Я перешел улицу снова на красный свет. Машин все так же почти не было. До дома моей девушки оставалось несколько кварталов. Я шел и наблюдал за ехавшей впереди меня небольшой оранжевой машиной. Такая, похожая на стальную коробку с железными валиками, прикрепленными к передней части конструкции. Она чистила бордюры от мусора и окурков, а струя воды поливала эти места, вычищая грязные желобки до блеска. «Почему этим занимаются после обеда, а не утром? И вообще, почему сегодня нет машин?! – в который раз подумал я. – Никто из важных персон не приезжал, в городе не проводились серьезные мероприятия или форумы, еще не наступило лето и люди не выехали в срочном порядки на юг, что все это значит?» Я думал о машинах и о ближайшем будущем, когда этих машин станет столько, что они потеряют всякий смысл. Понятно, что совсем скоро человек устремится в небо, будет летать там в таких же железных коробках и, наверное, это решит транспортную проблему еще лет на триста.
Глава 13
Размышление мои прервал старик, сидевший возле кафе прямо на асфальте. На нем была засаленная куртка, порванные штаны, черные армейские сапоги почти до колен и кепка с истертым названием «GAP». Пальцы черные, как уголь, а ногти грязные и будто покусанные маленьким пекинесом. Он сидел, поджав ноги, на куске картона. Одна рука лежала на груди, другая, с протянутым кулаком, в котором зажат смятый пластиковый стаканчик с мелочью, на колене. Лицо бродяги не выражало никаких эмоций. Идущая впереди женщина кинула несколько монет, он что-то пробормотал в ответ. Я подходил к нему все ближе, и вот я уже стоял перед ним. Мы смотрели друг другу в глаза, мне было неудобно и стыдно. Я, одетый в дорогой костюм и новые туфли, блеск которых заставлял его щуриться, как от солнца, и напротив он, этот несчастный. Странно, но он вовсе не выглядел при этом униженным и одиноким.
– Сколько вам надо и на что? – спросил я, как всегда, обращаясь на «вы».
– Мне ничего не надо, если не жалко, можешь дать мелочь. – Он почесал грязной рукой нос и добавил: – Человеку вообще мало надо: чтобы поесть немного и чтобы тебя любил кто-нибудь…
Я молча положил несколько скомканных купюр, городской отшельник что-то опять пробормотал, и мы разошлись. «А ведь он прав, – думал я, люди, – у которых ни черта в жизни не получилось и ничего за душой нет, иногда говорят верные вещи. Но только разве для того создан человек, чтобы лежать на куске картона с протянутой рукой и говорить верные вещи?» Так за разговорами с самим с собой я подошел к дому Инны. Вокруг новой высотки стояло много машин, было ощущение выходного дня: мамаши медленно ходили с колясками, мужчины стояли кучками с сигаретами в зубах, на детской площадке собрались старики и о чем-то оживленно спорили.
Чуть поодаль я увидел Инну с коляской. Ее сын Макс был слишком большим для коляски, но почему-то всегда передвигался на ней. Я подошел ближе, не скрывая улыбки.
– Если ты по поводу Макса и коляски, ему просто нравится на ней ездить, – сказала Инна вместо приветствия, увидев мою улыбку, обращенную в сторону ребенка, и поцеловала меня в щеку.
– Да, я уже взрослый! – подтвердил мальчик. – Просто никак не отвыкну!
Мы рассмеялись.
– А я Андрей, вот это тебе, – сказал я и протянул пакет.
Он безо всякого стеснения проворными ручонками раскрыл пакет и начал разглядывать содержимое.
– Ого, целых три! Мам, смотри, что мне Андрей подарил!
Надо сказать, что наблюдать за удивленными детьми – одно из лучших занятий на земле.
– Спасибо, – сказала Инна и поцеловала меня еще раз, теперь в губы. Кстати говоря, благодарные девушки – это тоже очень приятое зрелище.
Я помог Максу распаковать игрушки, и мы втроем, точно молодая семья, медленно пошли вдоль дома, наслаждаясь теплым днем и свежим еле уловимым ветерком. Я даже почувствовал себя главой этой группы и даже какую-то ответственность и радость, что ты не один и кому-то нужен, и вообще, наверное, здорово иметь семью. Правда, опыт моих друзей почему-то говорил об обратном, однако это не мешало всем им жениться, разводиться и снова планировать свадьбы. Есть, видимо, в этом какая-то особая магия, или это просто передается по наследству?
– Как дела на работе? – спросила Инна, взяв меня под локоть.
– Все хорошо, – ответил я. – Времени теперь много.
– Ты правда книгу будешь писать?
– Ну да, а что здесь такого? У нас полстраны пишет книги, считай, что это просто новое хобби.
Она остановилась, как-то совсем уж серьезно посмотрела на меня и сказала:
– Но ведь это не хобби, верно?
Такое впечатление, что она сморит прямо мне в душу. Взгляд добрый, теплый, даже нежный, но какой-то слишком серьезный и пронизывающий. Наверное, у Нострадамуса был такой же.
– Да, все так, я хочу написать не просто книгу, а хорошую книгу, – ответил я. – Вряд ли я напишу сильно хорошо, да сегодня это никому и не надо, но думаю, что это хотя бы не будет розжигом для шашлыка.
