– Во мне нет ничего интересного. – Слова вырываются из его рта вместе с паром. – Я ничем не выделяюсь из толпы.
– А как же цитатки в духе «каждый человек – вселенная»?
– В моей вселенной временный упадок.
– Все так плохо?
Он смотрит на меня, и в тусклом свете чужих окон я замечаю проскользнувшую на лице Фила улыбку.
– Уже лучше, – произносит он, согревая мои щеки интонацией и смыслом, который додумываю сама.
Мы идем какое-то время в тишине, а потом я прошу:
– Расскажи больше о себе? Ты говорил, что за помощь исполнишь любую просьбу.
– И ты так глупо тратишь свое желание? – уточняет он почти обиженно. Будто я его разочаровала.
В мыслях вспыхивают недавние фантазии. Фил рядом, на расстоянии дыхания. Его губы, что медленно касаются моих…
Я ведь могла бы попросить даже об этом. Но то была бы уже не я, а другая моя версия. Более смелая и уверенная в себе. Ну а я настоящая – робкая трусиха, которая боится ударить кулаком по стене френдзоны. Вдруг та рухнет и похоронит под собой даже дружбу, которую так трепетно взращивали?
– Ладно, Ангел, – тоном, от которого кожу усеивают мурашки, точно звезды небо, сдается Фил. – Что ты хочешь узнать?
Он говорит мягко и спокойно, но в вопросе слышу вызов. Мы ведь не первый день дружим, и я действительно многое знаю о Филе, его вкусах и временах студенчества… Которое он пока что забросил.
Я знаю, что он имеет права, но водит только велик. Любит зеленые яблоки и мятный чай. Закончил художку и забросил музыкалку, так и не осилив пианино. Он обожает рисовать, но не показывает свои работы. В детстве украл соседского пса, потому что решил, что с тем плохо обращаются… А потом решил стать ветеринаром.
Я знаю о Филе много, но почти понятия не имею о самом важном. О его семье.
Вспоминаю ту сцену в галерее и не хочу вновь видеть Фила таким… расколотым. Я хочу знать, но не могу заставить себя произнести вслух вопрос, который толкнет Фила в яму, наполненную осколками разбитого прошлого.
«Расскажи о своей семье».
Нет, я не стану тянуть из него боль раскаленными добела щипцами. Даже если отсутствие именно этого кусочка создает в мозаике образа Фила огромную дыру. Прямо в центре картины.
Не посмею.
– Что ты подумал, когда увидел меня впервые?
– Что ты мажорка, – моментально отвечает Фил. А когда смотрю на него, широко распахнув глаза, поясняет: – Ты купила самый дорогой торт из всех.
– А-а, – тяну я, вспоминая тот далекий июльский день.
Тогда я только узнала, что меня приняли в издательство, а сегодня уже открыты предзаказы на книгу. Время промчалось как один миг.
Но расстраивает меня не это. Почему-то я рассчитывала на другой ответ.
– Я долго выбирала тот кусочек…
– Ага. Поэтому у меня было достаточно времени, чтобы подумать еще и о том, что ты очень красивая.
Мы останавливаемся на узкой дороге, что тянется вдоль моего дома. Стоим у крайнего подъезда, оба понимаем, что он не мой, но все равно не двигаемся с места.
«Обними меня», – хочу сказать я, но желание уже истрачено. Могу лишь смотреть на Фила и кусать губы, не зная, что ответить.
Он тоже растерян. Трет затылок и смотрит куда-то в небо, затянутое тучами. Половина лица скрыта капюшоном.
Я бы тоже натянула такой, но на моей куртке капюшона нет. А если, чтобы спрятаться, опущу берет ниже бровей, точно буду выглядеть дурочкой!
– Спасибо, и ты, – блею я, выводя носком туфли непонятные узоры на влажном асфальте.
Я слышу, как прыскает Фил, а затем – чьи-то приближающиеся шаги.
Мы оба поворачиваемся на звук. Фил встает передо мной, закрывая грудью. Первое, что приходит мне в голову: «Вау, как мило!» И только потом такая реакция начинает казаться мне странной. Пугающе серьезной.
– Ангелина?
Этот голос ломает под моими ногами землю. Я чувствую, что лечу, опускаясь все ниже и ниже под почву. На самое дно.
Именно там может оказаться моя репутация теперь, когда меня с поличным поймал Богдан.
Он смотрит на меня со смесью недоверия и обиды. Подходит ближе, будто не может в темноте рассмотреть мое лицо, но отчаянно хочет это сделать.
Фил не отступает, даже когда понимает, что мы с Богданом знакомы. Стоит скалой с таким уверенным видом, будто в любой момент готов оттащить Герасимова за шкирку.
– Слушай, – начинаю я сдавленно, но замолкаю.
Не знаю, что сказать.
– Девчонки тебя ждали. – Его жесткий голос как толчок в грязную лужу. – Переживали за тебя. Ты ведь приболела.
На последнем слове его лицо кривится, будто обман сводит скулы. Взгляд Богдана, направленный на Фила, полон презрения. Словно моя ложь окатила черными брызгами и его.
Но Фил тут ни при чем. Он ничего не знает. Он не виноват!
– Богдан, ты не понимаешь. У меня были обстоятельства. Серьезные.
Мои сожаления отскакивают от его глухой обиды как от щита. Богдан кивает, а на губах его тлеет поддельная снисходительная улыбка. Такая унизительная, что лучше бы он плюнул в мою сторону.
