злость. И обида. Я не горжусь этим. Они стали моим вдохновением, я понимал, что это неправильно, но все равно делал то, что делал, и продолжаю делать. Иногда негативные события в нашей жизни дают нам такой толчок, такой сгусток энергии, который вдруг взрывается и несет нас вперед с огромной скоростью. С моей дочерью случилось именно так. Мир искусства не встретил ее овациями и аплодисментами, ее таланту никто не обрадовался, ей не давали двигаться в живописи, ее не признавали как художника, ставили преграды, не разрешали расти. И она стала… мной. Но в живописи.
Видимо, на моем лице отразилось удивление, но Аптекарь не дал мне заговорить, остановил меня жестом и продолжал:
– Вы напомнили мне ее, когда пришли сюда в первый раз. Поэтому я и привязался к вам. Вы с ней чем-то похожи.
Не знаю почему, но мне было приятно это слышать.
– Вы часто с ней видитесь? – спросила я.
Аптекарь покачал головой:
– Она не общается со мной уже много лет. Потому что тоже живет с обидой в сердце. С обидой и злостью. Считает, что обязана доказать всем, что она лучшая. Я же когда-то ей это внушил, и, наверное, теперь она не может иначе. Но я так сильно любил ее, и мне хотелось дать ей как можно больше любви. А оказалось, я все испортил. Я только помешал…
– Аптекарь, – позвала я, – вы тут ни при чем. Вы совсем не виноваты. Любовью никого нельзя испортить. Думаю, она тоже очень любит вас, ваша дочь. Настолько, что хочет во всем быть как вы. И даже повторять ваши ошибки, и быть лучшей, чтобы вы за нее радовались. Но мы не понимаем, что быть для наших родителей лучшими – это просто быть собой.
– Вот тут вы ошибаетесь, моя милая. Родители тоже бывают разные, и их любовь может быть очень опасной. Не всем родителям достаточно, чтобы ребенок просто был таким, какой он есть, моя милая, не всем. Но я действительно никогда не ставил для моей дочери слишком высоких планок. Хотя да, мне хотелось, чтобы она была успешной. Тем более что она и в самом деле талантливая девочка, очень талантливая. И очень сильная и своенравная. Она в какой-то момент стала во всем поступать наперекор мне. А потом и вовсе – бросила учебу, вышла замуж за странного человека с гадкой фамилией… Я ничего ей не говорю, я очень надеюсь, что она успокоится и поймет, что я всегда буду любить ее, чего бы она ни натворила.
– Конечно, поймет, – сказала я.
– Вы простите меня, если я оставлю вас на пару часов? – вдруг спросил Аптекарь. – Мне нужно поработать. А вы можете пока развлечь себя сном. Или чтением. У меня прекрасная библиотека. Или побалуйте себя едой? Чего вам хочется?
– Благодарю вас, но я совсем не голодна. Я и так чересчур злоупотребила вашим гостеприимством. Мне ничего не нужно, я просто тихонько посижу здесь, мне надо обо всем подумать. Поищу знаки, как вы мне советовали.
– Как вам будет угодно. Если захочется почитать, то библиотека у меня в левом крыле дома. Свет включается немного по старинке, нужно дернуть за шнурок за большим шкафом сразу у входа, справа. Смотрите, не оторвите его, он древний и изрядно протерся. Если что, зовите меня. Хотя докричаться тут весьма непросто, но ничего не бойтесь. Вы тут в безопасности.
– А где ваша домработница? Мне бы все-таки хотелось с ней поговорить.
У меня из головы так и не выходил тот случай в спортивном клубе, а теперь я стала думать, что и четки в мой дом подкинула именно она.
– Вы подозреваете, что вас может пугать моя Нурция?
– Я запуталась, Аптекарь, я уже не знаю, кого подозревать.
Аптекарь задумался:
– Она работает у меня почти год. Не думаю, что она способна на что-то подобное. Хотя да, она импульсивна и ей порой сложно поладить с собственным темпераментом, но она бы скорее приехала к вам и поколотила вас скалкой, нежели устраивала бы эти сцены с кровопролитием. Изобретательность ума – не ее сильная сторона. Зато она отменно натирает полы.
– Сегодня она не придет?
– Нет, она будет теперь только послезавтра. Разумеется, я не могу препятствовать вашему с ней разговору, но не думаю, что он как-то поможет распутать вашу историю. А теперь, если позволите, я вас оставлю.
Аптекарь вышел из комнаты и, вероятно, отправился к себе в лабораторию. Кошка ушла за ним. Я некоторое время сидела на диване, потом попробовала прилечь, но круговорот мыслей у меня в голове не давал мне успокоиться ни на минуту. Марк, Марта, Аптекарь, Лунц, все, что со мной случилось… Кто же так сильно меня ненавидит? Кому я могла причинить такую обиду? Как мне защищаться? И где спрятаться? Вопросов было так много, а ответов – ни одного. Чтобы чем-то занять себя, я все-таки решила взглянуть на библиотеку Аптекаря, а по дороге подробнее рассмотреть его дом, ведь такой возможности у меня еще не было, я всегда очень быстро проходила путь от входной двери до гостиной. И еще, разумеется, меня очень тянуло к картине. Мы провели с ней столько времени вместе, что я чувствовала странное родство душ с этим полотном, ведь расстались мы тоже совсем недавно. Мне хотелось рассказать ей о том, что случилось с «Королевской охотой», просто постоять и подышать рядом.
