Жена. Что ты пьешь да пьешь, да домой не идешь?
Петрушка. От тубы на, земля треснула, чертяка выскочила. Мое вам почтение, Марья Хведоровна! Мадам Борзе, морда в грязе. Как вы себе проживаете?
Жена. Да проживаете-то, проживаете. Ты бы хотя пришел бы домой и свиней покормил.
Петрушка. Вот тубы на! Чи бачты, люди добрые, меня жинка заставляв свиней годувать. Та нехай вони тоби все дохнут на завтра в борщ, а я тоби годувать их не буду.
Жена. Да выдыхнут-то, выдохнут. Так бы хотя пришел домой и кусок хлеба мени принес. Я ж три дня не ила, исти хочу, мени живот подтянуло.
Петрушка. Их, дурна ты, дурна. Я ж туби поели Нового года булочку с медом куплю.
Жена. Э-э, дожидайся твого Нового года.
Петрушка. Ну-кась, выпей горилки.
Жена. Спасибо туби, не хочу я горилки.
Петрушка. Ну, давай потанцуем “казака”. Чего ж ты, сива, як копыца.
Жена. Бо не хочу я танцовати. Добре тоби танцовати, нажравши водки, а мени натощак. Чи що.
Петрушка. А, дурна ты, дурна! Натощак тилько и танцувати. Тилько «гоп-гоп».
Жена. Не хочу.
Петрушка. А, Музыкант, рвани ж “казака” — нехай я погуляю!
(Музыка играет, оба танцуют.)
Жена. Ишь, какой, я всё танцую да танцую, а он попивает да попивает.
Петрушка. Ишь, сказала, что три дня не лопала, а як пановась выбрыкивает, як скажена. Их, дурна ты, дурна.
Жена. Ах ты, пьяница несчастная! Ходим до дому!
Петрушка. Не пиду!
Жена. Ходи до дому! Ты знаешь, кто я така — я попивска дочка.
Петрушка. Увы! Счастье великое! А я квартального кучера курицы кум.
Жена. Ходим до дому!
Петрушка. Або що.
Жена. А то я туби очи выцарапаю.
Петрушка. Кому? Мени?
Жена. А то ж кому?
Петрушка (бросается с бутылкой к жене). А, ась тоби, а, ась тоби! (Бьет ее.)
Жена (кричит). Ай, люди добрые, ратуйте! Человик бье!
Петрушка. А, ась тоби, лярва ты подлая. (Вернувшись назад.) А ну, Музыкант, рвани мени доброго “казака”, нехай я лышень один погуляю.
(Музыка играет, Петрушка танцует. Сзади подходит Жена и ударяет Петрушку, и он падает. Подымается очень медленно и говорит.)
Петрушка. Вот уклеила, так уклеила!
Жена. Ходим до дому, пьяница ты несчастная! Да ты ж мою всю худобу пропью.
Петрушка. Э-э! А як ты мои рукавицы пропыла с кумом Регедзулею. Жена. Да, брешишь!
Петрушка. Кто? Я?
Жена. А то ж кто? Ты ж, горькая пьяница.
Петрушка. Ах ты, подлая лярва! (Бросается на нее, Жена бросается на мужа и бьет его. Петрушка кричит) Караул! Люди добрые! Жинка человика бье! (Уходят.)»[63].
То же самое — со сценами с Евреем, которые близки скорее к текстам батлейки и вертепа, нежели традиционного русского Петрушки. Если в русских вариантах главный герой убивает Еврея своей дубинкой, то в черниговских, которые разыгрывались и в Белоруссии, этого нет. Петрушка здесь просто уходит, а Еврея уносит Чёрт:
«Еврей (идет из ширмы и поет). Ай, на горе-горики, // На прекрасном месте, // Ай, ай, ай, шлим-бим-бом и ню-ню-ню. // Там, где Мойша овцы пас // И за себе и за нас. // Ай, ай, ай, шлим-бим-бом, ню-ню-ню. (Выходит на сцены и обращается к публике). Здравствуйте Вам, господа! Будьте суби ждоровы! С Маковеем! (Является Петрушка).
Петрушка. Ты чего, жидовская морда, здесь кричишь?
Еврей. Вус пуриц, что ты кричис? Отдай мне гроши.
Петрушка. Какие тебе, жидовская морда, гроши!
Еврей. Вус пуриц, что ты на меня кричис? Отдай мене мой деньги.
Петрушка. Какие тебе деньги? За что?
Еврей. Как, вус пуриц, цто ты не знаес, какие гроши?
Петрушка. Какие? За что?
Еврей. И ты у меня был, сушки лы юшки ив.
Петрушка. Ну был и ел.
Еврей. А гроши не дало?
Петрушка. За что?
Еврей. Как, что?
Петрушка. Слушай, жидовская твоя морда, что у тебя есть, чтобы покушать?
Еврей. Вус, у меня всё есть, что завгодно.
Петрушка. Ну, что есть?
Еврей. Всё-всё, что завгодно.
Петрушка. Ну, жаркое есть?
Еврей. Вус жаркое — жаркое нет.
Петрушка. Ну, что ж у тебя есть?
Еврей. Всё есть, что завгодно.
Петрушка. Ну, что же у тебя есть?
Еврей. Всё-всё, что вгодно.
Петрушка. Ну, суп есть?
Еврей. Вус, суп, суп. Я сейчас спрошу у Хаини. Супа нет.
Петрушка. Ну, что ж, наконец, у тебя есть?
