– Два кофе? – Я смеюсь и перехожу пустую дорогу по зебре.
Светофор подмигивает зеленым в последний раз, а затем, как хамелеон, меняет окраску на оранжевый.
– Все что попросишь, – серьезно обещает Фил.
Мое лицо вытягивается от удивления.
– Не высоковатая ли цена за один вечер помощи?
Кажется, я слышу, как он криво усмехается. Не вижу, но чувствую улыбку в дыхании, в голосе.
– До вечера, Ангел. И еще раз спасибо.
Звонок обрывается. Я ускоряю шаг. Иду так быстро, что кажется, я оседлала сам ветер.
Всю дорогу думаю, как сказать Богдану и его друзьям, что не приду. Если вывалю правду, они будут в гневе. Лина Ринг променяла компанию популярных блогеров на фартук бариста!
Хотя, может быть, они поймут меня?
Решаю первым делом рассказать обо всем Мари и отправляю ей сообщение с коротким пересказом ситуации. Я даже половины квартала не прохожу, а телефон уже разрывается от возмущения подруги. Их сыплется столько, что страшно заглядывать в диалог, но я все же делаю это.
Читаю все и чувствую, как слабнет свет солнца, что поселилось во мне после разговора с Филом.
Зяблик, 17:36
Я говорила, что он потянет тебя на дно
Последнее сообщение царапает сердце больнее остальных.
Поджимаю губы, блокирую телефон. Шаги становятся тяжелее, быстрее. Удары каблуков – звонче.
Тук. Тук. Тук.
Мари не права. Одна пропущенная вечеринка ничего не поменяет в моей жизни, но приблизит конец каторги Фила. Он не портит мою репутацию, не мешает развиваться как автору.
А если бы Мари знала, кого я представляю на месте возлюбленного Александры во второй части цикла, которую сейчас пишу… Она бы перешла на ультразвук от ярости.
Но подруга просто не понимает. И Богдан с друзьями не поймет.
Им нельзя говорить правду.
Открываю наш общий чат и едва не присвистываю от количества непрочитанных сообщений. Нафлудили ребята знатно! Но если листнуть в конец, то все сообщения становятся похожи: «Лина, ты где?»
Лина Ринг, 17:45
Сегодня без меня. Стало плохо в трамвае. Извините, ребят
В ответ в чате появляются сначала грустные смайлики и стикеры, которые быстро сменяются словами поддержки. Мне желают здоровья и успокаивают.
Все нормально. Встретимся в другой раз! Лечись!
Стыд за ложь – как темная вуаль, которая ложится на все вокруг. Мне требуется немало сил, чтобы сорвать этот покров, скомкать и затолкать в самый глубокий уголок сознания.
Я уверена, что поступаю правильно.
Смена выдается не из легких. Работаю без напарника, а потому приходится разрываться между кофемашиной, кассой и прилавком со сладостями. Варить напитки получается из рук вон плохо. Чувствую себя первокурсником, которого внезапно отправили оперировать на открытом сердце.
Все вроде выглядит знакомым. Я видела, как Фил варит кофе десятки раз! Но собственные руки кажутся неумелыми, неловкими, хотя растерянность и страх стараюсь не показывать.
Это окупается мне тем, что лишь одна посетительница жалуется на свой капучино:
– Переделайте. Тут много молока.
Я с сокрушенным видом принимаю стаканчик обратно и изображаю, что варю все заново. Гостья настолько увлечена новостной лентой в телефоне, что даже не замечает – капучино подаю ей старый.
– Другое дело, – улыбается девушка и с высокомерным видом уходит, раскачивая бедрами. Будто знает, что так юбка ее брендового платья струится еще красивее, примагничивая взгляд.
Я устала и заворожена настолько, что даже не замечаю, как в «Чао» заходит Фил.
– Чего зависла? – спрашивает он и встает рядом со мной за стойкой. Наклоняется, чтобы наши головы были на одном уровне, и пытается уловить, куда направлен мой взгляд.
Но колокольчик на двери звенит. Девушка в розовом платье исчезает за порогом заведения.
– Платье красивое. Юбка гипнотизирует блеском, – шучу я, стягиваю с себя фартук и отдаю его Филу.
– У тебя тоже красивое платье, – искренне подмечает он.
Под внимательным взглядом карих глаз смущаюсь и прячу взор под опущенными ресницами.
– Ты вообще сегодня какая-то нарядная. Ангелин… Я точно не испортил тебе планы?
Мотаю головой и улыбаюсь, стараясь выглядеть как можно веселее. Насколько позволяет мое вымотанное непривычной работой бариста состояние.
– Все в порядке, у меня не было планов, – говорю я и в своей интонации узнаю нотки, которые слышала несколько часов назад в динамике телефона.
«Я в порядке. Ничего не случилось».
Фил ведь не соврал мне?
Даже если так, ничто в нем не выдает обмана. Он выглядит так же, как и всегда. Разве что темные волосы, чуть влажные от пота, вьются больше обычного.
– О чем опять задумалась? – Фил участливо заглядывает мне в глаза. У стойки еще нет новых посетителей, и мы можем минутку поболтать. – Или ты все о том платье мечтаешь?
– Примеряю его в своих грезах, – фыркаю я, а Фил понятливо кивает:
– Записать его в оплату твоей-нашей смены?
