ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА.
Битву при Херонее в августе 338 г принято считать переломным моментом в истории античной Греции. Затяжной и всесторонний кризис, парализовавший общественную жизнь всех греческих полисов и особенно ярко проявившийся в Афинах, завершился установлением македонского господства в Греции. Зажиточные круги греческого населения еще задолго до этого лелеяли мечты о сильной монархической власти, способной указать выход из кризиса и предотвратить выступления рабов и безземельного обездоленного люда. В сочинениях историка Ксенофонта и оратора Исократа в начале IV в, обосновывалась необходимость общеэллинского объединения под властью одного человека.
В 336 г. умер Филипп Македонский. Его преемником стал 20-летний Александр. За 11 лет правления Александра границы македонской монархии раздвинулись от берегов Черного моря и Нила до Сыр-Дарьи, на берегу которой стоял один из 70 новых городов, названных именем завоевателя, — Александрия Крайняя (совр. Ленинабад). Греко-македонская армия Александра прошла по землям Африки, Европы и Азии. Александр мечтал о покорении всего мира и создании единого государства (ойкумены) с этнически однородным населением, которое образовалось бы после планомерных переселений и смешения народов. Смерть неожиданно настигла Александра в Вавилоне, когда он, полный сил и энергии, подготовлял поход в пределы Индии.
После смерти Александра между его полководцами началась длительная и упорная борьба за власть. В ходе этой борьбы вместо единой монархии образовался ряд новых государств, возглавленных полководцами Александра. Египет достался Птолемею, Сирия — Селевку, Македония и Греция — Антипатру. Впоследствии возникли новые самостоятельные государства: Пергам, Понтийское царство, Вифиния, Парфия, и Бактрия. Трехсотлетний исторический период от воцарения Александра до покорения Римом последнего «послеалександровского» государства, Египта, в 31-30 гг. до н.э. в науке называется эллинистическим, или эллинизмом. Этот термин был введен в научный обиход в прошлом веке, и его условность в том, что он подразумевает лишь одностороннюю связь Эллады с другими странами, подчинившимися ее влиянию. В действительности же наряду с греческим (то есть эллинским) воздействием на Восток имело место не меньшее влияние Востока на Элладу. Причудливое сочетание греческих и восточных элементов отмечалось во всех областях общественной жизни. Вместо демократических или аристократических полисов, городов-государств, представлявших собой общину свободных граждан, сохранившую характер племенного объединения, некогда связанного кровным родством, возникли монархии. Бывшие полководцы Александра провозгласили себя царями и объявили свою власть наследственной. Царь являлся собственником всей земли и имел монополию на наиболее доходные отрасли промышленности. Царь управлял страной с помощью греко-македонского войска и целого штата чиновников, среди которых было незначительное число представителей местной знати. Основная же масса свободного населения была отстранена от участия в государственных делах.
Впрочем, рабовладельцы смирились со своим положением подданных монарха, так как цари давали им гарантию спокойствия. Если раньше родина ограничивалась небольшой территорией полиса, то теперь она была всюду, где звучала греческая речь. Раньше гражданство было привилегией происхождения и рождения (даже Перикл в свое время не сумел добиться признания гражданских прав за своими сыновьями, мать которых была уроженкой Милета, а не Афин), теперь каждый свободный человек мог купить себе право гражданства в любом эллинистическом городе. Официальным государственным языком повсюду стал греческий язык, получивший название «всеобщего» (койне). Он был создан на основе ионийского диалекта под воздействием аттического, вытеснил все прежние греческие диалекты и явился далеким предком современного греческого языка. Этим языком должен был владеть каждый, если он хотел читать или торговать, — македонянин, сириец, египтянин, этруск или римлянин. Жизнь сосредоточилась в крупных городах, центрах товарного производства, землевладения и торговли. Недавно замкнутое и разделенное на отдельные участки, Средиземное море стало центром мировой торговли. Индия и Испания везли на продажу золото, Кипр — медь и лес, Китай — железо и шелк, Причерноморье — скот, рыбу, воск, зерно, лен, Финикия — пурпур и кедр, Сирия — драгоценности и благовония, Александрия — папирус, полотно и так далее. Торговля и мореплавание, связанные с длительными и далекими путешествиями, считались наиболее доходным занятием.
Практические потребности новой эпохи определили расцвет точных и естественных наук, подготовленный еще в IV в. до н.э. Эллинистический период был временем необычайного подъема и развития математики, астрономии, механики, физики, географии, медицины и физиологии.
В III в. до н.э. астроном Аристарх Самосский установил, что центром мироздания является солнце, а не земля, которая вращается вокруг солнца и своей оси. Открытие Аристарха не встретило поддержки, и в дальнейшем восторжествовала геоцентрическая система Птолемея (II в. н.э.), продолжателя Аристотеля. Лишь в XVI в. гелиоцентризм был научно обоснован Коперником. Евклид, современник Аристарха, написал «Элементы геометрии», сочинение, которое поныне остается классическим изложением основ геометрии. История не сохранила имен изобретателей оптических линз, водяных часов, водяных мельниц и ряда других механизмов, созданных в эпоху эллинизма. В III в. до н.э. в городе Сиракузах (Сицилия) был построен первый в мире планетарий. Его создателем был математик, инженер и механик Архимед, основоположник теоретической механики, автор многочисленных книг по различным вопросам техники, строитель осадных машин и катапультов. В одно время с Архимедом в городе Александрия в Египте жил Эратосфен, поэт, философ, литературовед, математик и географ. Он первым измерил длину окружности Земли, высказал предположение о существовании западного материка и о том, что в Индию можно попасть из Испании, обогнув Африку. Правильность предположения Эратосфена в 1497 г. доказал Васко да Гама, приплывший этим путем в Индию. Греческие врачи познакомились с восточной медициной и вывели ее за пороги храмов, изъяв из рук жрецов. Поэтому медицина далеко шагнула вперед. Помимо открытия диетологии, в эпоху эллинизма врачи предвосхитили открытие Гарвея и установили движение крови в артериях, связь пульсации с сердцебиением, различие в функциях мозга и мозжечка. Тогда же начали делать смелые операции, и больших успехов достигла анатомия, так как в научную практику было введено анатомическое рассечение трупов. Эллинистические ученые разработали первоначальные приемы точного наблюдения и научного опыта. Их стараниями единая наука древних греков, итог которой был подведен Аристотелем, видоизменилась и расчленилась на отдельные науки.
Эллинистическая эпоха была эпохой градостроительства и нового расцвета архитектуры. Памятниками монументального искусства эллинизма являлись знаменитый трехэтажный Фаросский маяк общей высотой в 120 метров, надгробный памятник царю Мавсолу в Малой Азии (мавзолей), колосс Родосский — огромная статуя бога солнца, воздвигнутая у входа в родосскую гавань.
В эллинистическом искусстве, отказавшемся от прежней классической сдержанности, ярко проявились две тенденции: 1) стремление к грандиозной обобщенности, декоративной пышности и монументальности, 2) стремление к передаче патетики чувств и индивидуализации образов. Скульптурными шедеврами эллинизма являются Ника Самофракийская, статуи умирающих галлов, замечательный алтарь Зевса в Пергаме и другие. В эллинистическую эпоху были изобретены мозаика и резьба камей.
Двойственность мировосприятия и мироотношения характерны для эллинистической идеологии во всех формах ее проявления. Когда гражданин маленького полиса стал гражданином мира (космополитом), он ничем не смог возместить для себя утрату коллективной солидарности и крушения социальных чувств. С упадком полисной религии связаны рост суеверий, вера в судьбу (Тиху) и в божественный случай, иногда переменчивый и ненадежный. Столкновение греческой и восточной религий (религиозный синкретизм) привели не только к увеличению числа богов, но и к отождествлению их. Так, Диониса отождествили с Сераписом, Осирисом и другими умирающими и воскресающими божествами природы. Египетская Исида слилась впоследствии с греческими богинями Деметрой и Афродитой, восточными — Астартой и Кибелой и стала почитаться как богиня Мать. В первые века христианства статуи ее сохранялись и считались изображениями Богоматери. В эллинистических монархиях вместо старых полисных культов учреждались культы правителей, вначале казавшиеся странными и неприемлемыми для греков, но привычные для восточных народов. Пассивное сопротивление афинян прижизненному обожествлений Александра хорошо выразил одни афинский оратор, сказав: «...предоставим Александру именоваться богом, если ему этого хочется». Люди искали в религии личного утешения и поэтому увлекались теми мистическими культами, от которых ждали очищения и спасения (культ Диониса, орфические таинства и т.д.).
На роль утешительницы и руководительницы в жизни стала претендовать философия, которая занялась преимущественно этическими проблемами, отыскивая путь к душевному спокойствию и счастью человека. Центром философских школ и направлений по-прежнему продолжали оставаться Афины. Там существовала Академия Платона и перипатетическая школа Аристотеля. Но их влияние отошло на второй план перед новыми учениями — стоицизмом, эпикуреизмом и кинизмом.
Приверженцы стоической школы выдвинули свой идеал мудреца, который руководствуется только доводами разума, контролирующего все его чувства и желания. «Только мудрец богат и свободен», — учили стоики, подразумевая духовные богатство и свободу и призывая «жить согласно природе». Они пропагандировали идею «мирового государства», объединяющего все человечество, но вместе с тем говорили о «разумности всего существующего». Стоическая философия с ее запутанной, по словам Энгельса, и противоречивой этикой[60], с ее политической, социальной и религиозной терпимостью была популярна в самых различных кругах общества.
Киническая философия была основана Диогеном из Синопы. Диоген и его последователи, странствующие наставники истины, проповедовали опрощение, довольство малым, необходимость сбросить оковы цивилизации, уродующей людей. Эти проповеди, обычно строившиеся в форме непринужденной беседы со слушателями, более всего были популярны среди низов населения. Меткие изречения киников, их остроумные шутки; обличительные сатирические выступления, в которых чередовались стихи и проза (мениппова сатира), встречали живой отклик в народе.
Из многочисленных философских направлений эллинистического периода материалистическим был лишь эпикуреизм, получивший свое название по имени основателя школы, афинского философа Эпикура (341-271 гг. до н.э.). Эпикур продолжил и развил атомистическую теорию Демокрита. На ней было основано его учение о природе. Материалистически решая основной вопрос философии о соотношении бытия и сознания, Эпикур отрицал роль богов в развитии мира и их участие в судьбе человека. Античный атеизм никогда не мог подняться до полного отрицания богов, но веру в участие богов в жизни природы и людей и религию, основанную на страхе перед богами, Эпикур называл величайшим заблуждением человечества[61]. «Эпикур... был подлинным радикальным просветителем древности, он открыто нападал на античную религию, и от него ведет свое начало атеизм римлян...»[62].Этические воззрения Эпикура, обусловленные исторической обстановкой того времени, отличались некоторой эклектичностью. Эпикур определял философию как «деятельность, создающую путем рассуждения и аргументации блаженную жизнь». Высшим «наслаждением жизни», доступным только мудрецу, Эпикур считал «безмятежность» (атараксия), обретенную в познании истины и освобождающую человека от ошибок и заблуждений. Безмятежность, по Эпикуру, дает человеку внутреннюю независимость и душевное спокойствие. Государство, основанное на взаимном договоре людей, предоставляет гражданам возможность достигнуть жизненного идеала, однако подлинная сфера человека — частная жизнь, которая должна строиться на принципах гуманного отношения к окружающим. Таковы основные положения эпикуровской этики, не имеющей ничего общего с проповедью грубых удовольствий, какой представляли философию Эпикура ее враги. От сочинений Эпикура, кроме отрывков, дошло несколько писем философа.
