Первый встреченный им человек деловито намазывал клей по старому выпуску газеты. Больше на переправе никого не было.
– Доброе утро, – сказал он.
Человек молча кивнул и приложил к стенду новый выпуск. Разгладил руками.
В кармане отыскались сигареты, и он закурил, дожидаясь, пока хмурый человек закончит работу и двинется к другому стенду. Он знал, что увидит, но попытка не пытка. Всегда полезно сверить место и время. Место то же. А время?
Человек подхватил ведёрко с клеем, охапку газет и отошёл от стенда. Он глубоко затянулся, словно набираясь духа, шагнул к газете.
Суббота.
Вот и всё.
Он сел на лавку и, ёжась от прохладного ветра, стал ждать первый паром.
Мозаика невозможного
Дарт ГидраПолисвет
События в рассказе происходят в 1210 году от рождества Октавиана Августа.
– Полисвет, Полисвет, может, ты – Полисвят? – потешался курчавый черноволосый с щербатым ртом.
Иудейский подросток был смел, в этом ему не откажешь. Находясь за тысячи километров от родной провинции, он без страха язвил по поводу и без. Был бит не раз, прекрасно знал, что его народ в числе отверженных, но характера своего не менял. Это поневоле вызывало уважение.
Скоро ядерный заряд ударит в самый центр вотчины его соплеменников. Сенат единогласно выступил за испытание нового оружия. Император поставил подпись под атомной бомбардировкой города чуть восточнее самой дальней оконечности Средиземного моря. Бомба ляжет в самый центр мятежного улья.
Поезд мчал на запад. Убаюкивающе стуча на стыках, цепь серо-стальных вагонов катилась по северу эллинской провинции. Тёплый воздух гудел, обтекая рифлёные железные бока с огромной тяжёлой бляхой римского орла по центру.
Полисвет в полудрёме вспоминал детство, отчего-то всплыли в уме давние события. И этот еврейский мальчишка воскрес в памяти. Мелькали быстро-быстро картинки из прошлого: нещадные тренировки во время службы в армии, русский легион входит в освобождённый город на Кавказе. Отчётливо запомнились именно не бои (да и что там может запомниться, когда в молотьбе секунд и пуль всё делаешь на автомате?), а вот этот час триумфа. Рим всегда был склонен к пышному празднованию побед. И это верно!
Наглый сорванец вспомнился, в общем-то, неспроста. Полисвет возвращался с нелёгкой миссии: ему предстояло осмотреть иудейскую провинцию и вынести свой вердикт. Эти края всегда доставляли много хлопот. Хребет своеобразного народца, обитавшего здесь, давно был сломлен. Но сопротивление не угасало. Их странная затея с единобожием, что, по сути, абсурд, давала им силу и вызывала неподдельную злость у бесспорного победителя всего и вся.
– То есть вы, претор Полисвет, против решения, подписанного божественным?
– Да, ваша светлость. Особым статусом моей должности имею право подвергать сомнению взгляды любого.
– Вплоть до богов, вкушающих кровь и мёд в залах Валгаллы?
– Их мнения не слышал.
Легат Квадрум помолчал и сдвинул тяжёлый телефон на столе.
– Да, так. Мы выбираем и готовим людей на ваш пост.
– Я пока справляюсь со своей работой. Девяносто шесть процентов успешности.
– Отчего нам не следует испытывать атомную бомбу? Народ сей заслужил это. А нам нужны данные для науки. Выбрать другой народ?
– Нет, – Полисвет подумал. – Этот, несомненно, слишком своеобычный в составе империи. Я предлагаю бомбить в другом месте, потому что этот район – крупный транспортный узел.
Квадрум усмехнулся, как учитель, без злости и надменности:
– Естественно, это учитывали. Радиация не вечна. И удар будет на достаточном расстоянии от наземных путей сообщения. Воздушных и морских вообще не коснётся. Вы жалеете врагов империи?
Претор разведки вскинул глаза, тут же ответив на неприятное замечание:
– Никогда не было и тени подобных подозрений в мой адрес! Империя – высшая ценность. И жизнь любого, даже божественного, принадлежит Риму!
Начальник усмехнулся.
– Но вы явно недоговариваете, – склонив голову и глядя хитро, продолжил Квадрум. – Не бомбить кого или что? Этот город? Этот народ?
– Не испытывать оружие на людях.
Они монотеисты. Те, кто верит в странное единство всего, что видит глаз. И наверняка эти люди сочли, что наступил Рагнарок… По их сказаниям – конец мира. Не грядущая финальная битва богов, как известно всем, кто чтит Одина со всем сонмом небожителей. Они вообще слабый народ, не имеющий таланта к войне. И вера их тлетворно миролюбива. Их можно и нужно презирать.
Какой яркий свет! Будто тысяча солнц разом! Если бы всё было согласно их странному учению – куда отправит их эта нестерпимая вспышка? Они станут всей вселенной, объединившись с ней, – каждый из этих, сгорающих за микросекунды? То есть как бы сольются со всем миром? Но это же просто тождество самому себе. Уравнение, в котором по обе стороны от знака равенства – ноль. Назвали космос космосом и сочли, что всё тем объяснили! Нелепое мировоззрение уходящего народа. Сколько таких исчезло за все века до и во время царствования Вечного города?
