сами — если бы заплатили тогда Крысолову, что могли бы предложить вам сейчас?..

И умение это отнюдь не растаяло в туманной дали вместе с последними отсветами осциллограмм.

Поэтому в сей экспедиции ожидать можно всяких неприятностей, вплоть до охранных привидений. А большой отряд, конечно, никто не стал бы отправлять вот так сразу, даже в обмен на твердую договоренность об уплате трети находки. Слишком часто случалось, что вороги, поманив защитников локации призраком большого куша, потом нападали на оставшийся без обороны тыл. А там бабы, детишки, уютные коробки с новорожденными щеночками и заветные схроны с тушенкой… Да и сама экспедиция стоит недешево. А поди найди заветного спонсора, чтобы потом в душегуба разом не превратился и череп твой на почетную лоховскую полку не поставил…

Непросто нынче любым путем к чему-либо ценному приближаться. Затратнее будет разве что поход на подступающее к городу с севера водохранилище, удивительное уже тем, что после прекращения цифровой жизни оно, целиком зависевшее от мощных насосов, гнавших воду по старинному «зеркальному мосту», почему-то не иссякло. И не ради красот пробираются туда смельчаки в самые длинные летние дни. Есть легенда, что где-то там вьет свое гнездо дряхлая птица модем, раньше гнездившаяся повсюду на телеграфных столбах. И нашедший сие гнездовище сможет расколдовать мир, вернув его к прежнему состоянию.

Но эта надежда котируется разве что у любителей сказок, ныне называемых нецензурно и бестактно. «Жили-скрывались со страху два лица не той ориентации, которые, однако, жадны были до злата…»

Идти с книгуном должны были Иван с Джуликом и его проверенный помощник Тим — одвупёс. Один пес вьючный с припасами и снаряжением, другой на смену, а пока он без нагрузки — то дополнительный дозор и боевое охранение. А то мало ли кто встретится — часть пути пройдет по землям Синего Замка Бывалого Комиссара, а у него (точнее — обоих) слава дурная. Чинят, мол, тамошние властители иной раз по прихоти своей притеснения мирным путникам. Замок — конечно, одно романтическое название, огромная и сверкающая синевой башня (экс-чего-то технологического) внутри, по свидетельствам немногих уцелевших инсайдеров, обычно пустовала, пребывая в аварийном состоянии со времен постройки. Хотя парадные строения рядом с ней были местом знаменитых балов, на которые гости прибывали даже из-за дачных территорий, что частенько означало долгое и опасное странствие. Поэтому праздничные обозы двигались к Синему Замку загодя и с многочисленной охраной, в том числе — из лучников и ловчих со специально обученными беркутами.

Приглашали в сей замок особым посланником-порученцем лишь именитых, небедных и умственно полезных. Другим же, жаждущим приема, по слухам почти очевидцев, приходилось проходить особое собеседование, которое лично проводил грандсеньор — владелец Синего (некоторые недоброжелатели почему-то называли его Голубым) Замка, суровый Бывалый Комиссар, живший когда-то в неком легендарном райкоме. Сам Комиссар, как уверяли его верные эмиссары, обожал людей не только способных, но знатных — то бишь принадлежащих к былой элите, но и нынче не нищебродствующих. В одной из комнат замка стоял Круглый Стол, вывезенный Комиссаром из прежнего очага власти. За этим столом владыка здешних мест задумал собрать лучших из лучших, настоящих рыцарей, способных помочь человечеству в обретении постоянно стоящего идеала. Для фиксации подвигов своих приглашенных рыцарей Бывалый Комиссар повелел создать особую комиссию, которая в том числе выдала рыцарям жестяные спецжетоны с изображением Круглого Стола и номерком ихсидалища (с седалищем не путать!) за ним. Ну, чтобы и драк не возникало, и не приходилось Комиссару всякий раз объяснять, правильно или криво сидим.

За отдельные секретные боевые успехи рыцарям Бывалого Комиссара (на старинной визитке значилось и его личное имя — Артурчик, столь модное на не очень далеком Востоке, откуда он и был родом) вручались эксклюзивные вымпелы. Незваные же гости должны знатность свою доказать документально, показав то ли членский билет, то ли самого члена данного общества. Или же — рассказав с достаточной степенью убедительности о подвигах основателей своего рода, умевших голыми руками побеждать краснорожего и желто-малогабаритного драконов, говорить правильные тосты и при этом не подмаргивать с двойным смыслом гостям. А главное — исправно посещать сауну вместе с Бывалым Комиссаром и внимательно слушать (раз за разом) его поучительные истории. Но зрелые мужи уверяли, что Бывалый Комиссар — вовсе не сентиментальный ретро-чурочный мудрец, а конкретный повелитель, замышляющий найти одну редкую штуковину и для сего собирающий в Синем Замке всё почти ведающих чудаков и небесполезных странников.

— Тебя, Джулик, могли бы точно пригласить, — усмехнулся Иван. — Ты ж у нас из славного рода самого Джульбарса. Только вот нужно ли оно тебе?

В легенде о великом псе-воине Джульбарсе говорилось, что неустанно искал он смертоносные закладки, схороненные ворогами на полях битв и в городах тоже. И был за свои подвиги награжден медалью, да не собачьей, а человеческой. А когда ранили враги славного пса, и не мог он идти в парадном строю, то приказал верховный военачальник одному из воинов нести его следом за идущими, да не просто на руках, а на собственном мундире полководца. Лоскуток, который Ивану достался когда-то вместе с первым щенком племенной линии, оставался, как сказано ему было, подлинной частицей того военного облачения. Для настоящей собаки и мундира не жалко. Тем более что времена парадных кителей закончились, вывесив на начальственных героях последние уцелевшие экспонаты…

Но об этом Иван рассказывать книгуну (так и не назвавшему своего имени, ну да ладно!) не стал. Убедился, что собаки не чуют в том ничего подозрительного, и занялся другими делами. Да и тот сам вроде успокоился, увидев псов. Может, думал, что его, взяв предоплату натурой, с дворнягами необученными в дорогу на убой отправят? А снарядился-то он вполне по-походному — жилет-многокарманница, рюкзак, штаны и куртка пятнистые, а ботинки высокие и явно хорошо разношенные. Не первый раз на дело идет, точно. А это хорошо — значит, раньше-то выжил. А то время на дворе лихое — снесут голову почем зря и даже гранитного обелиска с насупленной физией не поставят. И книжку мемуарную с добрыми словами и парсунами не издадут…

«Должна же быть у человека мечта», — вспомнились Ивану слова книгуна. И подумалось сразу, что у кого-кого, а у его помощника Тима точно есть. Появилась она у славного юноши сразу после того, как до общины юго-западных архивников дошли смутные слухи, что где-то далеко в западном направлении есть дивное царство великой бизнес-вумен, иначе говоря, владычицы амазонок. Необычна тамошняя жизнь — отринув символику белоснежных березок, выбрали логотипом первообразным оливковые рощи и торчащую среди них загородную резиденцию с фронтоном и колоннами. Среди немногочисленных относительно достоверных сведений об амазонках был отрывок их боевого гимна:

Живет моя отрада

В высоком терему,

Но в терем тот советский

Нет хода никому.

А у повелительницы амазонок есть дочь на выданье, и достанется царевна тому, кто сможет на любом механическом транспортном средстве добраться до ее мансарды высоко над землей. А потом еще и представить подробный и обоснованный план экономического развития.

Тим был уверен, что уж у него-то всё получится, надо только выяснить точные координаты чудо-царства и обзавестись достаточно прыгучим транспортом. Планы сватовства юного собачника к бизнес-принцессе недолго оставались тайными, поэтому Тима частенько подкалывали, предлагая ему построить особые пружинные ходули или оборудовать собачью упряжку встроенным дельтапланом.

Иногда до архивной общины доходили и другие слухи, в которых бизнес-королева представала злой феей, царство которой грозит верной гибелью любому добру молодцу. «А иные называют ее Чужой Комиссаршей, — бормотал очередной пришлый сказитель, пригревшись у гостеприимного очага, — впавшей в левый уклон, порожденный пропащим бизнес-проповедником и фундаменталистским олигархом Иудушкой Троцким…»

Впрочем, никакие темные наветы не могли поколебать решимости Тима, уверенного, что прыгучий транспорт и бизнес-план — это, конечно, важно, но простое мужское обаяние еще важнее. И это качество он усиленно оттачивал. В результате ему частенько приходилось отсиживаться на псарне, пока чей-то свирепый папа или украшенный рогами муж рыскал в окрестностях с топором наизготовку. Потом всё утрясалось и устаканивалось — до очередного несанкционированного визита Тима в чью-то чердачную светлицу или будуар подвального типа.

Вот и сейчас он примчался задолго до назначенного часа и, радостно хихикая, поведал, что дочка старшего смотрителя третьего водонакопительного бака, конечно, не принцесса, но очень даже ничего. А смотритель с дежурства всё равно никуда бы не делся.

— Ох, нарвешься ты рано или поздно, — проворчал Иван.

— Дык я же тренируюсь! Вдруг оказия на запад, а я не в форме…

— Будет тебе оказия и вот прямо сейчас! Иди собирайся быстро, охальник заслуженный!

Три человека — Иван, книгун и Тим — и три пса тронулись в путь еще до рассвета, когда в серых сумерках теряют бдительность вражеские дозорные и удаляются прочь на пересменку ночные тати. Путь проложен пусть и более длинный, зато начало его пролегало сквозь угодья архивных.

О чем в утренний час мечтают странники? Где они хотели бы в тот миг оказаться? Там, где светло, тепло и вкусно. Мечты о кондитерском складе хоть и всплывали в разговорах при каждом удобном случае, но проходили по ведомству мифов и легенд. А вот места, по которым шел сейчас маленький отряд, — бывший пустырь, распаханный под огороды, свиноферма на месте автобазы, грибные плантации на заглубленных этажах бывшего офиса электрокомпании, обширный парк с каскадом прудов, где разводили рыбу, — совсем другое дело… Это реальные достижения! Почти оазис бытового задушевного счастья.

Правда, есть нюанс неблаговидный — между грибными местами и парком находился многоэтажный квартал, как следует обжить который не было возможности — до семнадцатого этажа воду ручными насосами не загонишь, а на паровой насос даже для одной высотки дров не напасешься. Да и печками не получится отапливать такую громадину. Сейчас на крышах высотных домов квартала стояли дозорные, благо квартал господствовал над местностью. А постоянно люди жили лишь на первых четырех этажах, куда можно было воду таскать ведрами и дров хватало для печурок. Вот если бы найти руководство по получению так называемого солнечного тепла… То здесь бы возник такой очаг цивилизации, что в самом Стоунхендже позавидовали. Недаром еще при первой встрече даже такой уважаемый в архивной общине человек, как многоопытный сантехник дядя Вася, не преминул спросить у книгуна: «Так ты хочешь клад с чертежами найти? А документация на машину, которая из солнечного света тепло делает, там будет? Мы тебе тогда скидку сделаем». Но есть ли там, в заветном чертежном кладе документация на солнечные батареи, книгун, по его словам, не знал. А то бы мог быть награжден посмертно.

В предрассветных сумерках Иван, книгун и Тим с собаками вышли к частоколу, к вышке, на которой дежурили часовые. Начальник дозора, убедившись, что перед ним свои — а чужих ни впускать, ни выпускать без особого приказа не след, — приоткрыл калитку. Поплутав в лабиринте захаба, оберегающего ворота и калиточку в них от любителей входить без приглашения, зато с тараном и с разбегу, путники вышли на широкий Калужский тракт, по которому в этот сумеречный час уже двигались верховые и пешие, ползли груженые телеги. До пикового часа^[9], когда всё движущееся приобретало скорость черепахи, было еще далече.

Дабы не привлекать внимания, на Джулика надели небольшой вьюк, на вид такой же, как у остальных двух псов, но на самом деле много легче. Будь книгоискака совсем налегке, чей-нибудь внимательный взор сразу распознал бы, с какой целью вышел в путь маленький отряд. И побежал бы этот глазастый докладывать кому-то из окружающих злодеев об увиденном возможном потаенном отряде. А злыдни — они-то на сокровища да величие падки. И не удивительно, ведь одно из другого вылазит…

Некоторую опасность для экспедиции представлял сторожевой пост на перекрестке, но сейчас тамошние стражники были благодушно настроены или слишком ленивы, чтобы усиленно рыться и мудрено допрашивать. Тем более что смена была знакомая, Ивану уже случалось здесь проходить. И даже провозить под носом у стражи Синего Замка тщательно упакованные книги, свою долю из найденной Джуликом дачной библиотеки тоже доводилось. Сказка-объяснялка была всегда наготове — идем-де за копченой рыбицей, коей торгует артель с Пахры. Наличных денег не имеем, все расчеты бартером — слово было уже незнакомое, каждый раз Иван напрягал память, пытаясь припомнить, что оно означало. Знал ведь когда-то. А сейчас просто употреблял. Как заклинание на забытом древнем языке. Этакая прежде деловая тарабарщина. А, вроде как условность на условность, шило на мыло, а мыло — дальше…

Синий Замок Бывалого Комиссара

Свернули на дорогу, а там, выбрав момент, когда попутчиков не было, а из зданий на другой стороне не просматривалось, быстро спустились по крутому склону в узкий овраг. По дну журчал едва заметный ручеек. Близлежащие камни были украшены победными картинками, одна из которых, впрочем, была скорее эротического свойства и представляла собой наглядную рекламу сразу двух любовей настоящего опытного мужчины в элитной ватной телаге и знатной ушанке, перепоясанного самцовым поясом.

— Места-то какие благодатные, — пробормотал книгун. — И вода есть, а там что, на том берегу… неужели лес?

А ведь до Катастрофы многие городские люди сие только на картинках, движущихся и неподвижных, и видали. А, может, и вовсе считали придуманными диковинками. Рекламными сказками, в коих восхвалялась всякая продукция. Реально из отходов сделанная, но по сказке — из кисельных берегов вычерпанная и в чудо-тару залитая… А тем временем восторжения продолжились. Как говорится: восторгнулся сам — восторгни товарища.

— И лес, и поля-огороды. И по ту сторону тракта лес с прудами, не хуже наших.

— Да-а-а!.. И чье это?

— Синего Замка земли. Комиссара, Бывалого Комиссара владения. — Почему-то Ивану вспомнилась детская присказка из той еще классики — «Маркиза, маркиза Карабаса».

— Так мы, что же… к самому Синему Замку идем?

— А ты как думал? Ты же сам приметы назвал — миновать каскад прудов, пройти разрушенный квартал и дальше за большой развязкой будет место, где искать то самое. На всякий случай вслух непроизносимое…

Повисло молчание. В кустарнике задорно перекликались какие-то пичуги. Кто-то из живности (а может, и из человекоподобных) надрывно хрустел чем-то в дальнем кустарнике.

