В первые годы царствования Эдуарда VI бродяжничество настолько усилилось, что правительство вынуждено было принять еще более энергичные меры. В связи с этим при короле была создана специальная комиссия из 24 членов, которой поручалось расследовать вопрос о бродяжничестве и бедняках. Комиссия установила различные категории бедняков и решила учредить следующие заведения: 1) госпиталь «серых братьев» для первой категории бедняков и школу для детей; 2) госпитали св. Фомы в Саутварке и св. Варфоломея в Западном Смитфилде (на 200 человек) и 3) Брайдуэлл — нечто вроде тюрьмы с принудительным трудом — для бродяг третьей категории. Для разорившихся домовладельцев комиссия установила обязательную помощь прихода. Но размеры всего этого были ничтожны и основным лекарством по-прежнему оставались плети.
Обстановка накануне восстания Роберта Кета была такова, что в 1547 г. был издан новый закон против бродяг и нищих. В нем говорилось, что статут 1536 г. не выполняется.
«Из ложного сострадания ленивые бродяги лишь изредка подвергаются бичеванию и никого из них не вешают, а поэтому отныне у них на груди надлежит выжигать букву V и их самих отдавать состоятельным соседям на два года в рабство. Новый хозяин должен давать им лишь хлеб, воду и мясные отбросы, сколько сочтет необходимым, чтобы они могли работать. Такие рабы частных лиц должны носить на шее, руках и ногах железные кольца. Если не находится никого, кто пожелал бы взять бродягу в рабство, его следует переслать в родной город или приход с тем, чтобы он там работал в цепях на дороге или на мосту. Если же он будет отказываться от работы, то ему следует выжечь на лбу или на щеке клеймо S и отдать в пожизненное рабство. Если он и в этом случае не пожелает работать, то его следует повесить.
Если же, бедняк что-нибудь заработает или унаследует какую-нибудь собственность, его должно освободить».
Этот пункт особенно интересен, так как он показывает классовую сущность законодательства о нищих и бродягах, основное преступление которых — бедность. Если у них появляется какая-нибудь собственность, они уже более не угрожают безопасности имущих классов и государство не имеет к ним никаких претензий.
Статут 1547 г. вводил пункты, касающиеся детей: он предписывал городским и приходским властям, констеблям и мировым судьям забирать от нищих родителей всех детей от 5 до 13 лет и отдавать их в обучение земледелию или ремеслу, чтобы затем они могли поступить на работу. Судьбу детей легко можно себе представить, если учесть, что тот же закон предписывал наказывать их в случае непослушания плетью.
В последующие годы, боясь повторения народных восстаний типа восстания Кета и видя в полчищах бродяг и нищих всегда готовых выступить мятежников, правительство пытается усилить кары и настоять на применении статута 1547 г. Однако свирепость его была несколько смягчена в 1550 г., когда был возобновлен статут 1536 г.
Законы о бедныхРаботные дома
С конца 40-х годов XVI в. государственная власть из чисто полицейских соображений берет в свои руки разработку системы призрения бедняков. Иными словами, государство оказалось вынужденным признать неизбежность нищенства. Уже при Марии Тюдор разрешили просить милостыню нищим, имеющим особые свидетельства. Но лишь статут Елизаветы 1563 г. положил начало принудительному взысканию пожертвований на содержание бедных.
Закон 1572 г. говорит о том, что нищие старше 14 лет, не имеющие права собирать милостыню, при первой поимке подвергаются бичеванию и клеймению, при второй — объявляются государственными преступниками, при третьей их казнят без пощады. В приходах и городах назначаются постоянные сборщики налога в пользу бедных. Мировые судьи могут тратить часть собранных средств на покупку земли и постройку работных домов, обитатели которых обязаны под страхом телесного наказания исполнять предлагаемую им работу.
Закон 1576 г. предписывает открыть в каждом графстве два-три работных дома, которые называют исправительными, и снабдить их всем необходимым для работы. В них помещают работоспособных нищих и бродяг, подвергшихся наказанию. Средства на содержание работных домов доставляются налогом в пользу бедных.
Порядки, царившие в работных домах, могут быть с полным правом названы каторжными: в качестве наказания за все проступки фигурировали плети, и от смотрителя зависело число ударов; на ежедневное содержание заключенного полагался всего один пенс (тогда как смотритель получал 12 пенсов в день).
«Деревенское население, насильственно лишенное земли, изгнанное и превращенное в бродяг, старались приучить, опираясь на эти чудовищно террористические законы, к дисциплине наемного труда поркой, клеймами, пытками».[9]
Экспроприированные труженики, превращенные в бездомных людей, должны были где-то искать пристанища и заработка, и они устремлялись в двух направлениях: в города и сельские местности с еще не огороженными полями.
Борьба городских властей против нищихЗакон о жильцах
Скопление неимущих и бездомных людей в больших торговых и промышленных центрах было чрезвычайным. Оно вызывало у городских властей опасение относительно общественного спокойствия. Видя, что из-за скученности населения с ужасающей быстротой распространяются всяческие болезни, городские самоуправления стараются защитить города от дальнейшего притока бедноты. Переселенцы нежелательны для городских ремесленников: помимо того, что они превращают целые кварталы в трущобы, они конкурируют с ремесленниками-старожилами, лишая их работы. Члены цехов оказываются вытесненными людьми, не имеющими надлежащих прав и никогда не проходившими ученичества. Городские власти требуют высоких залогов от переселенцев, желающих заниматься каким-либо ремеслом или торговлей в пределах данного города. Особенно высокие залоги требуют от бедняков, которых подозревают в том, что у них большое число детей, спрятанных в данный момент где-либо в другом месте. Дети их ведь неизбежно появятся в городе и увеличат число нищих. Принудительное выселение бедняков — обычное явление в это время.
В отношении Лондона были изданы специальные парламентские постановления, создавшие для бедняков еще более безвыходные условия; теперь они не могли найти пристанища в Лондоне и других городах и были, в сущности, обречены на бродяжничество.
В 1589 г. появился статут, гласивший, что в одном доме может жить только одна семья и что нельзя сдавать сельскохозяйственным рабочим коттеджи менее чем с четырьмя акрами земли. А через несколько дней в новом статуте, относящемся к Лондону, домохозяевам запрещалось делить дома на сдаваемые в наем помещения и принимать к себе жильцов и постояльцев. Кроме того, воспрещалось воздвигать новые дома лицам, имущество которых было оценено в налоговых книгах менее пяти фунтов в товарах или трех фунтов в земле. Таким образом, создавалось положение, о котором даже государственный секретарь лорд Сесиль говорил:
«Если бедняки, выброшенные из их домов, поселятся с другими, то мы ловим их статутом о жильцах; если они бродят по дорогам, они подвергаются опасности попасть под действие статута о бедняках и получить наказание плетьми».
Сооружение коттеджей на пустошах
Естественным направлением для переселенцев из районов огораживания были местности с еще не огороженными полями. Экспроприированные переселяются туда такими массами, что их невозможно сдержать. Они оседают совершенно самовольно на не занятой земле (пустошах) тех маноров, где не было огораживания. Об этом говорится в законе 1597 г., разрешающем тратить приходские благотворительные фонды на сооружение коттеджей для неимущих и бедняков на пустошах. Переселенцев столько, что нет возможности соблюдать закон о четырех акрах, а вернее, у земельных собственников нет желания поступаться даже этим клочком земли. Приходские власти выдают работоспособным беднякам разрешение на постройку коттеджей. Но и эта возможность при развивающемся процессе огораживания становится более ограниченной.
Законы против экспроприированных нужны были прежде всего огораживателям — лордам и джентри, — а также богатым купцам и промышленникам, всем тем, кто хотел спокойно собирать доходы с огороженных земель, торговать и выжимать соки из трудового люда, кто хотел делать все это в сознании полной своей безопасности. Но этой безопасности явно мешали орды оборванных, голодных и покрытых язвами страшных нищих, обязанных таким своим положением никому иному, как жаждущим спокойствия и не желающим их видеть помещикам-джентри. Бедняков надо было привести в полную покорность, их надо было заставить молчать о своем голоде, о своей нужде, о своем безвыходном отчаянии. С точки зрения законодателей, они должны были умирать, не надоедая взорам огораживателей и не угрожая их могуществу. Правительство считало, что преступно и непростительно быть бедняком, а тем более претендовать на то, чтобы тебя кто-то кормил.
Народные массы в 1596–1597 гг
Эти два года, пожалуй, были наиболее тяжелыми в XVI веке, который вообще был для английских крестьян, ремесленников и рабочего люда одним из самых жестоких. Современники прежде всего пишут о голоде и необычайной дороговизне. Нужда, огораживания, сгон крестьян с земли, голодовки, преследования жестокими законами в изобилии имели место и до этого времени. Но в середине 90-х годов положение обострилось в силу двух обстоятельств. Во-первых, 1594–1598 гг. в результате чрезмерных дождей и холодов были неурожайными. Во-вторых, размах огораживаний стал невиданно большим, так как в 1593 г. был отменен статут против огораживаний. Хотя и раньше этот статут соблюдался плохо, но, несомненно, отмена закона развязала руки огораживателям. И в результате усилившихся огораживаний резко сократились крестьянская запашка и производство зерна.