Как будут люди размышлять над тем, чего они не в силах понять? Как будут они понимать то, что держится в тайне, на неведомом языке?.. Именно перевод распахивает окно, чтобы в него мог проникнуть свет{534}
В 2011 году свершилось знаменательное событие: минуло ровно четыреста лет с того дня, как вышла в свет Библия короля Якова. На мероприятиях, устроенных в честь юбилейной годовщины, все говорили, наверное, только о том, сколь превосходен в этой версии английский язык и сколь много он внес в развитие своего современного собрата{535}. Время от времени похвалы доходили до абсурда: я даже слышал, как кто-то предположил, что именно переводчикам короля Якова мы обязаны чудеснейшей фразой «Да будет свет!» — хотя очень сложно придумать, как еще адекватно перевести эту фразу с иврита. Иногда в мою душу закрадывались подозрения, и мне казалось, будто некоторые на самом деле считали, что переводчики и впрямь написали Библию, как если бы она была не древним текстом, переведенным на английский, а истинным творением англичан яковианской эпохи. Да, Библия короля Якова оказала невероятное влияние на англоязычную литературу, но нам бы стоило почаще напоминать себе, что сама Библия существовала задолго до того, как кто-либо в Англии решил ее перевести.
Идея, согласно которой часть Нового Завета может представлять собой греческий перевод арамейского оригинала, порой возникала в академических спорах{536}, но, как правило, ее не рассматривают, поскольку она крайне маловероятна. Все апостольские послания явно создавались на греческом, да и в Евангелиях — пусть даже в их греческом присутствуют семитские конструкции и потому возникает впечатление, что их авторы знали и арамейский — ничто не свидетельствует о том, будто их переводили с семитского языка. Конечно, изречения Иисуса изначально произносились на арамейском; об этом мы читали в главе 6. И когда кому-то хочется настоять на точной формулировке тех или иных фраз — скажем, таких, которые имеют отношение к разводу и браку — этот кто-то должен вспомнить, что у этих фраз — арамейское происхождение (см. главу 12). Апостол Павел порой цитирует арамейские слова, которые, очевидно, все еще были в ходу в основанных им церквях: в число этих слов входят, скажем, такие, как авва («отец», Гал 4:6) и маранафа («Господь грядет», 1 Кор 16:22). Но в качестве свода книг Новый Завет впервые оформился на греческом, так что в целом — это не перевод.
Греческие переводы Еврейской Библии
Впрочем, традиция библейского перевода предшествует тому времени, когда был написан Новый Завет. Первый перевод Еврейской Библии был завершен в III веке до нашей эры в Египте. Евреи, жившие общинами — потомки тех, кто ушел в Египет после разрушения Иерусалима в VI веке до нашей эры — к тому времени бегло говорили по-гречески, но многие уже с трудом умели читать на иврите, и им требовался греческий вариант хотя бы Пятикнижия (Торы), чтобы читать его в синагогах наряду с еврейским оригиналом, а может быть, и вместо него. Мы можем быть уверены лишь в том, что тогда было переведено Пятикнижие; возможно, переводы других книг появились в следующем столетии, хотя к наступлению той эпохи, когда новозаветные авторы цитировали Ветхий Завет на греческом, на этом языке уже были доступны все библейские книги.
Возможно, те практические цели, ради которых перевод требовался довольно большой общине александрийских евреев, уже разучившихся свободно говорить на иврите, в достаточной мере объяснят происхождение греческого перевода Еврейской Библии. Но есть и в чем-то легендарная версия о его истоках, и документ, в котором она приведена, озаглавлен как «Письмо Аристея Филократу» и датирован II веком до нашей эры. Документ этот притязает на право считаться отчетом очевидца о том, как совершался перевод. В нем сказано, что египетский правитель, Птолемей II Филадельф, решил собрать все книги, что были в мире, в Александрийскую библиотеку (поистине, библиотека в Александрии в более поздние времена была одним из чудес света, своего рода исследовательским университетом). Помимо прочего, он возжелал обладать книгами евреев, переведенными с их «странного языка» на греческий. С этой целью он написал в Иерусалим первосвященнику Елеазару и попросил прислать ему ученых людей для совершения перевода и исправления ошибок, закравшихся в текст Торы. В каждом из двенадцати колен Израилевых выбрали по шесть человек и отправили их в Египет; эти семьдесят два переводчика справились с работой за семьдесят два дня и завершили ее в полном согласии. Именно от греческого слова, обозначавшего «семьдесят», и пошло название этой версии — Септуагинта (в наше время ее иногда для краткости обозначают римским числом — LXX). (См. также главы 12 и 14.) «Аристей» не делает откровенных притязаний по поводу богодухновенности перевода, но, вероятно, подразумевает ее: «И так случилось, что весь перевод был исполнен за семьдесят два дня, будто бы преднамеренно заранее» (Письмо Аристея Филократу, 307). (В дополнении к письму открыто говорится, что каждый из переводчиков перевел всю Библию, а когда их перевод сравнили, все они оказались идентичными.)
Такое впечатление, что «Аристей» строит свой отчет о переводе на рассказах о давнем пребывании израильтян в Египте, а также на истории Ездры. После того как иудеи отправляют к Птолемею переводчиков, правитель в ответ, как говорят, отпускает многих еврейских рабов — это явный отголосок истории о спасении евреев из Египта, о которой повествует Исход. Завершенный перевод читается вслух перед всеми евреями в Египте ради их одобрения: вероятно, этот момент призван воскресить в памяти то, как Моисей давал закон на горе Синай, а также то, как Ездра читал Книгу закона по возвращении из Вавилонского плена (Неем 8). Вскоре евреи, говорившие на греческом, уверились в том, что Септуагинта богодухновенна, и эта убежденность передалась христианской Церкви. Септуагинту стали воспринимать как улучшение еврейского оригинала, как некий новый Закон. Именно поэтому для многих авторов новозаветных книг роль Библии играла Септуагинта, а не еврейский текст — впрочем, она играла эту роль для многих христианских писателей, причем даже в тех областях, где господствовали семитские языки, скажем, в той же Сирии: в Антиохийской школе работали только со священными книгами, написанными на греческом, и не обращали никакого внимания на еврейский оригинал.
Но несмотря на это, сегодня даже христиане склонны считать еврейский текст настоящей Библией, а греческий перевод — как и Библию короля Якова — вторичным и производным, каким бы влиянием тот ни обладал. В каком-то смысле так все и есть, хотя у Септуагинты есть два аспекта, которые чуть смягчают это резкое высказывание.
Один из них в том, что LXX не всегда отражает тот еврейский текст, который знаком нам. Мы невольно склонны предполагать, будто переводчики передавали тот же самый текст, какой сегодня присутствует в печатной Еврейской Библии — ведь изначально он написан на иврите! Но это не всегда так. В ряде книг греческие выражения нельзя воспринять как перевод того текста, который мы в наши дни находим на страницах Biblia Hebraica Stuttgartensia — эталонного современного издания Еврейской Библии. Скорее, он кажется переводом более древнего или, по крайней мере, иного еврейского текста. Произведения, о которых в данном случае идет речь — это Книга Иисуса Навина, Книга Судей и Книги Царств, иными словами, главные исторические книги, а также несколько пророческих книг, прежде всего Книга пророка Иеремии, которая в Септуагинте на одну шестую часть меньше, нежели в еврейском тексте наших дней; кроме того, в греческом варианте многие прорицания появляются в совершенно иных местах. Да, кое-где греческие переводчики вполне могли сознательно менять еврейский текст, но кажется, с Книгой пророка Иеремии все как раз иначе: более краткая версия на иврите, напоминающая LXX, теперь найдена среди свитков Мертвого моря{537}, которые на несколько веков древнее тех манускриптов, к которым восходит современный еврейский текст (это Кодекс Алеппо и Ленинградский кодекс, о которых мы говорили в главе 12). А значит, греческий вариант — при том, что он, несомненно, представляет собой перевод с еврейского оригинала — не обязательно окажется версией того текста, который мы сейчас считаем Еврейской Библией{538}. Как мы видели, на самом деле в III столетии до нашей эры еще не было никакой единой Еврейской Библии — только разрозненное собрание текстов, пусть и совпадающее с тем, которое мы привыкли называть «Библией», но далеко не во всем.
