&C°» и зажили бы припеваючи.
Вот точно зажили бы – переставший звенеть, так как от обилия металла раздулся окончательно, кусачий Ив не даст соврать.
Мы могли быть где угодно.
Я могла бы беседовать с Клэр, читать заданный Дрейком материал, вести с ним бесконечные философские беседы или же ходить по магазинам. Прибираться в доме, сооружать новую прическу, заниматься важными делами или полным же бездельем, ходить по гостям.
Что до Тайры, то она могла бы сидеть в собственной маленькой и уютной гостиной, читать умные книги, размышлять о жизни или же придумывать дизайн для оранжереи, которую мечтала возвести в саду. Просматривать эскизы, пить кофе, готовить плюшки, учить Стива работе с энергией или заниматься с ним же любовью. Да мало ли, чем могла бы сейчас заниматься Тайра?
Но вместо этого мы были здесь, с ней вместе, на Архане.
И были абсолютно счастливы.
И не потому, что мы только завершили важную и непривычную нам миссию по продаже чужеземных товаров, не потому что набрали полный кошелек местной валюты и даже не потому что получили, наконец, минуту отдыха и покоя, хотя этому мы радовались тоже. На самом деле мы были счастливы от того, что мы были там, где хотели, шли, куда хотели и делали то, что хотели. Мы были свободны. Не в этом ли заключается истинное человеческое счастье – быть свободным? Не гнуться под гнетом вечных опасений, не искать решения для несуществующих проблем, не маяться от надуманных тревог, не быть вынужденными, должными, постоянно занятыми делами, не приносящими ни удовольствия, ни удовлетворения, заставляющими нас забывать о том, кто мы и для чего родились.
Мы были здесь и сейчас. В Рууре.
Точнее, в местной забегаловке под названием «ЛуухмаТрам», что едва ли переводилось на знакомый мне язык, где в комнатке пять на пять метров ютились шесть столов и в два раза больше стульев, где за стойкой правила затянутая в черную туру полная и неулыбчивая женщина – видимо, вдова – и где густо пахло луковой похлебкой, тарелки с которой теперь стояли перед нами. Гремели на кухне объемные кастрюли, изредка мелькали в низком дверном проеме силуэты вспотевших от жары поваров, с улицы доносилось бренчание унылого струнного инструмента, который решил помучить на крыльце «Луухмы» не менее унылый, судя по всему, бродячий музыкант.
Лепота.
Помимо тарелок с похлебкой хозяйка забегаловки поставила перед нами корзинку с ароматным хлебом, две чашки с горячим напитком – местным аналогом чая, и принесла плошку с квадратными пластинками сладкого орехового лакомства.
Чтобы не афишировать наши настоящие внешности и не подвергать себя ненужному риску, мы не стали убирать с головы платки, лишь откинули с лиц ту часть ткани, которая раньше прикрывала рты и носы, волосы же оставили покрытыми. Пусть продолжают думать, что мы почтенные дамы в возрасте – в углу темно, морщин не разглядеть. Что до хозяйки, то она едва ли смотрела на нас, так как с головой ушла в процесс «чихвостинья» нерасторопной служанки-уборщицы, которая вяло возила по полу рваной тряпкой, оставляя после себя больше разводов, нежели было до того.
Ив шебаршился в стоящей на лавке пустой корзине, на дно которой мы предварительно постелили тканевую салфетку. На дольки местного пахучего и мясистого фрукта, напоминающего хурму, который мы выдали ему в качестве обеда, он посмотрел с откровенным скептицизмом, а вот залитые густой патокой орехи принялся облизывать с удовольствием. И чавкал при этом, надо заметить, довольно громко. Чудище волосатое.
Пока Тайра помешивала ложкой обжигающе-горячую похлебку, я пыталась разобрать витиеватый текст, написанный не то мелом, не то краской, на стене позади стойки – там очевидно красовалась реклама некого блюда, а так же была указана цена – очень большая цена – в два(!) гельма за тарелку.
– Это что же столько стоит? – любопытствовала я, щурясь в полумраке «столовой». – Суп с па… пау… Не могу разобрать.
– Суп с паучьей паутиной, – буднично подсказала Тайра. Ей, видимо, данная надпись попадалась не впервые. – Очень дорогой, да, но я сама никогда его не пробовала.
– С паучьей паутиной?! Ты это серьезно?
– Ага.
Мне моментально вспомнился фильм про Индиану Джонса, где тому предложили попробовать охлажденный мозг обезьянки – сомнительное, как по мне, угощение. Вот уж чем способны удивлять иные миры (да и просто страны), так это разнообразием кулинарных изысков. Кто будет в здравом уме и трезвой памяти жрать паучью паутину? Или я чего-то не понимаю? Может, она здесь изумительно вкусна?
– Два гельма за суп с паутиной? Это же… – подходящее слово все никак не шло на ум. Бред? Сумасшествие? Прихоть отупевших от луковой похлебки руурцев? – И что, это действительно едят?
– Еще бы. Если из подпола вытравить всех полевок – я тебе про них говорила, – то пауки моментально расплодятся так, что заселят весь подвал. Ведь там прохладно, хорошо. А если их еще и подкармливать пустынной солью, то они начнут вить не обычные, а очень плотные коконы, куда откладывают личинки. Так вот лоскуты этих коконов и добавляют в суп – говорят, что в слюне подкормленного солью паука содержится некий…
– Гормон счастья?
– Почти. Только здесь его называют «сок забвения».
– Я так и подумала. В общем, местный аналог наркотика. Конечно, кто бы стал платить за обычный суп такую цену? А вот за «забвение» готовы платить в любом мире, это да – травка, муравка, алкоголь…
Теперь все встало на свои места.
Тайра отломила кусочек хлеба, обмакнула его в похлебку и с видимым удовольствием откусила – наслаждалась знакомым с детства вкусом. И даже полумрак не скрывал хитрого блеска ее глаз.
– Если хочешь, можем попробовать. У нас тут столько монет, чтобы мы можем заказать чан этого варева, а не две маленькие тарелочки.
– Вот уж нет, спасибо! Мне и без «паучьего супа» прекрасно живется. Ты, конечно, если хочешь, попробуй – все-таки верно, денег мы заработали, но я – пас. Думаю, что и тебя потом откачивать буду не одни сутки – пьяную, горланящую и бегающую по улицам с корзиной голышом.
Подруга прыснула со смеху.
– Долго голышом я не пробегаю – меня тут же утащит к себе свора мужиков.
– Ну, может, после супа тебе и это будет в кайф?
Тайра грозно сверкнула глазами, но тут же снова рассмеялась.
– Нет, пробовать я не буду. Я тоже – пас. В конце концов, мы не за этим вернулись на Архан.
Вот уж истину говорит. Но вместо того, чтобы перейти к обсуждению наших будущих планов, я все еще ворошила в голове тему со съедобной паутиной – вот уж где экзотика.
– И что, многие разводят у себя в подвале пауков?
– Нет.
– Почему? Ведь это, как я понимаю, выгодно?
– Очень. Только мало кто хочет, чтобы по нему по ночам бегали толпы насекомых. Они ведь в рот лезут, в нос, кусаются.
– Кусаются?
– А ты думала!
– А если их разводить в нежилом помещении? Ну, арендовать соседний домик и там уже кормить?
– Пробовали – не работает. Пауки всегда перебираются туда, где живут люди. В пустых домах не селятся.
Все еще не рискуя попробовать стоящее передо мной варево, я крутила в руках искусно декорированную тяжелую ложку и несколько, признаться, волновалась.
– Тай, а в доме Кима много полевок?
Та поперхнулась очередным куском размоченного хлеба.
– Много. Хватит, чтобы по нам ночью не бегали пауки. Ив, в доме Кима ведь много полевок? – обратилась она к чавкающему смешарику.
– У-у, – промычал тот неразборчиво, так как его маленький рот окончательно склеился от сладкой патоки.
– Так, наш мелкий скоро вообще говорить перестанет. Не надо ему больше давать этот десерт.
– А-а-адо! – возмущенно возразили из корзины.
– Угу. Потом вообще одними фурианскими символами изъясняться начнешь, а их понимает только Дрейк. А у меня, между прочим, не так много сил прыгать туда-сюда, чтобы использовать нашего гениального Начальника в качестве переводчика.
О том, что после прыжка в Нордейл за «товаром» силы мои действительно заметно поиссякли, я рассказала Тайре еще в нашем убежище – доме Кимайрана – сразу же после того, как мы вернулись в Руур.
Та кивнула с пониманием.
– Это потому что здесь очень тяжело набирать энергию, – уверила она меня. – Я очень долго училась делать это на Архане, много практиковалась. В Нордейле гораздо проще, там все происходит само собой – наверное, Правитель позаботился об этом. А здесь на восполнение энергии требуется время, иногда очень много времени.
После этого ответа спокойней мне не стало. Ведь если ситуация станет критичной и придется прыгать обратно в Нордейл, я должна быть уверена, что смогу перенести нас всех троих обратно. А если прыжки отсюда отнимают столько сил, то совершать их часто ни в коем случае нельзя.
– Да мы и не будем часто, не волнуйся, – подруга, кажется, никогда не теряла оптимизма. – У нас еще есть еда Клэр, а если удастся что-то продать, то хватит денег на местную еду. Справимся.
Мы справились – это да. И именно по этой причине обедали теперь в «ЛуухмаТраме» в Рууре, а не в «Вишневом саду» в Нордейле – экономили мои силы. И, судя по тому, во сколько нам обошелся первый обед на двоих (троих?), заработанного нам хватит для того, что прожить на Архане до конца года, а то и дольше.
Волноваться не о чем. Да? Наверное, да.
Похлебка удивила – оказалась вкусной: наваристой, с сырной корочкой, с незнакомыми травами и баландой из мягких овощей – совсем не приторной, как я опасалась. Местный хлеб таял во рту и отличался сладковатым и одновременно соленым привкусом – необычное и приятное сочетание.
– А где вы берете муку? Ведь здесь нет чернозема, пшеница не растет, другие культуры, как я понимаю, тоже. Из чего местные пекут хлеб?
– Из муки.
С обедом мы не торопились. Смаковали еду и питье, растягивали отдых, общались. Тайра уже наелась до отвала, но все равно не могла отказать себе в удовольствии отщипнуть от свежеиспеченного ломтя кусочек-другой.