Революционная волна
Стремление к независимости
Революционная война за независимость американских колоний всколыхнула все слои общества. В результате победа революции утвердила буржуазный строй; на американском континенте образовалось новое суверенное государство. Тема войны за независимость стала центральной и преобладающей в литературе, науке, публицистике.
Возникли две противоположные друг другу исторические парадигмы. Многие историки стали проявлять меньше интереса к колониальному прошлому и сконцентрировались на изначальных тенденциях к самостоятельности, подчеркивая борьбу колоний против гнета английских властей. Их идейные противники описывали время колониального подчинения в розовом свете, смягчали насильственный характер деспотической власти метрополии.
В те времена в памяти жителей новой страны были еще свежи причины, по которым они были вынуждены покинуть родину. Так, в Шотландии многие крестьяне лишались своих наделов из-за «очистки земель» в конце XVIII – начале XIX вв. Некоторые из них отправлялись в поисках счастья за океан.
В целом наблюдался рост буржуазного национализма. Он сказался в подчеркивании национальных отличий и, прежде всего, особенностей американской истории, то есть, по сути, являлся следующим шагом к обретению Америкой собственной идентичности.
Идеи Просвещения
Основному тексту Декларации независимости предшествует волнующая преамбула, в которой говорится о том, что все люди рождены равными. Вместе с тем зададимся вопросом: можно ли твердо указывать на то, что причиной провозглашения независимости были именно идеи Просвещения?
Исследователь Жак Барзун, анализируя Декларацию и исторические предпосылки ее возникновения, пишет, что формально идея того, что крупная современная нация, сформировавшаяся в результате взаимодействия нескольких поколений переселенцев и их потомков, имеет право управлять собой, руководствуясь просветительскими принципами, не реализуемыми в «старом» мире, действительно соотносится с идеологией Просвещения. Безусловно, подобный посыл есть порождение своего времени, и такая интерпретация выглядела политическим идеалом для просвещенных европейцев. Истина, однако, выглядела несколько иначе, Американское население в 2,2 миллиона человек являлось еще очень «непросвещенным», людям была свойственна грубость во взаимоотношениях друг с другом и в целом – в образе жизни, а темперамент основной массы колонистов не соответствовал теориям философов. Американцы сражались с индейцами, обманывали и истребляли их, отбирали их земли, На территории колоний трудились 200 000 африканских рабов… С точки зрения самих колонистов, главным мотивом борьбы за независимость был экономический – борьба против лондонской монополии на североамериканскую торговлю.
Жесткая политика метрополии не могла в конце концов не спровоцировать естественную реакцию – и бурные социальные волнения охватили Северную Америку. Усилившийся нажим из Лондона затронул интересы широких слоев населения. Запрет на переселение за Аллеганские горы ставил вне закона и бедняков, искавших счастья на западе материка, и земельных спекулянтов, посягавших на территории, объявленные королевской собственностью. Оказались обманутыми американские ветераны Семилетней войны: еще вчера им обещали богатые земли Огайо, а сегодня одним росчерком пера отняли эту надежду. Новые навигационные и другие законы, и особенно Акт о сахаре, больно ударили по прибыльной для американских купцов торговле с Вест-Индией. Удвоенные пошлины на ввоз промышленных изделий из Англии привели к небывалой дороговизне.
Колонисты оказали открытое сопротивление жесткой политике Великобритании. Ничто не могло удержать тех, кто стремился на нетронутые земли американского Запада. Торговля с Вест-Индией продолжалась тайно. Английские товары подвергались массовому бойкоту. Метрополия, желая пресечь нарушение имперских законов, в 1764 году решила расквартировать в Северной Америке 10 тысяч солдат, с тем чтобы треть расходов на их содержание оплачивали сами колонии. Это означало новое увеличение налогов. Поборы еще больше возросли с принятием в 176 5 году так называемого Закона о гербовом сборе, согласно которому для любых деловых операций, в том числе всех коммерческих сделок, нужно было покупать разрешительные государственные марки.
В знак протеста против подрывавшего американскую экономику ввоза чая из Великобритании переодетые индейцами члены организации «Сыны свободы» захватили в Бостонском порту три британских корабля и сбросили в море 342 сундука с чаем. Толпа на Бостонской пристани радостно приветствовала земляков.
Колонии ответили взрывом возмущения. Важным событием, вызвавшим общую реакцию американцев, явилась резолюция законодательной палаты Вирджинии от 30 мая 1765 года, объявившая гербовый сбор незаконным. Законодательная палата Массачусетса последовала примеру вирджинцев и, кроме того, предложила созвать межколониальный конгресс для обсуждения создавшейся ситуации. Откликнулись восемь колоний. Конгресс, собравшийся в октябре того же года, выявил две точки зрения: одна половина колонистов предлагала ограничиться протестом против налогообложения на том основании, что колонии не имели своих представителей в английском парламенте, другая требовала вообще не признавать его власти. Верх одержали умеренные, и их позицию отразила принятая Конгрессом декларация.
Чтобы утихомирить взбудораженную Америку, английское правительство предприняло тонкий политический маневр – гербовый сбор был отменен. Но смысл этой уступки довольно скоро стал ясен: взамен колониям был дан законодательный акт, подтверждавший верховные права короны, а еще год спустя (1763) вступили в силу так называемые акты Тауншенда (лондонского министра финансов), с лихвой компенсировавшие английские потери от отмены гербового сбора. Эти акты устанавливали высокие пошлины на ввозимые в американские порты краски, бумагу, стекло, свинец, чай, что опять-таки фактически являлось еще одним новым налогом.
И тогда движение протеста вспыхнуло с новой силой. Все колонии поддержали призыв вновь объявить бойкот английским товарам, прозвучавший на городском митинге в Бостоне 28 октября 1767 года. Два месяца спустя законодательная палата Массачусетса заявила, что отвергает право английского парламента вводить пошлины. Было решено, что впредь не должно проводиться никакого налогообложения без участия палаты общин. Девизом реформаторов стали слова: «No taxation without representation»[1]. Палата также обратилась к законодательным органам других колоний с предложением объединить усилия для борьбы против непомерных поборов. На призыв Массачусетса тотчас же откликнулась Вирджиния. Таким образом, движение против актов Тауншенда возглавили две крупнейшие колонии Северной Америки, и оно приняло весьма широкий характер.
Имперское правительство метало громы и молнии. Призывы к бойкоту английских товаров были объявлены «подрывными действиями».
Королевские губернаторы получили приказ распустить те колониальные выборные органы, которые проявят неповиновение, а все бунтарские элементы подвергнуть репрессиям. Первой была распущена законодательная палата Массачусетса. Та же участь ожидала всех, кто рискнул бы выразить солидарность с ней.
Зависимость от законов метрополии становилась все более тягостной для южных плантаторов. Лишенные права на поиски наиболее выгодных рынков сбыта своей основной продукции – табака, они были вынуждены продавать его английским купцам. При этом плантаторы в целях повышения своих доходов расширяли посевы и усиливали эксплуатацию рабов. Но все их усилия оказывались безрезультатными, ибо цены на табак, устанавливаемые в Лондоне, падали быстрее, чем росло его производство. Промышленные изделия, завозимые из Англии, год от года дорожали. Такой характер обмена привел к образованию и непрерывному росту задолженности американских плантаторов английским купцам. Она достигла колоссальной по тому времени суммы – свыше 4 млн. фунтов стерлингов.
Большинство депутатов вирджинской Ассамблеи бесстрашно проголосовали 16 мая за четыре резолюции, прозвучавшие дерзким вызовом королевским прерогативам. Документ гласил, что население Вирджинии может облагаться налогами лишь по постановлению своего выборного органа самоуправления и подлежит юрисдикции местных судов, а также имеет право на совместные с другими колониями действия в защиту своих законных интересов. Одновременно была составлена и принята соответствующая петиция королю Георгу III. Губернатор Беркли распустил палату, но она не подчинилась приказу. Члены палаты отправились в таверну «Рейли», продолжая заседание. Было принято обращение с призывом бойкотировать товары, обложенные королевскими налогами.
В результате ввоз товаров из Англии начал катастрофически уменьшаться, что ударило по прибылям британских купцов. Под их нажимом корона была вынуждена отступить. Пришедшее к власти новое английское правительство, возглавляемое лордом Нортом, решило не доводить дело до крайности, а добиваться своей цели постепенно, более осторожными мерами. В течение трех последующих лет метрополия, не желая рисковать, не предпринимала репрессий. Однако подобная политика удовлетворяла далеко не всех – прежде всего в Америке. Вперед вышли те, кто считал объектом борьбы отнюдь не только налогообложение и таможенные сборы, а изменение характера отношений между Англией и Америкой в целом.
Выступления граждан в поддержку лозунга «No taxation without representation».
Начало революции
Расквартирование английских войск в Бостоне привело 3 марта 1770 года к кровавой стычке. Солдаты открыли стрельбу по возбужденной толпе. Горожане ответили призывом к оружию. В Бостоне и окрестных населенных пунктах начались волнения. Эти события знаменовали собой начало массового активного сопротивления колонистов, назревание вооруженного конфликта.
Попытки властей метрополии пресечь сопротивление Лондону встретили серьезный отпор. В июне 1772 года английский корабль «Гэспи», специализировавшийся на ловле контрабандистов, подвергся нападению в порту и был сожжен. В Лондоне в том же году было принято постановление, согласно которому жалованье губернаторам, чиновникам и судьям в колониях должна была выплачивать королевская казна: таким образом британские власти намеревались укрепить свой авторитет в глазах представителей местной власти. Подобная мера, преподнесенная в качестве облегчающей для американских налогоплательщиков, на самом деле ничего не меняла в их положении, так как расходы на содержание администрации по-прежнему покрывались за счет поборов.
Американские купцы, промышленники и плантаторы на попытку метрополии упрочить свою власть в Северной Америке ответили созданием собственных независимых органов управления в лице комитетов связи. Первый из них был учрежден в Бостоне, а вскоре они появились почти во всех городах Массачусетса. Примеру крупнейшей колонии Севера последовала самая большая колония Юга – Вирджиния. В марте 1773 года здесь был создан такой же комитет. Вирджинская законодательная палата направила другим колониям предложение установить постоянную связь и объединиться для совместных действий. К удивлению скептиков, этот призыв встретил широкую поддержку. В течение нескольких месяцев во всех колониях, за исключением Пенсильвании, возникли комитеты связи. Так появилась политическая организация, которая объединяла революционные силы Северной Америки и способствовала усилению ее тяги к независимости.
Декларация независимости
Декларация независимости
Не более сотни слов потребовалось тридцатитрехлетнему адвокату Томасу Джефферсону чтобы выполнить поручение вирджинской Ассамблеи и вместить в Декларацию независимости самые передовые идеи европейской и американской общественной мысли своего времени. И вот уже развенчано навязанное религией представление о человеческом существовании как непрерывном страдании, вознаграждаемом в загробной жизни. Нет, люди не подвластны некоему предопределению, обрекающему их на покорность и смирение. Они в силах изменить к лучшему жизнь на земле и должны делать это сообща, ибо являются от рождения равными, и никому не дано посягать на принадлежащие каждому из них неотъемлемые права на жизнь, свободу и стремление к счастью.
Провозглашение этих принципов означало отказ от феодально-абсолютистской идейной традиции. Сделав этот единственный шаг, политическая культура Америки выросла неизмеримо. Стремление к независимости представляло собой революционную трактовку и реализацию идей Просвещения и, прежде всего, учения о царстве разума, основанном на естественном равенстве людей, на свободе частной жизни личности. Джефферсон при этом решительно исключил из перечня оснований гражданских прав обладание собственностью, заменив его стремлением к счастью. Эта коррекция в огромной степени определила прогрессивное значение Декларации, ибо законодательно наделила равными правами всех людей, независимо от их имущественного положения.
Развивая идею равноправия, Декларация провозгласила народ единственным вершителем своей судьбы. Только согласие граждан на то, чтобы ими управляли, является основой власти правительства, и граждане вправе изменить или уничтожить форму правления, если сочтут, что она противоречит их стремлению к безопасности и счастью. Социально-философская часть Декларации носила общий, теоретический характер, что предопределило возможность различных толкований практического приложения изложенных в ней принципов. Это подтверждают предпринимаемые вот уже на протяжении двух столетий попытки США придать Декларации «умеренный» смысл.
Спустя почти столетие после принятия Декларации президент США А. Линкольн говорил, что Джефферсон, в сложившейся напряженной обстановке борьбы за национальную независимость своего народа проявивший хладнокровие, способность к предвидению и мудрость, введя в обычный революционный документ абстрактную истину, действенную во все времена и для всех народов, достоин великой чести.
Сила воли, которая, в конечном счете, помогла американцам выиграть Войну за независимость, была наилучшим образом описана англичанином Берком. Эдмунд Берк старался убедить английскую палату общин примириться с бунтующими колониями. Дальновидный политик пытался объяснить, что колонисты – вовсе не повстанцы, что они просто выражают свой протест по поводу лишь одного пункта – права налагать налоги, на котором, как они думают, базируются все их свободы, Однако увещевания не возымели действия: английская аристократия и купцы хотели денег, и мысль об уменьшении доходов казалась им нестерпимой.
По существу, Война за независимость (1775–1783) распалась на три периода, или три кампании, каждая из которых имела свою завязку, кульминацию и развязку. Это, во-первых, операции 1776 года, достигшие высшей степени напряженности в битве при Трентоне; во-вторых, сдача армии Бургойна при Саратоге в 1777 году; в-третьих, кампания 1781 года, завершившаяся победой американской стороны при Йорктауне.