Пример пассажа, в котором LXX, возможно, отражает еврейский оригинал более древний, нежели тот, с которым мы сейчас встречаемся на страницах Еврейской Библии — это фрагмент Второзакония (Втор 32:8–9), современный текст которого гласит:
Когда Всевышний давал уделы народам
и расселял сынов человеческих,
тогда поставил пределы народов
по числу сынов Израилевых,
ибо собственная часть Господа — народ Его[71],
Иаков наследственный удел Его.
Здесь, как предполагается, слова «Всевышний» и «Господь» идентичны, а сам текст говорит о том, что Бог определил столько народов, сколько было сынов Израилевых (в данном случае Израиль — еще одно имя Иакова), то есть двенадцать, но сохранил народ Израиля как свою особую собственность (тринадцатый народ?). Септуагинта дает нам совершенно иное впечатление:
Когда Всевышний давал уделы народам
и расселял сынов человеческих,
тогда поставил пределы народов
по числу богов[72],
ибо часть Господа народ Его,
Иаков наследственный удел Его.
Здесь неявно подразумевается политеистический контекст, в котором Всевышний (евр., Элион), отличается от Господа (Яхве). Элион разделял народы по одному для каждого бога, не предполагая никакого определенного числа, и Израиль выпал Яхве. Легко представить, почему переписчик более поздних времен мог внести в этот текст изменения, стремясь устранить любые намеки на политеизм, но намного сложнее понять, зачем кому-то исправлять вариант текста, который согласуется с современной Еврейской Библией, и тем самым делать его более политеистическим. На этих основаниях большая часть современных толкователей полагает, что греки, должно быть, опирались на более древнюю версию еврейского текста, нежели та, что дошла до нас, и именно поэтому в англоязычной библейской редакции NRSV, а также во многих других современных переводах, этот текст передается в соответствии с LXX, а не с еврейским оригиналом.
Вторая проблема в том, что порой создатели Септуагинты могли сознательно менять смысл еврейских слов, желая передать версию, которая казалась им более подходящей в богословском плане. Перевод всегда подпадает под влияние того окружения, в котором работает переводчик, но Септуагинта заходит еще дальше. Это можно увидеть в ее отношении к жизни после смерти. Еврейская Библия по вопросу загробной жизни явно хранит молчание и склонна изображать мир мертвых как темный, таинственный, лишенный каких-либо положительных черт — это место, где прекратилось восхваление Бога и люди уже не могут возликовать в сопричастности к Нему. Особенно в Псалтири верующий молится об избавлении от шеола, но он просит не о том, чтобы его воскресили из мертвых, а о том, чтобы его в должный час спасли и не позволили попасть туда:
Объяли меня болезни смертные,
муки адские[73] постигли меня;
я встретил тесноту и скорбь.
Тогда призвал я имя Господне:
Господи! избавь душу мою.
Ты избавил душу мою от смерти,
очи мои от слез
и ноги мои от преткновения.
Буду ходить пред лицем Господним
на земле живых.
В греческой версии этот текст порой изменен, и молитва об освобождении из шеола воспринимается как молитва о воскресении. В псалме 15 еврейский текст возглашает о Боге, спасающем просителя от преждевременной смерти: «…ибо Ты не отдаешь меня шеолу и не позволяешь верному Твоему увидеть преисподнюю»[74]. В греческом варианте [«…ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тление», Пс 15:10, Синодальный перевод] мы видим, что Богу еще только предстоит спасти просителя из ада, куда тот уже ниспал, и именно такое прочтение псалма предполагается в Книге Деяний святых апостолов (Деян 2:31), где он трактуется как пророчество о воскресении Иисуса.
Термины, связанные с воскресением, Септуагинта применяет и там, где еврейский текст на них даже не намекает. Например, в псалме 1 на иврите мы читаем: «…не устоят нечестивые на суде» (Пс 1:5), и это означает, что они не смогут выступить в свою защиту перед лицом суда и сопричислиться к праведным — причем речь идет только об этом мире. Нечестивым не предоставят никакого положения среди добродетельных людей, в особенности в городском совете. Но на греческом еврейское слово «устоять» передано словом со значением «воскреснуть из мертвых» (греч. ἀναστήσονται, вместо более буквального στήσονται): «не воскреснут нечестивые в совет праведных»[75] — и здесь «совет» понимается как собрание праведных в Царствии Небесном в посмертии. Это придает псалму совершенно иной оттенок смысла — и понятно, что христианам он в таком виде нравится гораздо больше. Церковь развила трактовки Греческой Псалтири, в которых во многих псалмах делался акцент на будущей надежде на возрождение. Псалмы 1, 2 и 3 рассматривались как предвещавшие воскресение Христа и потому провозглашались в дни Пасхи, как по традиции провозглашаются до сих пор на литургии часов в Римском обряде. Можно с полным правом сказать, что здесь в качестве «Библии» выступает не еврейский текст, а именно Септуагинта{539}.
Вероятно, и в древнем иудаизме, и в раннем христианстве расхождения между двумя вариантами текста, еврейским и греческим, не воспринимались столь серьезно, как воспринимаются нами, привыкшими к аккуратной вычитке и точности перевода. Книга пророка Иеремии существовала в двух формах, краткой и пространной, и главы в них располагались в различном порядке, но вряд ли кому-то были известны и та и другая, а потому, говоря об «Иеремии», каждый подразумевал ту книгу, которой посчастливилось владеть его общине. На общее послание книги эти расхождения особо не влияют, и даже в тех местах, где греческий текст расходился с еврейским — скажем, в псалмах, о которых мы только что упоминали — люди не распознавали различий. Даже апостол Павел, явно владевший языками в той мере, чтобы свободно читать Священное Писание и на еврейском, и на греческом, никак не отмечает этих различий и выбирает тот вариант, который послужит на благо его аргументов или будет знаком его читателям. Так что для тех, кто говорил на греческом, Септуагинта была эквивалентом Еврейской Библии, пусть даже кое-где ее послание действительно могло расходиться с оригиналом. Возможно, это послужит напоминанием о том, что мы по-прежнему воспринимаем наши переводы так, как если бы они являлись настоящей Библией, и обычно не осознаем, какими путями они могут порой искажать первоначальное послание.
Со временем Греческая Библия расширилась, и в нее вошли другие книги помимо Пятикнижия. Как именно это произошло, нам неизвестно, но в той или иной степени этот процесс завершился к I веку до нашей эры, поскольку именно к тому времени другие книги (те, которые в иудаизме позже будут причислены к Пророкам и Писаниям) начинают цитироваться не только в новозаветных произведениях I–II столетий нашей эры, но и в сочинениях других авторов эллинистической эпохи. Но среди них появлялись и такие книги, которых никогда не было в Еврейской Библии (Книга Премудрости Соломона), и такие, еврейский оригинал которых был утрачен и нашелся лишь в недавние времена (Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова; Книга Товита) — иными словами, те книги, которые в конце концов были причислены у протестантов к апокрифическим. В ранней Церкви почти все принимали их как Священное Писание (см. главу 9) и совершенно не знали о том, что в иудаизме их отвергли. Впрочем, иудейская община в Александрии, по крайней мере в ранние времена, считала, что эти книги достойны находиться рядом с теми, которые вошли в Еврейскую Библию, иначе мы бы ими просто не обладали; но, как мы уже видели, из раввинского канона Священного Писания они в конце концов были исключены.
В I веке нашей эры, как только христиане сочли Септуагинту своим Священным Писанием, иудеи начали подозревать, что те подделали текст и увели его еще дальше от изначального иврита. И во II веке были предприняты по меньшей мере три попытки вернуть перевод в соответствие с еврейским оригиналом. Трое ученых, Аквила, Симмах и Феодотион — так их имена сохранены в традиции, – провели масштабную ревизию Септуагинты и в целом перевели ее точнее к прямому смыслу еврейского оригинала (см. главы 12 и 14). У Аквилы из-за этого порой едва понятен греческий, да и к тому же изобретена масса новых слов, призванных зеркально отразить иврит; а перевод Симмаха — практически новый, и греческий в нем намного изящнее в плане стиля. Ориген вписал их версии в свою «Гексаплу». Вариант Феодотиона ближе к греческому тексту книги Двенадцати малых пророков, найденному в Нахаль-Хевер близ Мертвого моря (недалеко от Хирбет-Кумран) и датированному примерно I веком до нашей эры. В его переводе сохранен характерный стиль, довольно близкий к буквальной передаче, и это показывает, что попытки провести ревизию Септуагинты и привести ее в более точное соответствие с еврейским оригиналом случались еще прежде того, как христиан стали обвинять в сознательной порче текста. В те времена явно царило чувство того, что греческий язык должен отразить то, что сказано на иврите, причем не только на уровне смысла, но и во внешнем облике особенностей текста — например, в написании слов и в необычных конструкциях{540}. Но в конце концов утвердился достаточно единообразный текст Септуагинты, хотя и в трех исправленных изданиях (редакциях), которые отличались в деталях и использовались в различных областях: в Александрии и остальном Египте обращались к изданию Исихия; в Константинополе и Антиохии — к изданию Лукиана Антиохийского, а в землях, лежавших меж этих областей — к «Гексапле» Оригена, как сообщает нам Иероним{541}.
Арамейские переводы
Если евреям, жившим в Египте, требовалась Библия на греческом, то иудеи, населявшие Палестину и их общины, живущие диаспорами к востоку от нее, говорили на арамейском, и примерно с того же времени, когда Библию начали переводить на греческий, стали появляться и арамейские версии. Возможно, у нас есть отсылка к толкованию библейского текста на арамейском во времена Ездры, когда он читал Тору, а левиты «присоединяли толкование» (Неем 8:8). Довольно долго библейский текст, очевидно, звучал на арамейском только в устной форме: по сути, лишь по наступлении христианской эры, причем далеко не сразу, появилась мысль (по крайней мере в теории) создать арамейскую версию Библии специально для того, чтобы читать ее в синагоге после изучения Священного Писания, и при этом делать это должен был не тот, кто читал отрывок из священных текстов, а другой человек: так подчеркивалось отличие между божественным словом и словами переводчика — чтобы не создалось даже подобие впечатления, будто перевод был богодухновенен. Тем не менее арамейские версии, известные как таргумы, в должный час были записаны{542}. Три главных таргума дошли до нас: это Таргум Онкелоса, изложение Пятикнижия, в III веке ставший официальной версией и, возможно, основанный на других вариантах, значительно более древних; Таргум Ионафана, перевод пророческих книг, созданный примерно в то же время{543}; и Неофитский Таргум, охватывающий все Пятикнижие. Неофитский Таргум, возникший, вероятно, в IV веке нашей эры в Палестине, был открыт только в XVI веке и ныне находится в Ватикане. Он был опубликован и переведен в 1960-х годах, когда поняли, что он, вопреки прежним представлениям, не совпадает с Таргумом Онкелоса. Есть и ряд других фрагментарных таргумов, и ясно, что они охватывали всю Еврейскую Библию; впрочем, таргумы с текстом Писаний сохранились хуже всего, возможно, потому, что ко многим книгам из этого раздела на иудейском богослужении совершенно не обращаются. Таргумы явно редактировались на протяжении долгого периода, и в них содержатся отсылки к событиям, свершившимся много после того времени, о котором повествуют истории и изречения в священных текстах оригинала: например, в таргумах время от времени появляются даже отсылки к исламу. Кроме того, эти переводы могут быть весьма «вольными», иными словами, они часто расширяют формулировки еврейского текста, усложняют их или даже им противоречат. Например, текст в Книге пророка Исаии (Ис 19:24–25) гласит:
В тот день Израиль будет третьим с Египтом и Ассириею; благословение будет посреди земли, которую благословит Господь Саваоф, говоря: благословен народ Мой — Египтяне, и дело рук Моих — Ассирияне, и наследие Мое — Израиль.
Это на удивление универсальное послание явно было не по душе автору таргума, и он перевел текст, изменив его смысл, и после правки тот уже относился к израильтянам, жившим в Египте и Ассирии, и говорил о том, что те восторжествуют, когда Египет и Ассирия вступят в войну друг с другом{544}.
Диалект арамейского, на котором говорили в Эдессе (теперь это Урфа в юго-восточной Турции), также получил свою христианскую версию обоих Заветов, и Ветхого, и Нового, известную как Пешитта — вероятно, во II веке или в III столетии нашей эры: как правило, этот диалект называют сирийским. Он жив и по сей день — в Библии тех Церквей, в которых говорят на сирийском (это Церковь Востока, Сиро-яковитская Православная Церковь и Маронитская Католическая Церковь в Ливане).
Латинские переводы
Греческий язык представлял собой лингва франка всего эллинистического мира — иными словами, средиземноморского региона, считая и большую часть той области, которую мы сегодня называем Ближним Востоком — со времен Александра Македонского, то есть с конца IV века до нашей эры, до первых лет Римской империи, наставших три столетия спустя, и даже потом от римлян, занимавших высокое положение в обществе, ожидали знания греческого. На Востоке латинский заменил его лишь много позже того, как настала христианская эра. Даже Послание к Евреям, написанное, как полагают многие, в Риме, совершенно естественным образом предстает перед нами на греческом языке; и кроме того, ранние христианские богослужения в том же Риме совершались на греческом, завещав современной Церкви (как мы видели в главе 6) такое приуроченное к этому выражение, как Κύριε ἐλέησον («Господи, помилуй!»). Но все же на Западе латынь в конце концов вытеснила греческий из всех классов общества, и из высших, и из низших — и тут же возникла ясно ощутимая необходимость создать Библию на латинском. И с конца I века нашей эры, особенно в Северной Африке, начинают появляться переводы христианских текстов на латынь, известных под названием старолатинских (или Vetus Latina). Лучшее свидетельство о Vetus Latina — это Кодекс Безы, манускрипт V века, в котором приведена вся Библия на греческом и латинском: в 1581 году эту рукопись преподнес в дар Кембриджскому университету Теодор Беза (см. главу 12){545}. Как и во всех ранних латинских переводах, здесь оба Завета, и Ветхий, и Новый, переведены с греческого, и к еврейским текстам в работе не обращались: крайне мало кто из христиан знал иврит в первые несколько столетий нашей эры. (Новый Завет, конечно же, все равно был написан на греческом.)
Вульгата: начало Евангелия от Иоанна в Евангелии святого Августина, принесенном из Англии в Италию в 597 или 601 году, в дни миссии Августина Кентерберийского, и по-прежнему используемом при вступлении в должность архиепископа Кентерберийского
Первым, кто переводил Библию на латынь, взяв за основу Ветхого Завета еврейский текст, был Иероним (347–420){546}, и выполнял он этот перевод по настоянию папы Дамаса. Сперва Иерониму, когда он был в Риме, поручили провести ревизию латинского Нового Завета в свете самых древних доступных манускриптов. Ни одного из них до наших дней не сохранилось, но они были очень разнообразными, и пострадали, как и часто случалось с новозаветными рукописями, от склонности переписчиков согласовывать Евангелия друг с другом, исходя из того, что любое отсутствие в одном из Евангелий фразы или случая, упомянутых в другом или в других — это ошибка. А это вело к тому, что переписчик добавлял «исчезнувший» материал, и в конце концов Евангелия начинали все больше и больше походить друг на друга. Иероним это понял — и исправил «исправления», а на основе опыта решил продолжить и провести ревизию всей Латинской Библии — или же, по существу, перевести ее собственноручно. Это случилось после того, как он в 386 году поселился в Вифлееме, где познакомился с иудеем, обратившимся в христианство, и тот научил его ивриту. Работая в библиотеке Кесарии, Иероним обратился к «Гексапле» Оригена, где нашел и Еврейскую Библию, и греческую Септуагинту (и в том числе — версии Аквилы, Симмаха и Феодотиона), а потом, в одиночку, создал полную версию всего Священного Писания — и Ветхий Завет, и Новый Завет, каждый из которых он называл соответственно ветхим и новым свидетельством (instrumentum). Иероним сообщает нам, что в ходе работы над Еврейской Библией советовался с несколькими учеными иудеями.
Не все приняли перевод Иеронима с распростертыми объятиями. Когда его вместо всем известного старолатинского перевода прочли в церкви в ливанском Триполи, там, по всей видимости, вспыхнул бунт. Люди часто встречают в штыки новые версии Библии, и старолатинские переводы использовались в Северной Африке еще долгие века. Но со временем перевод Иеронима упрочил свое положение, особенно в Италии и, следовательно, в Северной Европе, став «общепринятой» версией, иными словами, самой распространенной: по-латыни это звучало как biblia vulgata, отсюда перевод и получил свое название — Вульгата. Впрочем, на самом деле так его начали называть только в XVI веке, и это даже несмотря на то, что такое название прилагалось еще к предшествующим старолатинским переводам.
