Условия Версальского мирного договора были слишком жесткими, в результате чего Германия была настолько в раздавленном состоянии, что постепенно в 1930-х гг. все больше удрученных, павших духом людей присоединилось к нацистам в надежде, что они смогут исправить положение страны и улучшить собственную жизнь. У нацистской партии появилось влияние, а в июле 1932 г. в Альтоне в Шлезвиг-Гольштейне демонстрация гитлеровских штурмовиков привела к открытой конфронтации с местными коммунистами, в результате которой погибло около ста человек. Тем не менее в некоторых областях, как, например, бывший польский регион Мазурия, продолжали активно поддерживать нацистов. В конце войны застарелый прусский милитаризм обвиняли в том, что он во многом нес ответственность за поощрение деятельности Третьего рейха, и в результате само это государство оказалось уничтожено. Разделив Пруссию, союзники изменили границы и поделили Германию на отдельные области, которые контролировались Великобританией, Америкой, Францией и Советским Союзом, то же самое было проделано с Берлином. Окрестности бывшей столицы Восточной Пруссии, Кёнигсберга, переименованного в Калининград, были переданы Советскому Союзу. Калининград по-прежнему остается территорией Российской Федерации, хотя и отделен от остальной части страны. В то время тысячи немцев, которым Гитлер запретил бежать от советского наступления, вырвались, перейдя границу с соседней Литвой. Из тех, кто скрывался в ее лесах, большинство были дети, в общей сложности около пяти тысяч, которые в войну потеряли родителей и дома и остались ни с чем. Более удачливые из этих так называемых волчат нашли новые семьи, где им выдали литовские документы, чтобы защитить от советской власти, и запретили говорить по-немецки. Другие, даже будучи усыновленными, были взяты в хозяйства из менее благородных побуждений, их заставляли заниматься тяжелыми работами и терпеть грубое отношение. Об их историях начинают рассказывать только сейчас. В то же время на международной арене начала вырисовываться холодная война, вызывая нарастание новой напряженности между коммунистическим Востоком и капиталистическим Западом. Из-за противостояния двух блоков вопрос с Германией оставался нерешенным в течение сорока лет, а затем стало возможным воссоединение страны.
Среди тех, кто присоединился к Германской империи в 1871 г., были три важных бывших города Ганзы. После того времени, когда Наполеон включил Любек, Бремен и Гамбург в состав Франции, Венский конгресс объявил их вольными городами в рамках недавно сформированного Германского союза, который позже заменил Северогерманский союз. Хотя города потеряли значительную часть автономии, немецкие императоры любили вспоминать свое великое прошлое. В 1895 г. Вильгельм II вспомнил Ганзу, когда после восьми лет строительных работ примерно с 9000 рабочих он открыл канал Кайзера Вильгельма, или Кильский канал[137]. Во время Первой мировой войны три ганзейских города учредили собственные медали, выполненные по образцу Железного креста, но включающие в себя красные и белые древние ганзейские символы. В 1918 г., в период Веймарской республики и до укрепления позиций нацистов три города сохранили самоуправление, но, когда Гитлер принял «закон о Большом Гамбурге», он наказал Любек, включив его в состав Пруссии, вероятно в отместку за то, что ранее ему отказали провести там съезд партии. Во время Второй мировой войны Гамбург сильно пострадал от бомбардировок, но с тех пор многое было восстановлено, и сегодня Гамбург как вольный и ганзейский город остается одной из земель Федеративной Республики Германии, как и Берлин. Бремен тоже стал вольным ганзейским городом, вместе с близлежащим Бремерхафеном образуя самую маленькую федеральную землю Германии. В свою очередь, Любек, находившийся в менее выгодном положении, к западу от внутренней границы страны, «железного занавеса», включен в состав Шлезвиг-Гольштейна. Однако в 1987 г. он в качестве «Королевы Ганзы» был внесен в список Всемирного наследия через семь лет после того, как стал штаб-квартирой новой организации культуры, в которую вошли несколько бывших членов более раннего Ганзейского союза, включая балтийские порты Висбю, Таллин, Ригу, Гданьск и Висмар.
Среди тех, кто присоединился к Германской империи в 1871 г., были два герцогства Мекленбург, которые после многократных союзов и разделений решением Венского конгресса снова стали отдельными самостоятельными государствами. Более крупный Мекленбург-Шверин в 1903 г. получил подтверждение отказа Швеции от ее прав на Висмар, который она отдала герцогству в залог сто лет назад. Четыре года спустя герцог наконец окончательно ликвидировал феодальную систему, хотя официальная отмена крепостного права произошла примерно веком ранее. В 1918 г., после самоубийства своего двоюродного брата герцога Мекленбург-Стрелицкого, последний герцог Мекленбург-Шверинский ненадолго стал регентом и соседнего региона. Однако после капитуляции Германии в ноябре он отказался от обоих титулов, после чего Шверин (а не более крупный Росток) стал столицей новой прибалтийской земли Мекленбург – Передняя Померания. Какое-то время герцогу было запрещено возвращаться в свою страну, но, помимо того, что он был мужем внучки Кристиана IX, он доводился братом датской королеве Александрине, поэтому его пригласили в Данию. Хотя он мог вернуться в Германию в следующем году, он был в ярости из-за того, что его старший сын Фридрих Франц вступил в ряды гитлеровских СС, а позже, во время Второй мировой войны, служил в посольстве Германии в Копенгагене, – ситуация, безусловно, трудная для его дяди Кристиана X, который жил тогда под нацистской оккупацией. В результате его политических пристрастий семья Фридриха Франца исключила его из престолонаследия, и впоследствии герцогский титул его отца перешел к его младшему брату Кристиану Людвигу (см. генеалогическое древо «Династия Мекленбург-Шверинская» на с. 16).
После отречения последнего правившего герцога в 1918 г. семья, игравшая в этом регионе значительную роль, утратила свое положение. В 1709 г. Петр I устроил свадьбу своей племянницы с тогдашним герцогом, которые стали бабкой и дедом несчастного Ивана VI, а девяносто лет спустя состоялась другая свадьба – между второй дочерью императора Павла Еленой Павловной и Фридрихом Людвигом. По имеющимся сведениям, он был хорошим человеком, красивым мужчиной, хотя, по словам графа Ростопчина, скорее «простоватым и невежественным». Позже, часто посещая Берлин, молодая пара сблизилась с Фридрихом Вильгельмом III и королевой Луизой. Благодаря этой дружбе герцогиня устроила первую встречу короля со своим братом, императором Александром I. Хотя муж Елены умер раньше своего отца и она тоже скончалась молодой, их сын унаследовал престол и был в хороших отношениях с прусскими правителями, женившись на их дочери. Пауля Фридриха главным образом помнят по другой причине: он решил вернуть свою столицу в Шверин, тем самым отказавшись от прежней столицы, которая находилась в 40 км южнее. После переноса Людвигслюст, прозванный Северным Версалем, дворец «радости» прежнего герцога Кристиана Людвига II, превратился в летнюю резиденцию. Однако после упразднения герцогства в 1921 г. Людвигслюст снова стал семейным домом, оставаясь таковым до 1945 г., когда к западу от него была установлена граница между оккупационными зонами западных союзников и Советским Союзом. Тогда последний герцог Кристиан Людвиг на время переехал в замок датской королевской семьи в Глюксбурге в Шлезвиг-Гольштейне, но затем, решив вернуться к себе, был арестован и отправлен в тюрьму в Советском Союзе. В итоге он был освобожден в 1953 г. после того, как отсидел восемь лет из назначенных двадцати пяти. Между тем Людвигслюст, как и прочая часть земли Мекленбург – Передняя Померания, входил в состав Германской Демократической Республики (ГДР) до 1989 г.
В XIX в., вскоре после того, как сын герцога Пауля Фридрих принял планы своего отца в отношении Шверина, у него появились собственные честолюбивые проекты. Он решил полностью перестроить свой дворец на берегу озера. Фридрих заменил его замком, оформленным в новом романтическом сказочном стиле, который тогда был в моде, – расточительное начинание, продемонстрировавшее немалое состояние короля и уважение, которым он пользовался. А ко времени его смерти статус его еще больше повысился благодаря замужеству его дочери Михен. Она стала женой второго сына императора Александра II, великого князя Владимира Александровича.
Прежде чем стать великой княгиней Марией Павловной, Михен зарекомендовала себя как волевая женщина, отказавшись перед помолвкой переходить в православную веру. Хотя много лет спустя, в 1908 г., она приняла православие, многие по-прежнему не верили в ее религиозную искренность, относясь к ее действиям со скептицизмом, полагая, что это диктовалось ее желанием продвигать династические притязания на престол ее сына Кирилла. Это стало актуальным после того, как здоровье цесаревича стало вызывать вопросы. Не только очевидное честолюбие Михен и ее мужа вызвали недовольство его брата Александра III и императрицы Марии Федоровны. Вплоть до смерти великого князя Владимира в 1909 г. супруги ослепляли Санкт-Петербург непревзойденным богатством своего двора, которое соперничало, если не превосходило двор царя и его преемника Николая II. Супруги славились своими роскошными балами и развлечениями, как и сказочными драгоценностями Михен, включая тиару, которую позже купила королева Мария[138] и которая остается до сих пор частью британской королевской коллекции.
Даже после смерти Владимира Михен развлекалась по-царски, но через несколько лет международная обстановка оказала влияние на нее и на многих ее родственников. В то время как ее племяннице Александрине, которая была замужем за королем Дании Кристианом X, в значительной степени удалось избежать ужасов Первой мировой войны, сестра Александрины была супругой немецкого кронпринца Вильгельма, сына кайзера Вильгельма II, который воевал на другой стороне. После перемирия он, как и его отец, и зять (последний великий герцог Мекленбург-Шверинский), был вынужден отречься от престола и уехать за границу. Несмотря на то что всем детям Михен удалось бежать и выжить, из более дальнего ее круга родственников Романовых восемнадцать человек были зверски убиты во время революционных потрясений 1917–1918 гг. Тем не менее Михен была женщиной по-настоящему стойкой и казалась несломленной даже после того, как изменилась вся ее жизнь. Ее удивительная стойкость перед лицом ужасных невзгод впечатлила даже тех, кто никогда ее не любил; сестра Николая II Ольга, например, была поражена осанкой, которую Михен демонстрировала до самого конца. Изначально она решила остаться в России, но в конце концов белая армия убедила Михен в феврале 1920 г., что пришло время уезжать. После нескольких недель, проведенных в вонючем купе поезда, «измученная болезнью, замерзшая», с одним лишь черным хлебом и супом, она была одной из последних Романовых, бежавших из России. Вместе с ней через Черноморский порт Новороссийска страну покинули ее младший сын и его семья