— Что, уже страшно тебе? От замка-то?

— Да уж больно, говорят, место там нехорошее… Но что поделаешь, идем.

— Было бы место хорошее и спокойное, так все твои чертежи давно бы выкопали. Синий Замок— место, может, и недоброе, но и царство небедное. А, значит, они нас не трогают, своего хватает. Хотя если мы на их землях клады искать будем, не обрадуются. Ну так затем мы тебе и понадобились. Вон их крепость первая, за перекрестком виднеется. Небедно обитают!

— Пойдем по дороге мимо?

— Нет, сейчас будет ход в коллектор заброшенный, туда и двинем. Прямо в нужном направлении. Правда, одному туда соваться не следует — настоящий лабиринт. И отнюдь не знаний.

Коллектор, вход в который был скрыт такими густыми зарослями, что в двух шагах не разглядеть, нашли успешно. Тропа проходила стороной, и ничьих свежих следов возле устья подземелья Иван не заметил. Долго принюхивался сам и смотрел, не тревожатся ли собаки. Наконец маленький отряд решительно двинулся вперед, в прохладную темноту. Навстречу своему року и потенциальному богатству.

— Вот, интересно, прямо в Синий Замок отсюда можно попасть? — прошептал книгун.

— А зачем тебе туда надо? Ты в докатастрофной жизни нумеровочным секретарем где служил? Или просто жизнь излишняя имеется? Или в посмертные безымянные герои хочется?

— Да я так, просто спросил. Интересно же!

— Интересуются всем аналитики, что в клетках сидят и рекомендации каркают. А насчет дороги — нет, там другая коллекторная сеть. Попасть туды можно, но наверняка поймают. У нас своя дорога со своим добром. А у них — тоже своя, но, как говорится, со своим злом. Так что каждому свой товарец.

В подземелье было сумрачно, но не совсем темно — иногда дневной свет пробивался сквозь мелкие щели и боковые выходы. Шли посуху, но рядом, заглушая шаги, журчала вода. Когда мрак всё же сгущался, то Тим открывал дверцу потайного масляного фонаря, зажженного заранее, поэтому в желоб с водой никто не провалился и даже не споткнулся, сохранив тем самым ругательства для дальнейшего.

— Стой! — хриплым шепотом скомандовал вдруг Иван.

Все замерли, уставившись не на собачника, а почти сразу — на Джулика. Пес вздыбил загривок и сверкал клыками в беззвучном рыке. Так же насторожились и остальные собаки. Пришлось отступить и укрыться в глубине подземного хода.

— Что там? — спросил книгун.

— Сейчас посмотрим.

Сюрпризы в любом странствии неизбежны, поскольку включены в дорожный набор искателя сокровищ. По мере увеличения комплектации группы количество, а точнее — ассортимент сюрпризов неизменно возрастает, порой превращая миссию в невыполнимую или выполнимую только настоящими героями, оформившими соответствующий сертификат.

Коллектор выходил на поверхность посреди ничейного участка земли — ничейного, поскольку там были одни руины, ни кусочка пригодной земли, ни строения полезного, в общем, ничего такого, ради чего Синий Замок мог бы наложить на обломки свою лапу так уж прямо и всерьез. Но вот именно сейчас, видимо, что-то нашлось. Или же владельцу замка просто привиделось — а это тоже законное основание для принятия соответствующих действий. Или бездействий.

Развалины охраняли многочисленные стражники. Но книги где-то дальше тоже были. Иван понимал это, глядя на своего пса, который, убедившись, что хозяин обратил внимание на сигнал тревоги, начал подавать совсем иные сигналы, еще более незаметные. Но на то и донкихот с санчопансой, чтобы понимать друг друга с полувзгляда и, как говорят, — с полушепота. Хороший там клад лежит, большой и жирный, как прежде бывало облако тегов у топового блоггера. Главное — не отвлекаться на смысл этой поговорки, поскольку он забыт давно и прочно. Да и вообще в новом мире самое главное — не отвлекаться. Только чуть о привычном глобальном порассуждаешь и тут — на тебе, стражничики с дубьем и копьем. И как теперь поступить?

— Идем обратно. Выходим наверх. И снова сюда, верхней пограничной дорогой, а потом по тракту. Там, где на холм поднимемся, — смотрим в оба, что тут происходит. Если подозрительная движуха, возвращаемся. Придется тогда тебе, книгун, терпением запастись. А если на тракте всё спокойно, выходим за окраину и готовимся к поиску.

— Я понял, — кивнул книгун. — Но вот как ты думаешь, правильные те мои сведения?

— Может, и правильные. Идем или возвращаемся совсем и расстаемся? Тогда — форс-мажор твой. Так что не взыщи и гундось про ободранную липку.

— Идем.

Поначалу вроде обошлось. На верхней дороге опять всё было спокойно, и на тракте тоже. Там катился плотный поток верховых, тележных и пеших. Иван посматривал в ту сторону, где из-за сохранившихся и сравнительно обжитых строений должны были показаться знакомые руины и открыться вид на Синий Замок, остававшийся далеко справа. Но как раз на том перекрестке, за которым маячили развалины, показалась не только сверкающая на полуденном солнце башня вдали, но и стражники с ее изображением на самодельных эмблемах. Причем совсем близко. Как неизбежная роковая опасность.

Стражники, словно выполняя некий ритуал, преградили дорогу Ивану и его спутникам с душераздирающими криками:

— Рекламная акция! Только сегодня! Вам повезло — вы выиграли приз! Пожалуйте получить! — С этими словами, как говорится в рыцарских романах, мечи покинули ножны, а дубины приняли соответствующее положение.

— Твою культурную программу, — ругнулся книгун, — хуже не бывает.

Джулик глухо заворчал, остальные псы разразились лаем. Тим натянул поводки и забормотал успокаивающие слова. Драться с превосходящими силами противника в такой обстановке было бы грубейшей стратегической ошибкой, отнюдь не способствующей самосовершенствованию Мирозданья. Подозревавшие об этом факте рекламные стражники тем временем окружили экспедицию, продолжая презентацию доброй акции.

— Бывает и хуже, — возразил Иван, сохраняя внешнее спокойствие, — когда кричат «кредит на персональных условиях». Тогда уж точно безнадега. Даже могилки потом не сыщешь…

— Ага. Особливо когда требуют сдать всё свое имущество как устарелое и по рекламной акции поиметь недорого новое…

Книгун кивнул, соглашаясь, и тяжко вздохнул.

— Так что за приз, о доблестные воины? — спросил Иван, обращаясь к тому, кто показался ему старшим по званию. Может, потому, что на его малиновом кафтане на видном месте была пришпандорена этикетка «СуперВерсач». Иван угадал, и старшой стражник заговорил:

— Сегодня бал в Синем Замке. И наш царь-Комиссар повелел всякого проходящего в конце каждого часа звать в гости, невзирая на чины и звания. Рекламная акция! Диджей Черный Ворон на барабане играет! Все тревоги забудешь!

— Да мы вот по делам спешим… готовы отказаться от приза в вашу пользу.

— Царь велел приглашать, а не принимать отказы. Следуйте за нами, спекули-купцы! Иначе — бесплатное усечение головы! И полная конфискация имущества у оставшегося безмозглого тела!

Посреди бала случайно…

Приглашение было сделано мастерски. Иван и книгун переглянулись, но продолжать спор со стражей не стали. От столь настойчивого сервиса уклониться уже не получилось бы. Оставалось только поступить в лучших традициях прошлого — постараться свалить с этого, так некстати навязанного корпоратива как можно быстрее, не дожидаясь всеобщего свального греха. Ибо за грехом следует не только раскаяние, но административная расплата. Если, конечно, администрации места «проведения греха» не доверяешь…

По мере приближения Синий Замок вырастал в размерах, заслоняя небо. Но Иван не столько разглядывал эту громаду, сколько осторожно косился в сторону разрушенного квартала, где им не удалось выбраться из-под земли. Стражники там и впрямь были, но волновало их явно не возможное нашествие книгоискателей — смотрели-то они всё больше на запад, в ту сторону, откуда тянулись по земле длинные вечерние тени. То ли карательный спецэффект, то ли в самом деле диво дивное, заблудившееся.

Один такой пост путники и сопровождающие миновали совсем рядом, и тогда Иван с небрежным любопытством спросил:

— Гостей встречают?

— Нет, — отозвался начальник рекламного патруля, — тут у нас Живучий шалить повадился. Вот и караулим гада этого. Спасаем родные места.

Может быть, именно поэтому с левой стороны березки, тянувшиеся клином по направлению к замку, были обмотаны самодельной колючей проволокой, а из дупл трех красивых старинных дубов высовывались самозарядные самострелы. А к изголовьям скворечников были прикручены белые сувенирные черепа, по всей видимости, оставшиеся непроданными с прежних хэллоуинов (смотрин осеннего женского позитива да поиска мужиками зимних берлог).

— Приходится даже штрафные отряды собирать из тех непонятливых селян, кто на ночь блюдечки с молоком и приправами перед огородом ставит. Надеются, непатриотические неучи, задобрить!

— Не понимают всей ответственности момента, — Иван сочувственно покивал головой.

Живучий считался то самой страшной из сказок, то самой большой из реальных опасностью, которая приходит ниоткуда и, нанеся фатальный урон целой общине, а то и всему царству, снова исчезает в никуда. Много хуже банды мародеров или вражеского набега! Он был невидим, силен и неуязвим. То ли натуральный злодей, то ли тайное сообщество супергероев из Заморья тут свой непростой функционал разводит. Ходили слухи, что Живучего перед Чумой отправили в здешние земли далекие америкосы, чтобы он сеял панику, поллюции и разрушения. И тут бы и пришел Живучему Злой Конец от здешних богатырей, но вследствии Чумы Живучий укрылся в тайном месте и, начав метать бисер перед оставшимися не у дел учеными, сколотил свою зловещую команду…

— У вас-то, архивных, о нем не слышно?

— Наслышаны о таком, но появляться не появлялся. Может, и обойдется.

Тут собеседник воинственно подтянул многомерный живот, с высоты своих полутора метров (ширина стражника равнялась его высоте) посмотрел на Ивана и продолжил:

— И не надейтесь! Потому не появлялся, что мы весь юго-запад от него заслоняем. Своими грудями! А вы и не цените. Вот если не выдержим — доберется он до вас, покажет, почем фунт лиха. Вот тогда вспомните нас добрым словом, но уж поздно — мы далече эмигрируем.

— А одолеть Живучего никак нельзя, чтобы насовсем?

При ближнем подходе к Синему Замку и анализе деятельности его охраны у Ивана почему-то возникла не очень приятная мысль — а не является этот самый Бывалый Комиссар тем самым Живучим? Или его тайным сторонником? Может, связным, поставщиком какого-то сырья или, наоборот, приобретателем краденого и отнятого? Ведь есчто предки говаривали — от чего охраняешь, тем на досуге и занимайся — и будет тебе двойная выгода конкретная… Но сказануть такое здесь и сейчас было явно ни к месту, и Иван продолжал слушать разглагольствования толстого героя смертельной борьбы с Живучим.

— Так поди его найди! Где-то там, в промзоне его гнездо, но это ж какое войско надо, чтобы всю местность прочесать. Да и он, подлец, сложа руки или что там у него, сидеть и ждать не станет. Ну что, пришли мы. Вон туда вам теперь идти.

Почетным гостям, вошедшим в замок (на воротах висел былой плакат про предъявление аусвайса-подорожной), было предложено отправиться в небольшую залу, с первого и второго взгляда напоминающую былой свинарник и, по всей видимости, прежде им и являвшуюся.

— Располагайтесь, люди добрые! Ценности и оружие во избежание несчастных случаев попрошу быстренько сдать!

— А роспись? «У подателя сего взято то-то…»?

— Экий ты затейник! А можа, тебе потом ничто и не понадобится, а я ему буду номерки выдавать, усилья свои драгоценные тратить? Давай сдавай и иди отседова, шпана приш­лая!

Но тут драгоценного складовщика пришлого имущества сменил на боевом посту встречи гостей солидный скрюченный старичок во фраке не по росту (и не скажешь уже, что на вырост), алых подштанниках и ухарских сапогах-казаках. Из каждого из них незатейливо торчало по сапожному (или грабительскому) ножику.

— О, да у нас гости дорогие! Сдавайте свое драгоценное имущество и айда в пиршенственную залу!

— Может, вы нас второпях с кем-то спутали? И мы пойдем мимо…

Но и эта попытка избежать подозрительного и зело опасного пиршества не увенчалась успехом — здесь работали настоящие профессионалы.

— Наш Бывалый Комиссар всем гостям рад! — При этой фразе за спиной старичка почему-то возникла троица стражников с дубьем, хотя и в парадном (с бумажными цветочками) оформлении.

— А все-таки зачем мы понадобились? Люди скромные, воинскому искусству не обученные. И не менестрели мы, петь можем только после третьего стакана, но исключительно фальшиво.

— Откуда ж рекламным стражникам сие знать? Сказали доставить первых встречных в конце такого-то часа, вот и доставили. В зал проходите, чай, не безногие. Пока что.

Хорошо хоть, что Тима с собаками оставили у коновязи, где много было таких же оруженосцев, присматривавших за четвероногим транспортом. А Иван и книгун проследовали в огромный не шибко красивый зал с остатками былой роскоши, уже полный разношерстных гостей (видимо, тоже снятых с разных дорог и даже тропинок), и постарались занять там место поближе к выходу. В этом им повезло — нашлась ниша с потертым диванчиком и столом, на котором в треснутой низкой вазе лежал десяток печеньиц. Впрочем, вокруг шныряли слегка вооруженные абордажными саблями официанты в старинных кольчужных фартуках, разносящие на подносах сухари и маленькие ломтики сухого пива.

— Вот же попали, — проворчал книгун, — и надолго это? А то ведь торговле нашей сплошной ущерб. Мы и так нищие, всем должны..

Иван усмехнулся, понимая, что подслушивать тут, конечно, могут. И хитроумно фиксировать. Поэтому и ответил в том же тоне:

— Да, плачевная заминка. Но раз уж надо где-то ночь коротать, то какая разница, на постоялом дворе или тут.

— И часто такие рекламные акции бывают?

— Время от времени. Будем ждать терпеливо и благодарить судьбу за редкое зрелище. Кто бы нас, убогих, сюда просто так пустил?

