Но едва открываю рот, меня будто мешком с песком по голове огревают.
Это же Алекс Шторм. Топ и дива русского фэнтези. Разругаюсь с ней, и слухи поползут уже обо мне.
– Нужно идти.
– Так быстро? Ты даже не доела.
– А я иду на еще одну встречу, – вру я первое, что приходит на ум.
– Тогда удачи, – улыбается Алекс, но глаза ее кажутся пустыми и холодными. – Если бежишь к своим блогерам-друзьям, помни про наш разговор. Не ешь и не пей ничего, что они тебе дают.
Она подмигивает, а я едва сдерживаюсь, чтобы не сцедить накопившийся яд. Он кислит на губах, челюсти сводит от невысказанных слов. Но, не дожидаясь официанта, я просто киваю и ухожу, оставив несколько купюр на столе.
Глава 19
В последние выходные сентября мы в семейном кругу отмечаем день рождения Паши. Мелкому исполняется семь лет, столько же свечей украшают праздничный торт. Папа поглядывает на шоколадный бок и облизывается, а мама прогоняет его, шутливо размахивая полотенцем.
– За стол сядем и разрежем! Филипп еще не пришел!
Да, Фил исполнил обещание, которое дал еще в августе. Сегодня он придет к нам на ужин. Осознание этого факта заставляет безумно нервничать. Если бы мое волнение можно было бы переработать в электричество, сегодня им бы осветили большую часть города.
Я то и дело поглядываю на часы и не могу перестать думать о простом вопросе, на который до сих пор не нахожу ответ.
Кто мы друг другу? В качестве кого Фил сядет за стол?
В дверь звонят, и я подрываюсь с места. Бегу в коридор, но меня опережает Пашка.
– Дорогу-у!
– Эй, ты меня подрезал!
– Это дрифт, Геля, – щелкает пальцами Паша. Ему разве что темных очков, соскользнувших на кончик вздернутого носа, не хватает.
На правах именинника Паша встречает нашего единственного, но оттого не менее важного гостя.
Когда вижу Фила, дыхание замирает в груди. Оно рассыпается на шипучие искры, которые щекочут легкие. Он такой красивый…
Белая модная рубашка сидит на нем свободно, но при этом подчеркивает стройное телосложение. Темные брюки хорошо отутюжены, а белые спортивные кроссовки создают интересный контраст между деловым и повседневным стилем. А еще эти цепочки, подвешенные на широком ремне с кучей металлических заклепок…
Но больше всего взгляд притягивают его глаза, сверкающие, как черная вода ночного моря, отражающая алмазную крошку звезд. И улыбка… Та самая, от которой в горле пересыхает и учащается пульс. Та, которую хочется попробовать на вкус. Искренняя и открытая.
– С днем рождения тебя! – не попадая в ноты, поет Фил. Он смотрит на Пашку, а потому не замечает улыбок, которые расцвели на наших с родителями лицах. – С днем рождения, Паша-а, поздравляем тебя!
А потом он садится перед моим братом на корточки и вручает ему красиво упакованную коробку. Паша тут же срывает красный бант, сдирает яркую бумагу. Его счастливое предвкушение передается каждому. Мы все стараемся разглядеть, что прячется под упаковкой.
До ультразвукового визга три… два…
– Нинтендо свитч?!
Пока Паша прыгает чуть ли не до потолка, мы с родителями недоуменно переглядываемся. Ни я, ни они не поняли ни слова.
Смотрю, как брат скачет с какой-то коробкой в руках, и пытаюсь разглядеть, что на той нарисовано. Тетрис, что ли?..
– Ты что, миллионер? – смеется Паша, стискивая подарок в объятиях.
Фил разводит руками и смеется, потирая затылок.
– Парень моей сестры миллионер! – вопит Паша, а потом уносится в свою комнату вместе с подарком.
У меня перед носом будто шарик взрывают. Стою оглушенная, и не знаю, чему удивляюсь больше. Тому, что даже Паша считает, что мы с Филом встречаемся? Или тому, что подарок по стоимости, видимо, может сравниться с месячной зарплатой в «Чао»?
– Проходи, Филипп, не стесняйся!
Папа пожимает Филу руку, а мама воркует рядом. Показывает, куда повесить куртку и как пройти к столу, а потом вдруг обращается ко мне:
– Гель, покажи гостю, где помыть руки перед едой.
Вижу в глазах мамы хитрый огонек и обжигаюсь им, вспыхнув от стыда. Что-то невнятно угукаю и быстрым шагом несусь на кухню. Родители уходят в противоположную сторону, в комнату Паши. Там не утихают радостные крики:
– Офиге-е-еть! Все в классе обзавидуются!
Захожу на кухню и останавливаюсь у подоконника, повернувшись к нему спиной. Киваю Филу на раковину, а сама от неловкости не знаю, куда деть взгляд.
– Что ты ему подарил?
– Игровую приставку. А что? Тоже такую хочешь?
– Нет, я не фанат игр. Просто Паша сказал, что это очень дорого, и я подумала…
«Про обе твои работы и гигантский чужой долг».
– Будем считать, что сегодня я ваш фей-крестный. Исполняю мечты.
Фил уходит в коридор, но быстро возвращается. В его руках – бумажный пакет с эмблемой модного магазина. Буквы «Д» и «Ф» сплетаются в изысканном золотом узоре на ярко-розовом фоне.
