Огонь понемногу, по мере приближения, увеличивался в виде стены, пересекавшей его путь; кой-где, местами эта огненная стена, хотя и сплошная, была ниже, чем на остальном протяжении. Беглец, не колеблясь, направлялся к огню, а за ним теснее и теснее толпились гнавшиеся волки.
Представлялся единственный выход, и он без колебаний схватился за него. Впереди, совсем близко подымалась теперь огненная стена, а сзади уже слышалось щелканье покрытых пеной челюстей в предвкушении добычи. Напряжение дошло до крайности. Не видя другого исхода, Аб несся прямо к тому месту, где огненная стена была ниже, и громадным прыжком перескочил через крутившиеся спиралью гребни желтого пламени.
Человек спасся; одно мгновенье он был охвачен жаром и потом лежал на траве. Обладая еще остатком силы, вызванной отчаянием, он вскочил и оглянулся. Волки исчезли. Взобравшись на лежавший рядом большой плоский камень, он поверх огней ясно видел блестящие глаза своих недавних преследователей. Свирепо жаждая крови и мяса, они бегали взад и вперед, — но, боясь огня, к которому не смели приблизиться, держались от него на далеком расстоянии. Аб вскочил на скалу, задохнувшийся, едва веривший в свое спасение, и представлял прекрасное зрелище, освещенный огнем…
Скоро к этому человеку вернулось сознание безопасности. Обратившись к сновавшим и рычавшим животным, теперь для него не опасным, он громко закричал; потом нагнулся, набрал острых камней и с силой стал бросать их в стаю, чувствуя в этом дикое удовлетворение.
Внезапно он упал на землю, издавая стоны от истощения; теперь настал момент для восстановления потраченных сил. Измученный беглец лежал, тяжело дыша, и скоро впал в тяжелый сон. Огонь, давший ему безопасность, дал также и благодетельное тепло в студеную ночь, и едва только тело коснулось земли, как все было забыто, и только поднимание и опускание широкой груди показывало, что лежавший на свету человек был жив. Ветер менялся, причем иногда огненные языки вытягивались по направлению спавшего человека, и жар около него делался напряженным; то ветер повертывал в другую сторону, и тогда над спавшим пробегала струя холодного воздуха. Привычный одинаково к теплу и холоду Аб продолжал спать целые часы подряд сном, следующим за крайним утомлением у здорового человека, и ничто не могло его разбудить. Иногда лежавшая на земле масса беспокойно шевелилась, и с уст спавшего срывались неясные восклицания: его беспокоили сновидения.
Когда он так лежал, погруженный в глубокий сон, подобно ему, перепрыгнул через пламя Ок и скоро лежал около него, с трудом переводя дыхание. Аб вспомнил об этом, когда проснулся, и потом в течение долгих лет много раз вспоминал с удивлением. Вспышки огня, рычавшие голодные волки и знакомый голос Ока, все неясно мешалось в его ушах; он снова бегал с Оком, боролся, играл, как они боролись, бились и играли раньше целые годы. Время бежало, ветер изменился, пламя почти опаляло его, и Аб вскочил, оглядываясь кругом на дикую картину Огненной долины. Ночь прошла, солнце стояло наверху и уже снова садилось с тех пор, как истощенный человек упал на землю и потерял сознание.
Инстинктивно Аб откатился немного в сторону от огненной стены и, приподнявшись на руки, стал взглядом искать Ока. Никого не было. Он дико бросился бегать между скалами, отыскивая друга и безнадежно, громко призывая его по имени. На мгновение его голос хрипло прокричал: «Ок», и тогда в памяти снова восстало и ожило все, что случилось. Он стоял, освещенный красным светом огня — истинное олицетворение отчаяния. Ок был мертв; он убил его и похоронил собственными руками и, однако, видел его всего минуту тому назад! Ок перескочил через огонь, боролся, бегал наперегонки с ним, Абом; они разговаривали, и, однако, Ок должен был лежать в земле, далеко в лесу, у маленького холма. Ок был мертв. Как же он мог выйти из земли?
Ноги затряслись у охваченного ужасом Аба. Подобно гончей собаке, потерявшей свою стаю, он застонал и подполз вплотную к благодетельному огню. Рассудок мутился под давлением нового странного впечатления. Ему вспомнились некоторые заговоры и заклинания старого Мока, когда видели мертвых после того, как они были погребены глубоко в земле; но он знал также, что и думать и говорить об этом было нехорошо. Аб снова вскочил на ноги. Он не хотел закрывать своих глаз, потому что тогда ясно видел в темной земле, в неглубокой впадине лежавшего Ока, видел его лицо, которое поторопился прежде всего закрыть листьями, когда хоронил своего друга. Так провел он всю ночь, прерывавшуюся иногда беспокойным сном, не имея возможности исследовать свое убежище при странном свете огня и не рискуя на обратное ночное путешествие через переполненную дикими зверями страну. Несмотря на животный голод, усиленный ужасной работой, он принужден был ждать до утра. Ночь казалась бесконечной. Он не знал, куда деться от терзавших его мыслей, но наконец забрезжило утро, и тогда в движении он нашел так страстно желаемое облегчение.
Глава XXОГНЕННАЯ ДОЛИНА
Было уже светло, и солнце ярко освещало убежище Аба, когда он вполне очнулся и с удивлением оглянулся на окружавшую его картину. Местность представляла очень узкую поляну, почти долину; кругом нее с трех сторон поднималась колебавшаяся, подвижная стена огня, которую он перескочил накануне, хотя местами ее высота была очень незначительна. С юга и немного заворачиваясь к востоку, возвышалась каменная стена — конец лесистого мыса; на вершине ее деревья росли очень густо, и их длинные ветви нависали над крутым обрывом. Через всю долину протекал шумный ручей, появляясь из одной расщелины скал с восточной стороны и исчезая в другой на западном конце. Внутри этой площади, таким образом окаймленной огнем и скалами, не появлялось других живых существ, кроме птиц, пение которых слышалось по берегам ручья, бабочек, висевших на цветах, и насекомых тогдашнего мира, сливавшихся в нежный, жужжащий утренний хор. Все это представляло чудную картину, на которую с удивлением смотрел очарованный Аб, и легко объяснялось одним из многочисленных подъемов земли, когда ее охлаждавшаяся кора была несколько тоньше и землетрясения производили разрушения, менявшие лицо природы. Простираясь за линии обрывистых скал, в земле в виде полуокружности образовалась трещина, из которой выходил и распространялся на поверхности земли естественный газ, продукт гниения растительности тысячи предшествовавших столетий. Благодаря какому-нибудь случаю — удару молнии, зажегшему дерево, или костру, разложенному кем-нибудь из пещерных жителей, газ воспламенился и образовалась огненная стена. Все было просто и обыкновенно для того времени. В той же местности существовали и другие всегда горевшие огненные стены, как в наше время на севере Азии, — но Аб знал об этих огнях только из рассказов старого Мока. Пораженный удивлением, стоял он, глядя на развертывавшуюся перед его глазами картину.
Но тело этого молодого и сильного человека требовало подкрепления, — внутри него говорил настойчивый голос. Ему необходимо было есть. Бегая взад и вперед, озабоченно присматриваясь, он скоро открыл на западной стороне выход из защищенной долины, в том месте, где ручей падал со скалы. Спустившись вдоль изрытого берега ручья, он нашел более удобный скат и оттуда выполз на высокий берег к большому лесу. Ему казалось, что здесь он легче всего найдет добычу, даже вооруженный только одним ножом Ока. Скоро он был в лесу между серых, покрытых темными пятнами стволов буков и грубых темных стволов дубов. Здесь, под слоем опавших листьев, земля была усеяна орехами и, хотя они составляли довольно хорошее дополнение к пище пещерного человека, — но теперь это было для него слишком скудно, и Аб, утолив ими немного свой голод, поднялся и осмотрелся вокруг.
Он был безоружен, не имея при себе ничего, кроме ножа, но кремневый нож мог служить лишь при борьбе грудь с грудью; невольное сожаление поднялось в нем при мысли о его топоре, копье и далеко стреляющем луке. Но у него было другое оружие под руками — дубина. Бродя среди вершин павших деревьев и ломая их сухие ветви, ему удалось найти и отломить с большими усилиями толстый сук, что могло служить хотя и грубым, но нешуточным оружием. Теперь он пустился, не останавливаясь, бежать в поисках живой добычи. Весь лес был изрезан неясными тропинками, проложенными дикими зверями, и Аб бежал по ним, погруженный в глубокую думу.
Он думал об огненной стене, и, несмотря на все усилия, не мог понять причины ее появления и существования и старался позабыть об этом, как о предмете, недоступном пониманию. Но после этого, представлявшегося первым в его уме, предмета в быстрой смене следовали и другие. Так бежал он с быстротой гончей собаки, не испытывая страха, и хотя был безоружен, но его глаза были зорки, а лес пронизывался солнечными лучами. С дубиной в руках он был достаточно силен для борьбы с небольшим животным, а в случае встречи с крупным хищником мог спастись на дерево. И, продолжая бежать, он отдавался своим думам.
Много, много думал в этот день выбитый из колеи, впавший в замешательство человек, наш праотец со многими «пра» впереди. Углубившись в свои мысли, он не замечал пути, по которому направлялся к родной пещере, не смотрел, где стоит солнце, — не замечал, в каком направлении текли ручьи и с какой стороны мох покрывал стволы деревьев; он бежал по лесу, руководясь одним инстинктом, почти необъяснимой способностью, которой обладают обитатели леса, и волк, и краснокожий индеец, иногда белый человек нашего времени.
Продолжая свой бег, Аб все более и более погружался в глубокие и серьезные думы. Он был один, — новые и странные картины природы расширили его знания, а быстрая смена впечатлений обострила восприимчивость его чувств. На много дней все его существо было потрясено встречей с Быстрой Ножкой на празднике после охоты и событиями, быстро следовавшими одно за другим после этой встречи. Трагическая смерть Ока обострила его чувства, а последовавшие за тем события еще больше обратили его внимание на внутренний смысл вещей. Мудрецы признают, что как сильное возбуждение, так и большие лишени