Кроме как ждать удобного момента, ничего не оставалось. Конечно, подать весточку своим можно было — Джулик был натренирован во многих походах и, получив особо сказанную команду ожидать, ждал три часа. А если не вернется хозяин за это время и не свистнет условно издали, псу полагалось спешить домой, прячась от врагов. Ну а если начнется подозрительная движуха, будь то выдвижение чужого отряда или сигнальный дым — так бежать к своим немедля. Да и просто по приказу молнией умчался бы. Но прибежавшая без хозяина книгоискака автоматически приравнивалась к сигналу наивысшей опасности. Быть может, еще и обойдется без этого, большинство для дальнейших подвигов останется живо… Тем более — пойдут ли их из этого Голубого Замка выручать? И сколько пойдет?

Бал по нонешним меркам был грандиозен, иначе говоря — те, кто его замысливал, брали за основу грандиозный бал, который в утерянном прошлом и разворачивался. Наверняка, кто-то его из уцелевших (простой люд бы сказал — недобитых) историков, живущий нынче под псевдонимом, и консультировал, словечки умные говорил, блюда за это с хозяйской обильной кухни получая.

Кроме того, ходили по миру слухи о том, что потаенным консультантом выступал некий благостный старичок-историк (аж профессор), который и успел до Катастрофы сваять аж дюжину книг о том, как ранее кушали и кружились на паркетах самые высокородные господа-товарищи с вензелями и эполетами.

Мало кого бы сие интересовало — мало ли кто и как, по каким рецептурам в новой жизни зажигает, но с тем старичком-профессором было связано иное, более глубоко-важное, для непростого времени актуальное. Сей персонаж создал картину мира — а точнее, сформулировал принцип, что как организм в своем внутриутробном развитии проходит в сокращении весь путь эволюции, так и общество в целом идет сейчас по историческому пути. Только в обратную сторону. Ну не то чтобы в сторону совершенствования, но к отдельным гадам уже близко.

Используя сей кусок знаний, вроде бы можно было предсказать не только Прошлое, но и Грядущее, и поэтому старичок-архивичок был объявлен стратегическим запасом (кого — то тоже секрет), и посему все труды его, в том числе и консультируемые балы, вызывали у новой общественности неподдельный интерес — вот бы чего важное узреть? И Иван с книгуном решили действо зрить внимательно.

Поначалу из парадной двери, почему-то располагавшейся в левом крайнем углу, повалила толпа причудливо обряженного народа. Но, чтобы все прониклись глобальностью происходящего, стоящий примерно на середине зала стражник-великан громогласно объявлял историческую канву происходящего.

— Вы лицезреете Большое Дворцовое Шествие! Ваши аплодисменты, комрады!

Вышедшая толпа зашевелилась и выстроилась в колонну по двое. Превалировали мужчины, но порой виднелись и молодые женщины, стилизованные, по всей видимости, под былых великосветских дам. Как говорится, красота и родовитость. А вот мужики — те олицетворяли собранную Бывалым Комиссаром всяческую элиту. Как говаривали в старину, «на сем балу стеклась вся родовая, военная и бюрократическая аристократия Империи Советов». Впрочем, жаждущие аутентичности могли удовольствоваться криками объявителя-стражника.

— Вы имеете счастье видеть не что иное, как Большой бал в Николаевском зале Зимнего дворца! Большой бал Николаевской залы! Взирайте на гостей!

Впереди, как и положено, шествовал Бывалый Комиссар с высокой девушкой, напоминающей для малочисленных знатоков, модельную блондинку. У следующих пар одежда была победней и девушки пониже. Этот факт был вскоре объяснен глашатаем.

— Все почетные гости выстроены строго по ранжиру! Есчто раз повторяю для эстетов — идут все в шествии согласно «Табелю о рангах». Опосля — изысканные танцы-шманцы! И знатная обжорка для всех, кто с талонами!

Среди прочих легендарных преданий о почти Золотом веке должны быть и очевидные воспоминания о тех самых январско-февральских балах. Как там хорошо и весело! Ведь именно тогда еще у императриц были фрейлины, и одна из них во времена Первого Николая заявила, что, «набесновавшись вдоволь в мясоед и на Масляной, императрица ездила на экзамены Екатерининского института… и слушала со вниманием». Тут тоже все слушали со вниманием, ибо сболтнешь не то — и нету.

Потом в центр зала внесли большой барабан, с одной стороны — розового цвета, а с другой — цвет хаки. По всей видимости, барабанщик мог исполнить одну из двух главных мелодий — войны или мира. Или наоборот. Впрочем, и танцы тоже были двух тех же разновидностей — причем во время так называемых мирных танцев запрещалось сильно (так себе — не в счет) драться и отрезать как бы мешающие при движениях части чужого организма. Во время же военных танцев приветствовался патриотизм и побитие внешних и внутренних ворогов. Или тех, кто может быть похож на них. Или тех, кто чего не там плюнул.

После первых трех танцев-шманцев глашатай сделал крепкую объяву:

— А теперяча гости обычные, непочетные, скидываются в общак бальский! Во славу щедрого хозяина, Бывалого Комиссара!

Диспозиционированные по стенам обычные гости тоскливо зашелестели припрятанными в интимные хранилища закромами, на ощупь выискивая самое менее ценное и затем бережно неся оное к большому котлу, возле коего стояли три хлопца с бандитскими видами, но при хладном оружии.

С древних времен балы стоили денег, и поэтому на их проведение кому-нибудь да приходилось скидываться. Так, в свежих преданиях говорится о том, что даже придворные балы имели совершенно конкретную денежную составляющую. Денежная калькуляция бала включала довольно обширный перечень, начиная со стоимости тысяч свечей и кончая оборудованием буфетов и устройством ужина для участников бала. Однако, по авторитетному свидетельству родственника одного из владык, стоимость придворных балов, при всей их пышности и роскоши, была сравнительно незначительной. Это объяснялось тем, что «для их устройства не требовалось делать специальных покупок и не надо было нанимать в помощь особой прислуги. Вино доставлялось Главным управлением уделов, цветы — многочисленными оранжереями Дворцового ведомства, оркестр музыки содержался постоянно Министерством Двора. То, что более всего поражало приезжавших иностранцев, которые получали приглашение на придворные балы, это скорее окружавшая их пышность, нежели значительность произведенных расходов».

После первого пожертвования неизбежно наступило главное и наиглавнейшее — непочетным гостям пришлось проститься даже с самыми привлекательными и добротными частями своего гардероба. Иван лишился шейного платка и куртки, а книгун — заморского жилета с оленями. Неторопливых гостей не то чтобы подгоняли дубинами, но явно и целенаправленно поглаживали взглядами.

Хорошо хоть, что это было не заурядное ограбление феодала-гопстопщика, отстегивающего более высокому пахану, а настоящее жертвоприношение имущества, которому стал нужен более запасливый и интеллектуальный хозяин.

— Как бы тут не дошло до людского жертвоприношения, — опасливо заметил книгун, — с нами в главной роли.

— Да хоть и не в главной. Всё равно не хочется.

Но всё оказалось проще. Когда невольных гостей призвали наконец к одному из царских советников, являвшемуся гордым носителем реликвии времен первоначального накопления — костюма адидасового синего с полосочками по бокам, то сей сановник переспросил:

— Купцы, говорите?

— Да, на Пахру идем, договор заключать о поставках рыбы по бартеру.

— Ну, это ваши дела, мне подробности не нужны. Короче, так. У нашего царя младшую дочку Живучий умыкнул. Найдете негодяя и вызволите царевну — будет вам пропуск через наши земли постоянный и торговые привилегии.

— А как же мы до него доберемся?

— Доведем вас до западной границы и отпустим. Не найдете — можете не возвращаться. Да вы и не вернетесь, ежели попадетесь. Живучий шутить не любит. Сбежать и не думайте! Мимо нас обратно ходу нет. А дальше земли дачников, они вас сразу в компост отправят…

— Так, получается, у нас и выбора нет?

— Понятливый! Может, и повезет тебе. Спасешь царевну — получишь чью-то дочку в придачу.

— А чью именно?

— Чью наш вождь скажет — ту и получишь. Скажет мою — значит мою. Хотя как мы с тобой жить будем — сие мне непонятно.

— А если нам не торговые привилегии нужны? — неожиданно воскликнул книгун.

— Что ж тебе надо?

— Рыцарем хочу стать. Настоящим. С аусвайсом. И правом первой ночки^[10].

Иван с досадой скрипнул зубами, сожалея, что на этот раз не успел хорошенько пнуть неразумного болтуна.

— Рыцарем, говоришь? — переспросил советник. — Это тоже можно. Но кто рыцарем хочет стать, должен на чудовище один идти. Иначе не по правилам получается. Чудовище — одно, и рыцарь — тоже один.

— Я и пойду!

Что больше всего опечалило и разозлило Ивана, так это энтузиазм Тима при слове «рыцарь». И его же вопль:

— Я тоже хочу!

Хорошо хоть собаки молчали. Плюс от честолюбивых устремлений был только один — по такому случаю троицу человеков вместе с песиками утром не вытолкали за пределы Синего Царства и ищите этого теперь уже вашего Живучего как хотите, а с относительным почетом проводили на стационарный пограничный пост. Оттуда и предполагалось поодиночке выходить за славой и дальнейшими почестями. Впрочем, судя по тому, что рассказывали о Живучем, почести могли быть только посмертными.

В ожидании неизбежного Зла

Иван угрюмо сидел на обломке стены, гладил Джулика и рассматривал простиравшуюся аж до горизонта обширную равнину — бесконечную промзону, кое-где перемежающуюся холмами с деревьями или островками необитаемых многоэтажек. Особо выделялись сгрудившиеся в одной точке этого необозримого пространства темные, похожие на бочонки возвышенности.

— Теплые Горы, — пробормотал подошедший Тим. — Мне про них дядя Вася рассказывал. Мол, от них раньше тепло расходилось по всем окрестностям…

— А что надо язык за зубами держать он тебе не рассказывал? — перебил Иван. — Или говорил, но ты прослушал?

— Но ты представь, если мы чудовище убьем, рыцарями станем! Это уникальный бонус! Если я свататься к принцессе амазонок рыцарем приеду — мне точно не откажут!

— Втроем мы еще могли бы промзону пройти, а потом и с дачниками договориться, — вернул его из сладких грез к реальности Иван. — Да, пришлось бы обратно кружным путем идти, но и в этом невозможного нет. А вам приспичило здесь отличиться поодиночке. В местный эпос захотели вклиниться, да к тому же в раздел недорыцарей…

Тим еще что-то горячо возражал, но Иван предпочел перейти к другой куче обломков и заново обосноваться уже там. Он тщетно пытался припомнить что-то полезное из страшных преданий о Живучем.

Нападает преимущественно ночью или в сумерках, иногда бесшумно, иногда — со страшным грохотом, свистом и пиротехническими эффектами. Как выглядит, никто точно не знает, хотя сравнивают и с драконом, и с гигантской летучей мышью… Иван отправился на поиски книгуна, вдруг клиент не по глупости захотел приключений, а знал что-то. Обнаружил того разговаривающим с двумя стражниками.

— Да что дракон, — ораторствовал он, — с драконом у нас любой сопляк справляется на раз. Ты вот скажи, хоть раз дракона-то настоящего видел?

Один стражник покачал головой, а другой неожиданно сказал:

— Видел, сразу двух.

— Что, прямо вот здесь?

— Во-о-он там, видишь речку с запрудой?

— Ну вижу!

— Так вот, когда наши там баню строить собрались, она рушилась всё время. А почему?

— Берег, наверно, болотистый, — предположил книгун. — Топкий, основание неустойчивое.

Или строители криворукие, подумал Иван, но вслух говорить не стал.

— Э, ничего-то ты не понимаешь, мил человек, а еще на Живучего идти собрался! Там под берегом два дракона сидели, да не просто, а между собой грызлись. Вот и рушили строение. За день фундамент сложат, сруб начнут возводить, а утром придут — опять груда мусора. И так продолжалось, пока умные люди не сказали нашему царю, что надо по старому обычаю нелюдя закопать, прежде чем снова строить.

— Неужели, — вмешался Иван, — вы и нелюдя сразу нашли?

— Да ты слушай, вместо того, чтобы перебивать! У нас тут еще раньше жила одна девка, из приличной семьи, царские, понимаешь, родственники. Но вот родила она непонятно от кого. Поговаривали разное, но больше всего про Живучего. Но мальчишка ее на вид был человек как и все прочие. Когда он вырос, тут и случилась та история с баней у озера.

— И?.. — Иван, сам не зная почему, слушал с возрастающим вниманием.

— А чего нелюдя искать, когда вот он, сын Живучего!

— Ну не все так думали, — пробормотал второй воин, — кое-кто говорил, что он и сыном самого Великого Левши может оказаться.

— Да что ты такое болтаешь! — воскликнул первый. — Это как может быть, чтобы сам Левша, воплощение мудрости, да по девкам, да ещё и втайне!..

Дискуссия грозила затянуться, но в итоге Ивану удалось-таки выведать, что юнец по имени Мерлин сумел убедить царя, что запланированное строительство срывается, потому что фундамент гложут сразу два дракона. Он же с ними и расправился — то ли убил, то ли прогнал, насыпав всюду каких-то забористых химикатов…

— Так что, мил человек, смотри с ним не ссорься.

— С этим вашим Мерлином?

— С ним самым, вон он как раз к вышке наблюдательной идет.

Иван предоставил книгуну с подоспевшим Тимом завершать о чудищах, а сам двинулся навстречу таинственному победителю драконов. Но никакого юнца не увидел, только дряхлого дедушку, еле шаркавшего по тропинке, опираясь на толстую палку явно дизайнерской работы. Пошутили, видимо, стражи, или Иван неверно их понял…

Тут его догнали Тим и книгун. Раздражение собачника уже прошло, надо было решать, что делать.

— Куда же нам теперь? — Книгун хоть и держался, но заметно приуныл. — Не сбежать ведь никак!

— Да, придется мозгам штурм устраивать. Ты только честно скажи, зачем тебе это понадобилось — в рыцари выйти. Ладно бы — в оккупанты или ополченцы, там бы и до самого дембеля мог дослужиться…

— Да вот нашло наваждение. Так-то думаю, торговля наша, дела-заботы, но выше не подняться. А тут — шанс! Настоящий! Я город хочу построить, ну пусть маленький, но чтоб настоящий был, всем землям окрестным голова и защита. Ну куда купчишке города-то возводить, на смех поднимут. А если основатель рыцарского рода, то совсем другое дело. Может, еще и замок подарят! С балконом и пропиской… А коли замок есть, то город сам расти начнет.

Тим промолчал, но и у него глаза снова загорелись от таких перспектив. Ежели у тебя была пайдза с пропиской, то, пока ты жив, никто, кроме злыдней, не мог отнять у тебя хижину. А балкон зарешеченный — так это не хуже бойницы. Да и огурцы, как встарь, там выращивать можно. Вот тебе и бизнес-план, чтобы амазонской королеве себя достойным зятем представить…

— А у нас фамильный замок есть! — неожиданно для себя самого воскликнул Иван. — Правда! Настоящий, на высокой скале над морем.