Вплоть до римского завоевания Афины продолжали оставаться «школой» эллинистического мира, но центром эллинистической культуры и мировой торговли сделался город Александрия в Египте. Этот город уже не был полисом в прежнем смысле этого слова, настолько пестрым было его население, съехавшееся сюда из разных стран и городов. Александрия была резиденцией новых правителей Египта. Первые Птолемеи пригласили в свою столицу немало замечательных людей того времени и приложили много сил и стараний, чтобы собрать воедино все наследие греческой мысли. В Александрии был построен Музей (храм Муз), где предстояло жить и трудиться деятелям искусства и литературы, освобожденным от материальных забот и имеющим все необходимое для своей работы. В Александрийской библиотеке, план создания которой был задуман Птолемеем I и осуществлен его сыном, Птолемеем II, были собраны все памятники греческой литературы. Насколько интенсивным было комплектование этой библиотеки, видно из того, что через 30-40 лет после ее создания в ней насчитывалось 490000 свитков недублетных книг, а в другой, подсобной библиотеке, — 42800 свитков. В Александрии развилась и процветала книжная торговля, и основным предметом экспорта стал папирус, считавшийся самым лучшим материалом для письма. Во времена первых Птолемеев появляются иллюстрированные книги. В стенах Музея и библиотеки в Александрии зародилась новая наука о словесном творчестве — филология. Она возникла из практической потребности разобрать и классифицировать привезенные книги. К этому делу были привлечены известные ученые, писатели и поэты, которые вложили огромный труд, чтобы изучить, объяснить и издать тексты. Они составляли первые каталоги и словари непонятных слов (глоссарии), отыскивали биографические сведения об авторах, изучали и сравнивали художественные особенности литературных произведений. Этим первым филологам мы обязаны тем, что памятники классической греческой литературы дошли до нашего времени. Александрийские ученые начали свою кропотливую работу с изучения Гомера. В начале III в. до н.э. Зенодот подготовил первое издание Гомера, его продолжателями были Эратосфен, Аристофан Византийский и Аристарх Самофракийский, которые в своих изданиях стремились восстановить первоначальный текст поэм, устранив ошибки и вставки. Наряду с такой работой александрийские ученые занимались и переводческой деятельностью. В этот же период в Александрии был переведен на греческий язык Ветхий завет, памятник древнееврейской литературы и фольклора.
Во II в. до н.э. александриец Дионисий, по прозвищу Фракийский, составил первую в мире грамматику, которая представляла собой школьный учебник и начиналась словами: «Грамматика есть осведомленность в большей части того, что говорится у поэтов и прозаиков». Грамматика Дионисия послужила основой всех последующих грамматик, вплоть до нового времени.
Литература, изобразительное искусство и наука эллинистического периода уже не имели той широкой социальной базы, как в предшествующую эпоху. Правители и их двор оказывали большое давление на деятелей культуры, так как создание благоприятных условий для творчества определялось не волей и потребностями народа, а прихотями монарха и его приближенных.
Литература эллинизма отошла от больших социальных проблем. Сузился круг литературных тем, но расширилась аудитория читателей и увеличилось число писателей. Впервые в это время к литературе стали обращаться с целью проведения досуга. Так появилась литература для развлекательного чтения (беллетристика).
Объектом художественного изображения стал отдельный человек с его личными переживаниями и обстоятельствами его частной жизни. В этом новом видении человека и в новом отношении к нему писателей — огромное прогрессивное значение эллинистической литературы времени ее расцвета и ее преимущество перед литературой классического периода.
НОВОАТТИЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ И МЕНАНДР
В эпоху эллинизма прежние литературные жанры претерпевают значительное изменение. Театр все еще остается любимым видом зрелищ. Число праздников увеличивается. Всем видам драматических представлений эллинистическое общество предпочитало комедию, процветавшую в Афинах в III в. до н.э. Эллинистическая аттическая комедия получила название «новой» комедии. Она продолжала традиции «древней» и «средней» комедии, но, в отличие от них, стала бытовой комедией нравов. Ее основные темы — семейная жизнь и любовь. Персонажи унаследованы ею от «средней» комедии — влюбленные юноши, старики, гетеры, рабы и рабыни, богатые жены, сводники, повара, прихлебатели (параситы). Сюжеты, как правило, однообразны и почерпнуты из мифов или сказок, но перенесены в бытовую обстановку афинской действительности. Освобождение девушки, попавшей к своднику, «узнание» некогда подкинутого ребенка родителями и так далее — таковы наиболее частые сюжеты новой комедии. Искусство комедиографа проявляется в разработке интриги, в структуре действия, в создании характеров действующих лиц.
Этическая философия IV-III вв. до н.э. много внимания уделяла изучению и классификации человеческих характеров. Причем характер понимался как совокупность врожденных свойств отдельного человека. Философ Феофраст, ученик и преемник Аристотеля, написал трактат «Характеры», в котором дал около 30 зарисовок отдельных моральных качеств человека, раскрываемых в его поведении (льстец, болтун, скупец, сплетник, хвастун и других). В конце XVII в по образцу Феофраста написал свою книгу — памфлет «Характеры или нравы этого века» французский писатель Лабрюйер.
Наиболее известными авторами новой комедии были Филемон, Дифил и Менандр. Произведения первых двух сохранились в кратких фрагментах. Значительно лучше известно творчество Менандра, которого древние критики называли «звездой новой комедии».
Афинянин Менандр (342-292 гг до н.э.) был сверстником Эпикура и учеником Феофраста. Он поставил в афинском театре более 100 пьес, но лишь 8 раз удостоился первой награды. В новое время Менандр был известен в римских переделках Плавта и Теренция и по цитатам позднеантичных авторов. В середине прошлого века маленькие отрывки пергаменной рукописи Менандра были обнаружены в переплете одной богослужебной книги («порфирьевские отрывки») В начале XX в. в Египте была найдена папирусная рукопись Менандра, содержавшая 4 неполные комедии, из них комедия «Третейский суд» сохранилась примерно на 2/3, другие — в значительных отрывках. В 1956 г в городе Александрии была приобретена рукопись с единственной полностью сохранившейся комедией «Угрюмец». К настоящему времени известны 17 рукописей Менандра. Кроме «Угрюмца» и «Третейского суда», лучше других сохранились комедии «Отрезанная коса» (примерно 1/2 ее часть), «Самиянка» (около 1/3) и «Герой». От других известны лишь мелкие фрагменты. Менандр — драматург-философ — стремится к мирному урегулированию социальных противоречий своего времени, идеализируя быт и нравы зажиточных афинян.
Комедия «Угрюмец» была поставлена в 316 г. и получила первую премию. Главный ее герой — угрюмый и упрямый мизантроп Кнемон. Он перессорился со всеми людьми. Жена не вынесла тяжелого характера мужа и перешла жить к сыну от первого брака, бедному и скромному юноше Горгию. Кнемон остался жить с дочерью и старой рабыней, «ненавидя все подряд». В прологе комедии выступает сельский бог Пан, возле святилища которого разыгрывается действие. Пан перечисляет и характеризует живущих поблизости от него людей. Особой благосклонностью бога пользуется благочестивая дочь Кнемона, и бог хочет наградить девушку. В нее влюблен достойный юноша, но сумасбродный отец девушки препятствует их встречам. Все действие комедии направлено на преодоление препятствий, стоящих на пути влюбленного Сострата. Кнемон упорно отвергает всякую попытку сближения. Горгий советует юноше выдать себя за бедного земледельца и с мотыгой в руках пойти поработать на участок возле дома старика, чтобы завоевать его расположение. Неизвестно, чем бы закончилось для Сострата это тяжелое испытание, но с Кнемоном неожиданно случается беда. Он падает в колодец, пытаясь извлечь оттуда затонувшее ведро. Горгий с Состратом приходят ему на помощь и вытаскивают его из колодца. В благодарность за спасение Кнемон соглашается выдать дочь замуж за Сострата, а Горгия признает своим наследником. Обрадованный Сострат предлагает Горгию жениться на его, Сострата, сестре и породниться с ним. Хотя Сострат и его сестра — дети богача, а достаток Горгия более чей скромен, это не смущает Сострата: «Гораздо лучше иметь явного друга, чем закопанное скрытое богатство». Кнемон сознается в том, что он был неправ, отвергая взаимную помощь, но не желает изменить привычный образ жизни. Начинаются приготовления к свадьбе, и все уходят пировать в святилище Пана. Один Кнемон отказывается принять участие в общем веселье. Однако его насильно уносят в святилище в сопровождении пляшущего и поющего хора. Хор не принимает никакого участия в действии; в новой комедии он обычно выступает в перерывах между актами, и заботы о его репертуаре едва ли входили в обязанности драматурга. Но в заключительной сцене «Угрюмца» воскресает традиционное шествие комоса с венками и факелами. Покидая орхестру, один из актеров обращается к публике: «А вы, которые сочувствовали и радовались нашей победе над тяжелым стариком, юноши, мальчики, мужи, хлопайте нам с приветом, а дочь Зевса, дева Победа, любительница смеха, пусть будет к нам благосклонна». Судя по прологу, победа над Кнемоном осуществляется благодаря помощи бога Пана. Но в действительности божественное вмешательство оказывается данью традиции, и о нем нигде не упоминается, кроме пролога. Социальная тенденция «Угрюмца» обнаруживается в ее ориентации на крупных землевладельцев (идеализированный образ такого землевладельца представлен отцом Сострата), в стремлении к ликвидации социальных противоречий внутри рабовладельческого класса, в осуждении некоторых принципов демократии, например возможности жить по личному усмотрению и так далее.
Комедия «Угрюмец» лишена обычных мотивов древней комедии: в ней нет тайн, подкидышей, сцен «узнания», гетер и прочего. Классической же комедией подобного типа считался «Третейский суд». В центре этой комедии необычная история молодой афинской четы, перед домом которой разыгрывается все действие. Муж, по имени Харисий, должен был вскоре после свадьбы уехать из Афин. В его отсутствие жена Памфила родила через 5 месяцев после свадьбы и, опасаясь гнева мужа, подкинула новорожденного. Раб Онисим рассказал о случившемся вернувшемуся Харисию. Тот, сочтя себя обманутым и оскорбленным, ушел из дома, рассчитывая в пирах и забавах забыть свое горе. Тем временем Онисим случайно становится свидетелем спора двух рабов. Один из рабов нашел подброшенного младенца и по взаимной договоренности решил отдать на воспитание другому. Последний требует, чтобы вместе с младенцем ему были переданы безделушки, найденные в пеленках дитяти. Он справедливо называет их собственностью ребенка и упрекает своего противника в попытке обокрасть несчастного младенца. К своему удивлению, Онисим замечает в руках рабов перстень Харисия. Он сразу понимает, что его хозяин, Харисий — отец ребенка, но, не зная, кто его мать, замышляет следующее: он уговаривает любовницу Харисия гетеру Габротонон признать ребенка своим сыном от Харисия и просить у последнего награду для Онисима и свободу для себя. Габротонон тяготится своей профессией и готова любой ценой вернуться к честной жизни. Она охотно принимает план Онисима, но затем ее охватывает жалость к младенцу и его неизвестной матери. Она начинает поиски матери и устанавливает, что ею является Памфила. Выясняется, что, когда Памфила жила еще в родительском доме, подруги позвали ее на праздник Артемиды, справлявшийся девушками ежегодно ночью в священной роще богини. Там Памфила стала жертвой насилия, но в темноте не увидела своего обидчика, успев только сорвать с его пальца перстень. На крики сбежались девушки, в числе которых тогда была и Габротонон. Они решили молчать о случившемся. Вскоре родители отдали Памфилу замуж за Харисия, который, как выяснилось теперь, некогда осквернил девичий праздник и обесчестил Памфилу. Под влиянием пережитого Харисий из легкомысленного кутилы становится порядочным человеком, возвращается домой и с радостью признает своего законного сына. Конец комедии не сохранился, можно предположить, что Харисий выкупал у сводника благородную гетеру, вернувшую в его дом утраченное счастье.
Так же, как и в «Угрюмце», Менандр подчеркивает, что счастье людей зависит от них самих, и судьба человека, не свободная от случайности, всегда обусловлена его характером. Для Менандра эта истина настолько бесспорна, что ее знает даже раб Онисим, который говорит, что все заботы богов о людях сводятся к распределению соответствующих характеров:
В каждого его надсмотрщиком
Внедрили нрав они. Наш постоянный страж,
Он губит тех, кто плохо с ним обходится,
Других же милует.. Вот он и есть наш бог
И счастья и несчастья он причиною!
Менандр изображает людей с сочувствием и любовью. Он прощает своим героям недостатки и верит в возможность их исправления. Он считает, что улучшение нравов благотворно повлияет на жизнь общества. Поэтому он чувствует себя призванным ограждать людей от заблуждений и помогать им преодолевать пороки. «Как прелестен человек, когда он действительно человек», — говорит поэт. Персонажам Менандра не приходится проявлять себя на общественном поприще. Государственные посты не предусмотрены для всех этих торговцев, офицеров, земледельцев. В этом ощутимо дыхание времени.