– Ты с ума сошел. – Я недоверчиво отшатываюсь в сторону, когда Фил протягивает мне внезапный подарок. – Бренд Дианы Фогель, серьезно?
– Я запомнил, что тебе нравится ее одежда.
– Но забыл, сколько она стоит? – шепчу я и воровато выглядываю в коридор. Не хочу, чтобы родители случайно услышали этот разговор. – Фил, ты вкалываешь, чтобы закрыть долги, и вот так тратить деньги…
– Мое полное право. К тому же осталась последняя выплата. Мне нужно накопить еще чуть-чуть.
– Копить бы не пришлось, если бы ты не решил выпендриться дорогущими подарками…
– Я не могу постоянно думать только о долгах. Так и свихнуться можно.
– Фил, – укоризненно говорю я, но он перебивает:
– Дай мне порадовать вас и себя.
Не могу спорить, когда он смотрит на меня вот так. Твердо и уверенно, но при этом нежно.
Сдаюсь. Безоружно поднимаю руки и качаю головой.
– Ладно. Последняя выплата, прекрасно. А дальше?
– А дальше Добби свободен. Буду жить как нормальный человек. Уволюсь со второй работы, вернусь в универ… Заведу девушку.
Мир светлеет на пару тонов. Все, что Мари говорила о нас с Филом, – неправда. Она уверяла, что у нашей истории не может быть счастливого конца.
Плохой парень испортит судьбу хорошей девушки.
Но жизнь не идет по тропам, которые так любят в книгах. Судьбу не загонишь в узкие рамки, словно сюжет истории – под обложку с красивым и пафосным названием.
Мари сколько угодно может клеймить мои отношения с Филом: «Красавица и Нищий», «Леди и Бродяга», «Поворот не туда». Плевать, ведь это не о нас.
У нашей с Филом истории нет названия, как и нет предреченного конца. Мы сами напишем свой.
– Фил, – выдыхаю я вместе со всеми страхами и пустыми волнениями.
Надежда толкает нас обоих в спины, мы одновременно шагаем друг другу навстречу. Щелчок секундной стрелки – с этим звуком замыкаются объятья.
Я впервые так близко к нему. Моя щека прижимается к его груди, пальцы сжимают ткань рубашки на широкой спине. Ладони Фила лежат на моей пояснице, подбородок касается макушки.
– Ангел, – шепчет Фил, и я трепещу как лепесток, который вот-вот сорвет ветром.
Он осторожно отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. И, черт, мне сносит крышу. Я уже готова схватить его за ворот рубашки, притянуть к себе, прижаться к его губам своими… Сколько можно мариновать чувства?!
Но голос мамы, как вибрация будильника, вырывает из забытья:
– Ребят, вы идете? Уже садимся за стол!
Взгляд Фила соскальзывает с моих губ. В нем замершее в мгновении томное притяжение сменяется смущением. Кашлянув, он отступает от меня. Мы неловко улыбаемся друг другу, прекрасно понимая, что только что могло произойти.
– Поговорим после ужина? – просит Фил, и я киваю. Слишком бодро и быстро. Так, что не остается сомнений – я хотела этого поцелуя. До безумия.
Родители оставили нам с Филом места рядом друг с другом. Мы садимся за стол, и дальше все идет по привычному деньрожденному сценарию. Поздравления и истории из нашего с Пашей детства, горячее, салаты, вечные попытки мамы подложить всем в тарелки побольше еды. Одно лишь отличает этот вечер от десятков таких же – я влюблена, и он сидит рядом.
Потому все смущающие истории о моих детских проказах смущают в стократ сильнее. Краснею, когда мама рассказывает, как в садике я сыграла свадьбу с мальчиком из группы. Алею, когда она делится, как я бросила «мужа» ради карьеры.
– Как сейчас помню, прихожу Ангелинку забирать, а она в углу стоит, пока Мишка плачет, – смочив губы шампанским, смеется мама. – Слезы крокодильи были, а Геле все равно! Говорит, ухожу от него, потому что он работать мне запрещает!
Взрослые смеются. Я ковыряюсь вилкой в тарелке. Паша под столом уже пробует подарок от Фила, думая, что мы не замечаем. Да, до моего альбома и красок брату еще долго дела не будет…
– Эй, карьеристка, – негромко обращается ко мне Фил. – Сейчас тоже домохозяйкой быть не хочешь?
– Хочу иметь возможность заниматься любимым делом, – уклончиво отвечаю я и думаю о книгах.
– Филипп, а ты учишься или работаешь? – будто невзначай спрашивает папа и заинтересованно подается вперед. Упирается локтями по обе стороны от опустевшей тарелки и внимательно вглядывается в лицо Фила.
Все выглядит так, будто беседа зацепилась за случайный крючок. Но я чувствую, что этот этап в разговоре – часть неотвратимого плана.
Как мир держится на трех китах и черепахе, так и первый ужин с родителями стоит на банальных вопросах: «А кто ты по профессии?», «Что планируешь делать в будущем?» и «Из какой ты семьи?».
И если первые две ступени заставляли меня нервничать, то третью я ждала с тем же ужасом, какой испытала на ЕГЭ, открывая задания. Неизвестность и страх поглощали без остатка как черная дыра.
Фил говорит родителям все то же самое, что уже рассказывал во время прогулки на теплоходе. Не утаивает, что сейчас отчислен с последнего курса по семейным обстоятельствам, но заверяет, что скоро восстановится. Рассказывает, что сейчас зарабатывает на двух работах, но утаивает причину.