— Вот ты, оказывается, какой мастер приврать, а!

— Я не вру!

— И где же твой замок, на каком море?

— На океане Атлантическом, где теплое течение. Старый замок и башня еще более древняя рядом, круглая такая и без дверей.

— Да кому нужна башня без дверей?

— Когда приходили вороги, весь окрестный люд в башню через окно по веревочной лестнице залезал и лестницу втягивали. И никак туда не добраться — из луков не прострелить, стенобитных орудий нет, с ними в такие набеги на малых кораблях не ходили. Лестниц нет. Так вот и спасались. Эх, как бы туда добраться…

Книгун замолчал, явно осмысливая услышанное.

— Вот зачем Живучему царевна эта понадобилась, девок, что ли, на базарах и дорогах мало, — попытался пошутить Иван, сообразив, что и сам сболтнул лишнего. — Кое-где и сами бы родители многодетные отдали, да еще и мешок сушеных крыс вручили бы в приданое. А он тут за просто так нам такую неприятность учинил!

— А может, не просто так? Зачем здешнему царю именно мы? Может, навел кто?

Троица обменялась колючими взглядами.

— Может, ты, Тим? — вроде в шутку пробормотал книгун.

— А не ты? — столь же беззлобно, скорее даже лениво возразил Иван.

— Мне-то зачем?

— А зачем ему? Чтобы повод был в гиблых местах погулять?

— Может, у него с царевной этой амуры были, а спасать ее в одиночку — знал, что не сумеет. Недаром он тут всё о сватовстве к высокородной толкует!

— Ага, и тебя с чертежами твоими он специально позвал, чтобы меня с Джуликом выманить!

— Нет, — сник книгун, — никто меня не звал. Я сам наткнулся на карту, где клад отмечен был, и понял, что надо человека с собакой нанимать.

Похоже, не врет, подумал Иван. Тим, окончательно осознав, что его пытаются обвинить в потаенном промышленном шпионаже, сердито насупился.

Перед стартом

Кто вовремя взнос не сдал, тот не рыцарь.

Из учредительных документов бизнес-рыцарей

Есть те, кто совершает подвиги, и те, кто должен позаботиться о тех, кто совершает подвиги. Тогда борьба со Злом примет надлежащие формы и весь мир двинется к гармонии. Верхом, пешком и на карачках.

Бывалый Комиссар оказался в данном случае отнюдь не жадным правителем, а может быть, Живучий его и впрямь крепко достал — поскольку троим потенциальным героям не просто предоставили возможность столоваться на замковой кухне по талонам одной из высших категорий пришлых администраторов, но и предложили любое оружие и боеприпасы на выбор. С оговоркой — из того, что особо не жалко и не способно пригодиться в смертельной борьбе за мир во всем мире.

Другой вопрос, что об уязвимых местах целевого супостата и точках его дислокации, а также тактико-технические данные о наводимом им неведомом ужасе сообщить так ничего не смогли. Или не захотели… Но оно и понятно — если передовые технологии умерли, то люди-то остались. А среди людей остались и профессионалы незримых профессий, способные перевернуть Ойкумену. И этот секрет не стоит открывать чужакам. А попадут в плен, там допросят — и уже нет у тебя агентурной сети. И превращаешься в могучего циклопа без единого глаза… Тем более мудрость не зря гласит — чем меньше удельное княжество-райкомводство, тем больше у него государевых тайн. И больше трудов их хранящим…

На подготовку боевой операции против неуловимого злодея удалось «отыграть» у местной администрации только один день — «Готовится боевая операция, а для подвига ничего из ресурсов, окромя людских, которые проездом (то бишь вас) не запланировано, так чего тянуть-то?». Ночью караулили все сообща, но Живучий не появился и никак о себе не дал знать. Чтобы решить, в каком порядке идти утром следующего дня за славой и почестями, кандидаты в заслуженные рыцари заранее бросили честный жребий. Как и положено, бумажки в шапке и один из стражников Бывалого Комиссара в качестве жюри. Выпало первым выходить на подвиг Тиму. Выступать в путь славный он решил пораньше утром. Расспросив местных о том, с какой стороны чаще всего появляется таинственный враг, Тим решил продвигаться по местности к берегу некоего ручья или даже некрупной речушки, где ранее вроде бы стоял мост, обсаженный декоративно-ягодным кустарником и потому прозванный Калиновым. Впрочем, по старинной богатырской традиции, мост, отделяющий цивилизованную часть от опасной мифологической, должен был иметь стремное (то есть опасливое) название, настораживающее стремящихся сей мост недругов перейти (переползти, переметнуться, перебазироваться). Сразу за мостом чаще всего и натыкались на Живучего, те, кто раньше рискнул пойти супротив него. Информация была почерпнута в основном из свидетельских показаний простых поселян, поскольку уровень невозвращенства среди самих героев достигал ста и более процентов. Но это было с экономической и даже социально-политической точки зрения абсолютно верно — герой, если уж не должен был быть один, то по крайней мере — не быть массовым. Герои плавно интегрируются в местную элиту и не выделяются — как по численности, так и внешнему виду. А память о них воспламеняет сердца и, способствуя патриотическому воспитанию, порождает новых героев. Так фунциклирует героический производственный цикл.

— Днем Живучий, наверное, в своем гнезде отсыпается, — рассуждал парень, — и если врасплох застать, то всё получится.

— Врасплох его не очень-то застанешь, — пробормотал давешний въедливый старичок, оказавшийся в толпе зевак поближе к кандидату. — Особливо если только на его лень рассчитывать.

Но Тим, похоже, не услышал. Обратил внимание на эти слова только Иван, который и переспросил:

— А почему так, папаша?

Хотя часть информированных прежним телевидением граждан верила, что люди вылупляются из яиц и поэтому нуждаются в правильном высиживании, большинство все-таки практиковало более традиционный способ зарождения грядущего (и потомства), и посему термин «папаша», предусматривающий физиологическое родство, был отчасти почетным.

Старик повернулся к нему и пристально оглядел Ивана неожиданно цепким взглядом отнюдь не старческих глаз. Да так пристально, что собачник почувствовал себя очень неуютно.

— Потому что не всегда тот охотник, кто на охоту идет. И порой добыча выбирает охотника. Сама. По калорийности…

— Ну это, конечно, да, — кивнул Иван. — Живучий и сам на кого хочешь поохотиться может. А что сделать, чтобы он нас не застал врасплох? Может, формула какая есть? Али рецепт?

— Ты еще скажи — народное средство! Головой думать, — и ухмыльнулся полным комплектом почти не потертых зубов, — по крайней мере, перед началом боевой операции.

— Стратегически или тактически? — задал не очень-то умный вопрос Иван, никогда в жизни, к своему стыду, не мотавший портянки и даже не прокладывавший очень секретный кабель с большущей, видной даже из космоса, бобины, к не менее тайному старт-стопному телеграфному аппарату образца полувековой давности. К тому же Ивану не посчастливилось выезжать в поля, леса и рощи в качестве студента с военной кафедрой за плечами — водку там пить и женских товарищей по оружию хватать. А как бы сейчас все эти навыки пригодились! К примеру, полапать того же Живучего…

— Это смотря какие у вас штаны — менять их вовремя надо, — хитроумно, но с подковыркой ответил старичок.

Иван продолжил вопрошать:

— А что за ужас-то доблестных бойцов при подходе к Живучему и его логову охватывает?

— Раньше кого боялись? Упырей, чужаков да своего начальства. Да кому сейчас упыри нужны, чтоб бояться? А пришлая лимита вся поредела, а кто уцелел — подались в гастарбайтеры. Профукали этот страх.

— Значит, древний ужас перед начальством. И как сие преодолеть?

Внезапно рядом раздался матерный крик «В одну бизнес-шеренгу стройсь!», и Иван привычно, как на планерке перед явлением Вождя, дернулся и даже одежонку непарадную поправил. Да, точно, остался страх перед высокопочтимым руководством, да продлятся дни его на том и этом свете! А тем временем мудрый старичок в одно мгновение затерялся в толпе зевак. Иван отозвал Тима подальше от случайных, а тем более неслучайных, свидетелей и спросил:

— Что за оружие берешь?

Тим гордо указал на громадную, слегка поржавевшую алебарду, а потом предъявил холщовую сумку, полную самодельных пороховых метательных снарядов.

— И еще я собаку возьму, Кардана.

Карданом звали одного из двух псов, находившихся в ведении Тима, — того, что покрупнее, с овчарочьим окрасом и очень внушительными клыками. Иван подумал, что от бойцовых качеств собаки в предстоящем поединке мало что зависит, лишь бы четвероногий товарищ успел вовремя учуять недруга и предупредить о нем.

— Ну, будем надеяться… — пробормотал он и успокаивающе похлопал Тима по плечу. Вернуться со справкой (что убил Живучего) должен был только один, а вот без соответствующего документа — кому повезет. Хоть все.

И Иван подумал, что надо срочно разыскать клятого старикашку, недаром же все-таки именно на него стражники указали как на легендарного консультанта Мерлина. Того самого, со слоганом «Мерлин — это звучит гордо! И перспективно!». Судя по его цепкому взгляду, они всё же не совсем соврали. Должен этот подозрительный дедок что-то знать. Совет думать головой, конечно, прозвучал как насмешка. Но быть может, если поговорить с подобающей такой экстремальной ситуации вежливостью и в присутствии Джулика, рвущегося с поводка, то удастся получить и более развернутые, содержательные ответы.

Должен же почтенный (и почетный) друид, член фонда защиты дикой природы при дворе короля Артура (как учили в школе) уважать разумную собаку, профессионально ищущую не что-нибудь съестное (хотя и это тоже), а книги. Ну хоть один земной вид, помимо человека, запоздало оценил эту прелесть личного познания. А ведь Мерлин — несмотря на занимаемые должности — тоже интеллектуал-индивидуалист. С манускриптом за все века: «Не был. Не состоял. Не участвовал». Разумеется, в партиях не состоял, женат (и замужем) не был, недвижимостью (гротом и дубом) за пределами родной легендарной Британии не владел.

Но окаянный старый чудак, учуяв к себе хищный интерес, словно провалился сквозь землю. И не у кого, стало быть, узнать насчет руководящего ужаса. Краем мозга помнил Иван преподаваемую в академиях (он же целых два года в оных бывал) Истину, что начальство произошло от Существа Высшего. Генетически и разумом своим оно от прочих смертных отличается и поэтому способно повергать их в офисный и мануфактурный прах…

Течет река. Не Волга…

Тим с Карданом ушли на потенциальное поле брани, немобилизованные пока зеваки большей частью разбрелись по делам насущным и повседневным. Иван хотел остаться около пограничного поста и ждать товарища, но подошедший книгун, чья очередь идти на чудище была следующей, попросил предварительной технической помощи. Как известно, всё свое — хорошо, а одолженное для приключений чужое — есчто лучше.

— Я там у них колесницу нашел, почти исправную. Надо только колеса пошире приладить и катапульту. Поможешь? — И книгун с надеждой посмотрел на Ивана.

— Помогу. А ты так уверен, что Тим не справится?..

— Эх, да я уже думаю, что и сам не справлюсь. Но машину приготовить надо, раз ее нам одалживают. Ибо только исправная техника исправно побеждает зло.

Так называемая колесница стояла в криво сколоченном, но просторном сарае, среди прочего хлама, назначение которого в большинстве случаев оставалось загадкой. Покопавшись в памяти, Иван решил, что это средство передвижения изначально было веломашиной для туристов. Вспомнил он это лишь потому, что сам в былые времена катался на подобном агрегате под управлением специально обученного велорикши по какому-то знаменитому парку, где стояли большие дворцы с колоннами, куполами и шпилями. Впрочем, это было Вестминстерское аббатство. Тут вспомнились и родимые места, зимой — дворец, летом — замок, и в любое время года — устремленная ввысь башня родительской корпорации с летящим по ветру флагом, дворецкий с подносом, полным визиток, где были начертаны славные фамилии…

— А не надежнее ли пешком будет? С такими колесиками она застрянет на первом ухабе.

— Поэтому я хочу колеса поменять вот на эти.

Книгун притащил откопанные среди хлама высокие и достаточно широкие колеса из какого-то легкого материала.

— Шин нет, трясти будет сильно.

— Придется перетерпеть. Зато быстрее получится. Да и катапульту на себе не утащишь, а против летучего гада она может пригодиться.

Легенды о величии ПВО (потусторонние вояки-оборонцы) — скрытой в кустах грозе драконов и потенциальных неприятельских динозавров — еще не успели выветриться из народных масс, но небо над Родиной должно быть родным. Поэтому без катапульты не обойтись.

— Пожалуй, ты прав…

Они уже заканчивали работу, когда со стороны поста раздались испуганные крики. Переглянувшись, Иван и книгун бросились туда. И увидели, как в том направлении, куда направился Тим, всё стремительно заволакивает пелена густого тумана или дыма, отсюда не разобрать. Донеслось зловещее лязганье, а потом — приглушенный расстоянием яростный лай Кардана. По всей видимости, тактико-техническая подготовка Живучего превосходила имеющуюся у спутников Ивана.

— Они там живы, по крайней мере, — пробормотал книгун. — А ведь, наверное, мог и сожрать. Или хотя бы надкусить.

Собака пока жива, мысленно уточнил Иван. И, судя по лаю, даже и не ранена. Что же делать, чем помочь? Бежать туда, наплевав на все рыцарские обычаи? Но даже если стражники за нарушение правил игры стрелу в спину не всадят, то всё равно до роковой лощинки, которая лишь выглядит близкой, быстрым шагом не меньше получаса. Не успеем помочь…

Что заставило его скомандовать Джулику «Голос!», Иван и сам не знал. Ну просто других сигнальных средств в его распоряжении не было. Пес послушно залаял, а потом по собственной инициативе выдал добротную волчью песню с раскатами и переливами. Кардан примолк — и радостно залаял в ответ. И продолжал взлаивать, почти что через равные промежутки времени. Вроде даже ближе и ближе.

Наконец из туманной пелены показались двое — спотыкающийся на каждом шагу, еле бредущий Тим и пес, который периодически ухватывал его за одежду и тащил вперед.

— Похоже, не стать вашему дружку рыцарем, — констатировал подоспевший советник. — На победителя не похож. Да вряд ли справку о ликвидации Живучего с его головой принес.

— Но раз он, по-вашему, уже выбыл из рыцарской игры, тогда мы ему поможем выбраться, — решительно сказал Иван. — Нет возражений, сударь товарищ советник? А мы заодно и завтрашнюю колесницу испытаем.

Советник не возражал, напротив, устроился поудобнее на походном лежаке военно-начальственного состава, желая понаблюдать за зрелищем предстоящей битвы. Иван и книгун выкатили транспорт из сарая, уселись, благо колесница имела три посадочных места. Иван свистнул Джулика — и покатили.

Буквально сразу Иван убедился в справедливости своих подозрений — каждый бугорок ощущался очень даже натурально. Но вроде конструкция на ходу была вполне устойчивой. Джулик убежал вперед, обнюхал Тима и Кардана, бодро помчался обратно.

— Хорошо хоть не оборотни идут, — пробормотал Иван. — Рожи от счастья не светятся.

Оборотней в народе не любили, ибо они требовали за погибших героев (облик которых приняли) их законную долю. Правда, говорят, что и доподлинных героев иногда воспринимали как оборотней — дабы не делиться добычей. Но в культурных боевых экспедициях и честных захватнических походах такое считалось западло, т. е. экономически невыгодно.

— А может, нам не возвращаться? — неожиданно предложил книгун. — Ща заберем парня и рванем, только нас и видели.

— Мы одну собаку там оставили. Не говоря о последних вещах…

— И без них проживем. Позвать не можешь собаку?

— И еще: ты быструю дорогу отсюда знаешь, чтобы до темноты выбраться в надежное место? Мне вот совсем не нравится этот дым. А если стражники за наш сход с боевой дистанции начнут из луков стрелять?

Книгун разочарованно умолк. Вскоре они подкатили к неудачливому рыцарю и верному псу.

Тим при ближайшем рассмотрении оказался практически невредим, не считая множества ссадин.

— Кардан меня волочил по земле, — признался он, устраиваясь на свободном сиденье колесницы. — Ну не мог я встать, не мог! Слышал, как Джулик лает, но ни пошевелиться. Внезапно ужас какой-то охватил. Как прежде перед внезапно нагрянувшей пожарной али антиблоховой инспекцией. Глядят на тебя, и ты ничего поделать не можешь, кроме как деньги кинуть. Ведь и загрызть могли…

Тим поежился. Понятно, воспоминания были не из приятных, тут без «Волосатой лапы» (Полунебесного Покровителя) ничего не попишешь, не нарисуешь и не отфигачишь (реализуешь) …

— А что стряслось? Давай с самого начала рассказывай. Ты Живучего видел? — спросил Иван, пытаясь выяснить предполагаемые контуры врага и его слабые стороны. Может, застарелое лесбиянство или наоборот. Или почетное членство в жидком масонском заговоре со всеми вытекающими последствиями.

— Да. Вроде. Может быть…

— И какой он?

— Страшный. Дым напустил, выполз прямо рядом, морда оскаленная — больше меня… да что там, ему в пасть вся эта повозка поместится без труда! И как гудел! Видимо, голоден был и меня чуял. А у меня последняя мысль билась — ну чего я ему дался, нешто других героев теперича не сыскать…

— Да как же ты уцелел?!

— Не помню. В канаву какую-то прыгнул и лежал там не помню сколько. А он залязгал лапами и уполз куда-то.

— Алебарда твоя где? Не пригодилась?

Тим промолчал. Впрочем, крутых (повсеместно известных) чудовищ побеждают не повседневным оружием. Тогда дорогое эксклюзивное никто бы не приобретал. И не продавал. А ведь именно на его прославлении и кормились настоящие военные сказители. Да и гражданские — при случае — тоже.

— А метательные штуки, у тебя же их много было?

Парень досадливо покачал головой. И наконец признался:

— Да тут такое приключилось… Мы с Карданом только до ручья добрались, и вдруг — парень идет навстречу, как раз такой, как стражники рассказывали. Я — Мерлин, говорит, хочу тебе помочь. Ручей необычный, клади вот здесь на бережок всё свое оружие, и через час любой клинок несокрушимым станет, а припасы пороховые удвоятся.

— И ты поверил?!

— Так это же Мерлин! У него и большой значок был с надписью «Я — Мерлин. Спроси меня — как?».

— Чего как?

— Откуда я знаю? Я же не спросил…

— И дальше что?

— Только сложил всё, тут как фукнуло откуда-то дымом, ничего не видать. А потом из дыма Живучий морду и высунул… Чуть меня сразу не проглотил…

— Фальшивый оказался твой Мерлин!

— Теперь и сам понимаю… Видать, падла Живучий любой облик принимать может…

Так за разговорами путешественники и почти что воины вернулись на временную базу для совершения дальнейших подвигов. Ужас остался неисследованным, как и прочие причиндалы Живучего.

На берегах бескисельной речки

Непросто собираться на подвиг, будучи незастрахованным. Но выжившие слушатели (для удобства — по старой терминологии — читатели) приключенческих россказней (устар. книг) требовали, чтобы герои всегда шли вперед и по ходу действия их количество неуклонно сокращалось. Так что приходится бравым летописцам забыть о сострадании и том непреложном факте, что у каждого мужского персонажа могла быть жена, дети, а затем и внуки… Кстати, дети бывают и у сказителей. И их тоже надо кормить. Поэтому героические истории не должны заканчиваться на середине или временных неудачах одного из заслуженных, но не главных героев!

На следующее утро все живые бодренько проснулись и, слегка наговорив друг другу насущных гадостей, взялись за процессы необходимой жизнедеятельности. Книгун, хоть и озирающийся опасливо, всё же выкатил колесницу на стартовую позицию.

— Не вздумай выполнять совет сгрузить катапульту у того ручейка, — напутствовал его Иван.

В голове у него почему-то мелькала застарелая мысль из армейского фольклора — в суровом бою не следует вести никаких сексуальных контактов, могущих привести к потере оружия и частей боевой униформы настоящего оруженосца.

— Да я ему! Пусть только попробует подойти… А вот не дашь ли ты мне одну собаку? Вроде как на них Ужас не действует…

— Хитрого можем дать, но не станет он тебя слушать. Разве только охранять наравне с каким-нибудь тюком.

То, что Живучий не только попробует подойти, но и чего-то поиметь, было ясно даже непосвященному в план сей боевой операции. Но зачем расстраивать бойца, объясняя, что противник уже вкусно поел, и теперича, закончив послеобеденный сон, хочет от скуки навалять воину безжалостных чужеземных гнусностей…

— Да хоть бы и так, всё спокойнее будет.

Иван подозвал Хитрого (второго пса из вьючно-охранных), велел ему, указав на книгуна, «Охраняй!». И второй соискатель рыцарского звания отбыл в сторону коварного ручейка.

Иван и понурый Тим приготовились к долгому ожиданию.

— Так всё же на что похож Живучий? — спросил Иван. — Зверь большой? Или чудище сказочное?

— Да не понял я! Только и успел разглядеть, что громадную пасть. И глазищи огнем горели. И грохот. Не одолеть такое нам, нипочем не одолеть. Мутант нецивилизованный, наверное. Или тварь дикая, инопланетная, без отческого политесу. Ни тебе — здравствуйте, ни — как ваше здоровье? Сразу на стол жаждет…

На наблюдательной вышке послышался хохот. Иван и Тим вскочили и увидели, что колесница книгуна со всей доступной быстротой несется обратно.

— Скоренько же твой приятель испугался! — крикнул Ивану снова оказавшийся среди зрителей советник. — Эх, вы, купчишки-спекули, куда в благородное сословие лезете! Не по вам такое дело и славные подвиги. Не для вас мемориал-доски с рыцарскими да княжескими фамильями, блины торжественные и басни стратегические с песнями тактическими… Быть вам в обозе на хозяйстве и при сём — не воровать шибко.

— Твоя правда, — смиренно отозвался Иван. — Погнались мои друзья за миражом неразумно. Но ведь надо Живучего найти и одолеть, так? Условие в силе остается? Испроси у царя-Комиссара нам позволение завтра всем сообща пойти против чудовища. Хоть и безподвигно, но по делу сгинем.

Книгун подкатил к посту, запыхавшийся и бледный, вопя, что больше он в одиночку туда ни в жисть не сунется. Стражники и советник хохотали, выкрикивали обидные слова. Злосчастный искатель приключений стоял под градом насмешек, пока не подоспел Иван, поспешивший увести его оттуда. Вернее, укатить вместе с колесницей поближе к сараю. И вот там, укрывшись от любопытных глаз, Иван, книгун и Тим стали держать совет, как быть дальше. Оберегать их от чужих злодейских ушей было поручено собакам, и теперь Джулик, Кардан и Хитрый ревностно патрулировали подступы к сараю.

— Думаешь, согласится он нас троих отпустить?

— Посмотрим. А почему бы и нет? Над неудачами они уже посмеялись, наверняка захотят батального зрелища позанятнее.

— И правда, ведь они это ради развлечения затеяли. А мы всерьез — царевну спасать… Может, не было вовсе царевны, лишь баба рыжая надувная. Книгун, а ты чего молчишь? Унутренности скрутило или мысль затаил? Тебе чего ужасного наказалось?

— А я до Ужаса и не доехал вовсе. Незачем было.

— Не понял я чего-то!

— На кой мне Ужас, когда у меня теперича вот что есть, — заговорщицки сказал книгун и вынул из-за пазухи толстую книгу в мягкой и изрядно потрепанной, но всё еще яркой обложке.

Внутри книги оказались только странные на первый взгляд рисунки — цветные пятна, переплетения разноцветных линий, россыпи загадочных символов.

— Атлас! — выдохнул Иван. — Схема города! И ты до сих пор молчал!

— До сих пор у меня его не было, — пояснил книгун, — сегодня разжился. Там…

И кивнул в сторону промзоны, откуда он недавно столь поспешно спасался постыдным для потенциального рыцаря бегством.

— Охренеть! Редкая добыча! Неужто у самого Живучего отобрал?

— Не знаю, у кого, не рассмотрел. Едем мы, значит, с Хитрым, хорошо катимся, там путь под горку. Вдруг он как рванет вперед, и вижу я — кто-то там бежит. Испугался, видимо, пса, а тут еще и я следом лечу накатом. В общем, кто бы там ни был — он сбежал, а книгу обронил, а у меня на книгопечатную продукцию особый нюх имеется. Я не стал ждать, пока он очухается или Живучий, как вчера, дыму напустит и вылезет. Схватил атлас, спрятал и дал дёру что было сил. Пусть смеются, у нас теперь все пути как на ладони. И колесницу на большой скорости обкатали.

— Тихо! Идет кто-то!

На сей раз советник лично до разговора с недорыцарями не снизошел, прислал стражника, который и объявил, что царь-Комиссар Артурчик разрешает чужестранцам выйти завтра против Живучего сообща. Но оружия больше никакого не даст, есть, мол, у вас колесница с катапультой да собаки ваши — и того довольно для исполнения должных подвигов. Иначе — конкретная немилость.

На поляне с консультациями

Решив не нарушать хорошую традицию, двинулись в путь на рассвете. И собакам будет легче бежать за колесницей, пока не жарко. Три героя заблаговременно нашли на карте тот самый мост и принялись рулить прямо к нему, поскольку дальше была нарисована дорога, ведущая на запад, прочь из города, в земли дачников, где у Ивана были давние, хорошо налаженные связи.

Педали колесницы крутили попеременно. На случай экстремальной ситуации Тим заранее был назначен оператором катапульты, которая, по сути, представляла собой огромную рогатку с запасом различных гнутых железяк в качестве боекомплекта. Но пока повода задействовать ее не было — мост, хоть и ветхий, нашелся там, где он значился согласно карте, дорога дальше тоже была, даже с твердым покрытием. Оно, конечно, растрескалось, во многих местах проросло травой и грибами-шампиньонами, но для передвижения подходило не в пример лучше, чем помоечное бездорожье. Колеса гремели по нему, тут уж ничего поделать было нельзя, но колесница удалялась от Синего Замка, а это было главным. Как нынче говорили, «жизнь — дорога, а возле рыцаря — вдвое дороже, ибо здравые мысли в шлеме застревают и до мозгов не доходют».

— Как думаете, — проговорил книгун, — когда они сообразят, что мы удрали? И что будут делать?

— Погоню вряд ли вышлют, — с надеждой сказал Иван. — Если они сюда так не хотят сами соваться, то ради нас специально лезть не должны.

— А мы что, — спросил вдруг Тим, — царевну вообще спасать не собираемся?

— Судя по тому, что ты позавчера видел, там спасать уже нечего, — отозвался книгун. — Самим бы спастись! Впрочем, если под руку подвернется и будет молодой и красивой — тогда и решим.

Дорога приблизилась к самым Теплым Горам, огибая их подножие, а потом неожиданно вывела к озеру, окруженному высокими соснами и плакучими ивами. У подножия деревьев зеленела нетронутая трава, среди которой пестрело великое множество цветов. На возвышенности виднелся дом старинной архитектуры, на вид пустой, но при всей своей заброшенности удивительно красивый. Даже для тех, кто привык выживать, а не любоваться красотами. Впрочем, ноне понятие красоты нехитрое — хорошо тебе в сем месте да и место приглядно — то и красиво нынче. Особливо если рядом жизне-не-угрожающая экзотика. Ну всякие там душевные строения.

— Вот это я понимаю, настоящий замок! Не то что тамошнее безобразие, — пробормотал книгун и погрозил кулаком в сторону уже практически канувшей за горизонт резиденции Бывалого Комиссара.

— Да это не замок, просто дом, усадьба бывшая, — сказал Иван.

— Может, здесь и привал устроим? — предложил Тим. — Мне почему-то кажется, что здесь безопасно.

Поскольку у остальных, включая собак, было такое же впечатление, то намерение было немедленно реализовано. Аккуратно скатили колесницу с дороги, стараясь не особо мять пышную траву, и устроились под раскидистой ветлой. Собаки растянулись в самой густой тени и даже с устатку не переговаривались.

Обед из дорожных припасов не был обильным, но голод утолить удалось и людям, и псам. Потом поступило предложение заночевать в этом удивительном оазисе (так в прошлой цифровой жизни назывались храмы Мормоны — торгово-развлекательные центры, а что такое Мормона, то уже неведомо, наверное, идейно близкий властям и народу родимый олиграх), а не пускаться в дальнейший путь по жаре или, того хуже, на ночь глядя. Но идея была отвергнута — как-никак вокруг был необитаемый край, где согласно общественному мнению властвовал один Живучий. А почему он до сих пор не появился… ну, наверное, сегодня у него библиотечный день! Так в былые времена объясняли так называемые интеллектуалы свое раз-в-недельное отсутствие за рабочим столом и в курилке, где их снабжали содержанием, необходимым для жизнедеятельности.

И тут книгун уставился на то, что раньше, возможно, было боковым флигелем усадебного дома, а теперь от него осталась лишь стена, почти не видимая в зарослях высокой травы и кустарника.

— Что случилось? — забеспокоился Иван.

— Не понимаю. Что-то странное.