Но комедии Менандра не изолированы от вопросов политики, а «Угрюмец» является ценным источником для внутренней истории Аттики конца IV в. до н.э. Сам Менандр принадлежал к аристократической верхушке афинского общества и был ее идеологом. Но его комедии обращены ко всем соотечественникам и проникнуты новыми гуманистическими идеями — равенства между народами, солидарности общества и индивида, единства морали для всех членов общества.
По традиции комедии сочиняются в стихах, но условность размера не препятствовала естественности и свободе разговорной речи. Знаменитый александрийский филолог Аристофан Византийский, изучавший поэзию Менандра, оказал: «Менандр и жизнь, кто из вас двух подражал один другому!». Жизненная простота комедий Менандра, их обязательная любовная тематика и бытовой колорит не соответствовали аскетическим вкусам средневековья; поэтому в средние века Менандр как драматург был забыт. Однако тогда же стали очень популярны изречения Менандра, извлеченные в свое время из его комедий и вошедшие в различные дидактические сборники («Пчела»). Эти сборники, составленные в Византии в XI в., были хорошо известны древнерусскому читателю.
Драматургия Менандра через посредство римских подражателей оказала сильнейшее влияние на всю европейскую литературу. Творчество Кальдерона, Лопе де Вега, Шекспира, Мольера, Гольдони связано с античной комедией характеров. Эта же бытовая комедия отразилась в драмах Лессинга. С менандровской комедией связана даже русская, глубоко национальная, бытовая комедия Островского, специально занимавшегося изучением античной драматургии.
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ ПОЭЗИЯ
Поэтическая жизнь эллинистического мира в III в. до н.э. сосредоточивается главным образом в Александрии, где окончательно оформляются два основных течения эллинистической литературы, отразившие настроения своего времени и идеологию раннего эллинизма.
Одно течение, условно называемое «официальным», было направлено на укрепление и обоснование нового режима. Его представители стремились воскресить прежние литературные жанры и тяготели к большим литературным формам. Другое течение ставило своей целью прославление маленького человека, занятого своей личной жизнью с ее маленькими горестями и радостями.
Далеко не все поэты этого времени жили в Александрии, но именно там с начала III в. до н.э. сосредоточилась основная литературная жизнь и сложились те направления, к которым в большей или меньшей степени принадлежали все эллинистические поэты того времени. Поэтому поэзия III в. до н.э. носит условное название александрийской поэзии. Прозаические произведения эллинизма плохо сохранились и, за редким исключением, почти неизвестны.
Александрийские поэты тщательно изучали классическое наследие прошлого, с большим увлечением занимались мифологией и фольклором, но для своего творчества искали новых путей. Новая литература, соответствующая духу времени, не могла быть подражательной.
Властителем дум своего времени и главой нового поэтического направления — «поэзии малых форм» — был Каллимах (около 300 — около 240 гг. до н.э.), уроженец Кирены, старой греческой колонии в Северной Африке. Каллимах не отказывается от классического литературного наследия, но, в отличие от своих противников, использует его в поисках новых поэтических путей, избегая в литературе проторенных дорог:
Скучно дорогой
Той мне идти, где снует в разные стороны люд;
Ласк, расточаемых всем, избегаю я, брезгую воду
Пить из колодца, претит общедоступное мне.
По мнению Каллимаха, время больших литературных произведений уже прошло:
Не ждите, чтоб создал я громкошумящую песню,
Зевсово дело — греметь, не мое...
«Большая книга — большое зло», — говорил поэт, сравнивая крупные произведения с многоводной рекой, несущей тину и грязь. Каллимах был очень плодовитым поэтом. Наши сведения о его творчестве, отрывочные и недостоверные, пополнились в XX в. после публикации папирусов, найденных в Египте. Известны его гимны, эпиграммы, элегии, ямбические стихи и другие произведения.
Гимны предназначались для публичного исполнения в дни торжественных праздников. Они были связаны с религиозным ритуалом праздника и многовековой традицией гимнической поэзии. Но Каллимах сделал из своих гимнов изящные жанровые миниатюры, лишив их былой торжественности и религиозного славословия. Для них характерен своеобразный юмор, который древние называли «терпким медом Каллимаха». В гимне к богине Артемиде грозная богиня-охотница изображена маленькой девочкой. Она сидит на коленях у своего отца Зевса, ласково перебирает ручками его пышную бороду и просит подарить ей охотничий лук и стрелы. Зевс с умилением слушает ее детскую болтовню, любуется малюткой и выражает желание, чтобы все богини рождали ему подобных детей. Могучий древний Олимп, заоблачная обитель богов, живет повседневной жизнью любого земного городка. Здесь так же, как и на земле, шалят дети и не хотят слушаться богинь-матерей. Непослушных малолетних богов пугают киклопами, а когда они уж очень разбушуются, приходит Гермес, надевает звериную шкуру мехом наружу, мажет себе лицо сажей, и при виде его все дети с криком ищут спасения в материнских объятиях.
Вместо больших эпических поэм Каллимах писал эпиллии, то есть маленькие эпические произведения, отличительной чертой которых была краткость, четкость сюжета и тщательная отделка формы. Обязательное в эпосе описание героических подвигов стало в эпиллии фоном для изображения простых людей в их бытовой обстановке. Сюжет эпиллия «Гекала» Каллимах взял из аттических сказаний о подвигах мифического царя Тесея. Юный Тесей отправляется на борьбу с чудовищным быком Минотавром. Застигнутый непогодой, он находит гостеприимный приют в хижине старой Гекалы. Старушка делится с ним своим скудным ужином, рассказывает печальную историю своей жизни, а затем, уложив гостя на свое жесткое ложе, бодрствует всю ночь. Утром Тесей уходит. Победив чудовище, он возвращается, чтобы поблагодарить Гекалу, но находит ее мертвой. В ее честь Тесей учреждает праздник и дает ее имя селению, в котором она жила. Этот эпиллий — типичная этиологическая легенда, объяснявшая происхождение названия села в Аттике и праздник Зевса Гекалийского. Каллимах составил целый сборник таких преданий, в котором значительную роль играли легенды с любовным содержанием, к ним, вероятно, примыкала и «Гекала». Этот этиологический сборник имел заглавие «Причины».
Литературную программу Каллимаха полностью разделял знаменитый поэт Феокрит (около 305 — около 250 гг. до н.э.) создатель буколической, или пастушеской, поэзии. Он родился в Сиракузах в Сицилии, потом переехал в Александрию. До нас дошли 30 его стихотворений, получивших название идиллий. Подобно Каллимаху, Феокрит выступает против подражательной эпической поэзии:
Жалки мне птенчики Муз, что, за старцем Хиосским гоняясь,
Тщетно пытаются петь, а выходит одно кукованье[63].
Идиллии Феокрита представляют собой картинки из городской или сельской жизни. Их герои — чаще всего городские обыватели или поселяне. Некоторые идиллии по содержанию связаны с мифом, и в них фигурируют знаменитые герои мифов. Но такие герои обычно изображаются в несвойственной им ситуации. Вместо воинских подвигов описываются любовные невзгоды героя; много внимания уделяется красотам природы и различным бытовым подробностям. В 24-й идиллии, например, рассказывается, как младенец Геракл задушил змей, посланных Герой. Идиллия начинается с того, как мать Геракла купает своих десятимесячных близнецов, кормит грудью и укладывает спать в колыбельку, сделанную из старого медного щита. После неприятного происшествия мать прижимает к груди напуганного братишку Геракла, а отец закутывает маленького героя в овечье одеяльце и укачивает его.
Некоторые идиллии Феокрита представляют собой бытовые сценки, разыгрываемые в лицах. Среди них наибольшей известностью пользовались «Сиракузянки, или Женщины на празднике Адониса», впервые переведенные на русский язык Н. И. Гнедичем. Две приятельницы собираются на праздник во дворец, с трудом прокладывают себе дорогу на запруженных народом улицах, попадают в отчаянную давку в дверях дворца и, наконец, чуть живые, в порванной одежде, протискиваются в нарядные залы, любуются невиданным убранством и слушают гимн Адонису, исполняемый приезжей знаменитостью. Они воспринимают все с наивной непосредственностью провинциалок, но блеск и пышность столицы, вызывающей их восхищение, не мешает им гордиться своей родиной:
Нет, не родился никто, кто бы нас пересилил.
Разве что царь...
В смешной похвальбе болтливых женщин слышится голос самого Феокрита. Феокрит никогда не забывал родную Сицилию, издавна знаменитую хлебородными землями, богатыми пастбищами и песнями пастухов.
В сицилийском фольклоре были популярны песни о влюбленном пастухе, погибающем от неразделенной любви. Влюбленные пели песни-жалобы и песни-признания, очаровывали песнями гордых красавиц, в песнях искали утешения. На сельских праздниках в Сицилии устраивались состязания певцов-пастухов. В буколических идиллиях Феокрита описываются грубые деревенские парни, одетые в домотканные платья или овчины, подпоясанные толстой веревкой, от них пахнет скисшим молоком или хлевом. Подчеркнутая внешняя грубость не мешает им иметь нежное и любящее сердце; чувства их искренни и глубоки, они не умеют притворяться и лгать. В 9-й идиллии страдающим влюбленным изображен уродливый одноглазый киклоп Полифем, охваченный страстью к прекрасной нимфе Галатее. Сидя в одиночестве на берегу моря, он поет о своей любви и перечисляет жертвы, которые готов принести любимой:
Если же сам я тебе показался уж больно косматым,
Топливо есть в изобильи, и тлеет огонь под золою;
Можешь меня опалить, я отдал бы тебе мою душу,
Даже единый мой глаз, что всего мне на свете милее
Белизну кожи возлюбленной Полифем сравнивает со свежим творогом, а нежный пушок — с шерсткой новорожденного ягненка; характеризуя ее строптивый нрав, он называет ее более горделивой, чем юная телочка. «Яблочко мое сладкое», — обращается он к Галатее. Любовь пастуха всегда раскрывается на фоне прекрасной безмятежной природы; ее мирные картины располагают к отдыху, успокоению и часто противопоставлены буре чувств, бушующих в груди влюбленного. Пещера Полифема расположена в чудесном уголке:
Лавры раскинулись там, кипарис возвышается стройный,
Плющ темнолистный там есть, со сладчайшими гроздьями лозы,
Есть и холодный родник — лесами обильная Этна
Прямо из белого снега струит этот дивный напиток
Героям Феокрита для полного счастья вполне достаточно разделенной любви Они далеки от социальных бурь и немногого требуют от жизни Герой Феокрита говорит:
Я не хочу ни угодий Пелопса, ни Креза сокровищ,
Вовсе бы я не хотел вихрь обгонять на лету
Песни хотел бы я петь на скалах, тебя к сердцу прижавши,
Глядя за стадом моим, близ сицилийской волны
Феокрит подверг народную пастушескую песню сложной смысловой и художественной обработке, полностью сохранив ее внешнюю непринужденность и мнимую безыскусственность. Лишь один раз в 7-й идиллии он нарушил эту иллюзию, заменив ее своеобразным буколическим маскарадом. Поэт описывает, как он и его друзья на острове Косе, надев пастушеские одежды, взяв посохи, идут на праздник урожая. Все они носят вымышленные пастушеские имена, поют пастушеские песни, которые в отличие от обычных буколических песен полны малоизвестными мифами, географическими наименованиями и полемическими выпадами.
Устная поэзия сицилийских пастухов послужила Феокриту источником создания нового буколического жанра, введенного им в русло определенной литературной традиции александрийской поэзии. Буколическая поэзия сразу же нашла многочисленных почитателей, а Феокрит — подражателей, считавших его своим образцом, а его поэзию — новым видом литературного творчества. Поэтому после Феокрита пастушеская поэзия утратила свою фольклорную основу, стала только подражательной, лишилась связи с действительностью, а с ней — силы и непосредственности феокритовской буколики.
Впоследствии поэт Вергилий перенес пастушескую тематику в римскую литературу. Через Вергилия с буколикой познакомились поэты Возрождения. Пастораль (пастушеская поэзия) оставалась излюбленным жанром вплоть до XIX в Пасторальные мотивы встречаются в поэзии Державина, Жуковского, Пушкина и других русских поэтов.
Одним из распространенных видов поэзии малых форм была эпиграмма. От древней эпиграммы эллинистическая сохранила свою краткость, размер (элегический дистих) и обязательность адресата. Наряду с эпиграммами-эпитафиями и эпиграммами-посвящениями появляются любовные эпиграммы. Посвящения и эпитафии часто становятся фиктивными: они используются в качестве литературного приема для выражения личных чувств и взглядов поэта, для оценки памятников искусства и литературы или их создателей. Среди эпиграмм Феокрита встречаются эпитафии Архилоху, Гиппонакту, эпиграммы на статуи Анакреонта и Эпихарма. У Каллимаха наряду с эпиграммами, адресованными древним поэтам и его современникам, имеется автоэпитафия.
Крупнейшим мастером эпиграмм был Асклепиад Самосский, живший в первой половине III в. до н э. и прославившийся любовными стихотворениями. В каждой эпиграмме Асклепиада всегда зафиксирован один определенный момент, важный для характеристики влюбленного или его подруги, а иногда и обоих вместе Эпиграмма обычно очень кратка. Ее форма тщательно отделана. Но воображение читателя должно дополнить то, что сказано так лаконично и выразительно:
Чары Дидимы пленили меня, и теперь я, несчастный,
Таю, как воск от огня, видя ее красоту
Если смугла она, что за беда Ведь и уголья тоже,
Стоит их только нагреть, рдеют, как чашечки роз
Поэт Леонид Тарентский родился в Южной Италии, но странствовал по всему свету. Героями своих эпиграмм он выбирал маленьких, скромных и обездоленных людей. Поэт искренне верил сам и старался убедить других, что бедные рыбаки, ткачихи и пастухи счастливы в своем довольстве малым, а их ограниченные потребности — залог честной жизни:
Часто и вечером поздним и утром ткачиха Платфида
Сон отгоняла от глаз, бодро с нуждою борясь
С веретеном, своим другом, в руке иль за прялкою сидя,
Песни певала она, хоть и седа уж была
Или за ткацким станком вплоть до самой зари суетилась,
Делу Афины служа с помощью нежных Харит,
Иль на колене худом исхудалой рукою, бедняга,
Нитку сучила в уток. Восемь десятков годов
Прожила ткавшая так хорошо и искусно Платфида,
Прежде чем в путь отошла по ахеронтским волнам
Исследователи называли эллинистическую эпиграмму нежнейшим цветком в саду поэзии. Эпиграммы проникали во все уголки ойкумены и читались повсюду. Увлечение эпиграммами выразилось в том, что поэты или любители поэзии составляли сборники избранных эпиграмм, так называемые антологии, то есть «цветники». Большое влияние оказала на поэзию Рима антология поэта Мелеагра (конец II — начало I вв. до н.э.), приверженца так называемой «финикийской школы». Но в поздних эпиграммах отсутствует прежняя свежесть мысли и оригинальность способов ее выражения, тематика их чаще всего любовная. Благодаря этим древним антологиям до нас дошло несколько тысяч греческих эпиграмм, обнаруженных в начале XVII в. в рукописи Палатинской библиотеки города Гейдельберга («Палатинская антология»).
Литературным противником и соперником Каллимаха, Феокрита и их единомышленников был Аполлоний Родосский. Он претендовал на роль нового Гомера и хотел в своей поэзии прославить птолемеевский Египет и воспеть его как новую возрожденную Элладу. Аполлоний был близок к Птолемею II, который назначил его главой александрийской библиотеки и воспитателем наследника престола. Аполлоний написал много ученых произведений, и его слава и популярность не уступали славе Каллимаха. Но в литературном споре победил Каллимах, поддержанный Птолемеем III. Аполлоний покинул Александрию и переехал на остров Родос, переменив гражданство и признав Родос своей второй родиной. Из многочисленных сочинений Аполлония сохранилась полностью его программная поэма «Аргонавтика», написанная в 50-х годах.
«Аргонавтика» — эпическая поэма в четырех книгах, рассказывающая о путешествии греков под предводительством Ясона на корабле «Арго» в Колхиду за золотым руном волшебного барана. С помощью Медеи, дочери колхидского царя, Ясон добыл руно и вернулся на родину. Аполлоний противопоставлял героев своей мифологической поэмы героям новой поэзии и претендовал на глубину идейного замысла и широту охвата действительности. Но его поэме недостает внутреннего единства, она состоит из отдельных эпизодов, а образы главных героев бледны и невыразительны. По своим художественным средствам «Аргонавтика» близка к поэзии малых форм. Однако Аполлонию принадлежит замечательное открытие: введение в эпическую поэму любовной темы, ставшей основным средством развития действия во второй части поэмы. История любви Медеи к Ясону раскрыта и проанализирована поэтом с начала ее возникновения. Аполлоний обнаружил в изображении переживаний своей юной героини большое мастерство психологического анализа, до тех пор не известное в греческой литературе. Он показал, как простодушная девушка менялась под воздействием любви, как решилась на преступление, чтобы спасти любимого, и, наконец, стала, преступной и коварной женщиной. Историей Медеи Аполлоний предвосхитил появление психологического романа, драматического и патетического, который обогатил эпическую поэзию и указал ее будущее. Поэтому «Аргонавтика» оказала большое влияние на римскую поэзию и, в частности, на «Энеиду» Вергилия, а впоследствии стала одним из самых популярных произведений античности.
Вопреки стараниям Каллимаха и его приверженцев, эпическая поэзия продолжала расцветать, но поэты предпочитали подражать гесиодовской школе.
Во всем античном мире неизменным успехом пользовалась дидактическая поэма о небесных явлениях («Феномены»), написанная поэтом Аратом. Особый интерес даже сейчас представляет перечисление в «Феноменах» различных народных метеорологических примет. Популяризация научных и псевдонаучных сведений средствами поэзии была явлением настолько распространенным, что научные трактаты о ядах и противоядиях, наставления в кулинарном мастерстве и прочие писались в стихах. В поэтическую форму облекались пророчества и предсказания, столь же распространенные в просвещенных кругах ценителей поэзии, как и среди полуграмотных представителей низов и местного негреческого населения.
Повсюду в эллинистических государствах среди широкой публики были исключительно популярны различные «низовые» драматические жанры. Это были мимы, разыгрываемые без масок и театрального реквизита одним или несколькими актерами. В западной Греции, на сицилийско-италийской земле, процветали бурлескные импровизационные сценки — флиаки. В них либо пародировались мифы, либо разыгрывались комические бытовые ситуации. Около 300 г. др н.э. Ринфон стал сочинять подобные произведения и придал им определенную литературную форму. Народные мимические представления были самым популярным и устойчивым видом зрелищ, дожившим до нашего времени в самых разнообразных формах, вплоть до цирковой клоунады. Литературный эллинистический мим известен нам по папирусным находкам конца XIX в. Тогда был обнаружен сборник «Мимиямбов» Геронда (или Герода), неизвестного автора, жившего, вероятно, в середине III в. до н.э. Его мимы — юмористические сценки из обыденной жизни, богатые бытовыми подробностями и натуралистическими деталями. По содержанию они очень несложны, но поражают меткими яркими характеристиками. Например, к женщине, ожидающей возвращения возлюбленного, приходит старуха-сводня и тщетно убеждает ее согласиться встретиться с богатым щеголем, которому она приглянулась. В другом миме бедная пожилая женщина молит учителя высечь ее бездельника-сына, бросившего учение и отбившегося от рук. Или: содержатель публичного дома обвиняет в суде молодого купца, учинившего дебош в его заведении. Вопреки своим стараниям сводник разоблачает себя самого и вызывает симпатии к обвиняемому им юноше. Мимы написаны ямбическим размером — холиямбом в подражание древнему ямбографу Гиппойакту. Изысканный ионийский диалект, рассчитанный на «просвещенную» публику, звучит несколько странно, контрастируя с бытовым содержанием мимов.
К драматической мимической поэзии несколько иного типа следует также отнести анонимную «Жалобу девушки». Это музыкальный монолог покинутой девушки, исполняемый певцом в женском платье или певицей. Девушка сидит у закрытой двери, за которой пирует ее вероломный возлюбленный, и горько оплакивает свою судьбу. Перед нами своеобразная античная серенада, вдохновенная и страстная, перекликающаяся со 2-й идиллией Феокрита, в которой обманутая девушка магическими обрядами стремится вернуть своего друга. III в. до н.э. был веком расцвета эллинистической поэзии. В дальнейшем ее идейное содержание значительно оскудевает, и снижается ее художественная ценность. Число поэтов непрерывно растет, но их усилия направлены главным образом на отделку стихотворной формы. Даже в эпоху литературного расцвета многие поэты увлекались различными поэтическими фокусами (например, Феокрит). В период поздней античности излюбленным видом поэзии становятся фигурные стихотворения, в которых расположение строк воспроизводит очертания предмета (секиры, яйца, крыльев, свирели и пр.).
Эллинистическая поэзия III в. до н.э. была последним крупным достижением греческой поэзии. Значительно уступая классической греческой литературе в широте художественного изображения, эта поэзия слабее и по своему общественному звучанию, но она глубже изучила человека и его жизнь, нашла новые краски для их изображения и раскрыла богатство внутреннего мира человека. Под ее воздействием складывалась и развивалась римская поэзия, часто более тяготевшая к эллинистической поэзии, чем к литературе архаического, или классического, периода Греции.
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКАЯ ПРОЗА
Художественная проза эллинизма сохранилась настолько плохо, что ее можно лишь относительно реконструировать по поздним греческим и римским источникам, так как прозаические фрагменты слишком малочисленны и кратки.
Красноречие постепенно утрачивало свою былую роль. Эллинистическая эпоха уже не нуждалась в политических ораторах; судебные процессы перестали быть общенародными и более не манили ораторов. Но на праздниках еще звучали торжественные речи, и хвалебные гимны в прозе, прославлявшие монарха, составляли обязательную часть праздничной программы.
В эллинистический период первое место в художественной прозе принадлежит историографии. Известно, что Александр Македонский брал с собой в походы целый штат ученых, среди которых, помимо географов и естествоиспытателей, были также историки (Анаксимен и Каллисфен). Вероятно, еще при жизни Александра возникают два типа исторического повествования, связанного с деятельностью македонского завоевателя. К первому типу относятся сочинения, в основе которых лежат подлинные события (авторы Аристобул, Птолемей I). Исторические произведения второго типа в первую очередь предназначены быть максимально увлекательными и занимательными. Поэтому историки этого направления пренебрегали фактами в угоду вымыслу, широко использовали в повествовании всевозможные поэтические приемы, стремясь драматизировать свое изложение. Благодаря им «История Александра» становится все более и более фантастичной, а ее герой, теряя реальные черты, постепенно отождествляется с героями восточных преданий и сказок. Так возникает, возможно уже в III в. до н.э., псевдокаллисфеновская «Александрия», которая впоследствии неоднократно переводилась на латинский, сирийский, армянский, эфиопский и славянские языки и была в средние века любимым произведением европейского и русского читателя.
В это же время появляются многочисленные труды по всеобщей истории, по истории отдельных стран и народов, географические, этнографические и биографические сочинения. Наряду с греками и македонянами историю своих стран пишут представители местного населения, используя древние хроники и другие источники. Жрец бога Ваала Берос в начале III в. до н.э. написал историю Вавилона, а его современник египтянин Манефон — историю Египта от древнейших времен до смерти Александра. Около 200 г. до н.э. ученый римлянин Фабии Пиктор написал историю Рима на греческом языке.
Сицилиец Тимей составляет пространную историю родной Сицилии, где излагает также древнейшую историю Италии и Карфагена. Древние восхищались полнотой и художественными достоинствами этого сочинения, испытавшего значительное влияние риторики. Тимей приводил много мифов, в числе которых были мифы об Энее и Дидоне, об основании Рима и др.
В эпоху эллинизма началось тесное культурное общение Греции и Рима. Именно в это время произошло то «пленение» Рима Грецией, о котором говорит Гораций:
Греция, взятая в плен, победителей диких пленила,
В Лаций суровый внеся искусства...