Всё происходило в жуткой тишине. Медленно расцвёл после океана адского света гриб, жуткий, величественный и красивый одновременно. Он как хищник – красив. Смерть… да, красива. Она зачаровывает своей мощью, льды заоблачных чертогов, где боги вкушают мёд и кровь, – в её дыхании. Ярость буднично убивающего хищника, совершенного и прекрасного. Поэтому и страшнейший взрыв вызывал восторг. Воин империи, возвысившейся прежде всего благодаря нескончаемой череде великих битв, конечно, благоговел при виде этого зрелища.
Словно бьёт незримая рука гиганта с иных планет – летят картонными коробками дома. Людей даже не видно в клубах дыма и мусора. Резкий контраст от белого на свету до чёрного через грань – и тут же всё замершее перед смертью сметает ударная волна.
Всем заранее рассказывали о том, как это будет выглядеть. В кинотеатрах римлян посвящали в тонкости готовящегося удара. Многие предвкушали, но такого великолепия не ожидал никто, даже сами создатели символа неколебимой мощи империи. У редких пока телеприёмников рукоплескали. Да, этот взрыв – триумф оружия победителей мира. Этим сказано всем – Рим отныне недосягаем! Впрочем, таковым он был почти с самого начала.
Полисвет не скрывал своего восхищения от зримого на скудном экране. Ярившаяся энергия взрыва, чудовищного по силе, клокотала мышцами бугрившихся стометровых валов огня. Ничто не могло сдержать натиск, летело всё – круг расширялся быстрее возможного. Конечно, многие поэты отметят эту стихию, пытаясь описать вдохновенный смертоносный шквал.
Нет, смерти жертв он не видел – слишком мал человек перед этим пламенным цунами. Но там невозможно выжить, так что нет смысла думать о тех, кто не чтит Одина и сына его Тора, а он, похоже, в азарте подбавил жара в этот котёл. Те, кто брошен в пекло, – умерли. Задача выполнена.
Но он, Полисвет, был не согласен с этим решением. Империя сильна своим единством, пусть и не к месту сейчас мысли о вере этих, сгоревших десять секунд назад. Но он, Полисвет, поставлен на одном из тех постов, что сдерживают натиск непобедимых легионов. Он охлаждает пыл римского орла, алчущего крови. Особый претор разведки внушает благоразумие бесстрашному зверю. Нужна разумная мера предосторожности. Гиганты падают от пращ карликов.
Это было в их глупых сказаниях, вспомнил Полисвет. Великан упал от камня карлика. Маленький свалил большого. Претор задумался. Получается, верный римлянин подпал под влияние неверного народа. Разведчику вменено в обязанность искать нестандартные решения и неочевидные доводы к отмене приказов. Претора разведки растили для выполнения этой миссии.
А у этих, сгоревших тридцать секунд назад, был миф о мессии. Их Рагнарок произошёл, а их спаситель, который должен был явиться перед тем, не пришёл. Пришёл претор римской разведки и сделал вывод, что их учение неверно. Полисвет говорил с этими упрямыми нечестивцами, ходил, приглядывался, вчитывался… Мессия, сочинённый авторами свитков, не приходил. Но конец их мира – вот он, не выдуман. Сделан Римом, не знавшим поражений уже пятьсот лет.
Таким образом, верный римлянин сочувствует неверным. В принципе, неожиданный поворот, хотя и не оригинальный. Изящества и наслаждения, положенного в случае чистейшего платоновского «эйдос», не возникло. Ветвь банальна, хотя и не столь предсказуема. Это как спорт – находить то, на что не обратят внимание.
Полисвет отвлёкся от долгих раздумий, навеянных зрелищем. За всё время трансляции не было звука взрыва – только шорох ветра, да чей-то кашель. Гриб переливался в далёком безмолвии. Камеры же рядом с эпицентром лишены микрофонов.
Заиграл гимн, картинка прервалась. Император произнесёт речь триумфатора. Как звучит грандиозный взрыв, так никто и не услышал. Грохот ада не успел добежать до наблюдавших за расправой журналистов.
Полисвет подумал, слушая первый куплет и невольно подпевая, затем вышел.
Мягкие сапожки щёлкали каблуками по гранитному полу. Сколько лет этому зданию? Впервые возник такой вопрос, что странно для ума, бродящего неторёными путями.
– Видели? – Квадрум стоял спиной и смотрел в открытый выход на балкон.
– Да. Это было прекрасно, – претора разведки не удивляло то, что начальник определял вошедшего, любуясь бухтой, в которой среди крошечных яхт высилась громада линкора.
– И теперь вы уже до конца оформили контрдовод?
– Да, сейчас осознал, – уткнулся взглядом в затылок подчинённый, вполне равнодушный к своей судьбе, как всякий достойный гражданин.
Легат наконец медленно повернулся. Допил из чашки, завораживающе неторопливо поставил её на мраморный столик и спросил через секунду после громкого «Цок!» фарфора о столешницу:
– Эйдос не достигнут, ведь так?
– Контрдовод банален. Но он серьёзен и даже неожидан. Не рассмотрен никем, так как мы все часть великого Рима, пред которым сама наша жизнь ничто. Да, по всем признакам найденное мной есть контрдовод.