— Да, — согласился Иван, проследив направление его взгляда. — Вон на том кусте листья засохли. А место не засушливое, и вокруг всё нормально зеленеет.

— Да, действительно. Надо посмотреть, пожалуй, что там такое.

Засохший куст дикой смородины не бросался в глаза среди зарослей, но вблизи выглядел так, словно был наспех посажен воительницей-амазонкой исключительно для того, чтобы замаскировать тайник с оружием. Или чем-то подобным. Как известно, сии женщины (ежели, конечно, существовали на свете) не любили копаться в земле, предпочитая держать для этих целей работрудяющих мужиков. Поэтому найти такое хранилище было делом не хитрым, как два пальца непитьевой жидкостью оросить и в соседней речке вымыть. Для чистоты и частоты помыслов.

Хотя, с другой стороны, ну чего особливо прятать? Чай, не инкубатор с драгоценными яйцами и не издательство, что неведомым образом в сие время с попаданцами сюда попало и теперя о реализации мудреного задумавшееся… Сие отличается от подлинной библиотеки, как мудрец-купец от жадного эксперт-охальника, про древность байки слагающего.

— Кто так сажает? — проворчал книгун с интонациями многоопытного дачевладельца и садовода. — Корни наполовину обрублены… Что это? Подвал? Схрон чей-то…

В стене чернела дыра, из которой тянуло холодом. Солнечный свет проникал в подземелье неглубоко, освещая только десяток ступеней, грубо вырубленных в камне. Дальше было темно. Вот в таких местах иной раз и обнаруживаются отменные книжные клады. Или чего ценное. Но книги — лучше.

— Джулик! Ищи!

Пес почти сразу сделал стойку в направлении подземного хода.

— Ну что? — повернулся Иван к своим спутникам. — Пойдем за добычей?

Услышав дружное «Конечно!», Иван быстро принес фонари, моток веревки и пару саперных лопаток.

— Ты готов туда идти? — спросил он книгуна.

— А как же! Сокровища!

— Тогда полезли!

Тиму выпало присматривать за двумя собаками и за всеми окрестностями тоже. Но вокруг было так тихо и спокойно, что он не возражал. Впрочем, замаскировавшуюся компанию даже с дороги разглядеть было нелегко.

— Там тихо, — сообщил книгун уже из ямы. — А свод, похоже, из цельного камня.

Иван, разматывая веревку, спустился вслед за ним. Поводил лучом фонаря вокруг. Да, судя по всему, это пещера, а не сложенный из кирпичей подвал. Дом в старину был построен на сплошном камне. Свод должен быть прочным. Под ногами ощущался каменный пол. Потом показалась лестница в несколько ступенек вверх. За приоткрытой инкрустированной дверью оказалось обширное помещение с крошечными, как в архиве, окошками под самым потолком.

Джулик решительно устремился в дальний темный угол и стал царапать стену. Это означало, что где-то рядом книги. Но, чтобы добраться до них, пришлось долго разыскивать потайную дверь и рычаг, ее открывающий. Но дело того стоило, поскольку за дверью оказалась целая библиотека, будто перенесенная сюда из давно минувших благополучных времен — красивые застекленные шкафы, солидные переплеты с золотым тиснением.

— Вот ведь подфартило! — восторженно выдохнул книгун.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении стало ясно, что практическую ценность представляют далеко не все найденные книги. Хотя трехтомник «Инженерное дело» по современным понятиям стоил трех внушительных огородов с укрепленным сараем. А при удаче — и со скороходной телегой да добротной конской упряжью.

— Как мы это всё вытащим? — спросил книгун.

— Доселе речь шла только о найти, — отозвался Иван. — Нашли, правда, не то, о чем договаривались, но объемы сходные. А как вытащить, это уже следующая задача, требующая отдельного обсуждения и особой оплаты. Могу поспособствовать бригаду дачников нанять, эти что угодно и откуда угодно вытащат. Главное, потом у них вытащенное отобрать. Или хотя бы самим выжить.

— Ну, у тебя проверенные-то есть?

— Найдутся, — кивнул Иван, прикидывая, чем выгоднее с дачниками рассчитываться и какой процент определить себе за посредничество. А заодно размышляя, что полезного может найтись за дверью в другом конце библиотеки.

И тут веревка, второй конец которой остался на вольном воздухе у Тима, резко задергалась. Книгун побледнел, да и Ивану стало не по себе. Ловушка?! Ведь кто-то же посадил у входа тот, вскоре увядший кустик, то есть был здесь и недавно, и пытался замаскировать лазейку…

Выскочив из подвала, искатели книг обнаружили живого и невредимого, но перепуганного Тима.

— Живучий! — пробормотал он, указывая на поднимавшиеся от подножия Теплых Гор огромные клубы дыма. Вскоре оттуда послышалось и нетрогательное, но страшное уханье.

— Нас ищет… — скрипнул зубами книгун. — Учуял, нехорошее существо! Небось голоден, злодей.

И тут накатила волна не шибко большого, но всё же ощутимого Ужаса. Захотелось всё бросить и бежать до неведомого Финиша, обгоняя по пути как Птицу-Тройку, так и более передовые средства передвижения.

— Быстро все в подвал! — осенило Ивана. — И колесницу туда же затащим!

— А пройдет?!

Прошла. Впритык, но прошла. Катапульту пришлось открепить, но само транспортное средство протащили в подземелье целиком, несмотря на ступеньки, а там докатили до зала с маленькими окошками. Книгун на удивление сноровисто соорудил подобие метлы из того самого куста и разровнял примятую траву. И тут же, орудуя карманным — карман на всю длину голенища — ножом, передвинул соседний куст, практически не повредив корней, заслонил за собой вход. Землю размел и деловито отряхнул руки:

— Вот так, может, и не заметит.

— Да ты насчет садовых дел прямо дачник настоящий, — заметил Иван. Причем — не с похвалой, а скорее — с опаской.

— Так есть у меня дачка-то, я же говорил. Пришлось привыкать. Но сам-то я — не дачный изверг, так что руку с ножа убери.

Подперев изнутри дверь, Иван, книгун и Тим уселись в библиотеке вокруг стола и вопросительно переглянулись.

— Долго прятаться будем? — озвучил общую мысль Тим.

— Может, оно и к лучшему, тут заночевать, — проговорил Иван. — А с утра в путь. Вечером дачники всегда злее обычного. Бегают, парники закрывают, оборону на ночь занимают. Тут и до самых надежных партнеров не успеешь докричаться, прежде чем мотыга в череп прилетит. А потом ещё к воротам прибьют — прочим в назиданье. У них не забалуешь.

Снаружи не доносилось ни звука. Собаки пока что вели себя спокойно. Иван, прихватив на всякий случай Джулика, заглянул за вторую дверь. Там оказалась винтовая лестница, приведшая в комнату, где окна были обычного размера, но плотно закрыты ставнями, так что и здесь царил полумрак. Зато в остальном — идеальный порядок, даже ковер на полу лежал. Всей-то мебели было — кровать и платяной шкаф, но при этом — всё пугающе огромное. Темное дерево, искусная причудливая резьба — геральдические звери среди цветочных гирлянд. На такую кровать не приляжешь, подумал Иван, на ней можно только возлежать. Неужто они попали в лежбище великана, может, того самого Циклопа, или уж совсем не повезло — к одному из титанов, что с вождями легендарных греков месило устроили — в Темном Прошлом за Светлое Будущее. После этого гору Олимп признали культовым местом для последующих туристов. Но были и незавизированные в учебниках слухи, что вообще-то титаны по причине своей лени были людоедами. И посему, как подумал Иван, как бы здесь не влипнуть — не в доблестное приключение, а в бытовые щи необъятного размера и разлива.

Иван для верности порылся в ящиках, поискал какой-нибудь тайник с оружием и боеприпасами, но тщетно. Но на скрипнувшую под ногами половицу он мгновенно обратил внимание. Поспешно откинул ковер, нашел слабую дощечку. Ничего не произошло. Он несколько раз нажал на паркетину, стараясь вытащить ее или сдвинуть. Слабый шорох заставил его поднять глаза. В деревянной обшивке ближайшей стены одна из панелей слегка отошла. Иван схватил ее и дернул, едва не сорвав ногти. Открылась узкая ниша, в которой лежал сверток в серой ткани.

Он развернул ветхую, рассыпавшуюся под пальцами материю и долго рассматривал находку, не в силах понять, что же это такое и зачем нужно было так тщательно прятать сей предмет. Более всего он походил на столовую лопатку, которой на немногочисленных пиршествах в конференц-зале бывшего архива, то есть теперь в штаб-квартире архивных, раскладывали по тарелкам культовые блюда постцифрового мира — тушеные грибы и куски свиного пирога. Или что-то на сие похожее внешне.

Но найденная сейчас штуковина была не в пример больше и внушительнее, из узорчатого металла с густым золотым отливом. Рукоять была резная, темного дерева, но изрядно потертая, удалось разглядеть лишь единственное ее украшение — едва намеченные три то ли собачьих, то ли волчьих головы. И, главное — найденный предмет в рот явно не пролезал. Разве что к ранее упомянутому великану. Или титану с древней драки.

За шторкой в еще не осмотренной комнате раздался скрежещущий звук, Иван с Джуликом привычно изготовились к неприятностям. Звук продолжился, и в придачу послышался ноне непринятый в нашем культурном обществе мат. Заинтригованный Иван отогнул шторку и увидел Мерлина, точнее — его часть, которая пыталась выбраться из устройства, прежде называемого «одноместным лифтом», и забрать с собой из него и вторую часть Мерлина.

— Здорово, отец! — радостно поприветствовал Мерлина Иван. Теперь уж тому придется на вопросы ответить — заднее свое место в лифте же не бросишь. — Помощь нужна?

— Ты особливо не выпендривайся и на техполомку не рассчитывай. Я наперед знаю, что сломается, поэтому кустик для вас и оставил, чтобы зашли и помогли. Так что принимайся за дело, только створки-двери не покорежь.

Но первая попытка извлечения мудреца не удалась. И тогда на помощь Ивану пришел Тим. Два героя-труженика (книгун в то время шлялся в другой комнате), напевая песню «Вышел в степь донецкую Мерлин или кто», смогли, не повреждая целостности оболочки, вытащить его наружу.

Отдышавшись, Мерлин изобразил из себя радушного хозяина и согласился ответить на пару вопросов. Конечно, по славной традиции просили ответить на три вопроса, но третий вопрос был «откачен» — т. е. пошел как бы в карман хозяину за ответ на остальные вопросы, в которых, как сказал Мерлин, будет «обналичена» Истина.

Первый вопрос задал, угробив попусту, сгоряча, Тим.

— А ты правда тот самый Мерлин? Ну, из мультфильма прежнего? От лорда Диснея? Приятель самого короля Артура? Того, у которого Ножик в камне застрял, а вокруг все сволочи насмехались…

— А что, не похож? Ну, извините, без спецодежды. Вот, за валенками своими пришел. Что там у тебя? А, мастерок! Ну раз нашел, значит… В общем, себе оставь, вещь хорошая, пригодится.

— Так это что? — вырвался второй вопрос у Тима.

— Сказано же тебе — мастерок! Орудие труда Мастера Каменщика. Символически предназначен для распространения связующего цемента братской любви ради завершения строительства великого здания франкмасонства шапочным камнем^[11].

— Что за камень такой? Никогда не слышал.

— Это Камень, с которого ворогов закидывали шапками! А потом уж начинались собственно боевые действия. Или не начинались… Понимаешь?

— В случае удачного попадания шапкой по шапке вражескому начальству.

— Вот! Сообразительный ты, оказывается. Значит, и с остальным разберешься. В общем, некогда мне тут с тобой, я только за валенками заскочил. А с мастерком осторожнее! И вообще, я как честный провидец на обещанные два вопроса ответил. И даже на половину третьего.

— Опять загадками говоришь? Нет, чтоб инструкцию дать или благостное совещание устроить? Мастерок чего, только по любви и функционирует?

— Да нет, на случай, когда одной братской любви недостаточно, у него один край заточен остро.

Иван осмотрел мастерок, убедился, что Мерлин не врет, и торопливо заговорил:

— Послушай, уважаемый, ты бы показал, как с ним обращаться! А то вдруг вороги, а как тот камень от других отличить, я не знаю…

— Книжки нашел, а читать лень?

— Некогда… — признался Иван. — И неожиданно для себя вымолвил уже позабытое: — Новый бизнес-процесс налаживаю.

Неизвестно, что на сие ответил бы Мерлин, да у того в сей миг в кармане что-то загрохало-заквакало, он достал оттудова старинный будильник с кукушкой и произнес:

— Ну мне пора на процедуры, — полез обратно в лифт, запустив в Ивана небольшим стальным шариком, — разбирайся, а добро в сем моем приюте не трогай! Теперь я за тебя спокоен, валенки забрал, ухожу.

Шарик попал точно по ребрам, породив синяк и боль.

— Ты что, рехнулся? — заорал не ожидавший сего Иван. — Крышу Временем снесло?

Но Мерлин уже уехал. Бок болел. Ну старикашка, у него и впрямь силы, как у молодого и резвого. Да он и не старик вовсе… Лишь притворяется бородатым беспомощным дедушкой… Но где Джулик, он же всегда при малейшем подозрении кидается на помощь?! Или у большей части живности, как прежние легенды гутарют, с Мерлином был заключен договор о союзе и взаимопомощи?

Ошалевший Иван посмотрел на Джулика — пес продолжал вилять хвостом, ухмыляясь во всю пасть, — и побрел вниз по лестнице. Пес застучал когтями следом.

— Что стряслось? — спросил книгун. — На тебе лица нет!

— Да вот, нашел такую штуку. Мерлина видел.

— И что?

— Чуть ребро мне не сломал он, вот что! И сказал, что это очень важная штука. Не знаю, насколько. Но камень рубить можно.

— Лучше бы меч… — вздохнул Тим.

— Махать мечом может любой дурак, — донесся издалека скрипучий голос.

А потом голоса загомонили наперебой и разные:

— Чтобы почувствовать настоящий удар, надо бить по-настоящему!

— Это не топор! Клинок не должен застревать в дереве!

— Что прыгаешь, ты же не лягушка! Поскользнешься — живо к предкам отправишься. Враг ждать не станет! И про шарик стальной не забудь!

Тим с Иваном переглянулись. Голоса не сопровождались явлениями призраков, и поэтому теоретически на них можно было наплевать. А можно было извлечь ценный опыт. Ну, по крайней мере в отношении брошенного в Ивана шарика. После недолгих поисков он нашелся и был надежно угнезден во внутреннем Ивановом кармане.