– Андрей, всегда достаточно было писать интересно и не важно о чем, – сказала она с видом эксперта. – Я точно уверена, что у тебя получится, не знаю даже почему…
Мы замолчали и шли дальше. Я шагал по узкому тротуару, она – держа меня за руку, по узкому бордюру. Издалека мы были похожи на возвращающихся из школы влюбленных пятиклассников. Макс играл на детской площадке со своим курчавым приятелем, и ему явно было не до нас. То был отличный день, солнечный и богатый на теплые слова, эмоции и прикосновения, день хорошего настроения, отсутствия частых телефонных звонков, в общем, один из тех светлых деньков, которые помнишь потом всю жизнь…
Глава 14
Я проснулся утром в своей квартире. С Инной мы не виделись почти неделю, она уехала в другой город повидать сестру. За это время я появился на работе лишь однажды – нужно было утвердить штатное расписание и повидать своего друга Сашу Штейна. Он все также сидел в своем кабинете по нескольку часов в день, пил виски и в три часа дня уезжал домой слушать классическую музыку и спать; одно было странным, толпы незнакомых гостей больше я у него дома не видел. В конторе все шло гладко, и казалось, никто и ничто не сломает этот отлаженный механизм. На самом деле, все это очень сложно, но мы знали, что наши подчиненные, директора и руководители, менеджеры и специалисты своих направлений – люди глубоко профессиональные и наладят дело и без нас. Похоже, они это тоже понимали: иногда лучше не мешать, иногда это лучшая помощь.
Я работал над своей первой книгой по два часа в день. Больше писать не имело смысла, да и не было желания. Я удивился, но даже писать о самом себе – не так-то легко, как может показаться. Да, придумывать героев, ситуации, характеры – это все требует терпения и выдержки, хоть и кажется легким занятием, похожим на написание заметок к местной газете услуг, но это только на первый взгляд. Иногда ко мне приходили мысли, а не придумал ли я сам себя, живого, и тут я понимал, что на сегодня хватит. Я вставал, закрывал компьютер и шел гулять по городу. Я надевал джинсы, свитер, кроссовки и ходил просто так по нескольку часов подряд, воображая себя героем книги «Голод» Кнута Гамсуна, с той лишь разницей, что мне было где ночевать и что поесть.
Как-то раз, когда я пошел на очередную прогулку, мне позвонил мой старый приятель. Его звали Константин Семин, по прозвищу «Семен». Ну, то есть все знали его как Семен. Так вот, он работал в одном настоящем книжном издательстве уже много лет, и вот сейчас стал там кем-то главным. Он предложил встретиться, зачем – расскажет при встрече. Условились на семь вечера у него дома. Делать мне было особо нечего. Утром я написал две страницы своей книги, позвонил Стасу Соколову, нашем директору новостного канала, важным голосом спросил, как дела и все ли в порядке, потом набрал этого коротышку Мороза – у того тоже все вполне прилично, и, как выяснилось, даже количество заказов на радиорекламу выросло, в общем, на работе все шло как по маслу. Штейн уехал на природу, и звонить ему я не стал. У него бывают дни, когда он куда-то вдруг уезжал, на какую-нибудь речку или в лес; сидел там целый день с выключенным телефоном и «перезагружался», как он любил говорить.
Я прошел свою норму – около полутора часов и, уже подходя к дому, остановился напротив зеркальной витрины. Я сильно похудел, у меня исчез дряблый живот, глаза горели, а белки глаз были действительно белыми, а не желтыми, как у алкоголиков или любителей смотреть телевизор на ночь глядя. Возможно, это из-за длинных прогулок, а может быть, из-за отсутствия алкоголя в моем рационе? В последнее время я ел фрукты, овощи и орехи, причем все это как-то само собой получалось. Знаете, бывают такие вещи в жизни, которые ты пытаешься объяснить или вспомнить, но не можешь… ну, это как с влюбленностью примерно, идешь себе по улице, увидел большие карие глаза и сгорел с потрохами за несколько секунд года на два.
Семен позвонил около пяти вечера, откашлялся и напомнил, что ждет меня ровно в семь. Очень он пунктуальный Семен этот.
– У меня есть три бутылки виски, вода и все такое, но нечем закусить. Андрей Юрьевич, если не сложно, возьми чего-нибудь пожевать, – сказал он таким радостным голосом, будто у него день рождения. Вообще, он всегда ко мне относился тепло и с большим уважением, но как-то редко мы виделись.
– Хорошо, – сказал я и отключился. Минут десять спустя я вдруг подумал, что при словах «у меня есть три бутылки виски» у меня не дрогнул ни один нерв. Еще совсем недавно, когда я слышал «виски» или «давай посидим где-нибудь», меня буквально немного трясло от предвкушения очередной пьянки, а сейчас… в общем, странно все это.
Я надел джинсы, рубашку и пуловер. Вместо туфель, которые я теперь носил довольно редко, обул кеды. Не такая удобная обувь, как кроссовки, но красивая и в общем пойдет. Я подошел к зеркалу в ванной, еще раз посмотрел на себя и убедился, что и правда выглядеть стал куда лучше. Наверное, все это оттого, что занимаюсь любимым делом и что в ближайший год разориться я не смогу при всем желании. А последнее для меня всегда было важно, потому что не было и полугода стабильности в моей жизни, и видит бог, что все это просто дурацкие совпадения.