Судя по частноправовым документам, в египетском праве в ахеменидское время существенных изменений не произошло. Высшая судебная власть в стране принадлежала персидскому сатрапу.
Еврейские военные колонисты на острове Элефантина в основном пользовались привезенным со своей родины Иудеи правом, на которое вавилонские и египетские законы оказали определенное воздействие. Однако в исследовании вопроса о влиянии клинописной традиции на арамейские документы, принадлежавшие еврейским колонистам, мнения ученых разошлись. Историк права Р. Ярон полагает, что, хотя в арамейских документах заметно египетское влияние, именно клинописная правовая традиция оказала решающее воздействие на возникновение арамейского формуляра. Он считает, что это была сирийско-ханаанская ветвь клинописной традиции, а нововавилонская традиция не оказала существенного влияния на правовую сторону арамейских документов. Другого мнения придерживается И. Муффс, полагая, что, хотя арамейские писцы Элефантины и приняли некоторые египетские элементы, они включили их в правовую систему, которая восходила к новоассирийской и нововавилонской традициям.
Основной отраслью производства в большинстве стран Древнего Востока было сельское хозяйство. В исторической науке неоднократно высказывалось мнение, что при Ахеменидах царь, по крайней мере теоретически, считался юридическим собственником всей земли в державе. Однако, судя по источникам, в ахеменидское время еще не существовало теории о верховной собственности на землю. Во всяком случае землю свободно, без разрешения царской администрации, продавали, закладывали, дарили и т. д. В Египте, по-видимому, были несколько иные порядки, чем в большинстве других регионов державы. Как полагал французский египтолог русского происхождения М. Малинин, частная собственность на землю существовала в Египте лишь в форме уступки прерогатив на определенных условиях.
Много внимания историки уделили исследованию рабства в Иране и других частях державы. В этой связи было обстоятельно рассмотрено положение работников царского хозяйства в Иране, которые назывались курташ (букв, «домашний раб»). «Таблички крепостной стены» фиксируют, в частности, выдачу им натуральной платы — зерном, мукой, баранами, вином и пивом — в 509-494 гг. до н. э., а «таблички сокровищницы» отмечают выплату серебра и продовольствия этим работникам в 492458 гг. Курташ составляли прежде всего ремесленники, которые строили Персеполь со всеми его дворцами: каменотесы, мастера по дереву, плотники, кузнецы, ювелиры, скульпторы, а также пастухи, виноделы и пивовары и т. д. В этническом отношении курташ состоял в основном из представителей покоренных персами народов: египтян, вавилонян, лидийцев, карийцев, согдийцев и др.
Относительно их юридического статуса в литературе высказывались противоречивые мнения. В частности, В. Хинц полагает, что курташ были военнопленными, обращенными в рабов. В. О. Тюрин видел в курташ низы свободного населения персов, потерявших свои земельные наделы и в большинстве по экономическим причинам или принудительно работавших в хозяйствах царей и знати. Согласно Дж. Камерону и Э. Шмидту, часть курташ — свободные персидские ремесленники, остальные же прибыли в Иран из других стран. И. М. Дьяконов, наоборот, считает, что основная масса курташ состояла из рабов, среди которых могли быть свободные общинники, привлеченные в порядке повинности на царя. Это предположение, в частности, аргументируется тем , что более трех тысяч человек не могли работать на царя по найму, учитывая слабую развитость арендных отношений в персидском обществе. По мнению венгерского исследователя Я. Харматты, курташ были полусвободные люди, посаженные на царской земле. Как можно заключить из эламских, вавилонских и арамейских документов, по своему составу и юридическому положению курташ не были однородны: часть их эксплуатировалась как рабы, а остальные были полусвободные люди. Кроме того, среди курташ были и лично свободные люди из низов персидского общества.
По сообщению Геродота (VI, 42), вскоре после подавления восстаний 522-521 гг. до н. э. Дарий I установил новую систему государственных податей. Земля была точно измерена и классифицирована по роду насаждений или же по величине урожая. Все сатрапии обязаны были платить строго зафиксированные для каждой области денежные подати серебром, установленные с учетом обрабатываемой земли и степени ее плодородности на основе среднего урожая за несколько лет в соответствии с кадастрами по отдельным областям. Это сообщение Геродота подтверждается вавилонскими текстами, датированными царствованием Дария I и содержащими указания на площадь, плодородие тех или иных полей и количества деревьев на них. Поскольку самые ранние из этих кадастров относятся к третьему году правления Дария (519 г. до н. э.), по-видимому, именно этим временем следует датировать его налоговую реформу.
Геродот (III, 97) также утверждает, что персы как господствующий народ были освобождены от податей. Однако это утверждение не следует принимать безоговорочно. По-видимому, персы не платили денежных налогов, но не были освобождены от натуральных податей. Во всяком случае, «документы крепостной стены», датированные временем Дария I, свидетельствуют о сдаче мелкого скота и зерна населением Юго-Западного Ирана в качестве государственных податей.
Техника сбора таких податей лучше всего известна по документам архива делового дома Мурашу, функционировавшего в Вавилонии во второй половине V в. до н. э. В этом архиве сохранилось большое количество квитанций об уплате налогов серебром и натурой (ячменем, мукой, мелким скотом, пивом и т. д.).
В начале XX в. немецкий ученый Э. Коталла высказал мнение, что члены дома Мурашу были не частными лицами, а агентами персидского царя по откупу податей и что государственная администрация собирала налоги не непосредственно с населения, с а помощью откупщиков. Коталла полагал, что дом Мурашу выплачивал подати в царскую казну заранее, а затем собирал их с налогоплательщиков, как это позднее делали и римские откупщики податей. При этом Коталла ссылался на тот факт, что Мурашу часто выплачивали налоги с земли, которая не принадлежала им самим. Такое мнение было поддержано акад. В. В. Струве, немецким ассириологом Б. Мейсснером и многими другими исследователями, которые были склонны полагать, что сдача податей на откуп практиковалась персидскими царями не только в Вавилонии, но и в других странах их державы.
Однако в 1951 г. французский историк клинописного права Г. Карда-шиа, тщательно изучив документы архива Мурашу, отверг мнение об откупе податей. Как известно, откупщики податей собирали налоги по поручению центральной власти, приобретая у государства монополию на откуп. Они выплачивали государству заранее установленную сумму податей и лишь затем взимали ее с налогоплательщиков. Хотя дом Мурашу постепенно сосредоточил в своих руках право на сбор податей в значительной части центральной Вавилонии, персидская администрация вовсе не стремилась к такой практике. Дом Мурашу платил подати за других лии лишь на частноправовой основе по желанию самих налогоплательщиков и при этом отправлял их не прямо в казну царя, а выдавал соответствующие суммы им самим, чтобы они внесли их в казну. При этом необходимые для уплаты податей суммы дом Мурашу получал не с самих налогоплательщиков, а путем продажи продуктов сельского хозяйства, которыми обычно расплачивались налогоплательщики со своими кредиторами. Поскольку подать надо было платить серебром, землевладельцам часто приходилось занимать деньги у ростовщиков, закладывая свои земли, что в конечном счете приводило к разорению налогоплательщиков. Однако Мурашу или другие подобные им дельцы не выполняли функций откупщиков податей, и в Ахеменидской державе откупа податей не существовало.
Исследование политической истории. Отечественная школа изучения древнеперсидских надписей восходит к В. И. Абаеву, посвятившему этому предмету ряд статей. Для систематического знакомства с текстами этих надписей большое значение имеет также книга И. М. Оранского «Введение в иранскую филологию» (1988). Подробная библиография и тексты древнеперсидских надписей содержатся в труде американского ученого Р. Кента (1953). До сих пор не потеряла своего значения монография немецкого ассириолога Ф. X. Вейссбаха, в которой даны транскрипции и переводы древнеперсидских, эламских и вавилонских вариантов ахеменидских надписей, опубликованных до 1911 г. Определенную ценность сохраняет также свод древнеперсидских надписей, изданный Э. Херцфельдом в 1938 г.
История образования Ахеменидской державы исследована в книге М. А. Дандамаева «Иран при первых Ахеменидах» (1963). В другой книге того же автора «Политическая история Ахеменидской державы» (1985) лано изложение персидской государственности на всем протяжении ее существования. На эту же тему проведено исследование американским историком А. Т. Олмстедом, опубликовавшим в 1948 г. «Историю Персидской империи». Истории и всем аспектам культуры ахеменидского времени посвящены сравнительно недавно изданные 2-й том «Кембриджской истории Ирана» (1985) и 4-й том «Кембриджской древней истории» (1988). Эти же проблемы освещаются в «Очерках истории Древнего Ирана» (1955) М. М. Дьяконова, а также в книгах Р. Фрая «Наследие Ирана» (1972) (перевод с английского) и Дж. Кука «Персидская империя» (1983) (на английском языке). До сих пор сохраняют некоторое значение 3-5-й тома «Истории древности» (1902) крупнейшего немецкого историка Э. Мейера, посвященные отношениям Ирана с греческими государствами.
Тщательный анализ греческих источников о войне персов с мидийца-ми содержится в статьях И. В. Пьянкова.
В современной научной литературе насчитываются десятки книг и статей, посвященных Греко-персидским войнам, написанные главным образом специалистами по истории Древней Греции. Среди них особого внимания заслуживает монография американского ученого А. Р. Варна, рассматривающего греко-персидские отношения в 546-478 гг. до н. а. с учетом всей основной предшествующей литературы по этим проблемам. В частности, заслуживает внимания представленный им анализ вооруженных сил воюющих сторон в Греко-персидских войнах. По утверждению Геродота (VII, 184), в армии персидского царя Ксеркса во время похода на Грецию в 480 г. до н. а. насчитывалось 1 700 000 пехотинцев, 80 000 всадников на конях и 20 000 — на верблюдах, колесничие, а также экипажи 1207 боевых кораблей и вспомогательные войска — всего 5 283 220 человек. По мнению Варна, Геродот, считая, что в армии Ксеркса было около 2 100 000 воинов, удвоил эту цифру, поскольку полагал, что поваров, конюхов и женщин, следовавших с войском, было не меньше, чем строевых воинов. По Геродоту, в корпусе царской гвардии насчитывалось 10000 человек, а в остальных корпусах — по 60 000. Однако Бэрн полагает, что персидская армия, подобно корпусу дворцовой гвардии, была организована по десятичной системе, и, следовательно, в каждом корпусе насчитывалось 10 000 человек. Путем таких подсчетов он приходит к выводу, что в армии Ксеркса было 200 000 человек. Но такое большое по тем временам войско невозможно было сосредоточить в каком-либо одном месте из-з