Голоса заодно посоветовали (злобно попеняв на бескультурие), узнать о пути к счастью личному, но конкретному (это для Тима), и тайнах нераспутанного (или нераспутного — трудно сразу было в сие въехать) менеджмента новых поселений в условиях полного отсутствия электронного контроля над производителями и потреблянтами (для книгуна).

К чести незримых советчиков, можно было отметить, что сие слушали Тим и книгун, слегка раскрыв рты и мысленно мотая несущуюся мудрость на свои потенциальные усы. Не иначе как в МВА (прежнее собрание хитроумцев) те ранее вещали.

А вот Ивану сии советчики ничего умного впаривать не стали, а лишь то, что надобно держаться родных корней, ибо где ты на свет появился, там Мать Сыра Земля в кооперации с местной администрацией тебе и сюрприз преподаст. Или вручит. Тут конкретикой не пахло.

Потом троица попыталась исполнить настоятельную рекомендацию Мерлина — отыскать ответы в найденных книгах. Но нигде не говорилось о легендарном мастерке, тем более не было примеров, чтобы мастеркам давали имена собственные. Вот о мечах можно было, не выходя отсюда, набрать материалов на три диссертации… «Согласно обычаю будущий герой воспитывался в чужой семье. А в юности однажды услышал предсказание, что тот, кто в этот день возьмется за оружие, проживет недолго, но зато успеет совершить великие подвиги и обрести вечную славу. Пока юноша размышлял, где бы ему немедленно найти всё необходимое — страха перед краткостью земного пути у него даже близко не возникло, лишь бы слава его пережила! — перед ним явился некий страшный зверь с мечом в передних лапах и сказал человеческим голосом: «Возьми!» Герой повиновался, и зверь тотчас исчез».

— Не там ищем, — пробормотал книгун и, выказав глубокие познания в предмете, добавил: — Тут всё про рыцарей, а надо про масонов.

Но таковых изданий обнаружено не было. Наверное, они их попрятали, чтобы никто и их самих не нашел.

Только один тайный секрет и остался — как узнать в человеке масона. Как гласило одно печатное поучение, «надо внимательно следить за тем, кто и как жмет вам руку. Так, среди множества масонских рукопожатий, к примеру, есть знак «Боаз»: «Пожимая руку другому масону, посвященный в Ученики большим пальцем надавливает на костяшку его указательного пальца. Брат делает то же самое». К тому же обычно Мастер шепчет в ухо кандидата-масона очень тайное слово «Макбенэ», трогательно обнимая и при этом тщательно соблюдая пять позиций (нога к ноге, колено — к колену, грудь — к груди, рука — на спине, щека — к щеке). Но перепутать нельзя, поэтому необходимы ежедневные тренировки. Дабы получить свою долю от мировых сокровищ.

Пойти по миру с пушкой

С рассветом снова тронулись в путь. Остановку сделали, когда уже были видны разномастные крыши ближайшего дачного селения. Притормозили ненадолго, так, поразмяться и облегчиться. Иван сделал несколько шагов и остановился, разглядывая дачи. Да, это должна быть Зеленая Поляна. Всё пока идет по плану. Надо скорее выбираться из промзоны, а то от напряжения и усталости уже в глазах весь пейзаж расплывается и движется. Вот и та куча обломков, бесформенная развалина, внезапно зашевелилась. Иван протер глаза, но морок не исчез. Груда придвинулась ближе. Это было неправильно. Или это была неправильная глыба. А может, просто глыба с секретом?

Иван невольно привстал на цыпочки, пытаясь ее разглядеть. И тут в глубине самоходной каменной кучи что-то лязгнуло, разошлись непонятно на чем держащиеся обломки стропил и перекрытий, и прямо на Ваню уставилось пушечное дуло немаленького калибра. И зачем, спрашивается? Чего ему, уставляться больше некуда?

И посему бравый искатель подвигов спешно распластался на земле за торчащими бетонными плитами и тут же услышал лязг. Непонятная громада ползла прямо на его убежище, и было ясно, что хлипкая загородка из покосившихся плит не остановит ее. «Что это могло быть? — успел подумать Иван. — МотоДух, вселившийся в разрушенный дом? Истинный облик Живучего? Отрыжка мутационного либерастического перегара?»

Одна из плит закачалась под напором громады. Иван вскочил и бросился наутек. Не то чтобы он сильно боялся, бегая по пустырю зигзагами, ища убежища… Даже успевал в промежутках между рывками удивиться, почему же враг еще не разнес его пороховым зарядом.

Наконец, сам того не ожидая, он прыгнул в сторону, укрываясь за приземистым, но еще крепким на вид строением. Взмахнул найденным мастерком, желая проверить на устойчивость нависший кусок панели с арматурой — бетон и железо поддались, словно бумажные. Строеньице завалилось в другую сторону. Оттуда раздался страшный грохот и скрип. Самоходная громада врезалась в груду камней, погнув при этом свою страшную пушку. В недрах громады послышались отеческие ругательные слова, произносимые вполне человеческим голосом.

Иван осторожно выглянул. Из бесформенной дырки на боку громады, обычно прикрытой, видимо, дверцей, выглядывал человек, несомненно человек, и сильно бранился. На трех языках. Хотя у него лично был всего лишь один.

Прихватив кусок арматуры потяжелее, Иван вылез из укрытия и крикнул, вспомнив почему-то и детскую песочницу, и боевые фильмы разом:

— Хенде хох! Ты чего людей пугаешь эдакой страстью! А если б задавил, не жалко, что ли?

— А чего и не попугать вас, если вы дураки такие! Вон, пушку из-за тебя погнул, в ремонт теперь ехать, а ремонт нынче дорог! А давить — себе дороже, потом с колес соскребать придется.

И такая искренняя досада прозвучала в его голосе, что Иван невольно пожалел незадачливого пушкаря:

— Ну извиняй, я же не нарочно!

— Да ладно, — отходчиво отозвался тот и спрыгнул на землю. — Она всё равно не стреляла. И вообще, залезай сюда.

Иван с изумлением обнаружил, что так напугавшая его громада являет собой большую самоходную печку с навесом над полатями. Злополучная слегка погнутая пушка торчала из нее повыше устья.

— Ты вообще кто?

— Ну как кто… Иван я, царевну спасать пришел. И Живучего победить.

— А чего тебе Живучий плохого сделал?

— Так это, он у товарища весь боевой припас обманом выманил! Фальшивым Мерлином прикинулся!

— Товарищ твой сам виноват — о чем думал? На поле боеприпасы сами растут или размножаются?

— И то правда…

— Ну и зачем тебе обратно идти? Иди лучше к нам.

— А вы кто будете?

— Сам увидишь.

— Но я не один, трое нас.

— Да хоть бы и трое, места хватит. А, так это ваша штуковина на колесах? Давайте ее на буксир цепляйте, а то не угонитесь за мной.

— Зовут-то тебя как?

— Антон. Из интеллигентов.

Чудо неожиданное и эффективное

— Мой дед был бренд-менеджером по обслуживанию Царь-танка^[12], — проговорил водитель печки, ловко выруливая между развалинами. — Поэтому на пушку я сначала и внимания не обратил, привык, что ей работать не положено. Поскольку диво дивное, культурный памятник.

— Но Царь-танк и ездить не должен, а у тебя вот это ездит да еще как!

— Если бы еще и оно не ездило, нам бы давно конец пришел!

За очередным поворотом Иван увидел Живучего. Тот лежал на земле и вроде как спал, но глаза его были открыты и устремлены прямо на Ивана, Антона и прочих приближающихся.

Антон вел печку прямо ему навстречу.

— Он же нас сожрет! — заорал Тим.

— Кто? А, это бронепоезд наш. Мы дальше на нем поедем.

Иван, прежде чем подняться в кабину, внимательно осмотрел локомотив, дивясь искусной росписи.

— Аэрография! — со значением произнес Антон. — Впечатляет? Плюс еще спецэффекты. Ну а насчет Начальственного Ужаса ты наверняка уже знаешь. Обменяли у Мерлина на две целенькие авиабомбы. Тому для спецэффектов нужно было. А Ужас, как он нам рекламировал, есчто в Лабиринте Минотавром испробован был. Мерлин ту свою модель слегка усовершенствовал, ну и покатило. Народ пужается, к нам особливо не лезет, даже подношения делает.

— Еще бы! Значит, ты и есть Живучий?

— Ну я же не один… Кстати, ты еще женского бронепоезда не видел. Весь в ромашках и свадебной вуалью обмотан.

Печку закатили на специальную плоскую возвышенность с колесами, пристроили рядом и колесницу. Потом пошли в кабину, где обнаружились еще два человека.

— Силы равны, — весело констатировал Антон. — Нет, я про ваших собак забыл, вы их во вторую кабину завели? Вот и хорошо.

Антон решительно начал поворачивать какие-то загадочные рычаги, нажимать кнопки. Где-то в глубине послышался могучий гул. Потом вся махина дернулась и двинулась вперед.

— Так это что, — с опаской спросил Иван, — настоящий бронепоезд?

Он до конца еще не мог поверить своему счастью. Ведь о бронепоездах помнили единицы, хотя всякий что-то слышал, не мог не слышать об этих могучих средствах передвижения, совмещенного с войной. А ведь считалось, что они в боях-то все сгинули.

— Да куда уж настоящее-то? — хихикнул Антон. — Сами бронелистами обшивали, всё как в старину положено было.

— Слушай, — спохватился Иван, — а царевну-то тебе зачем красть понадобилось?

— Они что, до сих пор об этом рассказывают?

— Ну да, — растерялся Иван, чувствуя, что и без того глубоко скрытая мечта о подвиге и половине царства (непременно той, с прудами и полянами, как он деловито прикидывал по пути, хотя, по сути боевого задания, ни полцарства, ни царевну никто не обещал) уплывает в призрачную даль. — Так и сказали, что недавно беда приключилась.

— Прямо вот беда?

— А, по-твоему, девку из дома украсть — это не горе для нее и родителей? — вознегодовал Тим.

— Ну не знаю… Во-первых, не я, а брат мой, во-вторых, не украл, а по доброму согласию, а в-третьих, четыре года назад…

Заметив изумленное выражение на физиономиях гостей, Антон засмеялся:

— Да не переживай так, братишка, они всем эту сказку рассказывают. Всё пытаются к нам живца заслать, чтобы потом заварушку устроить. Еще бы, у нас тут угодья неплохие, одной техники сколько осталось. Да еще теплицы настоящие, укрытия, которые еще в техническую эру строили на случай мировой войны. Вот Синий Замок и натравливает на нас всяких наивных, кто в сказки верит. Или наоборот, заработать хочет.

— Что ж нам теперь делать?

— А что, оставайтесь у нас. Места хватит, еда есть. — И повернулся к Тиму: — Не печалься, девку тебе в жены найдем. Да хоть бы и царевну, мало их, что ли! Не из Синего Замка, так из Вишневого дворца, знаешь такое место на юге? Вот, а у нас тут дорога вокруг всего города, да еще метро.

— А как же эта… колея железная уцелела?

— Живучий охраняет! — ответствовал Антон и расхохотался.

Есть только миф — между Прошлым и Будущим

Возможно, во всех свалившихся на человечество бедах виноват скупой рыцарь. Поэтому и спасти цивилизацию может только щедрый рыцарь. Вопрос, где его найти.

Вскоре выяснилось, что имя Живучего запустила в оборот и успешно под ним скрывалась целая община, состоявшая почти сплошь из выживальщиков. Большинство из них еще до цифровой (точнее — антицифровой) катастрофы постоянно готовились к наступлению какой-нибудь большой проблемы, твердо намереваясь уцелеть. Ради этого были скуплены, благо их отдавали за бесценок, все дома в далекой глухой деревушке, организованы потайные хранилища всякого необходимого провианта и имущества. Казалось, всё было предусмотрено, однако гибель цифры заставила выживальщиков изменить планы, поскольку могучие внедорожники, долженствовавшие доставить их с чадами и домочадцами в ту самую деревеньку, оказались заблокированы в гаражах с умершими электронными замками. А те, кто сумел их взломать, убедились, что лишенные электронных мозгов машины категорически не желают заводиться. Бесполезной оказалась и тщательно продуманная система связи и координации с помощью портативных раций.

Понимая, что в таких условиях отряд не доберется и до середины пути, даже замкнув провода в двигателях напрямую, выживальщики захватили плацдарм в теперь уже бывшей промышленной зоне, со временем собрав там изрядное количество себе подобных. Но поскольку обширную территорию надо было оберегать от алчных ворогов, прежде всего от подданных царя-Комиссара, была создана и запущена в оборот страшная, но реально наглядная сказка о Живучем.

А два добрых молодца Алексей и Никита даже умудрились вернуть подобие жизни одному из компьютеров и научить его время от времени проникать сквозь почти недоступное киберпространство в Живую Библиотеку, где народ истово и с сердешным рвением обменивался мнениями о книжной мудрости и искусных книжных вымыслах, ласкающих читательское воображение.

Внутренне содрогаясь от прикосновения к полузабытой, но такой дорогой виртуальности, Иван слушал рассказы Алексея, звучавшие музыкой родного языка былой эры:

— Стремясь раздвинуть функционал схемы работы предполагаемого сайта, я создал простенькую модель, где возможные пользователи являлись узлами сети, которые были объединены сложносоставными связями друг с другом. Модель оказалась удачной. Так родилась сеть LiveLib.

— Так, значит, без книжек-то никак? — воскликнул столь же жадно внимавший книгун.

— Конечно, никак. Это условие выживания. Сказители у костра не просто сказки рассказывают, а передают информацию, позволяющую выжить. Тот, кто не способен прочесть написанное до него, обречен на прозябание. А мы не затем выживальщиками заделались! Поэтому и бросили изрядные силы на добычу информации. Не вся цифра погибла, оказывается!

Работавший ранее на одном столичном радио звукорежиссер Радин организовал защитную систему трансляции «ужасных» звуков, кои были скомпилированы из спасенной им во время катастрофы коллекции сэмплов и заставок.

— Это ж вы нас никуда не выпустите! — сообразил чуть позже книгун. — После того, как мы такое узнали!

Глава выживательской общины добродушно рассмеялся:

— А ты, добрый человек, прямо вот так всем побежишь рассказывать, что нет никакого Живучего? Есть только людишки… Тебя самого шпионом не назовут? Вот если бы из логова Живучего выбрался, да еще хабар кой-какой утащил, ты герой… А так, скажут, снюхался с чужаками подозрительными… И ты — не иначе как если не пятая, то шестая колонна, угрожающая расцветающему Светлому Будущему. А держать вас здесь насильно — так это нам самим дороже.

— Я вообще рассказывать никому ничего не собираюсь, в нашем деле разговорчивые долго не живут!

— Да, к слову, а Комиссара самого видели?

— Только издалека.

— Так я и думал.

— А что это значит? — спросил Иван.

