…Гесиод же и некоторые другие сообщают, что Аталанта была дочерью Схенея, а не Иасия; Еврипид же говорит, что она была дочерью Менала. Мужа ее он называет не Меланионом, а Гиппоменом»,[187]
Как видим, даже знаменитый мифограф затрудняется точно определить: две Аталанты существовали или одна. Однако античная традиция Аталанту Аркадскую называет непобедимой лучницей, а вторую – Аталанту Беотийскую – непревзойденной бегуньей. Также упоминаются два царя-отца, правящие и живущие в разных областях Эллады. Наконец, известны имена и двух счастливых претендентов-женихов.
Если вспомнить, что неукротимый, могучий и более чем общительный Геракл имел несколько жен, то это не вызывает удивления.
Но лесная охотница, в силу своеобразного и вполне определенного нрава, едва ли была склонна к смене мужей. И это – еще одно доказательство того, что в мифологии эллинов мирно уживались две воинственные Аталанты. Это вытекает не только из характера самого мифа, но также из анализа душевных особенностей его героинь.
Кроме того, нельзя забывать, что художественные возможности мифа практически неограниченны: «Коль скоро миф, во-первых, хронологически не привязан, а во-вторых, представляет собой не повествование о каком-то, хотя бы квазиисторическом событии, но лишь вневременное чувственно-наглядное истолкование некого факта или события нынешнего мира, он, миф, не боится того, что с точки зрения рационалистической логики представлялось бы противоречием».[188]
В проанализированных мифах слышится отголосок тех далеких времен, когда человеческие жертвы не были редкостью. В них ощущается и древнее влияние матриархата: женщине отведена главенствующая роль. Исторические связи мифологии с жизнью общества многообразны и прочны. И то, что сегодня кажется нам в высшей степени фантастическим, в свое время могло быть естественным и даже заурядным.
Менялся образ жизни людей, изменялись и нравственные идеалы.
Наконец, хотя состязание за невесту не является чертой исключительно древнегреческого быта и древнегреческой мифологии, но для эллина, вносившего элемент соревнования буквально во все, этот сюжет особенно характерен.
Кроме всего вышесказанного, миф об Аталанте является, на наш взгляд, еще одним подтверждением мнения, что женские состязания в беге были в Элладе столь же древними, как и состязания мужчин.
Вторым агонистическим сюжетом является смерть от неверно пущенного диска. Главный миф этого цикла, несомненно, – рассказ об убийстве Гиацинта (Гиакинфа).
Сведения о Гиацинте мы черпаем преимущественно у Овидия (Метаморфозы. X, 162–219), Филострата Старшего (Картины. I, 24), Лукиана (Разговоры богов. 14), Плутарха (Нума. 4), Аполлодора (III, 10, 3).
Аполлон вместе со своим любимцем Гиацинтом, сыном царя Спарты, занимался дискометанием. Бог неудачно метнул снаряд, который упал на землю и, отскочив, рикошетом поразил Гиацинта.
У Лукиана сам Аполлон так рассказывает об этом:
«Он учился метать диск, и я бросал вместе с ним. А Зефир, проклятый ветер, давно был влюблен в него, но без всякого успеха, и не мог перенести того, что мальчик не обращает на него никакого внимания. И вот, когда я, по обыкновению, бросил диск вверх, Зефир подул с Тайгета и понес диск прямо на голову мальчика, так что от удара хлынула струя крови и мой любимец умер на месте».[189]
Бросается в глаза контраст между совершенно реальной обстановкой дискометания и столь фантастической деталью, как тяжелый диск, унесенный… ветром.
Возможно, что это у сатирика Лукиана прием неизменного комизма даже при столь печальных обстоятельствах…
Ряд авторов (К. Вайсенгофф, 1939; А. Лосев, 1957; И. Тренчени-Вальдапфель, 1955) видят в образе Гиацинта природу, которая умирает осенью, чтобы снова воскреснуть весной. Отождествление Аполлона с солнцем абсолютно логично: ведь именно от его лучей засыхают и гибнут растения, но эти же лучи снова дают жизнь весенней флоре.
К этому же кругу мифов принадлежат сказания о Нарциссе, Адонисе и Лине – юношах, также погибающих в расцвете сил и красоты. Особенно близок к Гиацинту Лин: он гибнет тоже при состязании с Аполлоном. Правда, соревнуются они не в дискометании, а в пении и в игре на кифаре.
Другая сюжетная ветвь мифа приводит нас к Лину, обучающему Геракла игре на кифаре. Не слишком музыкальный герой в сердцах швыряет неподатливый музыкальный инструмент и случайно убивает своего учителя.[190]
Древний праздник Гиакинфий, существовавший в Греции,[191] совмещал и плач об умершем Гиацинте, и радость по поводу его возрождения. А. Ф. Лосев в уже упомянутой работе пишет: «В аполлоновской мифологии Гиацинт – упорядоченная и преображенная стихия»,[192]
Вообще же связь Аполлона с агонистикой в древнегреческой мифологии самая тесная. С одной стороны, он часто несет смерть (лук, стрелы и, в нашем случае, диск). С другой же стороны, классический Аполлон – бог цветущей юности и палестры (которую и создал вместе с Гермесом).[193] Он – бог всевозможных состязаний. Первый победитель на Пифийских играх, Аполлон побеждал и в Олимпии: Гермеса – в беге, Ареса – в кулачном бою.[194]
По Плутарху, Аполлон – вообще покровитель всех состязаний атлетов и особенно – лучников.
Жители Дельф поклонялись ему как богу кулачного боя, критяне – как покровителю бега. Вообще же в Дельфах Аполлон издревле считался не только опекуном отдельных видов состязаний, но и богом всякой агонистической победы.[195]
Диск, причиняющий смерть, фигурирует и в других мифах.
Аргосскому дарю Акрисию было предсказано оракулом, что сын его дочери Данаи свергнет и убьет деда. Несмотря на меры, принятые Акрисием, к Данае в виде золотого дождя проник Зевс, и та родила Персея. Заточенные Акрисием в сундук, брошенные в море, мать с сыном все же спаслись. После совершения общеизвестных подвигов Персей хочет все же увидеть своего деда и отправляется в Аргос. По дороге он попадает в фессалийскую Ларису: тут умер царь, и его сын Тевтамид решил почтить память отца состязаниями. Весть об этом привлекает Персея. Акрисий, узнав, что внук направляется в Аргос, бежит оттуда… тоже в Ларису. Участвуя в пентатлоне, Персей метнул диск и случайно убил деда. Предсказание сбылось.[196]
Этот сюжет мы находим у многих древнегреческих авторов; у Софокла в «Ларисейцах» (фр. II (348) и фр. III (349)), у Павсания (II, 16, 2) и других.
Павсаний же передает, что подобный несчастный случай произошел и с легендарным Оксилом: «…говорят, что, бросая диск, он метнул его неверно и совершил непреднамеренное убийство».[197]
В мифах гибель от небрежно брошенного диска может быть рассмотрена и как исполнение приговора неумолимой судьбы (воле которой не в силах противиться даже такой влиятельный небожитель, как Аполлон).
Иногда же такая смерть – справедливое возмездие за недобрые дела (хотя она и причинена помимо воли дискобола). Именно так можно расценить гибель Акрисия. Несомненно, этот мифологический сюжет был подсказан реальными обстоятельствами агонов, где подобные несчастья были нередки.
Доказательством этого служит и «Гимн Деметре» Каллимаха.
Срубивший деревья в священной роще Деметры Эрисихтон наказан за это вечным голодом. Чтобы не пускать обжору-сына в гости, мать придумывает отговорку: «Эрисихтона ушибли диском…»[198]
Вероятно, в те времена это звучало вполне правдоподобно и ни у кого не вызывало особого удивления.
Плутарх приводит рассказ о том, что «…какой-то пентатл нечаянно брошенным дротом убил Эпитима из Фарсала».[199]
Распространен и сюжет гибели возницы на ипподроме в момент огибания меты. Это подтверждает, например, рассказ Талфибия из Софокловой «Электры».[200]
Также на конных состязаниях гибнет Главк, отец Беллерофонта. В Иолке, на погребальных играх в честь Пелия Главка растерзали взбесившиеся кони. Уже в историческое время его дух отождествляли на Истме с маленьким божком (скульптурной метой, стоящей у поворота на ипподроме), который назывался Ταράξιππος(Taraxippos), т. е. «пугающий лошадей».[201] В Олимпии же в этой мрачной роли выступали духи Эномая и Миртила.[202]
В свете таких рассказов несколько меркнет ореол, окружающий обычно античную агонистику. Условия, в которых происходили древние игры, часто были весьма суровыми и небезопасными.
Третий распространенный агонистический сюжет – борьба героя с разбойником, убивающим или грабящим путников.
В мифах этого цикла первое место занимают Геракл и Тесей.
Победоносная борьба Геракла с Антеем, вызывавшим на поединок всех путников и украшавшим их черепами храм Посейдона, – миф, ставший в наше время и весьма известным, и многозначным.
Геракл Фиванский готовился к своим героическим деяниям (или его готовили боги) с самого раннего возраста. Он совершенствовался – в том же повседневном плане, как и обычный эллинский юноша, проходя те же этапы гимнасийного обучения. Имея для этого, однако, незаурядных учителей, «Геракл учился управлять колесницей у Амфитриона, борьбе – у Автолика, стрельбе из лука – у Эврита, сражаться в полном вооружении – у Кастора, пению и игре на кифаре – у Лина».