– Ты могла бы сказать прямо, а не обманывать всех. Ты не представляешь, как девчонки хотели с тобой встретиться, отметить и просто поболтать. Почему не ценишь чувства тех, кто хочет с тобой подружиться?
– Прекрати на нее давить. – Угроза в голосе Фила – кубик льда в хрустальном бокале спокойствия. – Еще хоть слово ей в таком тоне скажешь, и я тебе покажу дорогу до ближайшего травмпункта.
– Фил…
Не верю, что передо мной Фил, с которым мы катались в трамвае, слушая музыку, а вечерами обсуждали мультфильмы и кино. Фил, который подбрасывал мне в рюкзак оригами и писал «Ангел» на стакане с кофе.
Я не знала, что он может быть таким холодным и суровым. И теперь это вызывает во мне странный трепет напополам со страхом.
Что высекло в тебе эту грань, Фил?
– Что, Гель? – горько усмехается Богдан. – Это и есть твое «серьезное обстоятельство»?
Я молчу, а Фил выходит на шаг вперед. Этого достаточно, чтобы Богдан отступил, показывая безоружные ладони:
– Уже ухожу.
– Дерзай, я проконтролирую.
– Сам справлюсь.
Богдан действительно обходит нас и направляется к своему подъезду. Фил следит за ним так пристально, будто боится, что Богдан кинется на меня. Но тот лишь единожды оборачивается, чтобы сказать:
– Гордись собой, чувак. Между тобой, друзьями и успехом она выбрала тебя.
Подъездная дверь закрывается за Богданом, и мы вновь остаемся один на один в полной тишине. Однако длится она недолго.
– Ты говорила, что ничего важного не пропустила из-за меня.
– Так и есть.
– Тогда почему…
– Фил, – перебиваю его и роняю голову. Не хочу смотреть в глаза, полные пустых сожалений. – Я поступила так, как мне хотелось. Одна пропущенная встреча с… друзьями ничего не изменит.
Он смотрит на дверь, за которой недавно скрылся Богдан. Не составляет труда прочесть ход его мыслей. Фил напуган моими упущенными возможностями больше, чем я.
– Все будет хорошо. – Рука тянется к его ладони, но я останавливаю себя. Хочу коснуться, успокоить, но не могу быть слишком навязчивой. Поэтому просто выдыхаю: – Спасибо, что беспокоишься обо мне, но я справлюсь.
Фил ловит мою руку, сжимая ее в своей всего на пару секунд. Шероховатая подушечка большого пальца мягко поглаживает мое запястье, и в этом касании чувствуется столько заботы… Я тону в ней. Задыхаюсь, потому что легкие заполнены не воздухом, а счастьем.
– Уже поздно, – отпускает мою руку он. – Тебе завтра на учебу.
– Проводишь меня до подъезда?
– До квартиры.
Он идет чуть впереди, и я не могу оторвать взгляд от руки, которую Фил не прячет в карман. Расслабленные пальцы выглядывают из-под края рукава куртки. Я уже знаю, какая теплая у него кожа на ощупь…
Будь этот момент отрывком из книги, я бы решила, что герой безмолвно просит сделать шаг навстречу чувствам и взять его за руку.
Парни тоже хотят знаков внимания. Тоже желают знать, что их симпатия взаимна и есть смысл продолжать за нее бороться.
Делаю глубокий вдох и на мгновение крепко зажмуриваю веки. Собираю в себе всю смелость, призываю мужество и позволяю себе поверить, что все может быть хорошо.
Мои пальцы скользят по ладони Фила. Легкое касание, нерешительное, точно вопрос: «Я могу?..»
«Да».
Фил сжимает мою руку и не отпускает все время, что мы идем по улице, а потом – по подъезду. Он держит ее так крепко, будто сам не верит в случившееся.
И за счастливой песней сердца я совсем не слышу тревожный вой сирены – предчувствие расправило черные крылья.
Глава 18
Я не понимаю, что происходит между нами.
После случившегося в тот вечер боюсь первой писать Филу, но он делает это сам. Мы болтаем о незначительной ерунде, но никто даже не заикается про что-то более серьезное.
Мы молчим о нас.
Однако Фил все так же порой встречает меня после универа, и домой мы идем, неизменно держась за руки. Музыка заполняет тишину между нами, но не заглушает бой обезумевшего сердца. Иногда зашкаливающий пульс пугает настолько, что всерьез начинаю думать – это ненормально. Мне срочно нужно ЭКГ! «Скорая»! Врача!
Но вряд ли хоть один доктор умеет лечить любовь.
Мари принципиально не хочет говорить со мной о Филе, а если я пытаюсь доказать, что он хороший, то демонстративно закатывает глаза.
– Он тебе не подходит, – вот и весь ее ответ.
Мне обидно, но я никогда не позволяю себе задевать подругу в ответ. Молчу, что сама она втайне от родителей встречается с Андреем, который старше Мари лет на шесть или даже больше.
Просто я знаю, как это неприятно – получать тычки за чувства, которые не можешь изменить.
Богдан мне больше не пишет, а наш общий чат с другими блогерами затихает. Девчонки спрашивали, как у меня дела, все ли в порядке… И вроде все почти так, как раньше. Но в душе копошится мерзкий червячок подозрений – Герасимов рассказал им, что видел меня с парнем. Может, даже что-то приукрасил, чтобы сгустить краски в моем мрачном портрете. Так и вижу: