Всего через четыре дня после коронации произошли катастрофические события. По случаю коронации жителям Москвы обещали обычные празднества и развлечения, но, когда огромные толпы людей прибыли на Ходынское поле на пиршества, которые устраивались мужем сестры Аликс и дядей Николая, великим князем Сергеем Александровичем, оказалось, что площадки со столами не в состоянии вместить всех желающих. Место проведения было неподходящим, а для контроля над численностью людей выделили недостаточно сил. Когда толпа народа ринулась получать коронационные подарки, возникла давка. В результате около 1400 человек погибло, столько же получило ранения. Царь и его жена были потрясены, услышав эту новость, но Николай снова не прислушался к советам старших князей. Сказав, что они нанесут оскорбление послу Франции, если не придут на бал, Николай и Аликс приняли приглашение. Это стало ударом для скорбящего народа, который обвинил императорскую чету в бесчувственности.
В ноябре 1895 г. родилась Ольга, первая дочь императорской четы, а в следующем году, после посещения Парижа и Всемирной выставки, они отвезли ее в Шотландию к бабушке Аликс, королеве Виктории. Это было хорошее время для Аликс, и в течение следующих пяти лет она родила еще трех дочерей. Хотя она была преданной женой и матерью, а ее семейная жизнь чрезвычайно счастливой, она так и не смогла преодолеть сдержанность, и она сознавала, что это лишило ее популярности при дворе. У Марии Федоровны были свои испытания. Недавно потеряв мать, через пять лет после смерти мужа, она пережила еще одну горькую утрату, когда ее любимый второй сын Георгий умер от туберкулеза в Грузии, куда он уехал в поисках более теплого климата. К его глубокому сожалению, из-за проблем со здоровьем он несколько лет не виделся со многими членами своей семьи и не смог приехать на похороны отца. Хотя его иногда навещала мать, после его последней поездки с ней в Данию он понял, что его состояние больше не позволяет ему выдерживать напряженных путешествий. А в августе, в сельской местности, в одиночестве, когда он ехал на мотоцикле, ему стало плохо, и он упал у дороги, где его обнаружила крестьянка. Это нанесло страшный удар Николаю, поскольку он был душевно близок с братом, симпатичным и умным, которого все любили, особенно семья. Хотя все тяжело переживали эту утрату, внезапность его смерти в возрасте всего двадцати восьми лет и обстоятельства, при которых он был найден, еще больше усугубили горе Марии Федоровны, которая едва могла сдержать его на похоронах в Петропавловском соборе. Когда церемония закончилась, она поспешила прочь, сказав, что больше не вынесет этого.
В царской семье началась череда трагедий. Через пять лет после смерти Георгия долгожданное рождение цесаревича через несколько недель радости обернулось горем, когда поняли, что ребенок неизлечимо болен. Поскольку манифест царя Павла запрещал женщинам наследовать престол, Николай после тяжелой болезни в 1900 г. подумывал о том, чтобы изменить порядок престолонаследия в пользу своей старшей дочери Ольги. Тем не менее он и его жена отчаянно мечтали о сыне, и с рождением Алексея, казалось, все их тревоги остались позади. Вскоре выяснялось, что Алексей болен гемофилией. Болезнь передавалась по женской линии, она поразила многих потомков королевы Виктории, и Аликс, эмоционально ранимую женщину, теперь охватило не только горе из-за больного сына, но и незаслуженное чувство вины за то, что она чувствовала ответственность за его состояние. Аликс видела страшное влияние этой болезни на своих близких: у нее был брат и два племянника с такими симптомами, один из которых, четырехлетний сын ее сестры, принц Генрих Прусский, умер от кровоизлияния в мозг всего за семь месяцев до рождения Алексея[130]. Испугавшись того, что болезнь означала для престолонаследия, Николай и Аликс решили скрыть правду, не предавая ее огласке, пока врачи не сделали это восемь лет спустя.
Решив так долго держать это известие при себе, императорская чета скрывала причины странного поведения Аликс, которое со временем становилось еще более эксцентричным. Таинственность еще больше подорвала популярность царицы, поскольку посторонние не могли понять ее увеличивающейся зависимости от предполагаемых целителей, мистиков и нетрадиционных святых, таких как Распутин. Уже будучи под впечатлением от крестьянина-старца после их первой встречи в 1905 г., она стала обращаться к нему все чаще и чаще. После почти смертельного обострения болезни в 1912 г. в императорском охотничьем домике в Спале, в Польше, и внезапного выздоровления цесаревича после получения телеграммы от Распутина Александра Федоровна попала в полную зависимость от «старца». С этого времени она советовалась с ним по всем вопросам, в том числе и по государственным, а ее вера в него была беспрекословной. Она отказывалась слушать какие-либо сплетни, которые ходили по Санкт-Петербургу, о его пьянстве, непристойном поведении, распутном образе жизни и других более серьезных преступлениях, которые она отвергала как клевету[131]. Хотя сейчас общепризнано, что подобные истории о его поведении были правдой, некоторые русские хотят канонизировать Распутина.
