Между тем брак короля еще не был заключен, поэтому, видя необходимость в наследнике, Густав поощрял обручение своего младшего брата Карла с их хорошенькой кузиной Гедвигой Елизаветой Шарлоттой Шлезвиг-Гольштейн-Готторпской, которую в июле 1774 г. официально пригласили в Стокгольм. После свадьбы она несколько раз беременела, но ее единственный родившийся живым ребенок умер через шесть дней. Эта трагедия в очередной раз подвергла престолонаследие испытанию на прочность. В отличие от своей невестки, королевы Софии Магдалены, жена Карла была жизнерадостной и общительной, и вскоре она стала центральной фигурой при дворе. В то время как ее муж продолжал наслаждаться своими любовницами, ходили слухи, что у нее тоже есть романы, в результате чего ее скептически настроенная свекровь пренебрежительно окрестила ее «кокетливой». Луиза Ульрика благоволила своему третьему сыну и одной дочери и всегда была в высшей степени недоброй по отношению к другим членам семьи, особенно жестокой по отношению к жене Густава. При их первой встрече она охарактеризовала ее как «глупую на вид», а потом злобно добавила, что она больше подошла бы для ее зятя, младшего Карла.
Однако худшее было впереди. Когда после двенадцати лет брака в 1778 г. королева наконец родила сына Густава Адольфа, ее свекровь вместо ликования начала повторять оскорбительные слухи, наводящие на непристойные размышления, которые вскоре распространились по двору. Отцовство ребенка ставилось под сомнение, предполагали, что его отцом был дворянин Адольф Монк. Отбросив в сторону прежние слухи о том, что у короля и королевы были внебрачные связи, теперь враги королевы пустили сплетни, что София Магдалена была разведена и вышла замуж за Монка, поэтому он может быть отцом ребенка. Вплоть до 1780-х гг. оппозиционеры Густава повторяли эти истории. С годами версии становились все более щекотливыми, подпитываясь непристойными карикатурами и памфлетами. София Магдалена, естественно, была в ужасе от этих непристойных сплетен и навсегда отказалась от общения с Луизой Ульрикой. Король тоже был в ярости и, потребовав от своей матери публичных извинений, затем оборвал с ней все связи и только четыре года спустя посетил ее по просьбе своей невестки Гедвиги, лишь когда та была уже при смерти.
В свои последние дни Луиза Ульрика находилась в обществе своей дочери и крестника Адольфа Бадина, мальчика, родившегося, вероятно, в рабстве в Африке или колониях. Как и в случае Петра Великого и его чернокожего крестника Ганнибала, Бадин был отдан Луизе Ульрике еще ребенком, и она решила воспитать его в своей семье в качестве «эксперимента». Он вырос с детьми королевы и стал фактически членом королевского дома, в итоге заняв должность дворецкого Луизы Ульрики. Она безоговорочно доверяла ему вплоть до того, что незадолго до смерти предоставила ему доступ к своим личным документам. Эти документы он позже передал двум ее младшим детям, с которыми был очень близок, и именно эта близость со временем породила слух о том, что у дочери Луизы Ульрики, Софии Альбертины, был с ним роман. Принцесса так и не вышла замуж, позже став принцессой-аббатисой Кведлинбургского аббатства. В дальнейшем ходили слухи, что она родила ребенка, отцом которого, как предполагали некоторые, был Бадин. И хотя нет никаких доказательств, подтверждающих или опровергающих эту гипотезу, наличие таких предположений указывает на противоречивый характер «века разума».
Несмотря на то что королевская семья и другие образованные члены двора придерживались принципов Просвещения, в 1784 г. Швеция купила у Франции Сен-Бартелеми, остров с очень небольшим населением и без собственного водоснабжения. Здесь число жителей быстро увеличивалось, и вскоре Карибский форпост превратился в колонию рабов, предлагающую свободный порт торговцам из других стран. Такие заморские владения рассматривались как неотъемлемый элемент процветающего европейского государства, и, чтобы подтвердить свою значимость, через два года после приобретения острова была основана Шведская Вест-Индская компания, крупнейшим акционером которой был король. В 1788 г. сторонник отмены рабства Андерс Спаррман после шокирующих вещей, свидетелем которых он стал во время путешествия с Джеймсом Куком, посетил Густава, и король заверил его, что Швеция не участвует в работорговле и никогда не будет. При этом игнорировался тот факт, что, хотя ни одно судно, перевозившее человеческий груз, не ходило под шведским флагом, страна косвенно участвовала в этой торговле, а следовательно, получала прибыль. В поддержке таких двойных стандартов Густав был не одинок: действия других сторонников Просвещения демонстрируют то же несоответствие: первые инвестиции Вольтера включали прибыль, полученную от импорта во Францию судов, участвовавших в треугольной торговле[88], а Томас Джефферсон владел рабами до конца своих дней. В последнее время в Швеции было много переоценок ценностей в академической среде, но, хотя ученые признают участие страны в такой торговле, до сих пор многие шведы отрицают этот факт.
В 1783 г. Густав III, познакомившись несколько лет назад со своей двоюродной сестрой Екатериной II, устроил вторую встречу с императрицей. Она состоялась во Фридрихсгамме в Финляндии, которую Екатерина считала «самой несчастной страной». Погода была настолько плохой, что Екатерина в шутку призвала всех жаловаться на жизнь «в окрестностях Петербурга» [3]. Оба правителя обменялись ценными подарками. В то время как Густав старался подчеркнуть их семейные узы, Екатерина позже отмечала, что нашла короля ненадежным и наивным. После встречи Густав отправился в другое путешествие на юг, путешествуя инкогнито под именем графа Хага. В итоге он присоединился к императору Иосифу II, а также посетил папу Пия VI в Риме, где понтифик лично показал ему музей Ватикана. После нескольких месяцев, проведенных в городе, Густав приобрел множество античных сокровищ, которые позже передал Швеции в завещании. Они составили основу одного из первых публичных музеев мира.
После Рима король отправился в Париж и Версаль в сопровождении графа Ганса Акселя фон Ферзена, сына бывшего друга его отца и государственного деятеля. Ферзен уже был знаком с Марией Антуанеттой десятью годами ранее; теперь они возобновили знакомство и, весьма вероятно, стали любовниками. В конце концов король вернулся в Швецию и, вдохновленный французским примером, осуществил прежние планы королевы Кристины, основав Шведскую академию и объединив с ней возникшие ранее академии музыки и изящных искусств.
Несмотря на прогрессивную политику и достижения, Густав III терял популярность среди более бедных слоев населения. В то время как Швеция страдала от голода, элита демонстрировала растущее богатство и вела роскошный образ жизни, что рассердило народ. Продолжались трения короля с риксдагом. Густаву нужен был способ, чтобы решить обе проблемы, и, прибегнув к старинному средству отвлечения внимания от проблем внутри страны, он решил объявить войну своему соседу. Когда его кузина Екатерина II поссорилась с Османской империей, Густав почувствовал, что это подходящий момент для его хода, но согласно конституции он не мог начинать какие-либо военные действия без одобрения риксдага. В поисках предлога, чтобы удовлетворить представителей сословий, он поручил оперному театру снабдить своих солдат казачьими костюмами, в которых они совершили налет на шведский форпост недалеко от российской границы в Пуумала в Финляндии. Под предлогом «непровоцированного нападения» Густав получил разрешение риксдага на объявление войны.
Первоначально король планировал нападение на Санкт-Петербург, которое должен был возглавить его брат Карл, но этот замысел провалился, а Густав столкнулся с новыми трудностями на западе. Дания, соблюдая более ранние соглашения с русскими, объявила войну Швеции и начала угрожать Гётеборгу. Этот незначительный конфликт, известный как «Брусничная война» из-за ягод, которые ели голодные солдаты, вскоре закончился, а Британия и Пруссия договорились о мире. Прежде чем сражения завершились, в Финляндии был раскрыт заговор с целью свержении короля. В Аньяла (совр. Аньяланкоски) группа раздосадованных финских офицеров попыталась начать переписку с Екатериной II, обещая ей поддержку, если в обмен она гарантирует независимость их страны. Императрица, поглощенная другими делами, почти не обратила внимания на их предложение, и, прежде чем этот план получил дальнейшее развитие, офицеров арестовали, а одного из заговорщиков казнили. Этот мятеж произвел эффект, противоположный тому, которого хотели восставшие, поскольку их предательство увеличило поддержку короля. Соответственно, в 1789 г. представители трех низших сословий в риксдаге приняли Акт о союзе и безопасности, предоставив Густаву новую конституцию, которая сделала его фактически абсолютным монархом. Поскольку акт отнял у знати многие старые привилегии, это вызвало при дворе огорчение, а некоторые дамы демонстрировали протест тем, что не присутствовали на официальных мероприятиях. В том числе сестра Густава, София Альбертина, а также супруга его брата Гедвига, которая, заинтересовавшись политическими делами, даже рассматривала возможность свержения короля. Хотя она собиралась заменить короля своим мужем, Карл отказался обсуждать ее план, и Густав смог подавить оппозицию. Между тем новая конституция дала ему свободу возобновить войну против России, а после нескольких неудач и поражений в 1790 г. его флот одержал громкую победу при второй битве при Свенскунде. Захваченные знамена были с триумфом доставлены в Стокгольм, и позже Густав распорядился установить в центре города обелиск в знак признательности своему народу за поддержку во время конфликта. Обе страны решили искать перемирия, поскольку Швеция устала от боевых действий, а Екатерина продолжала войну с турками.
Оставшиеся два года жизни Густав продолжал поощрять искусства, поддерживая писателей, поэтов, философов и музыкантов. Он пригласил немецкого композитора Крауса, ставшего известным как «шведский Моцарт». Помимо создания и постановки собственных пьес, король построил театры, в том числе новый Оперный театр, и основал Королевский театр оперы и балета. После визита во Францию Густав решил построить дворец по примеру Версальского, который должен был быть подобающим его «Парижу Севера». Его собирались возвести в Хаге, всего в полутора километрах от центра Стокгольма, где Густав уже разбил красивый парк с множеством небольших зданий. Главным из них был павильон в стиле рококо и неоклассицизма, который под пристальным вниманием короля строился во французском вкусе. Его спокойная и элегантная приемная остается лучшим примером так называемого густавианского стиля, который стал модным во всех аспектах дизайна интерьера. Король любил там часто останавливаться, но его более масштабный проект главного дворца так и не был завершен, все строительные работы остановились на стадии фундамента после смерти Густава.