Мари молча вкладывает телефон мне в руки. Она сжимает мою ладонь чуть сильнее, чем это требуется.
– Я тоже считаю, что унижаться перед ними – не выход, – цедит она. – Будь моя воля, я бы эту Алекс за волосы оттаскала! Но ты – не я, а ситуация – полный отстой.
Я тяжело сглатываю. В горле так сухо, будто вся влага ушла из тела вместе со слезами.
– И что ты посоветуешь делать?
Мари задумывается лишь на секунду:
– Реши, что для тебя важно. Всегда иди туда, куда зовет сердце.
Глава 21
Мероприятие «Книжная планерка» проходит в самой крупной галерее города. Несмотря на то, что праздник, посвященный анонсу новинок от разных издательств, еще не начался, в интернете уже можно найти фотографии с локации. Стенды с книгами, залы для выступлений авторов и ведущих редакторов уже ждут гостей… Среди которых буду и я.
Скрепя сердце собираюсь на «планерку». Крашусь, завиваю волосы… А сама думаю о том, что иду на собственную казнь. Мне требуется в два раза больше, чем обычно, тоналки и теней, чтобы замазать опухшие веки.
Я рыдала всю ночь, не зная, что делать. В последние недели моя жизнь превратилась в хаос: расставание с Филом, ссора с Алекс и последующий скандал. Переживания сказались и на успеваемости, а та, в свою очередь, на отношениях с родителями.
Писательство было моей опорой, но сейчас оно скорее сломанный костыль. Чувствую, что хромаю и вот-вот упаду, но упрямо продолжаю идти.
Еще никогда я не ощущала себя такой одинокой с того дня, как бабушки не стало…
Знаю, что Мари на моей стороне, но она лишь зритель в этой трагедии. Ее поддержка ощутима, но недостаточна, чтобы залатать пробоины, которые в моей репутации, во мне, оставила выходка Алекс Шторм.
Сегодняшнее мероприятие все решит. Лина Ринг либо расправит плечи, восстав из пепла, либо останется под ним похоронена.
Взгляд касается бумажного пакета с красивыми буквами «Д» и «Ф». Я так ни разу и не надела платье, подаренное Филом. Даже не посмотрела его…
Сначала было некогда – нас ждал праздничный ужин, а потом – больно. Мне даже касаться не хотелось наряда, который куплен на заработанные воровством деньги.
Но теперь смотрю на него и думаю, что мой немой протест ничего не изменит. Вряд ли Фил вложил чек в подарок, так что платье в магазин я не верну. Как и не вернутся деньги в карманы тех, кого Фил обокрал.
Закрываю глаза. Делаю глубокий вдох.
Если прямо сейчас разревусь, придется краситься заново.
Порывисто хватаю из угла пакет и достаю из него черное платье. Дорогая ткань приятна на ощупь, а сам наряд невероятно красив. Горло закроет воротник-стойка. Рукава объемные, как у богатых дам из прошлого. Лиф расшит серебряными нитями, а от горловины к поясу тянется вереница пуговок-жемчужин. Юбка едва выше колена, струится мягкими складками.
– Ох, – только и вырывается из груди.
В таком платье даже проигрывать не стыдно. В нем буду выглядеть достойно, даже если выступление с извинениями прозвучит похоронным маршем репутации Лины Ринг.
Лучшего наряда в моем гардеробе не найдется.
– Спасибо, Фил, – одними губами шепчу я перед тем, как примерить его последний и единственный подарок.
Я медленнее обычного иду к остановке. Чаще спотыкаюсь, ноги с непривычки болят от каблуков, а один из дворов, через который ведет короткий путь, оказывается перекрыт из-за каких-то работ.
Кажется, что так сама судьба пытается остановить меня.
«Не ходи. Не унижайся. Это ничего не исправит, а сделает только хуже».
Может, я сама хочу в это верить, потому что до зубного стука боюсь. Только подумаю о том, что мне предстоит, а кожа уже зудит от злых взглядов, в ушах змеиным хором шипят новые сплетни. Я даже не могу заставить себя зайти в автобус и пропускаю его. Говорю себе, что сяду в следующий, но и он уезжает без меня.
Не могу. Просто не могу!
Нужно успокоиться, перевести дух. Расслабиться в знакомой обстановке.
Даже осознать толком не успеваю, а ноги уже несут к «Чао-какао», расположенному в паре шагов от остановки. И я снова волнуюсь, снова дрожу. Но на этот раз голова трещит от других мыслей.
А что, если Фил сегодня работает? Что, если мы встретимся прямо сейчас? Как он себя поведет? Что я должна сказать при встрече?
Сердце рвется на клочки. Его, как канат, перетягивают две меня.
«Прости, я не могу быть с тобой. Мне страшно», – говорит одна.
«Не отпущу! Мы справимся вместе!» – отчаянно кричит вторая. И этот вопль настолько оглушителен, что за ним не слышу глас рассудка.
Мы все ошибаемся. Многие готовы жертвовать ради близких всем, даже собой. И я бы на месте Фила, он прав, не будь иного выхода, наверняка поступила бы так же.
Сердцем я давно его простила, хотя сознание от этого в ужасе.
– Добрый день! – Меня встречает знакомый бариста. Киря приветливо улыбается, хотя смотрю я только на плакаты с моей книгой.
Их до сих пор не убрали.
Подхожу к стойке. Очереди нет. Уголки губ чуть приподнимаются – я рада видеть Кирю, но втайне рассчитывала встретить совсем другого бариста.
– Привет! Сегодня твоя смена?
– Ага. Повелитель тортиков и заклинатель кофе. – В уголках глаз парня появляются милые морщинки. – А ты, Гель, повидаться зашла или тебе налить чего?
– Поболтаем, пока готовишь мне горячий шоколад?
– Вас понял!
Болтовня Кири умиротворяет. Он говорит о кофейне, о новом меню и о том, как сложно готовятся новые напитки. Жалуется, что без напарника работать сложно, но шутит – вряд ли сложнее, чем быть первокурсником в медицинском.
Я слегка успокаиваюсь, пока делюсь рассказами об учебе. Время пролетает очень быстро, и вот передо мной на стойку опускается стаканчик с напитком. Надписи с именем на нем нет.
«Ангел», – воспоминание короткой вспышкой выжигает искру где-то под ребрами.
Хочу сбежать из кофейни, где все напоминает о Филе, но самого его рядом нет… Как вдруг снова замечаю флаер с «Дебютом».
– Как давно вы рекламируете книги? – спрашиваю шутливо, уже полубоком повернувшись на выход.
Ни на что не рассчитываю, не строю никаких догадок. А потому ответ Кири звучит взрывом посреди тишины.
– Да это Фил несколько недель назад суету навел. Притащил на смену кучу макулатуры и снимать запретил. Наверное, приказ босса…
– Наверное, – глухо повторяю я, не сомневаясь – никаких поручений Филу никто не давал.
– Уже уходишь? – мне в спину летит огорченный голос Кири.
– Тороплюсь на мероприятие, – машу ему на прощание и выбегаю на улицу.
Еще одна ложь.
К черту «планерку», к черту извинения за чужие проступки. К черту Алекс Шторм и всех, кто повелся на ее вранье!
К черту паузу между мной и Филом. Я помню его адрес, который случайно сфотографировала вместе с рецептом.
Нам давно пора поговорить.
Мне везет пройти в подъезд, не видевший ремонта последние лет двадцать, вместе с какой-то женщиной. Она заходит в квартиру на первом этаже, а я неторопливо поднимаюсь на последний, четвертый. И чем больше ступеней оставляю позади, тем сильнее становится едкий запах сигарет.
Понимаю, какая из дверей ведет в квартиру Фила, еще до того, как смотрю на номер. Единственная деревянная дверь с советских времен оказывается той самой.
Встаю перед ней и взволнованно расправляю несуществующие складки на юбке. Это дорогое платье так не вяжется с разбитым и грязным подъездом, что даже смешно. Фил потратил на подарок мне огромные деньги, хотя лучше бы сменил входную дверь… Дурак.
Стучу, потому что звонок оказывается нерабочим. Не сразу, но из-за двери слышатся приближающиеся шаги. Стук сердца звучит с ними в унисон.
А что, если он мне даже не откроет?..
Коленки подгибаются от волнения, но бежать поздно. Крепче стискиваю пальцы на ручке сумки, которую держу перед собой, и вскидываю голову.
Передо мной возникает Фил.
– Привет, – выдавливаю я, а потом голос срывается.
Фил такой… разбитый.
Волосы растрепаны. Смуглая кожа выцвела, стала тусклой как пепел. В темных глазах не осталось ни искорки. Каждую из них съел мрак, который окрасил даже веки. Что за ужасные синяки?! А этот запах дешевых сигарет? Дым въелся в Фила крепче, чем боль.
Он смотрит на меня несколько секунд, в которые изумление все сильнее проступает на лице. В глазах – удивление напополам с тревогой.
– Что ты здесь делаешь?
Он не улыбается, а голос звучит обвинительно. Это ранит как стрела, прошившая насквозь.
Зря я пришла.
– Хотела увидеться и поговорить. Но, наверное, мне лучше уйти.
Я пячусь к лестнице, не сводя глаз с Фила. Хочу запомнить это холодное и отстраненное выражение лица. Пусть служит мне тормозами, когда вновь загорюсь надеждой воскресить что-то между нами.
Филу это не нужно.
Когда мои пальцы касаются перил, Фил вдруг подлетает ко мне, подхватывает на руки и заносит в квартиру. Дверь за нами закрывается, кокон из дыма становится плотнее.
– Ты выбрала не лучший день для визита. – Фил ставит меня на ноги, а сам проходит глубже в квартиру. Ничто не мешает мне снова попытаться уйти, но я больше этого не хочу.
– Почему?
Я осматриваю бедный интерьер, стены без обоев, покрытые лишь известкой, и мебель, которая намного старше нас с Филом. Неуютно. Пустынно.
Фил кивает на пакет, в котором, кажется, спрятана какая-то коробка.
– Деньги, – поясняет он. – Сегодня выплата.
– Последняя?
Он кивает и по коридору уходит в комнату. Принимаю это за приглашение. Сбрасываю туфли, оставляю их у порога и иду следом за Филом.
Пустынность зала навевает тоску. В центре просторной комнаты стоит диван, а у стены – старенький телевизор, который без звука показывает какое-то шоу. По периметру зала на полу лежат разные вещи: стопки одежды, ноутбук, пепельница…
– Ты все продал, – догадка эхом отскакивает от стен.