В то время Российскую империю больше беспокоили другие вопросы, прежде всего война с Японией. На Дальнем Востоке давно уже нарастало напряжение, а потом Николай презрительно отнесся к прибывшему послу. После попытки убийства Николая за несколько лет до этого, его отношение к японцам было в лучшем случае пренебрежительным, если не агрессивным. Взбешенная произволом и очевидными территориальными притязаниями России в Маньчжурии, Япония в феврале 1904 г. неожиданно атаковала русский флот в Порт-Артуре. Хотя Николай еще верил в превосходство своей страны, его войска в действительности были не готовы к предстоящему конфликту, и с точки зрения транспорта они столкнулись с серьезными трудностями. Во-первых, российский Балтийский флот, которому британцы сразу запретили использовать для прохода на Восток Суэцкий канал, столкнулся с серьезной проблемой: ему пришлось потратить семь месяцев, чтобы пройти полмира и достичь района боевых действий. Во-вторых, транспортировка войск и снаряжения осложнялась недостроенным центральным участком Транссибирской магистрали, что потребовало разгрузки и перегрузки всех военных и техники в другой транспорт для преодоления незавершенного участка пути.
В начале следующего года трудности Николая усилились, поскольку страну охватила Первая русская революция. Жизнь городской бедноты стала невероятно трудной, и, когда начались забастовки, в январе мирная демонстрация во главе со священником Гапоном отправилась к Зимнему дворцу в надежде рассказать о проблемах рабочих «царю-батюшке». Однако знавший о демонстрации Николай снова послушался плохих советов и остался в Царском Селе. Дела были переданы в руки гвардии под командованием дяди императора, Владимира, и он отдал приказ стрелять по невооруженным демонстрантам, которые с иконами и пением шли в сторону Дворцовой площади. В результате действий гвардейцев множество мужчин, женщин и детей было убито, а в результате бессмысленной бойни, возможно, с тысячей жертв, это событие стало известно как Кровавое воскресенье, которое окончательно уничтожило остатки хорошего отношения народа к царю.
Между тем война с Японией складывалась неудачно, достигнув апогея в унизительном морском сражении при Цусиме в 1905 г., когда была уничтожена большая часть объединенного Тихоокеанского и Балтийского флота. Вскоре после этой катастрофы на черноморском броненосце «Потемкин» вспыхнул мятеж, после которого в Одессе начались новые беспорядки, в результате которых погибли сотни человек. Николай столкнулся с анархией и жестокими демонстрациями по всей империи. Поскольку забастовки в Петербурге продолжались, в Варшаве тысячи людей вышли на марш под красным флагом, а в Прибалтике более четырех тысяч официальных лиц подверглись нападению. В этой атмосфере нарастающего хаоса снова вспыхнули погромы, евреев обвиняли не только в препятствии военным действиям, но и в участии в революционных мероприятиях. В Одессе за четыре дня было убито более четырехсот человек, а за границей Николая обвинили в антисемитизме. Дискриминация евреев была далеко не новостью для России. Более десяти лет назад генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович безжалостно выслал из города примерно 20 000 евреев. Такая политика подверглась резкой критике со стороны его жены, которая заметила, что Бог сурово накажет их за это. У нее была причина вспомнить свои слова, когда в феврале 1905 г. в рамках протеста против Романовых ее муж был разорван на куски бомбой, брошенной в его экипаж. Гордый и высокомерный, он стал особенно непопулярен после неудачной подготовки мероприятий на Ходынском поле. Его верная жена, красавица Элла (в православии Елизавета Федоровна), бросилась на место происшествия, чтобы успеть собрать останки на месте трагедии, позже простила его убийцу и, удалившись от общества, отказалась от роскошной прежней жизни и стала монахиней, посвятив себя благотворительности.
В течение 1905 г. продолжалась революция, а власти безуспешно пытались восстановить контроль, проводя сотни военных судов и казней и отправляя тысячи людей в ссылку. Наконец, по совету своего более умеренного первого министра Сергея Витте, Николай согласился рассмотреть возможность проведения некоторых реформ, а в октябре издал манифест, который обещал новую конституцию и учреждение выборной Государственной думы. Хотя эти уступки Романовы сочли катастрофическими, открытие парламента не удовлетворило народ. Когда в апреле 1906 г. в Георгиевском, или Тронном, зале Зимнего дворца проходило заседание Думы, атмосфера была напряженной. Еще более ее усугубило появление царской семьи при полном параде. Позже Мария Федоровна вспоминала «ужасный прием», оказанный ее сыну, и то, как присутствующие смотрели на семью, будто видя в них врагов, к которым они питали «необъяснимую ненависть» [16]. Николай все еще верил в сохранение самодержавия, и, хотя на данном этапе он согласился на определенные изменения, император не собирался сдерживать свои обещания. Позже, как и в случае с прежними реформами, когда Николай решил, что опасность миновала, он отказался от своих уступок и вернулся к прежнему порядку, который он считал лучшим для своей страны. Однако к этому времени Мария Федоровна стала больше интересоваться политикой, и ее все больше беспокоило положение дел. Больше всего ее тревожило пагубное влияние Аликс на ее слабого и слепо преданного мужа, и, не скрывая своих истинных чувств к невестке, Мария Федоровна заявила: «Если бы ее не было, Ники был бы в разы популярнее. Она обычная немка» [17]. Не только она думала, что будет лучше, если Аликс отстранят, – она, как и многие другие, считала, что будет лучше отправить царицу в монастырь. Разочарованная тем, что, когда она пыталась поговорить со своим сыном, он отказался выслушивать любую критику в адрес своей жены, к 1905 г. Мария Федоровна была уже достаточно обеспокоена, чтобы сообщить великому князю Павлу: «Он не видит, что ведет Россию к катастрофе» [18]. Хотя Мария Федоровна оставалась предана Николаю и уважала его сан царя, ей часто было трудно не предостеречь его, как она делала, когда тот был ребенком. Ее невестка, великая княгиня Мария Павловна (Михен), жена великого князя Владимира Александровича, так описывала положение французскому послу: