V. Новое время, перемены и революции
16. Династия Романовых в XIX в.
Портрет императора Павла I кисти неизвестного художника, начало 1970-х гг.
Павел, которому, когда умерла Екатерина, было сорок два года, был ее единственным законным ребенком, хотя всегда оставался вопрос, кто его отец, Петр III или Сергей Салтыков. Павла разлучили с матерью при рождении, и следующие семь лет его воспитывала императрица Елизавета Петровна, поэтому его отношения с Екатериной никогда не были близкими, а со временем он возненавидел ее. Хотя со своей стороны Екатерина отвечала ему взаимностью, она также сомневалась в его пригодности к управлению страной, боясь, что он превратит Россию «в провинцию, зависящую от воли Пруссии» [1]. По этой причине она, возможно, написала завещание, исключавшее его из числа наследников и отдававшее престол ее любимому старшему внуку Александру I. Однако после инсульта императрицы утром 6 ноября 1796 г. (по старому стилю) Павла вызвали в Зимний дворец, и, пока Екатерина находилась в коме, он несколько часов просматривал ее бумаги. Помимо вероятного обнаружения и уничтожения ее завещания, исключавшего его из наследников престола, он, скорее всего, наткнулся на письмо Алексея Орлова, написанное Екатерине тридцать четыре года назад, в котором объяснялись обстоятельства убийства его отца Петра III. Хотя этот документ освобождает Екатерину от ответственности за преступление, он подрывает заявления, опубликованные после вскрытия тела и объясняющие смерть императора естественными причинами. В письме описывались печальные и, возможно, случайные события, произошедшие в Ропше, и роль гвардейских офицеров в гибели царя. Узнав правду, новый император решил отомстить. После эксгумации останков Петра III в Александро-Невской лавре Павел приказал перезахоронить отца его рядом с умершей матерью. Тела обоих торжественно перевезли в Петропавловский собор и похоронили как монархов-соправителей бок о бок. Поскольку Павел особенно хотел заставить Орлова искупить вину, то назло приказал ему нести корону Петра III во время похоронной процессии, тем самым обязав графа посмертно почтить память человека, которого тот убил.
В день коронации актом, который еще больше отразил обиду Павла на свою мать, новый император отменил указ Петра Великого о престолонаследии, и несмотря на то, что российские императрицы управляли страной около двух третей XVIII в., он вернулся к системе наследования, по которой привилегированным правом пользовался старший мужчина, введя новый полусалический закон, который сделал практически невозможным для любой женщины когда-либо снова взойти на престол[91]. Только в крайне маловероятном случае, когда умирают все мужчины из рода Романовых, тогда женщина может наследовать престол – конституционное изменение, которое чуть более века спустя оказало катастрофическое влияние на события, приведшие к падению династии. После рождения четырех дочерей в 1904 г. у отчаявшейся императорской четы родился неизлечимо больной сын-цесаревич, а забота матери о ее столь обожаемом сыне-инвалиде негативно повлияла на решения, принятые ею и ее мужем. Это последнее злонамеренное неповиновение Павла Екатерине шло вразрез с очевидным фактом, что, за исключением Петра Великого, на протяжении столетия женщины проявляли себя более успешными правителями по сравнению с мужчинами. Если не принимать во внимание судьбу младенца Ивана VI и раннюю смерть четырнадцатилетнего Петра II, то ни один из двух оставшихся мужчин, ни Петр III, ни его сын Павел I, не оценил по достоинству сложность своего положения. В результате за то короткое время, пока они находились у власти, оба стали непопулярными и потеряли не только свой престол, но и жизнь.
В 1776 г., через три года после женитьбы на Вильгельмине Луизе Гессен-Дармштадтской, в замужестве Наталье Алексеевне, Павел овдовел после долгих и мучительных родов жены: она разрешилась мертвым ребенком. Однако вскоре он познакомился с шестнадцатилетней внучатой племянницей Фридриха II, Софией Доротеей Вюртембергской, которая тогда была обручена с бывшим зятем Павла Людвигом. В типично прагматичной манере того времени, после того как Людвигу заплатили за расторжение помолвки, София приняла православие и вышла замуж за Павла, став великой княгиней Марией Федоровной[92]. Екатерина II изначально была за этот брак, ей нравилась хорошо образованная девушка, которая, как и она, родилась в Штеттине. Со временем, в течение следующих двадцати лет правления старой императрицы, отношения двух женщин испортились из-за вечной преданности Марии Павлу. Он был предан ей, и с их первой встречи она тоже обожала его, продолжая в последующие годы любить его, несмотря на напряженность в отношениях из-за его сумасбродного поведения в последние годы и любовные похождения. Мария была умнее, и, когда через пять лет после свадьбы они под именем графа и графини Северных отправились в путешествие по Европе, именно она производила впечатление на людей. Высокая, привлекательная, образованная, любящая и понимающая искусство, которая к тому же хорошо владела языками, она имела успех при дворах Версаля и Вены и вызвала всеобщее восхищение во время карнавала в Венеции.
Мария была очарована стилем и официальным этикетом российского императорского двора, и, хотя она была всегда аккуратна в своих расходах, она спонсировала искусство и занималась благотворительностью. Обладая превосходным вкусом, со временем Мария Федоровна с удовольствием преобразила два дворца: загородное имение в Гатчине, принадлежавшее раньше бывшему возлюбленному Екатерины Григорию Орлову; и Павловск. В этом имении, изначально подаренном семье в честь рождения их первенца Александра, они построили дворец в неоклассическом стиле, которое было спроектировано шотландским архитектором Чарльзом Камероном. Он создал ландшафтный парк, окружающий дворец, и сады. Камерон не только перекрыл реку плотиной, чтобы создать искусственное озеро, но и создал другие павильоны и небольшие постройки, ставшие тогда популярными в аристократических и королевских имениях по всей Европе. Однако вскоре, посчитав его стиль слишком сдержанным, Павел и его жена поссорились с архитектором. Он был заменен его же помощником Винченцо Бренна. Более внимательный к их пожеланиям, Бренна воспроизвел греческий, римский, французский и другие стили, которые Павел и Мария оценили во время своих путешествий. Вскоре они наполнили новый дворец вещами, собранными или привезенными из-за границы. После смерти Екатерины, желая создать императорскую резиденцию, которая бы лучше отражала новый статус Павла, они поручили Бренна добавить два дополнительных крыла, чтобы сделать здание более внушительным. Большая часть этого дворца была серьезно повреждена во время пожара через два года после смерти Павла, но, восстановленный его вдовой, он просуществовал до тех пор, пока бессмысленные разрушения немецкой армии 1940-х гг. не потребовали новых реставрационных работ; эта грандиозная задача сегодня уже завершена. Хотя Павел предпочитал Гатчину, Мария всегда оставалась привязанной к Павловску, сделав его своим домом на протяжении всего своего вдовства, в течение двадцати семи лет.
Вовсе не глупый, Павел был невысоким, простым и не располагающим к себе человеком. Упрямый, непоколебимый и ненавидящий противоречия, он сопротивлялся советам и твердо следовал своим реакционным принципам, многие из которых были вызваны его неприятием политики или действий матери. Соответственно после воцарения он предложил убежище свергнутому польскому королю Станиславу II, а что более парадоксально – помиловал таких людей, как Александр Радищев, чьи слишком радикальные мысли раньше так сильно оскорбили Екатерину. Как и его жена, Павел презирал безнравственное поведение придворных матери, и, ненавидя ее фаворитов, он с презрением превратил Таврический дворец Потемкина в казарму, после чего великолепный танцевальный зал стал конюшней для солдатских лошадей. Что еще хуже, он совершил ничем не обоснованный и несоразмерный акт мести: желая стереть все следы могилы Потемкина, потребовал извлечь останки и развеять прах – приказ, который не был выполнен.
Как и его отец, Павел увлекался армией, получая огромное удовольствие от того, как его солдаты проводят ежедневные парады, и его наметанный глаз видел любой незначительный промах в исполнении строевой подготовки, за которым следовало чрезмерное наказание. Однажды его неуравновешенная реакция на неточность привела к тому, что провинившимся было приказано немедленно отправиться в Сибирь. Причем приказ отменили в тот самый день, когда солдаты уже отправились в долгий путь. Вопреки всем практическим изменениям, внесенным Потемкиным, Павел вновь ввел неудобную прусскую униформу, которую так любил его отец, но сильно не любили солдаты. В то время как через несколько недель после его вступления на престол люди начали замечать, что многие вещи «перевернулись с ног на голову», Павел продолжал вводить мелкие правила и указания, которые варьировались от ограничения определенных форм частных развлечений до введения правил на соответствующую светскую одежду, запрета на ввоз иностранных книг или преподавание новых идей. Хотя император приходил в ужас от нравов двора своей матери, тем не менее он так щедро награждал своих фаворитов, что за непродолжительное время у власти пожаловал им больше крестьян, чем Екатерина за то же время[93].
По природе своей набожный, Павел не любил новую антирелигиозную позицию республиканской Франции. И, будучи напуганным, как и многие правители того времени, крайними действиями якобинцев в последние годы революции, он изначально был против всего, что приходило из этой постмонархической страны. Сторонник контрреволюции, в 1798 г. он предложил Людовику XVIII убежище в Курляндии, герцогстве, окончательно присоединенном к России примерно за три года до этого. Людовик, младший брат казненного Людовика XVI, с тех пор как в тюрьме умер его юный племянник «Людовик XVII», был провозглашен своими сторонниками королем, но все равно нуждался в убежище. Ранее, в 1791 г., во время попытки побега французского короля Людовика XVI и королев