Э. Лейтц. Вашингтон форсирует Делавэр. 1851
Одним из первых решений Конгресса было создание регулярной армии под предводительством Дж. Вашингтона. Войско было вполне боеспособным, с успехом противостоя регулярной британской армии уже в первых сражениях.
15 мая 1776 года Континентальный конгресс – временный орган управления колоний – постановил образовать новое государство – независимые от метрополии республики, или штаты. Война закончилась парижскими мирными переговорами, в результате которых Англия признала независимость Конфедерации штатов и государственные границы будущего США Под мирным договором поставили свои подписи представители главных воюющих держав – Англии, Франции и Испании. Статья первая признавала независимость тринадцати Соединенных Штатов.
Показательно, что интернациональный контингент европейских защитников американского дела возглавляли француз, немец и поляк, Молодой маркиз де Лафайет, командовавший французскими добровольцами, показал себя решительным борцом за дорогие его сердцу республиканские принципы. Фредерик фон Штойбен, капитан в Германии, стал генералом в Америке и олицетворял собой методичность, дисциплину, спокойную рассудительность и мужество. Национальный герой польского народа Тадеуш Костюшко отдал американской революции все свои знания артиллерийского офицера.
Культурное значение Американской революции
В борьбе за национальную независимость Америка противостояла Британии с ее неприглядно и вопиюще несправедливыми королевскими законами, согласно которым поспешно обвиненных пороли и вешали, а вся процедура судопроизводства все больше и больше напоминала самодурство и произвол. Несоразмерность преступления и наказания даже в самой Англии, не говоря уже о колониях, вдохнувших воздуха свободы, приобретала облик бессмысленной жестокости.
В «Общем взгляде на Британскую Америку» Томас Джефферсон остановился именно на этих вопросах, даже не касаясь проблемы королевской власти: он считал, что характеристика формы правления в складывающихся условиях – вопрос вторичный, главное – борьба за независимость Северной Америки. Целью американцев, говорилось в трактате Джефферсона, является их благополучие, а поскольку они достигают его собственным тяжким трудом, то и вправе сами определять свой политический статус.
Другой пламенный патриот, трибун и идеолог борьбы за свободу – Патрик Генри – также обращал внимание на изначально мирные намерения американцев, которые предпочитают наращивать свое материальное благосостояние, а не воевать. Но увы, пишет Генри жители колоний сделали все, что могли, чтобы предотвратить надвигающийся шторм. Действительно – они обращались с петициями, увещевали, молили, буквально распростерлись перед троном… И – никаких результатов, Петиции отклонены, увещевания отвергнуты, мольбы спровоцировали новое насилие и оскорбления. У жителей колоний нет больше никаких оснований для надежды. Если они желают быть свободными, если хотят сохранить в неприкосновенности те бесценные привилегии, за которые так долго боролись, – они должны сражаться! Призыв к оружию, Богу и небесным силам – вот и все, что осталось, считает Генри. Можно сколько угодно жаждать мира, но что делать, если его нет? Следует отдавать себе отчет, что война фактически уже началась. И эта война – за свободу, Пусть она стоит дорого, но жить в цепях, в рабстве, в зависимости – значительно хуже. Свобода или смерть! – таков был девиз Патрика Генри, подхваченный многими тысячами его последователей.
Свои требования заокеанские мятежники изложили в 28 пунктах воззвания к английскому правительству. Собственно говоря, все претензии были широко известны в Англии. Да и, как отмечал Жак Барзун, речь в Декларации независимости шла о протесте против злоупотреблений власти, а не о пересмотре ее как таковой. То же самое можно сказать о бесчисленных памфлетах, пламенных речах, коллективных письмах, отчаянных резолюциях, постановлениях легислатур (местных форм парламентской власти).
Патрик Генри выступает перед Ассамблеей Вирджинии.
Забегая вперед, подчеркнем: пуповина, связывавшая Америку с Англией, не порвалась после обретения независимости. Наоборот: в основу американской внешней политики изначально, с момента провозглашения независимости Соединенных Штатов 4 июля 1776 года, были положены такие «англосаксонские» по своему первоначальному происхождению принципы, как соблюдение прав человека, демократизация, либеральные экономические реформы. Это – результат осмысления «отцами-основателями» философских постулатов века Просвещения. Философы и теоретики, как, например, англичанин Джон Локк, высказывали максимы, которые были развиты и конкретизированы американскими пропагандистами и последователями просветительской идеологии – Томасом Джефферсоном, Джеймсом Мэдисоном и их единомышленниками.
Таким образом, политическая культура Америки XVIII века оказалась выше, чем в странах Старого Света. Можно упрекнуть Америку в сравнительно малом количестве – или даже отсутствии – оригинальных писателей и поэтов. Двумя ранними авторами, чьи творения снискали определенную популярность, являлись уже упомянутая Анна Бредстрит и Эдвард Тэйлор. Однако уже после революции появляется первая по-настоящему талантливая американская пьеса – сентиментальная комедия Ройолла Тайлера «Контраст». Отметим также, что до 1760-х годов в колониях не существовало ни одного профессионального театра. Не было ни актеров, ни певцов, ни танцоров, ни настоящих сценических площадок. Причиной неприятия театра было убеждение церковных властей, что зрелища поколеблют нравы общества. Но какие-то формы зрелищ все же, видимо, существовали: в противном случае зачем бы, скажем, властям Бостона запрещать в 1750 году все театральные действа?
Революционеры во многом оставались под властью церковных ограничений. Конгресс Конфедерации в специальной резолюции запретил такие «экстравагантные» зрелища, как азартные игры, конские бега, петушиные бои и все пьесы и шоу. Вспомним, что еще недавно все эти формы развлечений были в целом ряде колоний вполне легальными. Но как бы в противовес запретам процветало самодеятельное искусство – всевозможные постановочные коллективы, народные, концертные, церковные хоры и т. п. Скажем, «Моравские братья» в Пенсильвании с энтузиазмом играли Баха еще при жизни композитора – каждый год в Бетлехеме проводился фестиваль его музыки, и это было массовое мероприятие.
Война за независимость добавила своеобразия формам массовой культуры. Так, в репертуаре военных оркестров непременно имелись марши. Главнокомандующий Джордж Вашингтон приказал своим офицерам обеспечить войскам достойную музыку. По неизбежной иронии судьбы тон задавали пленные англичане, знакомые с композиторским творчеством Гайдна, Генделя, Баха, Пурселя, Арна. Разные народы привносили в музыкальную культуру черты национального своеобразия: французы и итальянцы тяготели к опере, немцы (прежде всего гессенские военнопленные) передавали мелодический дух Германии, англичане демонстрировали развитие уже знакомых американцам жанров.
Гордость американской культуры
Гордостью – и, возможно, высшим достижением североамериканских штатов – стало возникновение целой плеяды образованных людей, чьи достоинства проявились в ходе революции и в последующие десятилетия. Эти идейные борцы, вне всякого сомнения, «созрели» после волны революционной литературы, классиком которой стал Томас Джефферсон. Он обращался к английской истории, отмечая, что народ, в свое время переселившийся из континентальной Европы на Британские острова, когда-то оторвался от германских племен, однако те не претендовали на высшую власть над «колонизаторами» островов. Те же завоеватели, которые в XI веке узурпировали права тогдашних «новых британцев», в конце концов были изгнаны.
Приведенный исторический пример, изложенный в соответствии с представлениями Джефферсона об описанных событиях, звучал весьма убедительно для американцев и недвусмысленно указывал на их собственную цель – добиться столь же независимого положения в Новом Свете. В трактате об этом говорилось прямо. Еще раз зафиксируем внимание: Джефферсон считал, что раз Америка была завоевана и в ней основаны поселения, укрепленные и защищенные собственными силами поселенцев, а не британского общества, то эти поселенцы, сумевшие постоять за себя, имеют и неотъемлемое право на определение формы собственного государственного устройства.
Джефферсон перечислял случаи, когда метрополия навязывала американским колонистам свою волю, ставя последних в полную зависимость от своекорыстной политики Англии. Он писал, что отдельные ситуации могли бы быть восприняты как нечто преходящее, но целая серия репрессивных действий, с определенного момента проводимых британскими властями, слишком очевидно демонстрировала наличие сознательного, систематического плана обращения колонистов в рабов короны.
Движущей силой общественного прогресса Джефферсон считал главным образом систему общественного образования. В распространении знании он видел залог достижения счастья отдельной личности и необходимое условие благосостояния государства. В отличие от многих либеральных мечтателей своего века, Джефферсон и в этой области требовал систематических мер и целенаправленных действий. По его мнению, инициативу должно было взять на себя правительство, теперь уже не английское, а американское, и в связи с этим он в 1778 году вынес на рассмотрение вирджинской Ассамблеи свой «Билль о большем распространении знаний».
Во введении к законопроекту определялась основная задача: просветить в максимально большой степени умы широких народных масс. Определяя причину необходимости демократизации системы просвещения, Джефферсон подчеркивал, что и она в угоду английским интересам была в значительной мере трансформирована с тем, чтобы служить тирании. Заявляя, что меры по расширению и углублению образования явились бы самым эффективным политическим средством против угрозы тирании, он развивал этот тезис.
Итак, просвещение, с точки зрения Джефферсона, – единственное средство предупреждения тирании, тогдашнего варианта тоталитаризма. Имелось в виду просвещение народа в целом. Джефферсон активно оперирует понятием «счастье». «Счастливейшим» народом для него является тот, который обладает внятной, устойчивой, справедливой системой законов и имеет умное и честное правительство. Но чтобы обеспечить оба фактора, нужно определенным образом готовить интеллектуальную элиту общества. С целью сделать обучение независимым от исходных условий – средств, происхождения или других случайных обстоятельств, которые могут помешать одаренному человеку реализовать себя на благо общества, – целесообразно ввести бесплатное либеральное образование для способных детей, чьи родители не в состоянии оплачивать дорогие школы. А раз большинство граждан не имеют возможности получить образование и обеспечить его своим детям, необходимо, чтобы это было сделано за счет государства, чтобы счастье, как писал Джефферсон, распространилось на всех без исключения граждан.
Томас Джефферсон
Еще одно сочинение Джефферсона – «Заметки о Вирджинии» – обязано своим появлением необходимости рассказать миру о том, что представляют собой бывшие английские колонии. Секретарь французского посольства в Филадельфии Франсуа де Марбуа попросил Джефферсона «представить» Европе Вирджинию – крупнейший американский штат, Джефферсон не пожелал ограничиться поверхностным описанием. Он сделал все, чтобы показать европейцам богатства и многообразие природы своего родного края, нравы и обычаи его населения, выразить свои мысли о судьбах Вирджинии и всей Северной Америки. Обширные познания автора, талант писателя и возвышенные идеи философа-гуманиста вызвали к его «Заметкам» непреходящий интерес многих поколений.
Европа, считал Джефферсон, таит для молодого американца определенные опасности. Основа общественных зол и моральной деградации – неправильное воспитание. Он предостерегает друзей от желания дать детям европейское образование: там им будут привиты любовь к наружному блеску, преклонение перед аристократией и монархией.
Как вспоминали современники, Джефферсону были свойственны простота, приветливость и доброжелательность, позволявшие видеть в нем не только великого, но и доброго человека. Живя в Европе в качестве американского посла во Франции, Джефферсон встречался с поэтом и драматургом, секретарем Французской академии Мармонтелем, великим химиком Лавуазье, философом Кондорсе, известным либеральными взглядами герцогом Ларошфуко. Частым было общение с аббатом Морелле, переводчиком «Заметок о Вирджинии». В салоне мадам Неккер, чей муж безуспешно пытался спасти политический режим Франции при помощи экономических реформ, Джефферсон восторгался талантами юной дочери хозяев – будущей романистки госпожи де Сталь. Часто он бывал также в салонах мадам де Гольбах, жены известного энциклопедиста, автора «Системы природы» (много лет назад прочтенной Джефферсоном), мадам Гельвеций и, пожалуй, в наиболее охотно посещаемом салоне графини де Тессе, где имелась большая ботаническая коллекция. Чтобы пополнить содержащиеся в ней сведения, Джефферсон составил – что потребовало больших трудов – каталог американских растений.
Увлечение Джефферсона европейскими науками носило прагматический характер, ибо он считал, что при республиканской форме правления наука приобретает большую важность, чем при других режимах. В столь молодом государстве, как Соединенные Штаты Америки, научные достижения, прежде всего передовые технологии и способы производства, должны применяться для улучшения ведения хозяйства. Интерес Джефферсона к изобретениям был неукротим. Новые механизмы штамповки денег, дублирования письменных текстов, усовершенствования в военной технике, шагомер – все интересовало американского посла, Лучшие из нововведений пересылались им за океан.
Предметом гордости Джефферсона были американские успехи в технике. В частности, Томас Пейн, автор знаменитого памфлета «Здравый смысл», в 1787 году привез в Париж модель своего железного моста, Вместе с ним прибыл Джеймс Рамсей («величайший гений механики», по словам Джефферсона). Посол Соединенных Штатов патронировал прибывших, добиваясь признания их изобретений Французской академией. Однако его усилия – притом, что он был самым популярным послом при французском дворе – часто оказывались тщетными из-за медленного хода королевской правительственной машины.
Несмотря на частичное предубеждение против европейского образования, Джефферсон в «Поучениях американскому отцу, отправившему сына в Европу» писал, что возвращение американца домой подобно полету пчелы, набравшей меда. Джефферсон составил подробный перечень того, что должен увидеть в Европе молодой американец. Свой список он начал с достижений сельского хозяйства. Затем следовали мануфактуры, хотя доскональное изучение их Джефферсон считал пустой тратой времени, ибо Соединенные Штаты, по его мнению, не станут промышленной страной. Далее, писал он, нужно внимательно осмотреть сады и парковое хозяйство. Большого внимания заслуживает, с его точки зрения, европейская архитектура, поскольку при двойном приросте населения страны раз в двадцать лет общество должно заботиться и о том, чтобы удваивалось и количество зданий – и чтобы это происходило по законам хорошего вкуса, с учетом последних направлений в искусстве строительства. Политике, по мнению Джефферсона, также следует уделить внимание, но лишь в той мере, в какой она способна помочь в улучшении участи народа.
За время пребывания в Европе еще более расширился кругозор и самого Джефферсона, обогатился его духовный мир. Большое впечатление произвела на него встреча с Жоржем Луи Леклерком Бюффоном (1707–1788), естествоиспытателем, популяризатором науки. Общался он и со знаменитым скульптором Жаном-Антуаном Гудоном (1741–1828), главой французской скульптурной школы эпохи классицизма.
Много усилий приложил Джефферсон, выполняя заказ вирджинских законодателей – создать проект здания легислатуры штата. За образец был взят великолепно сохранившийся с римских времен «квадратный дом» («Мезон Kappe») в Ниме. Античная лаконичность адекватным образом выражала идею американской гражданственности. Построенный в Ричмонде Капитолий оказал влияние на архитектуру общественных зданий в США, Согласно отзыву современника, француза Ларошфуко-Лианкура, здание было прекрасным, благородным и на тот момент самым крупным в стране.
Капитолий в Ричмонде
Будущее культуры
В 1784 году Вирджинская Ассамблея приняла решение установить памятник Джорджу Вашингтону и поручила организовать это дело Томасу Джефферсону. Тот выбрал лучшего среди современников мастера – француза Ж. А. Гудона. По просьбе Джефферсона, в буквальном смысле оставив статуи королей незаконченными, художник взялся за создание скульптурного портрета Джорджа Вашингтона. По выражению американского писателя и публициста Гектора Сент Джона де Кревекера (1735–1813), изваяние составило эпоху в искусстве. За 25 тысяч ливров Гудон к 1785 году создал скульптуру на пьедестале. Вскоре скульптор прибыл в Филадельфию. Интересно, что при обсуждении проекта памятника встал важный вопрос: изобразить американского героя в античном – или в современном стиле? Выбор сделал сам Вашингтон: он предпочел современный стиль, а не античность.
Это решение знаменательно. Новое государство – это всегда и непременно новая культура. Желание видеть свою страну и нацию единой и в культурном, и в идейном плане завладело правящим слоем американцев со времен революции и Войны за независимость, Один из героев этой войны – Джон Джей – в 1797 году писал, что главная задача внутренней политики – полная «американизация» всего народа. Томас Джефферсон полностью присоединился к этому мнению. Наиболее упорные и настойчивые усилия в этом направлении предпринимались вплоть до конца девятнадцатого и начала двадцатого века.
Ж. А. Гудон. Памятник Вашингтону
Америка готовила свое культурное будущее. Атака против старых устоев была начата без промедления. Национальная Ассамблея выступила с предложением о пересмотре действующего законодательства. Джефферсон педалировал необходимость пересмотра всех законов в соотнесении с требованиями разума и идеей благополучия населения.
Следовало, прежде всего, определить отношение государства к церкви. В условиях, когда значительная часть жителей не принадлежала к господствующей англиканской церкви, нетерпимость последней, ее яростное преследование «еретиков» накладывали мрачный отпечаток на всю общественную жизнь. Наконец, многие священнослужители и после начала Войны за независимость проповедовали покорность монарху, выступали против отделения колонии от Англии. Проявив себя открытым врагом революции, англиканская церковь вызвала ненависть большинства поселенцев.
В преамбуле к биллю на эту тему, написанной с необыкновенной страстностью, Джефферсон обрушился на лицемерие, коррупцию, фальшь, тиранию – продукт взаимодействия церкви и государства, Главную свою мысль он выразил в словах о том, что личные пристрастия и мнения людей не подведомственны гражданскому правительству и не подпадают под его юрисдикцию. Соответственно, в билле торжественно заявлялось, что члены законодательного собрания Вирджинии постановляют: нельзя заставить человека поддерживать какой-либо религиозный культ, посещать место богослужений или священнослужителя; человек не подлежит также насилию, ограничениям, оскорблениям, какому-либо обложению или другим гонениям за свои религиозные убеждения или веру все люди пользуются свободой исповедания и имеют право высказывать свои взгляды по религиозным вопросам, и обстоятельство это ни в коей мере не может уменьшить или расширить их гражданские возможности или как-либо отразиться на них. Таким образом, американская культура идейно подготовилась к признанию множества новых религиозных систем.
Вирджинский «Статут о религиозной свободе» приобрел широкую известность в освободившихся американских штатах и в Европе. Он был переведен на французский и итальянский языки, включен в новую «Энциклопедию», послан большинству европейских правительств. В стране, куда устремились представители всех мировых религий, это идейное новшество определило дружественное приятие инакомыслия и любой другой веры.
При формировании самостоятельной американской культуры речь зашла о трехступенчатой системе образования. В школах первой ступени предусматривалось бесплатное трехгодичное обучение. Здесь учащиеся помимо чтения, письма и арифметики должны были овладевать ремеслами. Предлагая давать детям элементы технического образования, авторы билля на много лет опередили европейскую систему с ее традиционным подходом, при котором главенствовало классическое преподавание, оторванное от реальной жизни. Жители восставшей революционной страны сочли необходимым ввести обязательное изучение истории, чтобы события американской жизни и опыт других времен и народов помогали воспитанию граждан-патриотов. Говоря о значении этого предмета в обучении школьников, создатели новой культурной парадигмы подчеркивали, что, давая оценку прошлому, история сделает граждан способными судить и о будущем.
Ассамблея в Ричмонде предусматривала создание в Вирджинии двадцати школ второй ступени. Они, как и начальные, должны были содержаться за счет государства. Для шестидесяти-семидесяти наиболее способных учеников предлагалось установить особую стипендию, а затем, в ходе трехгодичного отсева, выделить кандидатов на третью ступень для дальнейшего обучения. Создатели новой американской культуры не были лишены наивности. Считалось, что посредством такого отбора ежегодно будут появляться двадцать гениев, которым надлежит предоставить все возможности совершенствоваться в избранных ими специальностях. Лучших ждал колледж Уильяма и Мэри, который следовало, согласно законопроекту, преобразовать в университет, являющийся собственностью штата.
