Борьба за контроль над польской частью Балтийского региона продолжалась. Последняя битва произошла в июне 1629 г.; это ожесточенное сражение Густав Адольф со свойственной ему сдержанностью в выражениях позже назвал самой горячей своей «баней». Битва при Трщане (Штуме), примерно в 60 км к юго-востоку от Данцига принесла меньше потерь полякам, чем шведам. В последовавшем вскоре перемирии король получил Эльбинг (Эльблонг) и сохранил контроль над большей частью Ливонии, включая важные города Ригу и какое-то время Мемель (ныне Клайпеда). Здесь, как и в Швеции, он провел реформы, открыв школы и основав университет в Дерпте, что способствовало росту и процветанию этой области. Что еще важнее для Густава Адольфа, перемирие позволило ему наконец обратить взор на еще более крупный конфликт – Тридцатилетнюю войну, бушевавшую в центре Европы.
Годом ранее император Фердинанд II назначил герцога Альбрехта Валленштейна генералиссимусом Балтийского и Открытого морей, надеясь, что тот сможет контролировать морскую торговлю своих восставших голландских подданных. Валленштейн захватил Ютландию у датчан и основал свою штаб-квартиру в Висмаре в Мекленбурге, городе, который оставался под контролем империи в течение трех лет. Эти события заставили Густава Адольфа серьезно задуматься о безопасности Швеции, и поэтому, получив возможность передислоцировать свою небольшую армию, он решил вторгнуться в Померанию. Это позволило ему снова бросить в бой своих многочисленных наемников, таким образом задерживая выплату, которую они ожидали при увольнении. Император совершил ошибку, которая ему дорого стоила, – он заменил Валленштейна графом Тилли, в результате чего войска Валленштейна покинули поля сражений. В результате, когда шведская и императорская армии встретились в Брейтенфельде под Лейпцигом в сентябре 1631 г., Густав Адольф одержал громкую победу.
Хотя боевые действия Тридцатилетней войны велись якобы во имя религии, они основывались на более прагматических политических мотивах, когда союзники разных вероисповеданий иногда сражались вместе против общего врага, например, когда лютеранская Швеция объединилась с католической Францией против такой же католической империи Габсбургов. Кардинал Ришелье дошел до того, что назвал Густава Адольфа «восходящим солнцем», обещавшим уничтожить главного соперника Людовика XIII. Сторонники продолжали приводить возвышенные оправдания своих действий, и шведский король заявил риксдагу, что он сражался за «дом и родину… отечество и веру» [5]. Густав Адольф получил прозвище Лев Севера и рассматривался как поборник идеалов протестантизма.
После Брейтенфельда Густав Адольф с громадной армией, укомплектованной в основном иностранными наемниками, продолжил кампанию, направившись дальше на юг в империю, но в Баварии, где он потребовал выкуп от Мюнхена, ему изменила удача. Не сумевший в сражении при Альте-Весте 31 августа (9 сентября) 1632 г. победить теперь восстановленного в должности Валленштейна, Густав Адольф какое-то время отдыхал в Нюрнберге. Там он разрабатывал планы замены католической империи Габсбургов новой протестантской ассоциацией, которую, по мнению большинства, он собирался возглавить. Однако теперь шведов преследовали неудачи. 6/16 ноября 1632 г. в Лютцене, недалеко от Лейпцига, король снова встретился с Валленштейном в сражении. Как обычно, в облегченном доспехе (после прежних ранений ему было тяжело носить полный латный доспех) во время кавалерийской атаки Густав Адольф отстал от своих ближайших сподвижников и, получив множественные ранения, упал на землю, где и был убит врагом. Хотя на следующий день после тяжелых сражений и больших потерь с обеих сторон битва закончилась отступлением имперских войск, для Швеции это была ненужная победа. В конце концов, когда шведы обнаружили мертвого короля, его забальзамированное тело доставили обратно в Швецию, где его отдали скорбящей вдове. Став еще более неуравновешенной, Мария Элеонора отказывалась хоронить мужа больше года, пока наконец ее не убедили передать его останки властям. Похороны состоялись в церкви Риддархольмена в Стокгольме в июне 1634 г. Обмундирование Густава Адольфа – кожаный защитный камзол, который был взят в качестве императорского трофея, – был возвращен Швеции в 1920 г. и сегодня выставлен в Оружейном музее под Королевским дворцом, занимая там центральное место наряду с чучелом лошади короля.
Смерть Густава Адольфа стала основным препятствием для дела протестантизма в Европе, которое стало клониться к закату в последние шестнадцать лет Тридцатилетней войны. Заслужив репутацию благодаря военным успехам, король прославился на всю Европу усовершенствованиями в своей армии, обучив ее новой тактике и привив более строгую военную дисциплину. Густав Адольф в течение столетий служил примером для знаменитых генералов, а в знак признания его достижений через год после смерти короля риксдаг присвоил ему посмертно титул «Великий» [6]. Необычайно храбрый монарх всегда стремился лично вести войска в бой, часто подвергая себя ненужной опасности и получая ранения. Хотя такая храбрость принесла ему доверие и преданность солдат, она вполне обоснованно беспокоила его министров, справедливо опасавшихся, что это может привести короля к преждевременной смерти.
В начале своей военной карьеры, как и большинство его современников, Густав Адольф разрешал грабить земли своих врагов, в результате чего после его первой войны с датчанами он навсегда испортил свою репутацию в Сконе. Хотя мародерство в тот период было обычным явлением, Густав Адольф позже приказывал составлять описи конфискованных товаров, чтобы сделать конфискации более приемлемыми, и оправдывал их необходимостью снабжения армии. Полагая, что война должна окупать себя, он ожидал, что его войска будут содержаться за счет оккупированных стран. Понимая плохое влияние неконтролируемого грабежа для последующих выплат жалованья, король запретил эту практику своим солдатам, заменив ее более регулярным распределением трофеев. В 1621 г., чтобы обеспечить справедливость и дисциплину среди своих войск, он в первую очередь установил кодекс поведения офицеров и солдат, который запрещал грабежи и изнасилования. В результате в более поздние кампании прибытие его армии и в без того разоренные регионы воспринималось с бо́льшим спокойствием, чем в случае с другими армиями[26].
Для Швеции смерть короля стала еще более серьезным бедствием, чем для его союзников за границей. Густав Адольф начал модернизировать страну с помощью талантливого министра и близкого друга Акселя Оксеншерны. В начале правления, в 1617 г., монарх официально учредил риксдаг, в состав которого вошли представители четырех сословий: знати, духовенства, горожан (мещан) и крестьян; впрочем, риксдаг принимал заметное участие в политике еще во времена деда Густава Адольфа. Он усовершенствовал флот, улучшил пути сообщения, построив новые дороги и каналы, поощрял промышленность, продемонстрировав неподдельный интерес личной инспекцией добычи полезных ископаемых. Густав Адольф строил больницы и повысил находившийся прежде в плачевном состоянии уровень образования в стране, учредив школы, колледжи и университет в Упсале. Наконец, король способствовал развитию торговли и укреплению финансового положения Швеции, основав около семнадцати городов. После заключения мира с Данией в 1613 г. он восстановил разрушенный войной Гётеборг (Готенбург) и позволил поселиться там многим голландским и другим иностранным купцам, что дало возможность городу получать прибыль. А несколько лет спустя Густав Адольф добился для Швеции выхода к Северному морю, купив близлежащую датскую крепость на Эльфсборге, и способствовал дальнейшим успехам Гётеборга. Хотя Густав Адольф не считался таким демократичным, как его отец, а многие его реформы и усовершенствования не принесли пользы крестьянству, тем не менее на протяжении всего правления короля даже бедняки страны благоговели и гордились им, ведь его знаменитые военные достижения укрепляли престиж Швеции за границей.
Смерть Густава Адольфа в возрасте всего тридцати семи лет снова поставила династию под угрозу выживания. Сознавая потенциальную опасность для страны его преждевременной смерти в бою, он прежде высказал свои опасения Акселю Оксеншерне. Беспокоясь о том, что Швеция останется в руках его непредсказуемой жены и очень юной дочери, в 1627 г. он убедил риксдаг присягнуть единственному законнорожденному ребенку и перед своей последней кампанией попросил Оксеншерну защитить положение Кристины на престоле. Таким образом, семилетнюю Кристину официально провозгласили новым правителем, «королем» Швеции, а Оксеншерна стал регентом, вскоре оттеснив Марию Элеонору.
До этого времени Кристина в основном жила со своей теткой вдали от равнодушной к ней матери, но после прибытия останков Густава Адольфа его вдова изменила свое поведение и стала очень властной по отношению к дочери, редко выпуская ее из поля зрения. Теперь Мария Элеонора вымещала на ребенке свое горе, заставляя спать с ней в одной постели, над которой она повесила золотую шкатулку с сердцем короля. В течение долгого и преувеличенно сентиментального траура вдовствующая королева отказывалась хоронить своего мужа и держала его гроб в своих комнатах, часто открывая его, чтобы увидеть или прикоснуться к плохо забальзамированному и теперь разлагающемуся телу. Хотя в конце концов Мария Элеонора дала согласие на похороны, ее психическое состояние становилось все более странным, так что два года спустя Оксеншерна решил окончательно и бесповоротно разлучить ее с дочерью.
Кристина вернулась в дом герцогини Екатерины Пфальц-Цвейбрюккен. Там у ребенка была более счастливая и нормальная жизнь: Кристина играла со своими кузенами и училась бегло говорить по-французски: этот язык вошел в моду при многих дворах. Позднее она стала больше общаться с матерью, но к тому времени Мария Элеонора проводила больше времени за границей, в Дании и Бранденбурге, где ее с нескрываемым раздражением встретили король Дании Крис