— Да то, что его уже давно нету. И правит в Синем Замке его жена, Фея Крейзи Моргана. А вместо Комиссара — обычный ряженый детина…

Иван обернулся к присутствовавшему здесь же Антону, заметил:

— Теща, стало быть, твоего братца, эта самая Фея.

— Да уж, повезло брату, не сказать как! Так и ждем вот войны каждый день. Тренируемся…

За Комиссара с Комиссаршей мы грянем дружное «Ура!»

И ведь все догадывались, что не миновать битвы в ближайшем будущем, но чуть не проморгали момент, когда Фея Крейзи Комиссарша все-таки двинула рать против честных жителей промзоны. Были в том войске боевые отряды стройбата, перекликавшиеся на непонятных гортанных языках и наводившие ужас на всё живое. Были колесницы, грозные и тяжелые, не чета той, что позаимствовали книгоискатели. Только очень медленные, а потому еще более страшные. И вроде как вел это войско сам великий и ужасный банкир-кровопийца, именем которого и в цифровую эпоху пугали всякого, неосторожно желающего взять кредит. Но сколько тогда не орали зазывалы, настал и его банковской империи «тихий час». И вот теперича решил он полонить свободный люд иначе…

Шли вороги плотным строем в направлении бывшего рынка «Европа». Удалось им даже захватить и разграбить один склад, но тут в узком проходе возле Теплых Гор, которые глава выживальщиков именовал странным словом «градирни», встретил их передовой отряд «Живучей» дружины и в яростном бою остановил наступающих недругов ценой немалых жертв. Услышав зов боевой трубы, отделанной слоновой костью, встрепенулись все защитники промзоны, понимая, что скоро и им придется встретиться с врагами лицом к лицу.

Старший выживальщик, пользовавшийся безоговорочным доверием соратников («Он у нас молоток!» — говорили о нем), поместил свои отряды на холме, где когда-то был сквер перед входом на тот рынок, а теперь просто заросли. И на попытки выманить его с воинством на ровное пространство не поддавался. А когда в тяжких предрассветных сумерках с визгом, хохотом и включенным на две трети мощности Ужасом пролетел над войсками Синего Замка Живучий да забросал их шарами с огнем и дымом, изрядная часть воинства бросилась наутек. Но другая, тоже, увы, немалая, которую подпирали сзади беспощадные заградотряды с косами, всё же осталась на месте и, чуть только рассвело, ринулась атаковать стоящих на холме.

И закипела великая битва. Длилась она целый день, а на утро следующего дня оказалось, что воинство Комиссарши в панике отступило. И не только очередной налет целой эскадрильи Живучих (на дельтапланах с моторчиками) был тому причиной, но и наземная разведка боем и боевым воем (еще один бартер с Мерлином), изрядно разорившая вражеский лагерь. А колесницы, которые кто-то назвал асфальтовыми катками, каковыми они и являлись в докатастрофном мире, все застряли на болотистых берегах еще одного местного ручья и были изрядно загажены радостным зверьем.

Где тут оформить наследство?

Иван вместе с Антоном участвовал в той ночной вылазке. Джулика он еще раньше отправил к своим с посланием, содержавшим призыв на помощь и обещание союзничества от главы выживальщиков. Отряд архивных подоспел как раз вовремя, чтобы ударить по дрогнувшей рати Комиссарши, превратив наметившееся было отступление на исходные позиции в паническое бегство во всех направлениях.

Когда взошло солнце второго дня битвы, драться было уже не с кем.

— Надо пойти пособирать, что там полезного валяется, — сказал Антон.

Иван вместе с ним и еще несколькими ратниками погрузился на печку, которая поползла по бранному полю. Трофеев было немало — оружие и боеприпасы, всякое полезное снаряжение…

Заметив движение за той самой оградой, где прятался Иван в первый день знакомства с Живучими, подкатили туда. Увидели лежащего на земле, но пока еще вроде живого человека в дорогих доспехах. Панцирь был пробит в нескольких местах.

— Вот напялил на себя эту музейную штуку, а она только для красоты, — проворчал Антон. — Никакой защиты.

— Постой, так это же тот самый! Банкир-кровопийца!

— Где стражники-то его?

— Так вон, в окрестных канавах все валяются.

— Люди! — прохрипел банкир. — Люди, я доброе дело сделать хочу!

— Ты — и вдруг доброе? — фыркнул Антон. — О душе вспомнил?

Банкир судорожно скреб ногтями по бронированной, но уже простреленной груди.

— Бумаги тут, — хрипел он, — в кармане. Там сокровище великое! Себе заберите!

И испустил дух.

Бумаги нашли, среди документов, изучать которые сию минуту было недосуг, обнаружилась карта со значком клада.

— Это где?

— Так это же в нашем оазисе! Там еще и сокровище?!

— Тогда понятно, что они все к нам так лезут…

— Поехали немедленно!

В оазисе по традиции было свежо и тихо. Клад, согласно карте, был спрятан прямо в домике, а там добавленная к карте схема указывала на одну из комнаток.

Но в облицованной цветным кафелем кладовке — может, это запасная ванная была? — не было ни мебели, ни чего-либо другого, в чем можно спрятать клад.

— А может, в стене? — предположил Иван. — Я в сказках читал в детстве, что в таких комнатах бывают скрытые люки в стенах.

Вся компания принялась резво прощупывать стены. Повезло опять Ивану — его кусок стены дрогнул, крышка люка поднялась. В нише обнаружился увесистый и объемный сверток в упаковочной бумаге.

— Что это?

— Поехали домой, там разберемся. Иван, ты эту штуку осторожно неси.

Вышли из домика, в очередной раз подивившись тишине и спокойствию этого места. Залезли обратно на печку, поехали. Иван бережно держал сверток на коленях. И тут его внимание привлек уголок бумаги с письменами, торчавший из упаковки. Он аккуратно потянул за этот уголок, на свет поползли листы с убористым текстом. Над ним виднелась надпись крупным шрифтом «Грааль. Техническая документация».

— Это же Грааль! Тот самый, так нужный в хозяйстве, — произнес кто-то из местной администрации.

— Так вот почему к нам все эти псы-рыцари лезли постоянно! Искали, значит… — Мнение компетентного военного всегда важно и к месту.

— Ой, а мне можно посмотреть? — Как это, полнозрелая девушка и не видела Грааля? О чем кавалеру сказывать?

— Говорят, он врата открывает и дорогу указывает! — Ну, для юных романтиков нет ничего важнее.

— Исцеляет и дарует счастье в браке и за его пределами, — бойко молвил какой-то дедушка.

— Правда? — оживился Тим и рванулся поближе к Ивановой находке.

— Ну, ты поосторожнее! — зазвенел возмущенный девичий голос. — На ногу наступил, невежа!

— Ах, виноват, виноват! — церемонно заворковал Тим. — Чем могу искупить? Так сказать, компенсировать?

…Возможно, юная потомственная выживальщица и не была дочерью королевы амазонок, но Тим вдруг почувствовал, что мечты о башне с принцессой посреди оливковой рощи перестали его волновать. За ненадобностью.

А Грааль тем временем засветился, в сиянии поплыли рунические надписи: «Оставить без изменений», «Вернуться обратно»… Иван задумался, тщетно пытаясь представить гарантированно правильный выбор.

Ощупывая в процессе размышлений драгоценную находку, он нечаянно нажал на какой-то элемент узора или даже потайную кнопку, скорее всего — на выгравированный знак качества изделия.

— Эй, ты чего творишь? — воскликнул Антон. — Смотри, не сломай!

Свечение стало ярче, вдали зазвучал слаженный хор высоких женских голосов, выводивших: «Наш Грааль в тумане светит…»

А потом вдали откуда-то вспыхнула и побежала навстречу цепочка золотистых огней.

— Это что?! — дрожащим голосом прошептал кто-то.

— Быть не может!.. Никак реальность обновилась!

— Back in USSR, мама родная! Опять к ментам и гопникам!

— Да что мы стоим, гони туда! Может, версия улучшенная, без дефицита и «черного вторника»!

Иван вслед за Антоном лихо запрыгнул на печку, а книгун медлил. Он как раз подобрал какую-то маленькую блестящую штучку и внимательно ее рассматривал.

— Да вы только посмотрите! — воскликнул он наконец. — Это ж значок, да не простой, а боярско-депутатский именной! «Боярин-депутат Кучка…» Так это ж наверняка про меня! Мы ж Кучковы испокон веков. Всё! Теперь могу и район отстраивать, и город возводить!

— Ну, удачи тебе, — проговорил Иван. — И тебе, Тим, счастья всякого! А мне, видать, дальше дорога лежит!

— Мы с тобой! — дружно воскликнули книгун и Тим. — Раз уж столько вместе прошли. И тебя проводим до твоей персональной удачи!

Печка, мчавшаяся на предельной скорости, подпрыгивала на неровной дороге, но огни впереди не исчезали, светили ровно и ярко. Наконец печка с экипажем, описав лихой вираж, вылетела на проспект, над которым сияли фонари. Причем даже те, которые были давно разбиты. А ближе к давно заброшенному центру города их свет становился сильнее, появлялись разноцветные отблески, сливаясь в единую торжественную иллюминацию, которую так любили рисовать на своих картинках уличные художники-фантасты в ожидании клиентов с гонораром. Но людей нигде не было — может, уже ушли на собрания по освоению Галактики.

— Поехали! — крикнул Иван, указывая вперед.

И они с грохотом помчались по освещенной трассе, по холмам и долинам, и ажурному мосту над большой рекой. И этот путь привел их на главную площадь, озаренную множеством цветных огней. Там, на круглом возвышении стоял Мерлин с революционно-романтическим бантом. Прорицатель-изобретатель взмахнул волшебной палочкой, подозрительно похожей на боевую дубину для истинно джентльменской игры в маленький мячик, и прокричал:

— Я же говорил! Вот он! Вот Иван, лорд Дауншифтер!

Такой шум любого спящего разбудит. А если не разбудит, то сметет, как революционный поток стоящую в очереди за прибылями буржуазию. Верхняя часть ближайшего холма со скрежетом зубовным отъехала в сторону. Взгляду Ивана и сопровождающих предстал массивный, цвета натурального хаки мавзолей. Вход в него, украшенный затейливой надписью «Председателю правительства…», охраняли двое сонных рыцарей почетного караула с позеленевшими (может, от их усердия?) кортиками.

Печка подрулила почти вплотную и резко тормознула.

Когда Иван с опаской в одиночку приблизился, один из них тревожно заорал:

— Куда прешь? Билет кажь!

Тем временем второй, у которого кортик, несмотря на все усилия, так и не вылез из ножен, на всякий случай спросил:

— Как звать тебя, хлопец?

— А вам-то зачем?

— По делу, в уставе Рыцарской караульно-патрульной службы сказано. Тот, который здесь лежит, повелел.

— Сам Вождь Мировой Революции, он же — Человек с бревном?

— Сам ты бревно. Какой такой Эволюции? Ты чего, парень, из Грязных Темных Времен? Короче, имя свое говори, а то начнутся неприятности. — И слегка пошатываясь от многовекового стояния на посту, рыцарь обернулся к мавзолею и начал щупать стены в поисках потаенной тревожной кнопки.

Иван решил не рисковать.

— Иван я, в детстве и несознательной молодости — Джон. Фамилия теперя — Дауншифтер.

В мавзолее что-то треснуло, хрустнуло, пискнуло и заходило. Волоча ноги. Охранные рыцари дернулись и, отойдя в сторонку, достали из заплечных котомок-рюкзаков суджук, припасенный еще в походах против саксов, и начали неторопливо жевать, негромко переговариваясь:

— Явился, не запылился…

— А пораньше-то не мог, что ли?

— Ты уверен, что нам оплатят за время охранения по боевому тарифу?

— Был бы уверен — послал бы этого шмакодява куда подальше. У него ни монокля, ни герба…

Но тут двери мавзолея с грохотом и жутким матом растворились изнутри и на пороге возник изрядно заросший (сказать небритый — было бы чересчур вежливо) мужик в настоящих старинных пижаме и рыцарском халате. Он, разоравшись, сразу приступил к делу.

— Родина-Британия в опасности! А может, и весь мир! Тащите, раз уж проснулся, коня, доспехи, эля! Объявить полную рыцарскую мобилизацию! Вызвать Мерлина и Ланцелота! И прочих, которых не помню! Накрыть столы и устроить настоящий военный пир горой! И на горе! Наше дело правое и кривое!

Теперь стало понятно, что настоящего руководителя видно за версту. И похоже, он найдет нужное место всему и всем, что попадется под руку. И правда, обильно почесавшись, мужик с интересом воззрился на Ивана.

— А это чего неотмобилизованный по форме рыцарь? В каком полку изволили служить? Чего молчишь как пень, когда с тобой король разговаривает?

— Я — Иван, ранее — Джон, по новой фамилии Дауншифтер. В полку и бригаде не служил. Документов не имею, поскольку не сохранились. Есть только родимое пятно в виде чудного сосуда на левой груди. Могу показать. А как, простите, вас зовут?

— Неуч! Не узнал! Откуда такая лимита только берется? Впрочем, говорят, нет у меня для вас других рыцарей. А что вы там про родимое пятно лепетали? А ну покажите-ка на всякий случай!

Иван застенчиво расстегнул рубаху. Действительно, на левой груди виднелось родимое пятно. В виде фирменного сосуда. Заинтересовавшийся мужик рывком двинулся к Ивану и, подойдя вплотную, заорал ему прямо в левое ухо:

— Сынуля! Столько веков ты мне снился, и вот пришел! — Затем он темпераментно обнял Ивана, мысленно пожелавшего тому немедленно отправиться в баню.

Но тут-то и выяснилось, что мавзолей принадлежал самому королю Артуру, коим тот и являлся, а сам Иван (то бишь Джон) — ни кем иным, как его родным (даже по документам, которых вроде тоже не сохранилось!) сыном! То есть лордом! Нет, круче — принцем! Причем заморским! И уж точно — лордом Дауншифтером!

— Джон! Сын мой! Наконец-то свиделись! А у меня для тебя есть подарок!

Из складок парадного королевского облачения на свет явился слегка позеленевший от времени (да во сне нормально не почистишь!) медальон с короной, откуда была извлечена изрядно замызганная справка с печатью.

— «Дано Артуру, королю Настоящего и Грядущего, в том, что он и его потомки по праву могут владеть Британией, и признано это их право будет по первому требованию…» Отправляйся в Лондон, сын мой Джон, владей по праву своей державой и будь счастлив! И не забудь отремонтировать Камелот! Стол круглый почини! А то перед людьми стыдно…

В вечернем небе снова загорались ласковые пятиконечные звезды…

Возможно — конец первой хроники…

ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ СУЩЕСТВ