– Он выберет другой путь, конечно. Но, поверь, хорошего и там ждать не стоит.
Больше не могу это слушать. Не хочу!
Все они твердят одно и то же. Мари, теперь мама! Говорят так, будто знают Фила лучше всех! Бред! Просто глупость!
Срываюсь с места и пытаюсь обойти маму. Она хватает меня за запястье и дергает так, что встряхиваюсь до макушки.
– Геля, у тебя ведь все хорошо. У тебя есть друзья, место в хорошем университете. Твои книги издаются в бумаге.
Я отворачиваюсь. Не хочу, чтобы мама видела – ее слова имеют эффект. Через похвалу достучаться легче всего, но я не дам ей эту подсказку.
– Потерять все проще, чем кажется. Достаточно связаться не с тем человеком. Филипп Рехтин – как раз такой.
Упрямо молчу. Не верю и не хочу верить.
Фил – мое вдохновение. Все романтические сцены в своей новой рукописи я молчаливо посвящаю ему. Описываю внешность возлюбленного Александры, а сама воспеваю чужие карие глаза и темные кудри. Каждый написанный поцелуй – воплощенная в строках мечта.
Какой была бы эта книга без Фила? Сухой, как умирающий бутон. Пустой, как испитая до дна бутылка вина.
Сейчас же текст цветет эмоциями, которые живут во мне благодаря Филу.
– Я пойду.
– Ангелина, подумай над моими словами.
– Запрещаешь мне с ним общаться?
Мама чуть запрокидывает голову и прикрывает глаза. Секунда на то, чтобы собраться с мыслями и успокоиться. Нам обеим.
– Я надеюсь на твое благоразумие. Верю, что сама сделаешь правильный выбор.
– Тогда я надеюсь, что ты мой выбор поймешь.
Я протискиваюсь между мамой и дверью и выхожу в коридор. Спешно обуваюсь и вылетаю в подъезд вслед за Филом, который быстро прощается с моими родителями и Пашей.
– А шапка? Ты ведь за ней заходила, – не вовремя напоминает Фил, когда уже бежим по лестнице.
Я останавливаюсь на площадке и смотрю на него снизу вверх. Мгновения достаточно, чтобы считать – он все понял. Знает, что вовсе не шапку мы с мамой обсуждали за закрытой дверью.
– Капюшон надену.
– Тебе не нужно меня провожать.
– Ты же меня до двери всегда провожаешь. – Я небрежно пожимаю плечами. – Я хоть раз могу сделать что-то в ответ?
– Доведешь меня до подъездной двери, чтобы не заблудился?
– Можем поболтать во дворе. Если хочешь.
Он встает передо мной. Лампочка над нами часто моргает, будто пытается прогнать с площадки. Но вот Фил сжимает мои руки в своих, и я уже не хочу никуда идти.
– Прости за допрос на ужине. – Я сокрушенно опускаю голову. Не могу смотреть в эти добрые глаза и думать о гадостях, которые услышала от мамы.
– Все нормально. Я догадывался, что такая реакция возможна.
– Тогда зачем рассказал?
Фил мягко поглаживает подушечками больших пальцев мою кожу. Мне так хочется обнять его, как тогда, на кухне… Но момент упущен. Сейчас мы стоим посреди пепелища.
Он молчит, и я не понимаю, что это значит. Он сожалеет? Тоскует по отцу? Скучает по маме или брату?
– Твои родители в ужасе от меня.
– Но не я, – крепче сжимаю его пальцы в своих. – Я не отвернусь от тебя.
Хочу, чтобы он посмотрел мне в глаза. Увидел твердость и решимость, которые переполняют меня и льются наружу смелыми словами.
Но Фил вышибает из меня уверенность всего одним вопросом:
– Может, стоило бы?
Мои руки слабеют, опускаются вдоль тела. Я мотаю головой, пытаясь избавиться от странного ощущения. Будто все вокруг гудит и кружится.
– Что это значит? Ты не такой, как твой отец. Ты… Ты нравишься мне, Фил.
Я не хотела, чтобы мое признание звучало так: отчаянно и умоляюще. Чтобы оно вырвалось на эмоциях в обшарпанном подъезде. Но ощущение, что прямо сейчас Фил уйдет и это станет точкой, не покидает.
Не отпущу. Не сдамся. Нет, нет, нет!
– Ты тоже мне нравишься, Ангел. – Признание будоражит душу, но не так, как я всегда представляла.
Искры тока не бегут по венам. Бабочки не щекочут изнутри грудную клетку.
Я будто болтаюсь на канате над пропастью, но веревка вот-вот порвется. Я цепляюсь за нее, но чем старательнее это делаю, тем сильнее приближаю неизбежное падение.
– Я не могу обманывать тебя, – договаривает Фил. – Но и видеть, что ты разочарована во мне, не хочу.
Вспоминаю лицо мамы, с каким она слушала Фила. Мне больно даже представлять, что точно так же на меня однажды посмотрит любимый человек.
– Я не разочаруюсь в тебе. С чего ты решил?
Он заводит руки за голову и ерошит затылок. Затем закрывает обеими руками глаза и качает головой.
– Фил, ты не сделал ничего плохого! А то, что твой отец… Да плевать вообще! Ты – не он! Я это понимаю. Неужели недостаточно?
– Ангел, – выдыхает он устало. Будто просит отступить.
Но я не сделаю этого.
– Ты хороший человек. Я знаю это! И даже если ты меня в чем-то обманул… Неприятно, но бывает. Давай сейчас это обсудим, и все будет хорошо.
