– Дрейк сегодня звонил, сказал, что наше первое занятие состоится послезавтра. Надо в девять быть в Реакторе – с блокнотами и ручками. Как всегда.
– Будем.
Тайра отталкивалась пятками от земли, покачивалась взад-вперед на седушке и улыбалась; на ее руках красовались вязаные перчатки со снежинками.
– Холодно?
Она не ответила, только шире улыбнулась. Без платка, с распущенными кудрявыми волосами, в шарфе. Вместо тулу короткое пальтишко и бежевые штаны, вместо сандалий осенние ботиночки.
– Да, привыкли мы с тобой к жаре, а тут…
– Ты так и не привыкла! – блеснули под черными бровями яркие глаза; весело качнулись кудри.
Я сделала глоток горячего кофе.
– Ну, не привыкла. Но уже начала.
Мы помолчали. Здесь этим вечером время будто застыло. Тихо тлел в вечерних лучах Нордейл, стыли припорошенные утренним и растаявшим к обеду снежком сады, наблюдали с антенн за тихими тротуарами и дорогами черные длинноклювые птицы; уют в это время предпочитал оставаться в тепле за укрытыми прозрачными занавесками окнами.
А мы сидели на качелях и стыли вместе с вечерним воздухом. Хорошо стыли, душевно. После путешествия на Архан из «новых» подруг мы превратились в подруг «старых» – тех, кому не нужны слова, чтобы чувствовать друг друга.
– Странный у нас вышел поход, да? Ходили за книгами, а вернулись без них. Может, в следующий раз.
– Может быть. Я тоже об этом думала. Никогда не знаешь, чем обернется принятое решение, и какое истинное назначение оно скрывает. Может, этот, как ты его называешь «шар-смешар» и был той самой целью? Фурии будут очень рады.
– Может, – я тоже оттолкнулась от земли и принялась покачиваться. Вспомнилось детство. – А, может, мы туда пришли, чтобы ты спасла тех людей в подвале.
– Не я, а мы. Без тебя и Ива я бы никого не спасла.
– Не важно. Я не об этом. Помнишь Архангела и его меч? Он говорил, что дал тебе второй шанс, и не зря дал. Видишь, как все обернулось?
Тайра качнула головой, соглашаясь.
– Второй шанс, – повторила она задумчиво. – Я до сих пор не знаю, для чего именно дан второй шанс, но постараюсь сделать все, чтобы не подвести себя, Кима и Архангела.
– Конечно, ты не подведешь. Уже не подвела. И надо ли делать что-то еще?
– Надо. Всегда надо использовать все шансы – второй или первый – не важно. А люди не понимают: суетятся, тратят жизнь попусту, не стремятся даже высунуть голову на поверхность и оглядеться – вдруг там что-то интересное?
– Да, это есть. Здесь, в этом мире, в твоем, в моем… Слушай, – я неожиданно вспомнила про другое и переключилась, хитро заулыбалась и перестала раскачиваться, – у Дрейка через неделю день рождения…
– День рождения Правителя? О-о-о! А он, правда, в этот день родился?
– Мамай бы знал, когда он на самом деле родился и где, но я не об этом. Может, подшутим? Принесем нашим в качестве первого блюда арханский суп с паутиной?
Тайра прыснула так резко, что едва не расплескала на колени кофе.
– Чтобы они бегали голые по улицам Нордейла?
– Ну, мы же не знаем, какой эффект он произведет? Может, они не голые будут бегать…
– …а ловить галлюцинации, – категорично закончила за меня подруга. – Нет, лучше не надо. Такое надо пробовать не на общественных мероприятиях.
– Да я знаю! Это просто… Мысль.
– Дался он тебе, этот суп.
Мы просто болтали, улыбались и вспоминали. Нам нравился сам процесс – общие впечатления, общая на двоих память, нравилось проводить время с тем, кто слышит и понимает. Нравился этот вечер.
– Слушай, а ты ведь никогда не праздновала Новый Год?
– Почему? Праздновала. Только в Рууре.
– И как там празднуют?
– Танцуют, поют, готовят специальные блюда.
– Но ведь не ставят новогодние елки?
– Нет. А что это за елки?
– Это такие растения с зелеными иголочками, которые умопомрачительно пахнут. Их ставят в дома и квартиры только под Новый Год. Украшают стеклянными шариками, мишурой, игрушками и гирляндами – светящимися лампочками. И все-все улицы украшены гирляндами – идешь, и светло, будто в сказке! В окнах висят декоративные снежинки – их или покупают, или вырезают из бумаги сами – все вокруг мигает и переливается. Полки магазинов ломятся от мандаринов и шампанского, у касс очереди. А на улице столько снега, что вязнут машины!
– Да что ты? – желто-зеленые глаза Тайры восхищенно распахнулись, а рот приоткрылся. – Прямо столько много снега? И не тает?
– Нет, не тает! Идет и идет, бывает, прямо в новогодний вечер с неба валит, и тогда вообще красиво. И еще свечи бенгальские – они горят, как ежики…
– А кто такие ежики?
Она, такая чужая и родная, закутанная в шарфик, с остывающим в кружке под варежками кофе, слушала про сугробы, «Оливье» и ежиков, а я рассказывала – захлебывалась и не могла остановиться. Ведь Новый Год – это так здорово, а Тайра никогда его не видела – ни местный, ни наш, ни тот, что с елками, звездами, выступлением по телевизору и хлопающими бутылочными пробками.
На улицы и дома опускался вечер, синело над головой далекое небо, лежали на холодной траве желтые, состоящие из комнатного света пятна, чернели над крышами силуэты антенн.
На двух девчонок, сидящих на скрипучих садовых качелях, улыбаясь, смотрел поздний октябрь.
Эпилог.
«На Архане можно продавать укроп».
«Почему укроп?»
«Его легко растить. Дешево».
«Это специя?»
«Да, трава. И еще петру…»
Когда Дрейк повернулся от доски и адресовал мне грозный взгляд, я как раз собиралась дописать слово «петрушку». Пришлось срочно прерваться, принять невинный вид и переместить непослушный взгляд на доску, на которой красовалась сложная и крайне занудная, не вызывающая ничего, кроме тоски, формула искривления времени.
Ну, как можно такую разобрать? Тем более слету? Конечно, придет время, я упрусь лбом, вникну, разложу каждый символ по полочкам и постараюсь понять, как все эти завитушки работают вместе, но не теперь же? Не сейчас, когда так хорошо бездельничать, а мысли в голову лезут не о временных искривлениях, а о жарком и уже не совсем чужом мире.
– Так, девочки. Вот, что я хочу сказать – Начальник, до дня рождения которого осталось всего два дня, не выглядел ни добрым, ни размякшим, ни собирающимся давать какие-либо послабления. – Пока вы не сдадите мне «Базовые основы пространственных векторов», никаких вам больше путешествий. Будете сидеть и зубрить материал часами, будете спать, если понадобится в Реакторе, будете жить одними мыслями об учебе, поняли меня?
Записки тут же полетели в мусорное ведро.
А Клэр ему еще торт…
Пришлось упереть взгляд в доску. Как такое понять, как разобрать?
– Пространственно-временной ниам делится на шесть частей, и, если изобразить его графически, напоминает лепестки цветка…
По темной поверхности забегал мел.
Почему мел? Почему не какая-нибудь новая технология – так лучше усваивается?
Моей предельной концентрации хватило на минуту или около того, затем она охотно рассеялась, и освободившиеся из заключения мысли тут же переползли на приставленный к парте с внутренней стороны пакет – легкий, но объемный. С еще одним размером тридцать на сорок сантиметров внутри пакетом – бумажным.
Понравится ли подарок Тайре? Не расстроит ли?
Нет, не расстроит. Потому что, если бы такой кто-нибудь подарил мне, я бы очень обрадовалась. Пусть даже через слезы.
К тому же я старалась.
И днем ранее я действительно старалась.
Вытащила из шкафа обе тулы, расстелила их на стуле – они благодаря усилиям Клэр были выстираны и выглажены – и какое-то время придирчиво их рассматривала. Как хорошо, что Тайра все это время таскала наши торговые одежды с собой, как хорошо, что не выбросила их, как когда-то монастырские. И платки сохранились – настоящая удача.
Хотя я могла бы и без них.
Хороший фотоаппарат отыскался у Ани – она, оказывается, увлекалась фотографией и с удовольствием поделилась сложным агрегатом и накрученной на него линзой-телевиком со мной. Долго объясняла, как пользоваться, долго рассказывала, как защитить от пыли. Как следствие, домой я вернулась с раздувшейся от информации головой и кучей разрозненных знаний.
Теперь камера лежала на дне смешариковой корзины – кто отличит такую от местной, арханской? И я знала, что подарить самой Ани-Ра, когда у той наметится праздник. Отличную фотокамеру – что же еще? Или объектив. В общем, идеи были.
Стоило мне облачиться в темно-синюю тулу и привычным движением повязать на голову платок, как дверь в спальню приоткрылась. В образовавшуюся щель проворно вкатился Ив, взобрался на кровать и уселся рядом с корзиной, проникновенно глядя мне прямо в глаза.
– На. Акан?
– На Архан. А тебе чего? Ты как узнал-то?
– Зьми ми. Ня. То. Жи.
– Зачем я буду тебя брать?
Он определенно делал успехи в произношении слогов человеческой речи.
– Для зопа. Насти.
– «Для зопа» слушается как-то не очень. Для чего тебя взять?
– Зопа. Насти.
– А-а-а, для безопас-ности?
Я весело фыркнула и покачала головой – а почему бы и нет? Ив прав: Архан опасен, фурия не помешает. Раньше не мешала.
– Ладно. Залазь.
Смешарик проворно забрался вверх по туле до самого платка и тут же превратился в знакомый мне уже ободок.
Как знал. Да, как знал.
Потому что она видела меня именно в этом платке, с корзиной и в этом ободке.
Молодец Ив.
На Архане мело. Жаркий ветер кропотливо мастерил у стен маленькие дюны, перебрасывал песок из одного места в другое, трепал одежду. Я снова взмокла.
Ничего. Ненадолго.
Бесценная камера Ани лежала на дне крытой вторым платком корзины; поскрипывала плетеная ручка.
– Это здесь, Ив?
– Лево.
Налево, хорошо. Потели в новых кроссовках ноги. Я боялась лишь одного – не того, что она меня не узнает, но того, что во дворе не окажется маленького Тира. Жаль, если так, но тут лишь на удачу – либо повернется лицом, либо нет. Навряд ли у меня появится второй шанс. Надо, как говорила Тайра, использовать и первый.