– Что? Нет!
Он недоуменно хмурится, из-за чего становится похож на сурового мейн-куна:
– Но тебе ведь оно понравилось. В чем проблема? Я ведь обещал, и я…
– Нет, не надо! Это же «ДиФо».
– Ди что?
– Бренд Дианы Фогель. Дико красиво, фантастически дорого.
В «Чао» заходит группка посетителей, и я ухожу в сторонку, чтобы не мешать гостю сделать заказ.
– Не уходи без меня, ладно? – просит Фил полушепотом.
Я смотрю на часы – половина десятого – и киваю. Дождавшись моего ответа, Фил примеряет уже знакомую мне улыбку – магнит для чаевых.
– Добрый вечер! – тягучим и сладким, как ирис, голосом приветствует он и принимается обслуживать гостя.
Я же занимаю столик в самом укромном уголке «Чао» и ныряю в телефон. Проверяю отметки и сообщения, а затем перехожу на страницу Богдана. Его компания не отменила тусовку. Праздник прошел без меня, но я ни о чем не жалею.
Изредка посматриваю на Фила, но в основном любуюсь им через отражение в окне, за которым царствует осенний вечер. Так меньше шансов быть замеченной за подглядыванием.
Восхищаюсь, как ловко и быстро Фил обращается с кофемашиной. Кажется, он делает все на автомате, без раздумий. Не то что я… Сверяла каждый шаг с его тетрадкой!
Захожу в галерею телефона и пролистываю фотографии, которые сделала за короткую смену. На снимках – написанные от руки на бумаге в клеточку рецепты. Лишь один был наскоро оставлен на каком-то документе. Зачем-то останавливаюсь именно на этой фотке и увеличиваю ее, чтобы разглядеть данные: дату рождения и адрес. Делаю это бездумно, от скуки, но название улицы навевает воспоминания…
Осознание – вспышка, которая засвечивает пленку давно минувших дней.
Кажется, я узнаю адрес Фила. В том же доме когда-то жила моя одноклассница, к которой я ходила в гости в начальной школе!
На стол передо мной опускается стакан, от которого исходит приятный запах горячего шоколада.
Поднимаю голову и не могу сдержать улыбку:
– Спасибо, Фил.
– Не обожгись только! Горячий!
Тянусь за стаканчиком и случайно касаюсь его руки. Кончики пальцев прошивает короткая, но яркая искра. Сильный жар прокатывается по коже – вверх от дрогнувшей ладони – и теплом рассеивается в грудной клетке.
Я отдергиваю руку и опускаю ее на стол, будто ничего не случилось. Будто я не умерла внутри себя и не воскресла, согретая чувствами, вспыхнувшими как тополиный пух, в который уронили спичку.
Лишь бы он не заметил… Лишь бы не понял…
Я замираю. Даже вдох боюсь сделать, когда Фил вдруг вновь касается меня. Подушечка его указательного пальца оставляет на коже невесомый след, который ведет от выпирающей костяшки по кисти.
– К тому же… Это я должен тебя благодарить, – говорит он совсем тихо и уходит.
И я больше не хочу горячий шоколад. Я хочу пить дыхание Фила, которое коснется моих губ, если я однажды решусь его поцеловать. И точно знаю – его губы будут горячее, чем напиток в моем стакане, от которого вверх прозрачными завитками тянется пар.
Господи…
О чем я думаю?!
Оборачиваюсь на стойку и вижу, как Фил рассчитывает клиентку. Он будто чувствует мой взгляд. Отрывает взор от кассы и улыбается мне так, что сердце ноет.
Отворачиваюсь столь быстро, что перед глазами немного плывет. Хватаюсь за стакан с горячим шоколадом, будто он – ось, на которой держится планета. Пара секунд, и мир перестает раскачиваться.
Но сердце весь вечер так и настукивает: «Влюбилась. Влюбилась. Влюбилась».
К моему дому идем по опустевшим улицам. Время клонится к полуночи, но мы не торопимся. Я предупреждала родителей, что задержусь.
По дороге успеваем послушать половину альбома «Scandroid». Один наушник у Фила, второй – у меня. Идти приходится близко друг к другу, чтобы провод не натягивался слишком сильно. И высокий рост Фила совсем не облегчает задачу.
– Этот трек мой любимый, – говорит Фил, когда начинает играть следующая композиция.
Мелочь, но я впитываю каждую ноту и в музыке слышу его. Она звучит как космос: что-то невероятно красивое, завораживающее, но таящее в себе уйму загадок. Шагнуть навстречу и раствориться.
– Мне нравится, – говорю, придерживая наушник. – И я рада, что ты мне это сказал.
– О том, что люблю этот трек? – сначала он удивляется, а потом с улыбкой качает головой. – Пустяк.
Может быть. Но я собираю Фила по крупицам, как сложный пазл. Ищу каждый кусочек в мелочах, чтобы увидеть его настоящего. И чем больше частичек головоломки оказывается у меня в руках, тем отчетливее понимаю – загадка куда сложнее, чем кажется.
– Мне нравится узнавать тебя.
– Никогда не думал, что услышу нечто подобное.
– Почему?
Композиция завершается, и я вынимаю наушник. Теперь хочу слушать Фила, а не музыку.
Он делает то же самое. Убирает гарнитуру в карман короткой куртки и натягивает капюшон.