а трудностей со снабжением.
Рассказывая о битве при Платеях в 479 г. до н. а. — одном из решающих сражений Греко-персидских войн, — Геродот (IX, 29-30) пишет, что всего при Платеях находилось 110 000 эллинских воинов, а в армии их противников, которой командовал Мардоний, насчитывалось 300 000 человек. По поводу достоверности этих цифр мнения ученых значительно расходились. Согласно Варну, ключ к определению численности персидской ар-мни при Платеях дают размеры приблизительно квадратного поля площадью около 900 акров (1 акр равняется примерно 0,4 га), где эта армия располагалась, — место, в 12-14 раз превышающее площадь римского лагеря, вмещавшего один легион. Исходя из таких подсчетов, можно предположить, что в персидском войске было около 60-70 тысяч человек, из которых конница составляла не более 10 000. Бэрн склонен полагать, что объединенная греческая армия численно превосходила персидскую. Таким образом, в решающих сражениях силы сторон были приблизительно равны, к тому же греки имели в своем распоряжении лучшее вооружение, чем персы, и превосходили последних в военном искусстве и технике.
Различным проблемам Ахеменидской державы посвящен сборник статей советских ученых «История иранского государства и культуры. К 2500-летию иранского государства» (под редакцией Б. Г. Гафурова. М., 1971).
Особо следует упомянуть одиннадцать томов «Ахеменидской истории» (в основном на английском языке), опубликованных в 1987-1990 гг. В них представлены результаты международных симпозиумов под руководством голландского специалиста по древней истории Хелен Санчиси-Веерден-бург. В первом томе ставится вопрос: находилась ли Ахеменидская держава в состоянии упадка на протяжении последнего столетия ее существования, т. е. приблизительно в 450-330 гг. до н. э.? Историки, археологи, ассириологи, египтологи и библеисты отвергают уже устоявшийся в науке взгляд об упадке экономики, социальных институтов и культуры в позднеахеменидский период.
Перед авторами второго тома стояла другая задача — пересмотреть восходящую к античным историкам концепцию догматического изображения персидского государства. Эта эллиноцентристская концепция превалирует в науке более двух тысяч лет и в настоящее время не может дать удовлетворительных результатов. В данном томе рассматривается механизм греческой историографии, и особое внимание уделяется тем случаям, когда иранские и греческие источники противоречат друг другу.
В третьем томе обсуждаются теоретические аспекты методов изучения Ахеменидской державы.
Предметом четвертого тома является выяснение влияния центрального государства и его аппарата на социально-административную структуру завоеванных стран. В частности, Санчиси-Веерденбург пытается рассмотреть отношения между нижними и верхними ветвями административной структуры Ахеменидской державы. В связи с этим автор анализирует концепцию французского ученого П. Бриана об «этноклассовой доминанте», согласно которой иранская аристократия, осевшая во многих завоеванных странах, составляла стержень, позволявший сохранять империю. Как правильно отмечает Санчиси-Веерденбург, эта иранская группа не могла оставаться неизменной и замкнутой в течение десятилетий, но должна была сама подвергаться влиянию происходивших в обществе процессов. Кроме того, сил иранских аристократов было бы совершенно недостаточно, чтобы держать огромную державу под эффективным контролем. Этот контроль мог быть осуществлен скорее благодаря тем социально-экономическим структурам, которые складывались в течение столетий еще до персидского завоевания и позднее были сохранены ахеме-нидской администрацией.
В пятом томе прослеживаются корни европейской традиции в изучении Ахеменидской державы и ее влияние на развитие самой европейской историографии. Необходимо отметить, что многие современные представления о Древней Персии часто восходят к взглядам ученых, которые жили несколько столетий назад, и противоречат современному состоянию наших знаний, а потому должны быть пересмотрены. Остальные шесть томов этой серии в основном посвящены изучению различных аспектов культур народов Ахеменидской державы.
Что же касается отдельных регионов Ахеменидской державы, то история среднеазиатских и закавказских сатрапий исследована В. В. Струве в книге «Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии» (1968), политическая история позднего Египта рассмотрена Ф. К. Киницем, Палестины — К. Галлингом и И. П. Вейнбергом.
С 1985 г. началось издание монументальной «Иранской энциклопедии», в которой дается современное представление о самых различных аспектах археологии, истории, культуры, религии, философии и литературы народов, населяющих Иранское плато, Среднюю Азию и Кавказ с древнейшего времени и до наших дней. К настоящему времени издано десять объемистых томов (Encyclopedia Iranics /Ed. Ehsan Yarshater. N. Y., 1985— 2001. Vol. I-X).
Изучение древнеиранских религий. Европейская наука стала интересоваться зороастризмом, самой крупной теологической системой древнеиранских племен, еще со времен Аристотеля и других греческих философов. В XX в. продолжалась интенсивная полемика относительно места и времени возникновения зороастризма. Наиболее приемлемым представляется предположение, что Зороастр, создатель названной по его имени религии, жил не позднее VII в. до н. э., по всей вероятности, в Систане (на территории современного Афганистана) или прилегающих к нему областях. К такому мнению пришли независимо друг от друга И. М. Дьяконов и итальянский ученый Дж. Ньоли. Последний, в частности, отмечает, что лишь названный регион детально описан в авестийской географии. Дж. Ньоли указывает также, что, судя по находкам итальянских археологов, на территории Систана, начиная от бронзового века до ахеменидского периода, было широко распространено разведение крупного рогатого скота, о котором постоянно упоминается в Авесте — священной книге зороастрийцев.
Авеста — памятник многослойный. Ее древнейшие части (Гаты) по форме и содержанию сильно отличаются от остального текста. Они написаны в стихотворной форме и являются проповедями самого Зороастра. Наибольшая по объему часть Авесты — так называемая Младшая Авеста. Составление ее ядра началось, по-видимому, приблизительно через двести лет после смерти самого Зороастра, в последней четверти V в. Многие произведения младоавестийской литературы относятся к еще более позднему, послеахеменидскому времени. С момента своего возникновения в результате долгого развития зороастризм пережил сложную эволюцию. Учение Зороастра нашло отражение в Гатах, многие отрывки из которых составлены в форме ответов бога Ахурамазды на обращенные к нему вопросы Зороастра. Согласно Гатам, последний получил от Ахурамазды миссию обновить религию, после чего порвал с древними верованиями. Зороастр осуществил кардинальную религиозную реформу, возвестив веру только в одного Ахурамазду и его конечную победу. Этот бог (в греческой передаче Ормазд), по учению Зороастра, единственный всемогущий бог добра, олицетворяющий свет, жизнь и правду. Он существовал еще до сотворения мира и является его создателем. Но с самого начала наряду с Ахурамаздой был и дух зла Ангхро Манью (в греческой транскрипции Ариман), олицетворяющий мрак и смерть. Вместе со своими помощниками он творит зло. Ахурамазда непрерывно борется с Ангхро Манью и в этой борьбе опирается на своих помощников, которые являются воплощением добромыслия, правды и бессмертия (триада зороаст-рийской этики). Человек создан Ахурамаздой, но свободен в выборе между добром и злом и потому открыт для воздействия духов зла. Своими мыслями, словами и делами он должен бороться против Ангхро Манью и его помощников.
Еще в IV в. до н. э. началась философская разработка зороастрийско-го учения о борьбе добра и зла, результатом чего явился зрванизм. Согласно этому учению, добрый дух Ахурамазда и злой дух Ангхро Манью являются сыновьями-близнецами «Бесконечного времени» — бога времени Зрвана. Каждый из этих духов обладает равной силой и поэтому правит миром по три тысячи лет, после чего в течение следующих трех тысяч лет между ними будет происходить борьба.
До сих пор ученые расходятся в трактовке проблемы религиозной принадлежности ахеменидских царей. В западной науке Э. Мейер, Р. Кент,
A. Т. Олмстед и некоторые другие ученые считают Ахеменидов зороастрий-цами; Г. Виденгрен, Ж. Дюшен-Гийльмен, Дж. Камерон отрицают идентичность религии Ахеменидов с зороастризмом. В отечественной науке
B. И. Абаев и И. М. Дьяконов называют ахеменидских царей зороастрий-цами, а по мнению В. В. Струве, их религия отличалась от зороастрийской.
Публикация в 1969 г. эламских «текстов крепостной стены» из Персе-поля вновь вызвала оживленную полемику по этому вопросу. Одни ученые полагают, что новые данные свидетельствуют о зороастризме Ахеменидов; другие же, наоборот, утверждают, что последние не были зоро-астрийцами, и персепольские тексты отнюдь не способствуют пересмотру такой точки зрения. Например, по мнению французского ученого Э. Бен-вениста, персепольская ономастика не содержит никаких следов зороас-трийского влияния. По мысли английского ираниста И. Гершевича, этот вопрос вообще пока надо оставить открытым. Согласно немецкому исследователю В. Хинцу, в Персии и Эламе около 500 г. до н. э. кроме местных эламских культов существовали персидская народная религия и новая зороастрийская вера, которую поддерживал Дарий I, но которая еще не была господствующей.
Однако такие разногласия в трактовке данного вопроса зачастую вызваны тем, что Авеста — памятник многослойный, и между ее различными частями имеются существенные противоречия. Как отмечает И. М. Дьяконов, необходимо различать учение самого Зороастра, религию, которая нашла отражение в Младшей Авесте, и официальную веру в Иране сасанидского времени. В VI-V вв. в Иране зороастризм еще не стал догматической религией с твердо зафиксированными нормами, и поэтому появлялись различные модификации нового религиозного учения. Исходя из таких предпосылок, можно полагать, что религия ахеменидских правителей была одной из форм раннего зороастризма.