Еврей. Всё есть, что вашему Благородному Благородству завгодно.
Петрушка. Ну, котлеты есть?
Еврей. Эрсти пуриц котлет гур. Этого еще недоставало! Котлет нема.
Петрушка. Ну, что же, наконец, у тебя есть?
Еврей. Всё, что завгодно.
Петрушка. Ну, наконец, чай есть?
Еврей. Вус эрсти а гифер пуриц хочет чай. Ну дорогии гишефт на тоби, чаю нема у меня.
Петрушка (сердясь). Что же у тебя есть? Говори скорей, жидовская морда!
Еврей. Ну, пуриц шрайнит. У меня всё есть.
Петрушка. Говори скорей, что у тебя есть?
Еврей. У меня есть керосин, деготь, мыло, свечи, мелкие гвозди, соль; бебульная бумага; одним словом, всё, что только вгодно, я всё могу дать.
Петрушка (сердясь, плюет). Тьфу на тебя, жидовская твоя морда! (Уходит.)
Еврей (плюет и кричит). Тьфу на тебя, пуриц, давай мени гроши, я не пиду отсюда… гимблифогельд пуриц мир флей. (Кричит.) Я витсиля не пойду, давай мени мои гроши, гвала гроши, гроши.
(Сзади является Чёрт и хватает Еврея.)
Еврей (кричит). Гвалд мени, не нужны гроши. Пусти меня! Гвалд Хаиню, ратуй мене, меня черт вхопыв.
(Черт уносит Еврея.)»[64].
В черниговских вариантах Петрушки часто встречается и фраза «Вставай, мой сын Максим!» Максим, как известно, — персонаж белорусской батлейки (сцена Старика и его сына Максима, который потерялся в зимнем лесу, куда он пошел собирать грибы). В Гродненской, Могилевской, Минской губерниях часто Петрушку разыгрывали те же кукольники, что и в Брянске, Киеве, на Черниговщине или Смоленщине.
В конце XIX — начале ХХ в. белорусский Петрушка теряет свою аудиторию. Он ненамного пережил XX век и как явление народно-массовой культуры прекратил существование примерно с двадцатых годов XX столетия. И хотя Петрушка кое-где изредка еще появлялся, размахивая своей дубинкой, но уже не занимал заметного места в кругу народных развлечений. Ему на смену пришли иные народные заботы и забавы.
Воспользуемся же сохранившимся подлинным текстом белорусского Петрушки конца XIX в. и перенесёмся туда, где надрывался в крике ярмарочный зазывала, кружились карусели и под звуки шарманки собиралась пестрая толпа, чтобы посмотреть представление шестнадцатилетнего Константина Купцевича.
Гродненская губерния, с. Соколки, 1898 г[65].
«Петрушка (выходит и говорит). Здравствуйте, господа! Как вы поживаете? (Обращается к Музыканту.) Музыкант!
Музыкант. Что такое?
Петрушка. Ты знаешь, что я задумал?
Музыкант. Что ты задумал?
Петрушка. Я задумал, брат, жениться.
Музыкант. На ком?
Петрушка. На купеческой дочери.
Музыкант. А приданого-то много?
Петрушка. До чертовой пропасти: 44 000 и с половиной.
Музыкант. Ну — ка, а покажи-ка свою красавицу.
Петрушка (отправляется по свою красавицу и через минуту выводит свою красавицу и говорит Музыканту). У тебя нет такой красавицы! (Начинает с нею целоваться и потом спрашивает ее.) Марья Ивановна, вы танцевать можете?
Невеста. Могу, Петрушка. А что вы можете?
Петрушка. Я могу танцевать “оп-оп” (Обращается к Музыканту и спрашивает.) Музыкант! Ты можешь сыграть “оп-оп”?
Музыкант. Нет, не могу.
Петрушка. Сыграй-ка, брат, русского камаринского.
(Музыкант играет. Петрушка со своей красавицей танцуют. И когда они перетанцуют, Петрушка говорит Музыканту.)
Петрушка. Ох, брат Музыкант, моя красавица совсем заморилась. Музыкант. Если она заморилась, так проводи ее домой.
(Петрушка отправляется со своей красавицей домой. Через минуту он является и говорит Музыканту.)
Петрушка. Я песенку запою.
Музыкант. Ну, запой.
Петрушка (начинает).
Спрятался месяц за печку,
Картошки он больше не хочет копать…
(Не успел он проговорить “копать”, как является к нему Цыган.) Цыган. Здоров, Петрушка!
Петрушка. Здоров, цыганюшка, здоров, чтоб тебя черт распорол. Что ты сюда пришел?
Цыган. Я пришел поздравлять тебя с молодою женою.
Петрушка. Спасибо тебе. А еще чего ты сюда пришел?
Цыган. Лошадку тебе продавать.
Петрушка. А сколько ты за нее просишь?
Цыган. Полтораста рублей.
Петрушка (ударяет Цыгана в лицо и говорит). Ох ты, полтораста гвоздей не стоит.
Цыган. Нет, не гвоздей, а рублей.
Петрушка. Нет, полтораста рублей много. Бери, брат, 120.
Цыган. Давай-ка, брат, задатку.
Петрушка. А приведи лошадку.
Цыган. У нас по-цыганскому, вперед задатку, а потом лошадку.
Петрушка. Ну, обожди, принесу задатку.
Цыган. Ну и иди, неси задатку, только барин, не пожалей прибавить деткам на молочко.