Я встала с дивана и пошла в холл, где висела картина. Наверное, из-за стресса я чувствовала слабость и головокружение. Именно на них я списала то, что сначала не смогла распознать в полотне подлинник. Я почувствовала другой запах, другую энергию, но решила, что это из-за моего недомогания. Я встала от нее на небольшом расстоянии, примерно метра в два, и попыталась «прощупать» полотно взглядом, как делала обычно. От каждой картины у меня было свое ощущение, этот шедевр всегда был бархатным и глубоким «на ощупь». Но сегодня он был каким-то не таким. Я попыталась настроиться, сделала несколько глубоких вдохов, зажмурилась и снова открыла глаза. Но все равно что-то было не так. Я быстро развернулась и буквально бегом побежала назад в гостиную, где на аптекарских полках было наставлено множество всякой всячины, среди которой я видела несколько старых больших увеличительных стекол. Я схватила первое, какое попалось мне в руку, и помчалась назад к картине. Можете мне не верить, но мне не показалось. С подписью художника все было в порядке.
– Аптекарь! – закричала я, что было сил. – Аптекарь!
– Что случилось? – отозвался он откуда-то сверху.
– У вас копия! Здесь копия! Это не подлинник!
– Но разве не это я пытался втолковать вам столько времени?
– Но тут был подлинник! Я точно знаю!
– А я знаю точно только одно: вам необходимо отдохнуть. Угомонитесь, наконец. Ступайте в гостиную и прилягте или сходите в библиотеку и выберите там самую скучную книжку. И не маячьте тут, ко мне скоро должны прийти.
Но я никак не могла успокоиться. Что творилось в этом доме? Что происходило с несчастной картиной? Я знала совершенно точно, что еще пару дней назад подлинник был у Аптекаря. А сейчас его здесь не было! Но где же он тогда? И что висит на стене в музее? Еще одна копия? Сколько их всего может быть?
– Аптекарь! – снова закричала я. – Вы должны мне все рассказать! Как могло получиться, что картины меняются местами? У вас же был подлинник, а теперь тут оказалась эта подделка! Что у вас тут происходит?! Я должна знать! Я голову могу дать на отсечение, что тут был подлинник!
Аптекарь ничего не ответил, спустился по широкой деревянной лестнице в холл, подошел ко мне и сказал:
– Я не стану вам ничего отсекать, мне нравится ваша прелестная голова. Если вы переживаете из-за меня, то напрасно, и эта подделка, как вы выразились, намного дороже для меня, чем оригинал. А вы очень зря ее так называете, по-моему, она прекрасна.
– Тут висел подлинник. – У меня в голове было какое-то короткое замыкание, которое заставляло меня докапываться до истины. – Я точно это знаю.
– Моя милая гостья, – вздохнул Аптекарь, – вы вынуждаете меня дать вам двойную дозу снотворных капель, чтобы в моем доме хотя бы на пару дней воцарился покой. Если вы что-то вбили себе в голову, то это еще не значит, что оно так и есть. Здесь никогда не было никаких подлинников. – Я только фыркнула. – И я говорил вам, что у меня есть все документы на картину, которая сейчас висит перед вами. А сейчас я очень прошу вас пройти в библиотеку или в гостевую комнату. Хотите, я вас провожу?
Я набрала в легкие побольше воздуха и… ничего не сказала. Я уже знала характер Аптекаря, если ему не надо было говорить о чем-то, то он ни за что бы не сказал мне ни одного лишнего слова. Упрямствовать было бесполезно.
Я ушла в библиотеку. Аптекарь, как всегда, оказался прав, когда отправил меня сюда. Он разгадал мою страсть к книгам. Я трогала корешки, открывала древние фолианты и гладила их. Книги – очень сильные существа. Они поняли, что меня нужно успокоить. Тут были древние справочники по медицине, атласы растений и насекомых и даже редкая книга о пигментах, которую я тоже использовала в работе, тут были рукописные тома в кожаных переплетах и скопированные статьи на прозрачных пленках. Я вытащила с полки огромный том под названием «Трансмутации элементов и реакции организма» и уселась на пол, опершись о стену. В какой-то момент я почувствовала, что мной все-таки стал овладевать сон, когда я пыталась вникнуть в процесс генерирования каких-то продольных волн, стимулирующих преобразование материи, но тут за стеной я услышала голоса. Оказалось, что у библиотеки и гостиной общая стена. У Аптекаря был посетитель. Голос был женский. Удивительно, что в таком доме были такие тонкие стены – мне было слышно практически каждое слово.
– Ваше средство готово, – сказал Аптекарь.
– Так скоро?! Спасибо вам, у нас на счету уже каждый день, даже каждый час, так говорят врачи… – У женщины был очень тихий и усталый голос.
– У вас на счету еще очень много дней и очень много лет, я обещаю вам. С вашим счетом теперь все в порядке.
Женщина ничего не сказала, мне показалось, что она заплакала.
– Прошу вас, послушайте меня очень внимательно, – продолжал Аптекарь. – Прямо сейчас вы поедете в больницу к вашему ребенку. Средство здесь, его совсем немного.