Поручить государству заботу о воспитании молодежи, сделав ее поборницей передовых убеждений, поставив науки и искусство на службу обществу, – эту цель вирджинский просветитель Джефферсон считал жизненно важной, и взгляды американских реформаторов оказали глубокое влияние на развитие общественной мысли, системы образования, в целом на становление новой американской культуры. Характерно, что в колледже Уильяма и Мэри профессоров богословия, греческого, латинского и восточных языков заменили преподавателями права и управления, анатомии и медицины, современных иностранных языков.
Особым звеном намеченного реформаторами пути просвещения являлось создание содержавшихся на государственные средства общественных библиотек. Считалось желательным их создание в каждом штате, ибо, как говорили просветители, ничто иное не может принести столь большой пользы за столь малую цену. Надо заметить, что часть библиотек являлись передвижными. Ряд законодателей, видевших и в этом проекте угрозу, способную привести к «брожению умов», упорно противились его принятию. Борьба длилась долгие годы, но новая американская культурная парадигма возобладала. Ее адепты вели борьбу настойчиво и последовательно. Большое значение их усилий состояло в том, что с тех пор принцип ответственности общества, государства, а не церкви за воспитание граждан стал одним из существенных пунктов программы действий прогрессивных сил Америки и ее новой, демократической культуры.
В молодом государстве создавалась иная, более либеральная, чем европейская, судебная система. Америка решительно выступила за реформу суда, за изменение обычаев, порожденных устаревшими британскими судебными статутами. Нужно сказать, что подготовка билля, известного отныне под названием «О соотношении преступлений и наказаний», потребовала большого труда. Множество сводов законов, как древних, так и современных, были проштудированы создателями новой судебной культуры. В музеях колониальных ассамблей хранятся сделанные ими пространные выписки и экземпляры юридических трактатов с заметками на полях, свидетельствующими о весьма критическом подходе авторов новой судебной системы к законодательному наследию, доставшемуся Северной Америке.
Это был труд гуманистов, стремившихся широко воплотить в жизнь передовые идеи Просвещения. Свою задачу они видели в упрощении судопроизводства, устранении разночтений, служивших пищей для крючкотворства. Главное же, как написано в преамбуле к законопроекту о судебной реформе, заключалось в том, чтобы свести к определенной системе весь ряд подлежащих возмездию преступлений и дать соответствующую им градацию наказаний. Согласно этой концепции, наказание – зло само по себе, и его применение оправдано лишь в одном случае: когда оно эквивалентно добру в том смысле, что его воздействие гарантирует от повторения преступления в будущем. Из этой посылки делался вывод, что наказание должно быть крайним средством, Характерно требование отмены смертной казни за все преступления, кроме государственной измены и предумышленного убийства.
Франклин и другие
Если говорить о личностях, повлиявших на облик молодого государства, то после Джефферсона следует назвать имя признанного Европой общественного деятеля, филадельфийца доктора Бенджамина Франклина, Возможно, национальная память Америки не оценила его вклад по достоинству. В очерках по культурному строительству США сохранены лишь несколько плоских сентенций из созданного им «Альманаха бедного Ричарда» и некоторые яркие факты из его «Автобиографии». Значительно более объемно представляли себе гений Франклина его современники во Франции. Образ философа-ученого, героя Войны за независимость стал олицетворением культурного вклада молодой республики в мировую историю.
Александр Гамильтон
С портретов смотрит на нас убеленный сединами Бенджамин Франклин – прославленный мыслитель, изобретатель, опытный дипломат, энергичный сторонник объединения колоний и не менее решительный противник рабства. Мировоззрение пенсильванского мудреца выражало рост национального самосознания Северной Америки, и ему предстояло остаться в памяти человечества наиболее выдающимся американским представителем прогрессивной для того времени идеологии. Гигант культурного строительства молодой страны, Франклин был, пожалуй, первым, кто начал говорить о судьбе независимой Америки в целом, не разбивая ее на штаты. Он первым оценил демографию, добился урегулирования грантов на земельные участки, выработал гуманную стратегию обращения с индейцами. Он закрепил ориентацию на Францию и ее культуру как обязательную предпосылку самостоятельного американского развития.
Наряду со «старейшиной» Франклином, американскую политическую и социальную культуру строили такие талантливые люди, как Гамильтон, Мэдисон, Джей, Галатин. Интеллектуальные способности Александра Гамильтона также свидетельствуют, что «новые люди» Америки явились ее неожиданным культурным достижением. Мечты Гамильтона об «Америке городов» воплотились в историческом будущем страны. Плеяда вирджинских общественных деятелей (Джефферсон – Мэдисон – Монро) способствовала формированию образа Америки как просвещенной страны.
В мире идей после революции наиболее значимое место стала занимать интеллектуальная дуэль между сторонниками укрепления американской государственности, борцами за принятие федеральной конституции, восставшими против приверженцев концепции прав отдельных штатов, и их противниками. Статьи Мэдисона и Гамильтона составили целый том под общим названием «Записки федералиста». Этот шедевр политической культуры американской республики до сих пор остается идейной базой Соединенных Штатов.
Два компонента
Европейцы еще продолжали смотреть на Североамериканские штаты скептически, но те к концу XVIII столетия уже создали условия для отныне стабильного культурного прогресса, хотя и не повсеместного и не ровного. Главным условием движения вперед было закрепление двух элементов американской культурной истории: 1) одна часть американского населения продолжала неуклонно продвигаться на запад, осваивая новые и новые территории; 2) вторая часть закрепилась в приатлантических штатах, где цивилизационный прогресс продолжался уже полтора столетия, создавая университеты, газеты, условия для писательского творчества и философских размышлений.
Несмотря на меры по ограничению произвола деятелей церкви, а может быть, и благодаря им, религия в США продолжала оставаться мощной интеллектуальной силой. Она охватывала все расширяющиеся массы населения. Америка (как и Англия в это время) переживала рост религиозного чувства. Продолжались широковещательные споры об осознании греха и признании божественной милости. Этот период в американской культурной истории носит название «Великого Пробуждения». Такие проповедники, как Джордж Уайтхед, Джонатан Эдварде и «мать» Энн Ли, собирали немыслимые аудитории – до 24 тысяч человек Верующие распевали гимны и в экстазе катались по траве. Движение «трясунов» охватило всю Новую Англию – от Гарварда в Массачусетсе до Коннектикута и Нью-Йорка. Образованные люди не видели смысла в подобных проявлениях веры, но демократические принципы не позволяли нарушить право верующих на самоопределение.
Члены религиозных сект жили исключительно трезвенной жизнью, строили особые дома, в ряде случаев создавали специфический, близкий к общинному жизненный уклад. Именно тогда была заложена традиция широкого народного религиозного энтузиазма, которая остается живой и действующей по настоящую пору (микрофон и телевизор в XX веке только укрепили эту традицию).