– Я только сейчас понял, что творю. – Он меня будто не слышит. – Твои родители правы. Я втягиваю тебя в дерьмо. Зря мы это начали…
– Что за бред? – шиплю я и отнимаю ладони Фила от его лица. – Ты не сделал ничего плохого! Ты…
– Я украл часы у того мужчины на теплоходе.
Внутри все леденеет, будто я сделала несколько глотков жидкого азота. Лицо вытягивается от удивления, в глазах темнеет.
Видь я себя со стороны, то разрыдалась бы от досады. Я выгляжу так же, как моя мама выглядела за столом еще некоторое время назад.
– Вот об этом я и говорил, – обреченно произносит Фил, освобождая свои руки от моих. – Я поступил нечестно, когда решил сблизиться с тобой, не рассказав всю правду до конца. Все равно что выдавать себя за другого человека.
Я отшатываюсь и нахожу опору в подоконнике. Фил смотрит на меня с жалостью. Ждет, когда задам очевидный вопрос.
– Зачем? – вырывается вместе со всхлипом. – Зачем ты своровал часы?
– Не только их, – добивает Фил. – Это моя работа. Никакой я не грузчик.
– Ты сказал, что работаешь в торговле…
– Ломбард вполне под это определение подходит. Иначе никак. Долг брата огромен…
Он умолкает, поджав губы. Словно каждое слово – лезвие, что полосует язык и губы. Фил захлебывается болью как кровью, и оттого мне еще сложнее выдавить:
– Это не повод.
– Я бы в жизни такие деньги честно не поднял!
– Поэтому решил стать вором? – От слов сводит челюсти, но не могу молчать. – Неужели не было иного выхода?
– Я искал, – отрезает он сухо. Вижу, что он злится, но и я на нервах.
Мы слишком долго молчали о важном.
– Не смотри на меня так, – просит он голосом, который прошивает сердце вернее пули. – Ради брата ты бы поступила так же. Если бы не было иного пути.
– Фил, выбор всегда есть.
– Не у меня, – горько усмехается он и разводит руками как актер, жаждущий оваций. – Такова цена спокойной жизни.
Я даже не чувствую, как намокают от слез щеки. Просто киваю как болванчик, пока в голове звенят чужие голоса: «Не пара. Утянет на дно».
– Но скоро все кончится? Тебе осталась последняя выплата?
Это совсем не то, что я должна была спросить. Но сейчас мне все равно, что еще Фил крал, сколько он этим занимается и как до сих пор не попался. Я даже не хочу знать, что будет, если Фил откажется выплачивать чужой долг. Это пугает до дрожи.
Я просто хочу знать, что это временная мера.
А после он перестанет быть тем Филом, который мне незнаком, – вором с темным прошлым и неясным будущим. Он снова станет Филом, с которым мы слушаем музыку, гуляя по вечерним улицам. Филом, который подбрасывает мне оригами с посланиями и советует смешные фильмы, которые я бы в жизни сама не посмотрела.
– Последняя, – кивает он. – Прости. Мне не стоило даже приближаться к тебе, пока долг не выплачен, но…
Я налетаю на него с объятиями и глушу рыдания у Фила на груди. Обнимаю его так крепко, будто в моих силах вырвать его из порочной тьмы.
Этого не может быть… Я влюблена в вора.
Поверить не могу, что, даже зная это, не нахожу сил отказаться от чувств к Филу.
Это ненормально. Так нельзя!
– Ангел. Постой. Давай повременим, ладно?
Мотаю головой. Не хочу, чтобы он отстранялся. Не хочу, чтобы уходил. Тогда все, что Фил сказал, перестанет быть лишь словами. Они станут осязаемой реальностью. Ожившим мороком, сплетенным из страха и боли.
Фил тянется к окну и приоткрывает его. Холодный воздух освежает мысли, утирает слезы, но не остужает мой пыл.
– Я не могу… Я не знаю… Что теперь будет? С тобой? С нами?
– Я не предлагаю расставаться навсегда.
«Расставаться». Значит, мы все-таки встречались? Фил – мой парень? Бывший парень… Черт! Нет, не могу!
Прикусываю дрожащую губу и обхватываю себя руками. Будто это может помочь не рассыпаться на куски… Но поздно.
– Давай поставим нас на паузу, пока все не решится. Последняя выплата, помнишь? Когда все уляжется, мы снова будем вместе. Если ты захочешь…
– Я не откажусь от тебя, – чеканю я как заведенная. А перед глазами – теплоход, причал и мужчина, гневно размахивающий руками.
«Не будь дурой! – кричит здравая часть меня. – Беги!»
Но я уже не могу представить себя без Фила. Даже если он – лишь сообщение в моем телефоне.
– Пожалуйста, хорошо подумай над всем, ладно? Я дам тебе время.
– Оно мне не нужно. Я знаю ответ.
Фил пропускает мои упрямые слова мимо ушей.
– На какой-то срок, пока не утрясу все вопросы, я исчезну из твоей жизни. Это будет честно. Для нас обоих.
Он уходит. Мне хочется схватить его за руку, вернуть, но я запрещаю себе это делать.
Фил уже все решил. Об этом говорит даже табличка в нашем чате, которая возникает уже через пару минут: «Пользователь ограничил круг лиц, которые могут присылать ему сообщения».
Почему мне кажется, что это начало конца?
Глава 20Октябрь
Я увядаю с каждым днем, который провожу без Фила.
Наш чат молчит. «Чао» обхожу стороной специально. Не хочу быть навязчивой дурочкой, которая не понимает слова «хватит».