зопасность, Мария Федоровна, верная своей давней неприязни к Пруссии, по-прежнему отказывалась принять помощь, предложенную кайзером. Через три месяца британские и французские войска прибыли заменить немцев, и у Марии Федоровны снова появилась уверенность в том, что она сможет остаться в Крыму и не покидать свою любимую Россию.
К началу апреля 1919 г. ситуация снова изменилась. Красная армия угрожала Крыму, и, когда многие Романовы были схвачены и убиты большевиками, Мария Федоровна наконец вняла мольбам своей сестры, которая уговорила своего сына Георга V отправить линкор «Мальборо» в Ялту. Как только распространились известия об отъезде Романовых, тысячи потенциальных беженцев устремились в гавань, где Мария Федоровна упорно отказывалась отплывать до тех пор, пока для спасения людей не будет послано больше кораблей. Даже «Мальборо» был вынужден взять на борт гораздо больше пассажиров, чем предполагалось, разместив не только семнадцать членов императорской семьи, но и множество прислуги, а также аристократии. Справляться с беспорядками, вызванными неожиданным наплывом людей, первому лейтенанту Фрэнсису Придхэму помогала старшая дочь императрицы Ксения, которая поразила его практическим подходом к решению задач. Он заметил, как семья была благодарна за каждый маленький добрый поступок. Придхэм был поражен их внимательностью по отношению к своей прислуге. Их поведение, как он сказал, резко опровергало распространенное обвинение Романовых в том, что они «беспощадные тираны», державшие «свой народ в оковах тяжелого рабства» [24].
Наконец 11 апреля «Мальборо» был готов к отплытию, но незадолго до того, как корабль отдал швартовы, мимо проплыла лодка с несколькими лейб-гвардейцами, направлявшимися на фронты Гражданской войны. Увидев бывшую императрицу, солдаты запели в ее честь гимн Российской империи «Боже, царя храни», эпизод, запечатленный на сделанной тогда пронзительной фотографии. На ней изображена стоящая на палубе Мария Федоровна в своем обычном черном платье, а позади нее – великий князь Николай Николаевич. По словам Феликса Юсупова, который был в числе пассажиров «Мальборо», буквально за несколько минут до того, как она покинула страну, бывшую ее домом более пятидесяти лет, она со слезами на глазах слушала гимн, который в последний раз пели на российской земле.
Высадив великого князя Николая и его семью в Константинополе, «Мальборо» доставил остальных на Мальту. После небольшого отдыха Мария Федоровна на другом корабле отправилась в Портсмут, где ее лично встречала сестра – британское правительство снова посчитало разумным не предавать огласке это событие. Мария Федоровна осталась в Англии на несколько месяцев, но вскоре почувствовала себя неловко в качестве королевской гостьи. Ее статус был неясен, и после того, как она много лет играла главенствующую роль при российском дворе, ей не нравилось занимать положение ниже своей сестры и других, как того требовал протокол. Она даже пыталась, хотя и безуспешно, убедить овдовевшую Александру взять шефство над своей невесткой, как было принято в России. В конце концов, раздосадованная прогрессирующей глухотой своей сестры и ее растущей эксцентричностью, Мария Федоровна решила вернуться в Данию. Зимы она проводила в Амалиенборге, а остальную часть года – на вилле Видовре. После 1923 г. она получила пенсию от британской королевской семьи, а также финансовую помощь от других организаций, но у нее ухудшились отношения с ее более бережливым племянником Кристианом X, который возражал против ее расточительности. Поскольку он оплачивал ее ежедневные счета, однажды он послал ей записку с просьбой выключать часть осветительных приборов, но Мария Федоровна показательно приказала осветить весь дворец.
Постарев, она стала более своенравной, и в Дании ей было сложно смириться со своим новым положением. Она в очередной раз пыталась вмешиваться в чужие дела. Сказав своему племяннику, что он должен действовать более самодержавно, она советовала Кристиану X занять более твердую позицию на переговорах в 1920 г., связанных с возвращением Шлезвига Дании. Ее совет поставил страну под угрозу революции, но она никогда не считала себя виновной. Более того, Мария Федоровна поставила короля в затруднительное положение во время государственного визита короля и королевы Италии, сказавшись больной и отказавшись принять их, когда они приехали навестить ее в Видовре: она была в ярости, что их страна признала советское правительство России.
В 1920 г. Мария Федоровна, по крайней мере, нашла выход в отношении своей младшей дочери. За несколько лет до этого Мария Федоровна устроила крайне неудачный брак Ольги с родственником, который был значительно старше и к тому же не интересовался женщинами. Для династии это был подходящий брак, но он был обречен с самого начала. Получив наконец разрешение на развод, в 1916 г. Ольга вышла замуж за обычного человека Николая Куликовского, в которого она была влюблена уже несколько лет. Скромная церемония прошла в Киеве, когда, к огромной радости невесты, ее мать отложила все претензии и присоединилась к небольшому количеству гостей. Позже Ольга была очень признательна Марии Федоровне за этот добрый поступок. Хотя через год императрица описала Куликовского своему брату Вальдемару как «очень милого», добавив, что он больше не чувствует себя чужим среди них, люди всегда замечали, что Мария Федоровна относится к нему свысока, фактически исключив его из более официальных мероприятий. Несмотря на ее положительные качества, у Марии была и суровая сторона. Даже когда она была молодой, ее строгость иногда пугала ее детей. Мария Федоровна могла быть эгоистичной, становясь, как и ее сестра, с возрастом более требовательной. Хотя обе женщины были известны своим великодушием, после многих лет постоянного внимания к себе они стали фактически главами семей, которые пользовались всеобщим уважением. Обе держали младших дочерей в качестве компаньонок, всегда готовых заботиться об их нуждах, поэтому перед самым отъездом из Крыма Мария Федоровна пришла в ярость, когда Ольга решила ее оставить и последовать за мужем на Кавказ. Императрица даже заявила, что никогда не простит его за то, что забрал ее дочь. Из-за неаристократического происхождения Куликовского он и его жена решили на какое-то время остаться в России, живя в относительной безопасности, под защитой родственников одного из преданных Марии Федоровне казаков. Однако, по мере того как обстановка становилась все более опасной, императрица организовала переезд всей семьи в Данию, и с тех пор они все жили вместе.
Всю оставшуюся жизнь Мария Федоровна говорила о своей печали из-за того, что больше не видит своих сыновей и внуков, но отказывалась верить в возможность их убийства, хотя Ольга позже ей писала, что в глубине души мать знает, что это правда. Тем не менее Мария Федоровна была потрясена, когда в августе 1924 г. великий князь Кирилл, сын ее шурина Владимира, заявил, что в случае смерти Николая, Алексея и Михаила он был бы полноправным императором Всероссийским. Отца и мать Кирилла всегда подозревали в претензиях на российский трон, и их перенял Кирилл. Хотя его заявление вызвало у Марии беспокойство, оно также привело к расколу среди Романовых в изгнании. Кирилл не только поддерживал Временное правительство в первые дни революции, фактически шествуя под красным флагом со своим Гвардейским морским экипажем, чтобы присягнуть Государственной думе, но и отдавал предпочтение некоторым революционным идеям. По этой причине многие эмигранты прозвали его «Кирилл Egalité» (Равенство)[136], или «Советский царь», и поддерживали великого князя Николая Николаевича в течение оставшихся пяти лет его жизни. Хотя Мария Федоровна составила компанию своей сестре Александре в 1923 г. на свадьбе ее внука Георга VI, после ее возвращения было заметно, как она постарела и ослабела. Два года спустя она не смогла присутствовать на похоронах сестры. С того времени ее здоровье стало стремительно ухудшаться, и, хотя она потеряла всю свою удивительную стойкость, после 1925 г. она оставалась в Видовре, за ней ухаживала Ольга, а иногда Ксения, которая часто приезжала из Англии навестить ее. Ольга описывала свою мать как «изможденную», поэтому ее смерть стала облегчением. Мария Федоровна скончалась 13 октября 1928 г. Обе дочери были потрясены этой потерей. Ксения писала королеве Марии:
Вы знаете, как сильно мы любили нашу мать, и как мы всегда держались за нее, и как в эти жестокие годы изгнания больше, чем когда-либо. Она была всем, что нам осталось, – все вошло в нее – наш дом, наша страна, все дорогое прошлое… Свет нашей жизни ушел… [25]
Сначала племянник Марии Кристиан X отказался от идеи устраивать торжественные государственные похороны в Дании, но под давлением дочерей и других членов общественности уступил, и все состоялось. Помимо представителей Британии, Швеции, Норвегии, были и дальние родственники, в том числе невестка ее сестры Тиры, Виктория Луиза – дочь кайзера, которого Мария Федоровна постоянно резко критиковала. После церемонии в Православном соборе Копенгагена, который был построен для Марии Федоровны ее мужем, ее тело было доставлено поездом в Роскилле, где и было похоронено рядом с прахом ее родителей. Однако в 2006 г. ее мечта наконец сбылась, когда президент Путин и ее двоюродная племянница Маргрете, королева Дании, достигли соглашения, позволяющего перезахоронить ее в прежней столице России, вновь переименованной в Санкт-Петербург. По прибытии в порт Кронштадт датский корабль с гробом императрицы был встречен 31 орудийным залпом. На панихиде в капелле храма Святого Александра Невского в Петергофе присутствовали некоторые ее потомки, в том числе принц Майкл Кентский, представлявший королеву Елизавету II. Затем прах Марии Федоровны был захоронен в Петропавловском соборе, рядом с ее любимым мужем Александром III.
Жизнь Марии Федоровны была полна контрастов. Симпатичная девочка, выросшая в счастливой, уютной, скромной семье, в окружении любящих родителей, братьев и сестер, затем попала в мир невероятного великолепия. Здесь, оказавшись в идеально подходящей для нее новой роли, она сразу стала не только популярной при дворе, но и любимой русским народом. Ей достался счастливый брак и множество детей. Какое-то время казалось, что ей уготовано безоблачное будущее. Судьба доказала обратное. Помимо преждевременной смерти жениха, двух сыновей и мужа, в течение жизни ей пришлось смириться с убийством свекра и брата, не говоря уже о предполагаемом убийстве двух других сыновей, пяти внуков и невестки. Как будто этого было недостаточно, ко времени смерти она пережила катастрофическую войну, беспощадную революцию, домашний арест, невзгоды, различные опасности и изгнание, а затем увидела полное уничтожение мира, который она любила.