Для образованного класса граница между XVIII и XIX веками была временем расцвета науки и появления изящных искусств. Страна приобрела – довольно неожиданно – целую плеяду весьма талантливых художников: Гилберт Стюарт, Дж. Копли, Чарльз Пиль, Ральф Ерл, Бенджамин Уэст. Не прекращалась и тесная связь с английским искусством. Американцы писали исторические полотна, портреты, ландшафты – все это запечатлело страну в ранний период после обретения независимости, сохранив память этих лет.
Бенджамин Уэст
Другим значительным шагом американской культуры было развитие естественных наук Своеобразным лидером в данной области выступило Американское философское общество, основанное в Филадельфии Бенджамином Франклином. Членами общества являлись представители прикладных наук, медицины, механики. Сам Франклин, напомним, уже получил к тому времени европейское признание как ученый. Теперь в Европе Филадельфию узнавали на карте. Одной из заметных фигур стал астроном и физик Дэвид Риттенхауз, который проявил себя и в математике. Сразу после принятия Декларации независимости он немедленно обратился к Пенсильванской Ассамблее с просьбой построить обсерваторию, предлагая свои услуги в качестве астронома. Предложение это было принято, но военные расходы заставили отложить строительство.
Филадельфия была не менее благосклонна к еще одному своему гражданину – подписавшему Декларацию независимости доктору Бенджамину Рашу, также преподававшему в Королевском колледже (ставшем Колумбийским университетом в Нью-Йорке). В 1770-х годах Раш опубликовал первый учебник по хирургии. К началу революции в колониях было 3500 врачей, но только один из десяти имел ученую степень, Весьма тесными были связи американцев с шотландским Эдинбургом – одним из мировых центров тогдашней медицины.
Американские врачи раньше многих других указали на важность химии для медицинской теории и практики, на связь болезней с нервной системой. Раш возглавил хоспис (медицинское учреждение, в котором больные не только лечатся, но и живут) для пожилых. Он героически себя вел во время эпидемии желтой лихорадки. В упрек ему можно поставить лишь злоупотребление кровопусканием – однако во все века разные врачи имеют право на свои пристрастия.
Культура истории
Война за независимость побудила историков иначе взглянуть на развитие бывших колоний, на их превращение в независимое государство, В условиях переосмысления предшествовавшего периода (да и всей колониальной эпохи) стал ощущаться недостаток документального материала. Один из активных его собирателей, Джеред Спаркс, утверждал, что ранние документы хранятся в Лондоне, в архиве правительственного отдела торговли и поселений, и следует непременно изучать их. Теперь пилигримы исторической науки поплыли на восток, в Великобританию, как на историческую прародину.
Один из пионеров новой американской культуры – Френсис Хоукс – вывез из бывшей метрополии массу документов, касающихся истории Вирджинии и Мэриленда, а другой, Бертоли Кэрол, воспользовался европейскими сведениями о Южной Каролине. Посланец Нью-Йорка Джон Брокхед извлек из европейских архивов 80 томов документации, В 1837 году вышел первый том «Американского архива», а к 1853 году – еще восемь томов этого издания. Быстро стало расти значение Библиотеки конгресса, но крупнейшим центром сбора исторических документов продолжал оставаться Бостон. Также и Гарвардский университет гордился своей коллекцией исторических свидетельств истории Америки.
Как показатель культурного подъема в это время появились работы по истории отдельных американских штатов, в частности, труд Белкнэпа о Нью-Гемпшире, Прауда – о Пенсильвании, Трамбала – о Коннектикуте, Мино – о Массачусетсе, Берка – о Вирджинии, Рамсея – о Южной Каролине, Уильямсона – о Северной Каролине. Между тем локальный подход к национальной истории перестал удовлетворять многих взыскательных авторов. В обстановке формирования национального рынка и роста американского государства стало расти и стремление к написанию единой обобщающей истории Соединенных Штатов.
В 1805 году Эбиэль Холмс опубликовал «Американские анналы». Это двухтомное сочинение представляет собой, по сути, сухое изложение фактов с редкими вставками авторских суждений. К сожалению, здесь нет широкой культурной оценки растущего государства. Придерживаясь консервативных взглядов, Холмс сдержанно, если не сказать более, относился к американскому Просвещению.
Культурный прогресс был очевиден для всех. В 1810 году вышел первый том «Общей истории Соединенных Штатов Америки» Трамбала. Надо сказать, что общественность встретила его довольно сдержанно, и продолжения этого исследования не последовало. Юрист из Коннектикута Тимоти Питкин в 1828 году выпустил двухтомную «Политическую и гражданскую историю Соединенных Штатов», которая также не удовлетворила современников. В первые тридцать лет XIX века лишь немногие из американских историографов добились национальной известности. К ним необходимо отнести прежде всего главу «романтической» (или «ранней») школы Джорджа Банкрофта (1800–1891).
Джордж Банкрофт
В следующий период (вторая четверть XIX века) историческая наука сделала еще один шаг вперед. Романтизм в Америке возник под влиянием одноименного явления в Европе, но отличался от него многими чертами. Банкрофт и его последователи «героизировали» американскую революцию, представляя ее как путь к высшей ступени развития, и тем самым поставили США во главе мирового прогресса. Такое изображение американского опыта вело к утверждению особого пути Америки, ее национальной исключительности.
В 1834 года Дж. Банкрофт, как уже говорилось, начинает выпуск десятитомной истории Соединенных Штатов, пользовавшейся исключительной популярностью. Еще при жизни автора она выдержала 26 переизданий. Впервые история США была представлена цельной, последовательной, объединенной общей идеей. Несомненной заслугой Банкрофта было обращение к документам: он расширил круг источников – это был важный этап развития американской историографии, – и следующие школы рождались уже на основе его трудов, их осмыслении и критики.
С культурологической точки зрения Банкрофт начал новый этап в развитии американского исторического самосознания. Выпускник Гарварда, он продолжил образование в германском Геттингене, после чего вернулся в Америку. В период борьбы президента Джексона (основателя демократической партии) с Национальным банком Банкрофт стал на сторону демократов и с тех пор не раз занимал важные государственные посты: он был морским министром, послом в Англии и Германии. Но общенациональную известность ему принесла именно десятитомная «История Соединенных Штатов со времени открытия американского континента».
Подчеркнем то, что сочинение Джорджа Банкрофта было исследованием. Работа Банкрофта пользовалась исключительной популярностью как лучшее для своего времени описание и оценка прошлого страны. Четыре первых тома охватывали колониальный период ее развития. В первом прослеживались европейские попытки закрепиться на североамериканском континенте. История успешных в этом отношении предприятий доводилась до 1666 года. Описывая отчаянную борьбу переселенцев за существование, Банкрофт выводит из этих обстоятельств рождение «американских принципов религиозной свободы», Так Банкрофт определяет корни американской культуры.
Второй том оканчивался 1689 годом. В обнаруживаемых разногласиях колоний с губернаторами и властями метрополии Банкрофт видел зародыш национальной революции. Восстание Бэкона дало ему пример национального стремления к независимости. В девственных лесах Америки, писал он, исподволь росла сила, противопоставляющая себя европейским тираниям.
Финал третьего тома приходился на 1748 год. Автор несколько отошел от рассмотрения событий в колониях. В центре внимания он поставил движение в глубь материка, направленное на освоение новых земель. Много места уделено описанию индейского окружения. Четвертый том доводил изложение американской истории до окончания Семилетней войны. Последние десятилетия колониальной истории Банкрофт рассматривал только в плане подготовки борьбы за независимость. Изложению хода революции посвящены остальные тома; здесь повествование гораздо более детализировано, чем в предшествующих частях.
Несомненной заслугой Банкрофта было обращение к документам: он расширил круг изученных источников, хотя брал оттуда, в основном, лишь нужные ему подтверждения той или иной идеи. Критика сочинения Банкрофта, предпринятая учеными последующего поколения, без труда определила слабости его метода. Они проявились в отрывочном изображении колониального периода, многие важные моменты оказались пропущены. Так же слабо показано внутреннее развитие колоний, взаимоотношения с метрополией прослежены поверхностно, первая половина XVIII века почти не отражена. Критики осуждали тон повествования, зачастую высокомерный и назидательный и в целом не соответствующий демократическому настрою американской культуры.
Очевидной слабостью Банкрофта было принесение в жертву задуманному сюжету глубокого и методического изучения каждого явления, в частности, ряда исторических событий. Историк «подгонял» колониальное прошлое к рамкам предложенной им схемы, не заботясь о получившемся искажении. Идеализация суровой и жестокой борьбы переселенцев, изображение этой схватки за жизнь как некоего осуществления высших идеалов, как крестового похода за демократические свободы – все это в конечном счете подчеркивало одну идею – идею американской национальной исключительности.
Как уже упоминалось, концепция исключительности американского пути развития в закамуфлированной форме выдвигалась и ранее, в религиозных писаниях хронистов, когда Америка подавалась «землей обетованной». Но лишь с укреплением буржуазной государственности эта система взглядов проявилась в отчетливой форме, и прежде всего, конечно, в сочинениях Банкрофта. Идея исключительности в конечном счете послужила не только орудием укрепления и освящения устоев буржуазного государства, но и обоснованием территориальной экспансии в середине XIX века.
Современник Банкрофта, тоже бостонец и питомец Гарварда, Джон Палфри издал пять томов «Истории Новой Англии». Палфри создал редкую по своему пиетизму книгу. Историк будто специально отказался от права самостоятельной оценки тех событий, сопровождая их изложениями официальных мнений и суждений современников. Даже истории борьбы с ведьмами не вызвали в нем желания осудить средневековые суеверия. В середине XIX века Палфри словно извлек из глубокого прошлого язык и традиции хронистов. Некоторую ценность его труду придал вывезенный из Англии архивный материал, а также тщательное изучение документальных хранилищ отдельных штатов. Но удивительное отсутствие скептицизма и критицизма ставило сочинение Палфри ниже современного ему уровня исторического исследования, и он вскоре был подвергнут нападкам со стороны представителей «критической школы».
В то время как историческая работа Банкрофта принесла автору успех и общенациональную известность, другой историк, Ричард Хилдрет (1807–1865), пребывал в неизвестности и откровенной нужде, из которой он искал выход на дипломатической службе, приняв пост консула в далеком Триесте. Идея создания общей истории возникла у него еще в Гарварде, но первый том вышел лишь двадцать с лишним лет спустя, в 1849 году Хилдрет в шеститомной «Истории Соединенных Штатов Америки» отошел от традиционного восторженного восхваления достоинств представителей высадившихся на побережье религиозных сект. Он поставил своей целью развенчать «мыльные пузыри» золотого века, якобы исполненные сказочных достоинств и чистоты, Он указал на противоречие между «божественным предопределением» и требованиями разума, не жалел слов в критике суеверий и теократии Новой Англии.
Коттон Мазер не пользовался его симпатией, а позицию Мазера в оценке «эпизода с ведьмами» Хилдрет неприкрыто резко осуждал. Интересна оценка, данная им «славной революции» в Англии и ее значению, Хилдрет отмечает последовавшее усиление буржуазных элементов в парламенте, считает расцвет меркантилизма следствием революционных событий. Историк называет тиранию нового парламента более губительной, чем королевский абсолютизм.
Там, где признанные авторитеты находили гармонию и медленную эволюцию, Хилдрет видел ожесточенную борьбу и насилие. Историк не обнаруживал склонности к описанию военных действий и этим резко отличался от коллег-современников. Уважения заслуживала непримиримая борьба Хилдрета с рабовладением. Он был известен скорее как автор антирабовладельческой повести «Белый раб», чем как создатель исторического сочинения. Надо сказать, что аболиционистские (антирабовладельческие) убеждения Хилдрета сказались также и в его «Истории». По этой и другим причинам данное сочинение явилось вызовом многим традициям – в особенности распространенным в штатах Новой Англии. Американские культурологи обвиняли его в отсутствии «философского подхода». Идейные противники отказали ему в звании профессора Гарвардского университета. Но это лишь еще более ожесточило историка.
В конечном счете критицизм Хилдрета одержал победу над неумеренной риторикой Банкрофта. Его труд вызвал у пришедших на смену поколений больше доверия и признания. Трезвая историческая самооценка нации, сделанная устами ее лучшего представителя, постепенно стала цениться больше цветистых самовосхвалений.
1. Какие принципы и идеи Просвещения легли в основу политической культуры Америки в ходе борьбы за независимость?
2. Какие периоды можно выделить в Войне за независимость Конфедерации штатов?
3. Какова роль Томаса Джефферсона в создании Декларации независимости?
4. Каковы идеи Томаса Джефферсона в области демократизации системы просвещения?
5. Перечислите основные идеи вирджинского «Статута о религиозной свободе».
6. В результате каких реформ принцип ответственности государства, а не церкви за воспитание граждан стал одним из существенных пунктов программы новой демократической культуры Америки?
7. Назовите представителей плеяды общественных деятелей, способствовавших формированию образа Америки как просвещенной страны.
8. Охарактеризуйте рубеж ХУІІІ—XIX веков как время расцвета науки и появления изящных искусств.
9. Назовите представителей основанного в Филадельфии Американского философского общества.
10. Каковы особенности становления исторической науки Америки как нового этапа в развитии американского исторического самосознания?
11. В чем, по мнению Джорджа Банкрофта, корни американской культуры?