Вульгата Иеронима, в том ее виде, какой известен нам, содержит переведенные с иврита книги ветхозаветного канона, за исключением Псалтири; также Книги Ездры [Ездры-Неемии] и Книгу Даниила, переведенные с иврита и арамейского; а кроме того, с греческого переведены части уже упомянутой Книги Даниила и Книга Есфири, а с арамейского — Книга Товита и Книга Иудифи. Псалмы переведены по «Галльской Псалтири». Что же касается оставшихся книг — это Книга Премудрости Соломона, Книга Екклесиаста [Сирах], две Книги Маккавейские и Книга пророка Варуха, то они приведены на старолатинском: Иероним их не переводил, не пересматривал и не исправлял. Новый Завет представлен в проверенной им форме{547}.
Другие переводы
В Средние века появлялись и другие переводы Библии, как всей, так и частично, на разных языках, и часто они помогали в изучении Священного Писания. Еврейскую Библию, записав ее, скорее всего, еврейским письмом, перевел на арабский Саадия Гаон, предводитель иудейской общины в Вавилонии в X веке нашей эры. К его версии по-прежнему обращаются некоторые иудеи в Йемене, хотя уже появились и более современные арабские версии Библии. Средневековые библейские переводы, сделанные христианами, сохранились и на эфиопском, и на многих европейских языках. Часто переводили Псалтирь, как правило, ради того, чтобы помочь монахам заучить псалмы и читать их по памяти на литургии; как правило, оригиналами для будущих переводов выступали латинские тексты. В Германии остались фрагменты Псалтири с IX века, связанные с аббатством Райхенау на Боденском озере (прежде оно называлось Констанцским озером), а также полный перевод Библии, который выполнил в XIV столетии Маркварт Биберли (1265–1330), монах-доминиканец из Цюриха. До наших дней дошли и остатки Библии на готском, одном из восточногерманских языков (ныне мертвом), и Библия — почти что единственное свидетельство этого языка; кроме нее, есть только толкование библейского текста, тоже написанное на готском и озаглавленное «Скиринс» (Skeireins): в переводе с готского это означает «Пояснение». Перевод Библии, выполненный епископом Вульфилой, восходит к IV веку, и это поразительно ранний срок для перевода на один из языков Северной Европы — даже несмотря на то что готский в те дни был распространен очень широко, и на нем говорили как в областях Италии и Франции, так и в тех землях, которые по традиции считаются немецкими.
В Англии, как говорят, над английским переводом Евангелия от Иоанна трудился Беда Достопочтенный — незадолго до своей смерти, постигшей его в 735 году; а король Альфред (849–899), по всей видимости, переводил Псалтирь — или же, что вероятнее, оказывал покровительство ее переводчикам. В 1010 году Эльфрик Грамматик завершает скорее не перевод, а лаконичный пересказ ряда повествовательных книг Ветхого Завета; впрочем, он сам писал, что тревожится о переводе, боясь, как бы невежественные люди не поняли его неправильно. В позднем Средневековье подобный подход укрепил свои позиции, и мирянам с большой неохотой позволяли читать Библию, что и питало гнев Реформаторов. С настоящим переводом (именно переводом, а не пересказом) Евангелий можно ознакомиться в нортумберлендском Евангелии из Линдисфарна, в котором латинский текст снабжен глоссой с межстрочным пословным переводом на местный диалект английского.
Библию перевели и на славянские языки — это сделали в IX веке Кирилл (826–889) и Мефодий (815–885) в ходе своей миссии: их текст, в отличие от большинства западных версий, изначально задумывался не для частного изучения, а для литургии. Как гласит написанное позднее «Житие Мефодия», он перевел всю Библию на славянский — который сейчас назван церковнославянским — за шесть месяцев в 884 году. Возможно, это преувеличение, и он перевел лишь тексты, которые читались на литургии. Но у нас есть манускрипт из X века, «Зографское Евангелие», и в нем полностью содержатся все четыре Евангелия, переведенные на славянский. Завершенная Славянская Библия появилась не раньше XV века.
Переводы Реформаторов
После того как завершил свою работу Иероним, великая эпоха библейских переводов наступила лишь во времена Реформации и в годы, предшествующие ей, когда Библия заняла более важное место в системе христианства и стала считаться крайне важной. Еще почти за восемьдесят лет до того, как появился перевод Лютера, с 1466 года, Библию начали переводить на различные немецкие диалекты, и переводили до 1522 года; в 1471 году ее перевели на итальянский; в 1477 году — на голландский; в 1478 году — на испанский и чешский; а в 1492 году — на каталанский. Сильнейший импульс был придан развитию библейских переводов в 1439 году, когда Иоганн Гутенберг изобрел свой печатный станок, благодаря которому быстрое распространение книг впервые стало реальным. Диармид Маккаллох выдвинул аргумент, согласно которому расцвет библейских переводов не был создан Реформацией, а помог ее породить, и в поддержку этого довода свидетельствует огромное количество версий, появившихся в XV веке, еще задолго до того, как Реформация, согласно нашим датировкам, вообще началась в сколь-либо серьезной мере{548}.
Средневековый перевод Вульгаты на средненемецкие диалекты появился в 1350 году, а напечатали его в 1466 году, но те, кто переводил текст, не знали ни греческого, ни иврита. Впрочем, Лютер обратился к недавно вышедшему Новому Завету на греческом языке, опубликованному Эразмом (см. главу 16), и, едва получив его экземпляр, приступил к его переводу на немецкий. Свой труд он завершил в 1522 году с помощью Филиппа Меланхтона (1497–1560), близкого друга и наследника большей части учения. Полный перевод Ветхого Завета вышел в 1534 году. К тому времени Новый Завет в переводе Лютера уже разошелся очень широко, и его даже перевели на нидерландский, датский и шведский. Помимо прочего, Лютер достиг того, что выковал из множества диалектов такой немецкий язык, который могло понять большинство немецкоговорящих: в то время немецкий был намного более разнородным, нежели английский; однако для северных областей Германии Новый Завет переводился на нижненемецкий, а к необычным терминам приводились глоссы.
Католики ответили на перевод Лютера появлением своих; впрочем, первый из них, автором которого был Иероним Эмзер (1477–1527), выполнялся по поручению Георга Бородатого, герцога Саксонского, и представлял собой адаптацию ранней версии лютеровского Нового Завета, подправленную ради большего соответствия с Вульгатой. Перевод Эмзера вплоть до XVIII века использовался как широко распространенная немецкая католическая Библия. Последующие переводы Библий на немецкий тоже держались близко к тексту Лютера — в них просто меняли противоречивые термины так, чтобы те свидетельствовали в поддержку католических убеждений. Библия Лютера в столь великой мере придала облик немецкому языку, что кому-либо другому было очень трудно — и по-прежнему трудно — создать лучшую альтернативу, хоть протестантскую, хоть католическую. Такие же сложности возникают с английским, в котором господствует Библия короля Якова.
Кстати, что касается англоязычных Библий, то первыми из них, написанными на среднеанглийском, были Библии «последователей Уиклифа», ассоциируемые с именем Джона Уиклифа, но созданные, скорее всего, не им. Появлению этих Библий, как и возникновению движения лоллардов, воспротивились церковные иерархи — и равно так же они воспротивились самой идее перевода Библии. В долгосрочном плане более важную роль сыграл Уильям Тиндейл (1494–1536): он сумел получить экземпляр лютеровского Нового Завета и в 1526 году, на основе греческого текста, создал свой собственный перевод Библии на английский язык. По этому поводу Маккаллох замечает:
Тиндейл был уроженцем Форест-оф-Дин, отдаленного западного края, граничившего с Уэльсом, и нет ничего странного в том, что его увлеченность искусством перевода проистекает из детства, когда в каждый базарный день он повсюду слышал смешанный англо-валлийский говор. Он обожал язык и речь, как обожает гурман свои яства; он приходил в восторг при мысли, что может применить два прекрасных англосаксонских слова, ‘gospel’ и ‘worship’ [«евангельская весть» и «вероисповедание»], там, где переводчикам на другие языки оставалось ограничиваться лишь греческим ‘εὐαγγέλιον’ и латинским ‘cultus’, и — когда настало время перейти к Ветхому Завету — он радовался, открыв для себя то, что иврит сочетается с английским языком намного лучше, нежели с греческим{549}.
Тиндейл, как и многие переводчики того времени, добавлял комментарии явно протестантского характера и переводил спорные слова в духе протестантизма — так, у него, как и у Лютера, термин, в ту эпоху понимаемый как ‘покаянные дела’, ‘епитимия’ (англ. penance) был передан словом ‘раскаяние’ (англ. repentance), что подрывало всю систему «покаянных дел» и в ее теоретических основах, и в ее практическом воплощении, и в том числе касалось индульгенций (см. главу 16). Из-за этого множество копий его книг сжигали на кострах, а в 1529 году Томас Мор написал на перевод Тиндейла официальное опровержение, объявив его еретическим. Сам Тиндейл, получив клеймо еретика, в конце концов был арестован, и в 1536 году его казнили в Нидерландах, где он уже наполовину завершил перевод ветхозаветной Библии — с иврита, выучив язык самостоятельно при помощи того, что уже было издано из лютеровского Ветхого Завета{550}.
Впрочем, спустя всего лишь год версия Тиндейла, вместе с его незавершенными переводами, была полностью закончена и вышла на английский рынок как «Мэтьюсова Библия». Ее текст продолжил и согласовал один из помощников Тиндейла, Джон Роджерс, и Генрих VIII даровал этой Библии королевское разрешение. Да, вот так быстро все менялось в бурной атмосфере ранней Реформации. Ближе к концу 1539 года появилась Большая Библия: ее, как главный редактор, подготовил Майлз Ковердейл по поручению Томаса Кромвеля. Они стала первой «официальной» английской Библией и обрела свое место в церквях многих епархий{551}; кроме того, она пользовалась огромным успехом в Шотландии. В плане текста она была близка к Тиндейловской Библии, но ту часть Ветхого Завета, работу над которой Тиндейл не завершил, Ковердейл переводил не с иврита, а на основе латинской Вульгаты и лютеровского немецкого текста, а также той версии, над которой еще раньше, в 1535 году, трудился сам{552}. Второе издание, вышедшее год спустя, было уже с предисловием; его написал Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский (1489–1556). В 1560 году вышла Женевская Библия; ее создали те, кто бежал в Женеву от преследований королевы-католички Марии Кровавой (среди них был и Ковердейл). Эта Библия оказала немалое влияние на последующие английские версии и заменила Большую Библию в частных или домашних занятиях: именно ее читали Шекспир, Джон Донн и Джордж Херберт. Кроме того, именно ее напечатали в 1579 году в Шотландии как первую Библию на родном языке. В 1568 году попытались улучшить сразу и Большую Библию, и Женевскую Библию — и создать так называемую Епископскую Библию, которая в своих трактовках и переводах представляла бы некий компромисс, чуть умерив более кальвинистский дух женевской версии. Епископская Библия не снискала большой популярности, но сформировала основу для ревизии, проведенной в 1611 году — той самой, в ходе которой появилась на свет Библия короля Якова.
К 1582 году на английском вышла и официальная католическая версия Нового Завета — перевод Дуэ-Реймса; Ветхий Завет был переведен вслед за ней, в 1609–1610 годах. Версия эта представляла собой английский перевод Вульгаты, выполненный с тем расчетом, чтобы англоязычные католики могли ответить на протестантское «злоупотребление» священными текстами и избавить себя от чтения еретических переводов. В ней приводились подробнейшие примечания, призванные сохранять читателей на верном пути — как и в большинстве Библий того периода.
Вскоре Библии появились почти на всех европейских языках, и полный их обзор превратился бы просто в сплошной список. В большинстве североевропейских языков возобладал протестантский перевод, созданный в эпоху Реформации: так, скажем, в Германии это Библия Лютера (со множеством последующих переработанных и исправленных изданий); ее перевод на нидерландский вышел в 1526 году; Новый Завет на чешском появился в 1549-м, а на польском — в 1563-м. Совсем скоро вышли на католическом европейском юге возникли переводы на романские языки: первая французская католическая Библия вышла уже в 1550 году, а классическое испанское издание — в 1559-м. Первая итальянская версия, получившая широкое распространение, восходит к 1603–1607 годам; в 1640/41 году ее перепечатали; создал ее Джованни Диодати, и переводил он не с латыни, а с иврита и греческого (впрочем, иные версии появлялись и раньше, еще в 1530-х годах). Ни одна из французских версий не смогла стать эталоном: во Франции не было своего Лютера, а к библейским переводам относились как к уклонению в ересь. Да и к тому же папа римский Пий IV своим указом запретил использовать Библии на родных языках, так что к созданию романских версий больше тяготели протестанты — по крайней мере предполагается, что они проявляли к этому склонность. Католики обращались к таким Библиям только для частного изучения, но не для публичных богослужений, которые совершались исключительно на латинском вплоть до 1960-х годов{553}.
В Британии решительный шаг был сделан в 1604 году, когда пуританская партия в Церкви Англии предложила королю Якову (Яков I Английский, Яков VI Шотландский) сделать новый библейский перевод, способный улучшить и Епископскую Библию, и Женевскую. Ранние версии часто создавались в спешке, но Библия короля Якова планировалась очень тщательно, и над ней вела работу целая комиссия переводчиков, трудившихся в шести «командах»; размещались они в Оксфорде, Кембридже и Вестминстере. За основу они должны были брать Епископскую Библию, но были вольны обращаться и к другим версиям, а при необходимости переводить самостоятельно, когда того требовали новые познания в области иврита, арамейского и греческого. Работа заняла шесть лет, и в итоге в 1611 году появилась «Авторизованная версия», хотя формально ее, конечно, никто не авторизовал: она просто стала самой популярной версией Библии из всех, что вышли в печать{554}. В предисловии переводчики говорят так…
О добрый христианин, читающий эти строки, поистине, изначально мы никогда и не думали, что у нас возникнет необходимость в создании нового перевода, как не думали и о том, чтобы создать ошибочный перевод или достойный… но мы стремились лишь улучшить уже достойные, или же составить из множества достойных один, который стал бы главным из достойных и возражать которому было бы несправедливо; именно в этом и заключалось наше предприятие, в этом и состояла наша цель.
Итак, Библия короля Якова была не новаторством, а исправленным и дополненным изданием, и многие из ее поразительнейших фраз можно возвести еще к Тиндейлу, хотя, конечно, важно помнить о том, что многие из них — это просто совершенно естественная передача оригинала. Как я указывал в начале главы, наличием в нашем языке таких прекрасных реплик, как «Да будет свет!» или «В начале было Слово», мы не обязаны тем, кто переводил «Авторизованную версию»: эти выражения представляют собой очевидный способ передать на английском соответствующие фразы — еврейскую и греческую (Быт 3:3 и Ин 1:1). И их появлением мы обязаны тем, кто творил, соответственно, в VI веке до нашей эры (автор «Священнического кодекса», или источника P) и в I веке или же II столетии нашей эры.
Пусть даже английский в Библии короля Якова, несомненно, находится на высочайшем уровне{555}, во многих местах он уже в 1611 году был слегка архаичен, и в этом соответствовал нормам английской «Книги общих молитв», а она восходит к 1549 году, несмотря на то что ее нынешнее издание пересмотрели и исправили в 1662 году. Переводчики, работавшие над Библией короля Якова, стремились к стилю возвышенному и величавому, а вовсе не к разговорному, и устраняли веселые фразочки, которые, порой встречались в версии Тиндейла, – и, скажем, такие реплики, как «И был Господь с Иосифом, и тому весьма свезло» (Быт 39:2) в Библию короля Якова не попали, как и фраза «Иосиф на вид был милашка» (Быт 39:6)[76].
В XVII–XVIII веках появились и новые версии Библий на многих языках: часто их создавали одиночки, и «официального» статуса этим переводам никто не присваивал. Но порой они обретали немалую популярность в народе: особенно так можно сказать о французском переводе, автором которого стал в конце XVII века Луи-Исаак Леметр де Саси (1612–1684). Саси был янсенистом (янсенистов сближали с некоторыми протестантами общие взгляды на высокую доктрину божественного предопределения), и потому некоторым его перевод казался подозрительным, но книгу ждал огромный успех как у протестантов, так и у католиков, и ее цитировал Блез Паскаль (1623–1662) в своих «Письмах», успев ознакомиться с ранней версией. Из английских переводов того времени ни один не смог завоевать доверие многих столь же быстро, как сделала это Библия короля Якова, безраздельно властвовавшая до конца XIX столетия; впрочем, как мы еще увидим, иногда предпринимались и новаторские попытки перевести Библию в более современном стиле.
В эпоху Реформации в Восточной Европе Библию перевели на литовский и словенский, а за пределами Европы католические миссионеры создали ее японскую версию. В 1784 году появилась первая Библия на корейском — ее тоже перевели католики, – а вот первая китайская Библия возникла лишь в XIX столетии, и уже при содействии протестантов. В России первую полную Библию, имевшую хоть какой-то успех, создали в XVIII веке; она известна как Елизаветинская Библия. Это авторизованная версия Русской Православной Церкви, и она написана не на русском, а на церковнославянском; впрочем, ряд библейских пассажей на церковнославянском был известен еще со времени Кирилла и Мефодия, обративших славян в христианскую веру в IX столетии. В XVIII веке Библию перевели и на язык эскимосов.
Современные переводы
За два последних столетия Библию перевели в огромном множестве вариантов почти на все языки мира, по крайней мере на те, что обладали письменностью. И часто библейские переводчики выходили на передовую, когда эту письменность требовалось создать. А в то же время во многих областях, где Библия уже была, языки развивались, и возникало стойкое чувство того, что ее следует осовременить. Это можно показать на примере того, как шла история Английской Библии в современную эпоху.
В 1870 году в Церкви Англии решили выпустить исправленную и пересмотренную версию Библии короля Якова, сделав ее более «верной», иными словами, лучше совпадающей с еврейскими, арамейскими и греческими текстами, причем хотели передавать то или иное слово оригинала одним и тем же английским словом по всей Библии, где только возможно. Цель эта, справедливо будет сказать, недостижима: характерные черты «целевого» языка (в данном случае английского) не позволяют всегда следовать принципу одного и того же слова и при этом неизменно сохранять английскую фразу осмысленной. Тем не менее такую попытку все же предприняли, и в 1885 году появилась «Пересмотренная версия» (Revised Version, RV) — после того как в 1881 году, ее отдельной частью, опубликовали один только Новый Завет. Эта версия потерпела неудачу — в том плане, что не сумела заменить «Авторизованную версию» ни в частной, ни в публичной сфере применения даже несмотря на то, что в ее основе лежали огромные достижения в изучении библейских языков и манускриптов, найденных с XVII века. Но она преуспела в другом: благодаря ей сама идея пересмотренного и исправленного издания превратилась в реальную возможность{556}. Переводчики «Пересмотренной версии» воспользовались помощью Американской экспертной комиссии, и в США под началом этой комиссии в 1901 году вышла в слегка измененном варианте «Американская стандартная версия» (American Standard Version, ASV); этот перевод предпочли многие в Северной Америке.
Библия короля Якова: первое издание 1611 года.
Начало Евангелия от Иоанна
В XX столетии английские переводы Библии пошли лавиной, и эта лавина продолжается по сей день. На других языках переводов меньше, а переводчики часто направляли усилия на то, чтобы создать версию Библии на языках, где ее еще не было вовсе: по сути, люди, переводившие Библию, одними из первых записывали и анализировали языки, прежде лишенные системы письменности, стремясь перевести на эти языки Священное Писание. Этот труд вершат Объединенные библейские общества, всеобъемлющая организация, в которую входят 146 национальных библейских обществ из более чем 200 стран. Входит в нее и Британское и иностранное библейское общество (ныне известное как просто Библейское общество), основанное в 1804 году. Кроме того, во многих странах существуют независимые переводческие организации, например — Переводчики Библии «Уиклиф», ревностные евангелики. И, как правило, лингвистические умения и знания библейских переводчиков находятся на высочайшем уровне.
Современные переводы, в общих чертах, подразделяются на три вида. Во-первых, есть пересмотренные и исправленные издания прежних версий: если говорить о Библиях, вышедших на английском, то это пересмотренные издания Библии короля Якова. В 1937 году церкви США и Канады решили выпустить новую версию Библии короля Якова, призванную заменить «Американскую стандартную версию», но при этом настолько близкую к традиции «Авторизованной версии» и Тиндейловской Библии, насколько это будет разумно, с учетом возросших познаний в библейских языках и культуре. Эта «Пересмотренная стандартная версия» (Revised Standard Version, RSV) была опубликована в 1952 году. (За ней, в 1957 году, в «Пересмотренной стандартной версии» были изданы Апокрифы{557}.) В ней позволялось осторожно исправлять текст в тех местах, где он был явно искажен, но в остальном она следовала масоретскому тексту Еврейской Библии и арамейского Священного Писания, а также особому критическому изданию греческого Нового Завета. Одним из очевидных новшеств стало то, что в случае в Книгой пророка Исаии «Пересмотренная стандартная версия» в нескольких местах выбрала варианты из манускрипта с этой книгой (1Qlsaa), недавно найденного среди свитков Мертвого моря.
«Пересмотренная стандартная версия» представляла собой умеренно и аккуратно исправленное издание Библии короля Якова, и вскоре ее сочли полезной и в обучении, и в совершении богослужений: она звучит как «Авторизованная версия» и при этом проясняет те места, которые в той непонятны или даже бессмысленны. Например, в Библии короля Якова, во Втором послании к Фессалоникийцам (2 Фес 2:6–9), приводится такой текст:
И ныне вы знаете, что́ не допускает открыться ему в свое время. Ибо вершится уже тайна беззакония, и лишь тот, кто ныне препятствует ей, воспрепятствует, пока не будет устранен с пути. И разоблачен будет тогда тот нечестивец, коего Господь уничтожит духом уст Своих и истребит светозарностью пришествия Своего: даже его, коего пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными[77].
И знаете вы, что́ удерживает его сейчас, чтобы мог он открыться в свое время. Ибо тайна беззакония уже в действии, и лишь тот, кто сдерживает ее сейчас, продолжит это, пока не будет отдален. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет дыханием уст Своих и истребит явлением Своим и пришествием Своим. Пришествие беззаконника, по действию сатаны, будет со всей силою и с притворными знамениями и чудесами.
Что именно это значит, остается неизвестным: так апостолу Павлу (или псевдо-Павлу) видится неминуемое и близкое грядущее, и эти строки говорят о главном злодее, которому предстоит положить начало событиям последних дней — возможно, это римский император. Но «Пересмотренная стандартная версия» по крайней мере позволяет хоть как-то понять, о чем речь!
Одним из значительных достижений «Пересмотренной стандартной версии» было то, что к пониманию ее ценности пришли и католики, и православные Восточного обряда — и в итоге появилось Экуменическое издание, опубликованное в 1973 году: Общая Библия. Ее разделили на четыре части: Ветхий Завет; книги, отнесенные в Католической Церкви к второканоническим (иными словами, большая часть тех книг, которые у протестантов причислены к Апокрифам); три книги, отнесенные у протестантов к Апокрифам и отсутствующие в католических Библиях; и Новый Завет. В 1974 издание расширили, добавив книги, признаваемые лишь Восточными Православными Церквями (псалом 151, Третья книга Маккавейская и Четвертая книга Маккавейская).
В недавние годы «Пересмотренная стандартная версия» сама была пересмотрена, и возникла «Новая пересмотренная стандартная версия» (New Revised Standard Version, NRSV), вышедшая из печати в 1989 году. Издание с Апокрифами следует тексту «Пересмотренной стандартной версии» от 1974 года, и в него включены все книги, которые присутствуют в канонах католиков, протестантов и православных. Главной переменой, во-первых, стал недискриминационный язык, в котором местоимения мужского рода везде, где это возможно, заменяются формулировками без разделения по гендерному признаку. Так, фраза «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых» (Пс 1) заменяется на «Счастливы те, кто не следует советам нечестивых»; а в послания Павла вместо «братья» ставится «братья и сестры». Этого вопроса я еще коснусь. Большинство конформистских церквей в Великобритании и Северной Америке приняли «Новую пересмотренную стандартную версию», и она, таким образом, обрела поистине экуменический охват, а кроме того, именно по ней предпочитают учиться во многих университетах и семинариях.
Как уже отмечалось, мало на каких языках существуют полуофициальные версии Библии, переведенные в духе Библии короля Якова, но там, где они есть, в XX–XXI веках появлялись и новые версии. Немецкая Библия Лютера выдержала ряд пересмотренных и исправленных переизданий, но все они оставляют основной стиль неизменным: для немецких протестантов Библия Лютера — это и есть «Библия», равно как и для протестантов британских и североамериканских «Библия» — это Библия короля Якова. Самое современное издание Библии Лютера вышло в свет в 2016 году, к празднованию 500-летия со дня начала Реформации, которое прошло в октябре 2017 года. Издание следует традиционному духу, но все, чего мы достигли в изучении Библии за последние годы, в нем учтено.
Второй вид переводов — или, скорее, вторая категория — это те, что делаются «с нуля», без обращения к каким-либо принятым по традиции источникам, и при этом — с использованием современной идиоматики. На английском языке квинтэссенцией такого подхода стала «Новая Английская Библия» (New English Bible, NEB), экуменическая версия, инициированная Церковью Шотландии и опубликованная в 1961 году (Новый Завет) и в 1970 году (Ветхий Завет и Апокрифы). Ее исправленная версия, «Пересмотренная Английская Библия» (Revised English Bible, REB), но к ней — и, как мне кажется, к сожалению — обращались крайне редко из-за того, сколь популярной стала «Новая пересмотренная стандартная версия». В плане стиля и «Новая Английская Библия», и «Пересмотренная Английская Библия» пытаются передать библейский текст так, словно он написан в прямом смысле слова вчера — насколько позволяют структуры изначальных языков. Эта версия чем-то похожа на переводы с древних и современных языков, выходившие в серии Penguin Classics в 1950-х и 1960-х годах: они рассчитаны на читателя с высоким уровнем образованности, но их стиль современен и избегает архаизмов. В них нет архаичных форм местоимений второго лица (‘thou’, ‘thee’)[78], в то время как в «Пересмотренной стандартной версии» (RSV) они оставлены, когда говорящий обращается к Богу, но не к людям («Новая пересмотренная стандартная версия», NRSV, от такого разделения, напротив, воздерживается и тоже избегает архаичных форм). Даже в печатном формате «Новая Английская Библия» проявила новшество: текст в ней идет непрерывными абзацами, а не разделен на стихи, и в ней уже нет двойных колонок. В частности, с Ветхим Заветом в ней поступили довольно радикально: перераспределили текст там, где он, как полагали, был перепутан (например в Книге Иова) и ввели новые значения еврейских слов, взяв за основу другие слова в родственных семитских языках. (Что касается последней тенденции, то многие сочли ее подозрительной, и в «Пересмотренной Английской Библии» от нее часто решали отказаться.)
Идея переложить Библию на современную манеру речи не была изобретением экспертных комиссий, принимавших участие в работе над «Новой Английской Библией»: первопроходцами в этой области стали одиночки еще в ранние годы XX столетия. Среди самых успешных оказались версии Нового Завета, авторами которых были Джеймс Моффат (Великобритания, 1913; Ветхий Завет в переводе Моффата появился в 1924 году), Эдгар Джонсон Гудспид (Америка, 1923) и Джон Бертрам Филлипс (Великобритания, 1958). Филлипс пытался передать идиомы в стиле, подходившем к современной культуре: так, скажем, «святое целование», которым, по словам апостола Павла, верующим следует приветствовать друг друга (см. Рим 16:16), в переводе стало «сердечным рукопожатием», а слова «друг! пересядь выше» (Лк 14:10) переданы как «Мой милый друг, мы можем предложить намного более вам подобающее место», – и последний упомянутый случай предупреждает нас о том, что переводы могут устаревать довольно скоро и не застрахованы от проявлений того социального класса, к которому принадлежит переводчик. К слову, вот так в переводе Филлипса выглядит уже рассмотренный нами пассаж из Второго послания к Фессалоникийцам (2 Фес 2:6–9):
Вероятно, вы также вспомните, как я не раз говорил о «сдерживающей силе», которой предстоит пребывать в действии до тех самых пор, пока не настанет время для появления этого человека. Пагубный порок уже тайно вершит свои деяния, но проявления его активности ограничены до тех пор, пока то, что я назвал «сдерживающей силой», не будет устранено. Когда же это случится, беззаконный человек будет ясно виден — и тем не менее, истина Господа Иисуса провозвестит беззаконному его участь, и блистающее великолепие пришествия Господа Иисуса станет для беззаконного совершенным истреблением. Беззаконный человек будет порожден духом зла и вооружен всей силой, всеми чудесами и всеми знамениями, какие только может измыслить ложь.
Вероятно, это даже можно назвать пересказом, но этот текст пытается передать (странное) эсхатологическое послание оригинала на современном английском. Может быть, Моффат справляется с этим даже лучше. Вот, например, как он передает знаменитый пассаж о любви в Первом послании к Коринфянам (1 Кор 13):
Любовь очень терпелива, очень добра. Любовь не знает ревности, любовь не выставляет себя напоказ, не держится высокомерно, никогда не бывает ни грубой, ни эгоистичной, ни раздраженной, ни возмущенной; любовь никогда не радуется, если другие грешат; любовь возвеселяется добродетелью, никогда не спешит обличать, всегда готова поверить в лучшее, всегда исполнена надежды, всегда снисходительна.
На французском языке тоже был выполнен в высшей степени новаторский перевод. Его создали в Доминиканской библейской школе, расположенной в Иерусалиме, и опубликовали по частям с 1948 по 1955 год как «Иерусалимскую Библию» (Bible de Jérusalem). Для работы с переводом привлекали поэтов и литературоведов. Стихотворные тексты, подобные псалмам, передаются метрическим стихом, а научные знания, представленные по высочайшим стандартам, как и подобает книге, рожденной в таком месте, приводятся в бесценных комментариях и вступлениях к разным библейским книгам. Ранним французским версиям не уделяется ни малейшего внимания; вероятно, в данном случае это было легче, нежели при работе с текстами на английском — за счет отсутствия стандартного французского перевода, способного перекликаться с новой версией. В 1966 году Иерусалимскую Библию перевели на английский — под названием Jerusalem Bible, сокращенно JB, – и вскоре она была принята в литургическом богослужении Католической Церкви в Великобритании и в США, а также в других англоязычных странах, и широко распространилась среди тех, кто изучал Библию. Ее достижение заключалось в том, что ее создатели не только использовали современную манеру речи, подобно авторам «Новой Английской Библии», но и пытались подражать ритму и тону оригинала — и, скажем, текст Евангелия от Иоанна они передавали намного более возвышенным слогом, нежели тексты синоптических Евангелий; послания Павла звучали на разговорном английском, а пассажи из пророческих книг — непрерывно, на одном дыхании, в тексте, пронизанном чувством крайней необходимости и страхом. «Иерусалимская Библия» была тщательно пересмотрена и исправлена в 1985 году и вышла в свет как «Новая Иерусалимская Библия» (New Jerusalem Bible, NJB). Во многом она остается самым новаторским библейским переводом, доступным широкой публике.
Евреи, желавшие прочесть английскую версию Еврейской Библии, много лет довольствовались Библией короля Якова или ее слегка исправленными версиями. Однако в XX веке, а если точнее, то в 1917 году, Еврейское издательское общество в США выпустило новый перевод с простым названием «Танах» — так иудеи по традиции называют свое Священное Писание (см. главу 1). Второе издание, пересмотренное и исправленное, появилось в 1985 году. Английский в нем сравнительно современный, а по содержанию он очень близок к еврейским и арамейским оригиналам и, в частности, в нем — в отличие от всех христианских традиций — текст Масоры не меняется даже там, где он явно искажен. Благодаря этому такая версия очень полезна в изучении Библии, когда под рукой нет ни еврейских, ни арамейских текстов: она в точности передает смысл Масоры — при условии, что ее читают наряду с комментариями, подобными тем, какие приведены в превосходной «Еврейской учебной Библии»{558}.
Третья категория переводов представлена несколькими версиями Еврейской Библии; их подготовили еврейские библеисты в XX–XXI веках. Эти версии стремятся подражать структуре, стилю и лексике оригинала, сознательно внося чужеродные образцы речи в целевой язык. Конечно, так английский (немецкий, французский, любой другой) язык становится нетрадиционным, но есть и достоинство: во-первых, признается иной характер переводимого текста, а во-вторых, можно не бояться того, что на перевод слишком сильно повлияет современная культура, и он, можно сказать, «одомашнится» (как перевод Джона Бертрама Филлипса, о котором мы говорили выше).
В какой-то мере эта традиция идет по стопам Тиндейла, который сохранил еврейские идиомы вроде «жестоковыйный» (в значении «упрямый»), как поступили до него Септуагинта и Вульгата. Такие идиомы столь хорошо вошли в английский и другие языки, что их чужеродное происхождение совсем не замечается. И равно так же на синтаксическом уровне склонность иврита начинать каждое предложение с союза «и» перешла в то, что мы сейчас называем «библейским стилем», и если фраза с этого союза не начинается (а так порой происходит и в «Иерусалимской Библии», и в «Новой Английской Библии»), то мы, в том случае, когда Библия нам хорошо знакома, вдруг чувствуем, будто что-то не так. Подражательный перевод улавливает культурную отдаленность между нами и Библией, хотя он и не в силах передать то, как звучала Библия для ее первых читателей, которым, скорее всего, этот стиль вовсе не казался странным. Перевод всегда подразумевает компромисс между тем, как передать текст таким образом, словно он был написан на целевом языке — и при этом все же указать на его чужеродное происхождение. В традиции «Новой Английской Библии» и «Иерусалимской Библии» проявляют признание первого из этих принципов, но могут легко забыть о втором. А теперь мы поговорим о переводах, в которых поступают наоборот.
Здесь стоит упомянуть четыре «подражательных» перевода. Все они выполнены еврейскими библеистами. Самый давний — это немецкая версия; ее автор — Мартин Бубер (1878–1965), а помогал ему Франц Розенцвейг (1886–1929). Их работа началась с 1926 года, когда они перевели Пятикнижие{559}. Цель они ставили такую: адаптировать немецкий язык так, чтобы он отражал грамматические и синтаксические черты изначального текста, написанного на иврите. Так классическая фраза «“Да будет свет”, и стал свет» превратилась в «“Licht werde”; und Licht ward» («“Свету — быть!”, и свет был»). Многие слова переводились в соответствии с их предполагаемой этимологической основой: так, жертва всесожжения, «ола», возводимая к глаголу со значением «восходить», превращалась в Darhöhung, «возвышение». Эффект может оказаться весьма странным, но в этом и суть. Бубер утверждал, что Еврейская Библия происходила не от письменного текста, а от устного общения — предположение это, надо сказать, весьма сомнительно — а потому ее текст требовалось передавать на резком, грубом немецком, а не на более пространном и «нормальном», какой мы встречаем, например, в Библии Лютера. Прочтение версии Бубера — это весьма необычный и обогащающий опыт, и его перевод действительно придает немецкому некий оттенок библейского иврита; хотя, конечно, при этом он создается впечатление, что библейский иврит был странным языком и даже для тех, кто на нем говорил, звучал ненормально — а это, конечно же, было не так. Но в переводе нельзя в один момент получить выгоду от всех возможных пониманий изначального текста{560}.
Французский аналог работы Бубера — труд Андре Шураки. Сам Андре родился в Алжире в 1917 году, был заместителем мэра Иерусалима при Тедди Коллеке и всеми силами поддерживал работы по линии межрелигиозного диалога. Библия в его переводе появилась в 1974–1979 годах{561}. Переводы Нового Завета и Корана, сделанные им прежде, были приняты довольно хорошо, и о его работе благосклонно отзывались в светском мире — писатель и культуролог Андре Мальро, а среди богословов — Ханс Урс фон Бальтазар. Перевод Еврейской Библии, выполненный Шураки, в еще большей мере, нежели перевод Бубера и Розенцвейга, подражает ивриту, и он даже изобретает неологизмы: скажем, передает выражение «быть рассерженным» словом nariner, от франц. narine — ‘ноздря’; иными словами, смысл придуманного глагола — «раздувать ноздри». Можно представить, как это могло бы порадовать Тиндейла.
Параллели с английским языком мы найдем у Эверетта Фокса и Роберта Альтера. Фокс, чье «Моисеево Пятикнижие» появилось в 1983 году{562}, ясно говорит о том, что хочет представить Библию «в английском платье, но звучащей по-еврейски». Как Бубер и Розенцвейг, он часто передает предполагаемые «корневые значения» глаголов и повторяет слова там, где они повторены на иврите — и, скажем, фрагмент из Книги Бытия (Быт 32:21–22; в NRSV [и Синодальном переводе] Быт 32:20–21) звучит так:
Ибо он [Иаков. — Авт.] сказал себе:
Гнев сотру я с его лица
Даром тем, что идет пред моим лицом,
и когда я увижу его лицо;
может быть, он поднимет мое лицо!
И пошел тот дар пред его лицом…
В современных переводах, говорит Фокс, «переводчики явно беспокоятся о том, как передать текст на ясном, современном английском так, чтобы это походило на речь носителя языка. Например, они [переводчики «Новой Английской Библии». – Авт.] передают еврейское ‘йисса фанай’ [‘поднимет мое лицо’] как ‘примет меня по-доброму’. «Новая Английская Библия» передает идею текста — и в то же время устраняет из перевода звучание, не обращая внимания на повторение слов ‘паним’» [‘паним’, в переводе с иврита — ‘лицо’]{563}.
Фокс прав: большинство современных переводчиков прежде всего заботятся о так называемой силе пассажей (англ. force), а не об их словесной формулировке; в то время как его самого волнует форма, хотя, конечно, при передаче текста он стремится сохранить и вразумительность. Как говорит он сам, его труд призван отдать дань уважения Буберу и Розенцвейгу, но это не рабское подражание их стилю, а кроме того, у Фокса все не столь экстремально и его тексты труднее понять.
Еще сильнее впечатляет версия Роберта Альтера, в которой автор тоже стремится придать тексту оттенок еврейской идиоматики. У него получается и подражать ивриту, и сохранить смысл — как пример приведу вариант, которым он передает еврейское выражение «тоху ва-боху» из первой главы Книги Бытия (Быт 1:2) [в Синодальном переводе — «безвидна и пуста»]. Альтер переводит его словами ‘welter and waste’ [‘буйство стихии и пустошь’], и мы явно чувствуем, что книга далека от нас и чужеродна, но слышим текст на истинном английском. В библейских повествованиях Альтер сохраняет все союзы «и» в начале фраз, но, поскольку мы привыкли к ним благодаря английскому языку в Библии короля Якова, они кажутся совершенно естественными. Несомненно, версия Альтера, с ее сочетанием иврита и свободно воспринимаемого английского стиля, очень близка к Библии короля Якова, которую сам Альтер считает лучшим образцом для переводчиков. Возможно, именно Альтер ближе всех современных переводчиков Библии подошел к тому, чтобы создать такую версию, к которой предстоит стремиться любому переводчику, какую бы литературу тот ни переводил. К настоящему времени Альтер уже завершил перевод всей Еврейской Библии{564}.
Если не считать трудов Альтера, то попытки современных переводчиков имитировать иврит не кажутся мне особо успешными, хотя в еврейском языке и есть черты, которые просто идеально сочетаются с английским (скажем, те же повторы союза «и»). Но и равно так же мало кто из переводчиков успешно передал силу текста на современном английском, на что притязают такие версии, как «Новая Английская Библия», «Иерусалимская Библия» и даже «Новая пересмотренная стандартная версия». И если переводчик намерен переосмыслить целые разделы текста и выразить их на современном английском, как это часто делают в литературных переводах, то ему потребуется немалая отвага.
Ряд пунктов разногласий
Размышляя о переводах Библии с античных времен до наших дней, я выделил четыре проблемы, связанные с общей темой моих исследований — взаимосвязи между Библией и системами вероучений.
Во-первых, даже самые ранние переводы эпохи Реформации содержали примечания, в которых объяснялся перевод: одного только текста переводчикам не хватало. Уже в Античности в версии Иеронима были вступления ко многим книгам; в Средние века большинство читателей встречались с Библией через Глоссу, причем весьма приукрашенную; такие переводчики, как Тиндейл, добавляли пространные примечания, в этом случае склоняясь, в общем смысле, к тому же направлению, в котором шел Лютер. Возможно, именно эти примечания и привели к тому, что Тиндейла осудили как еретика: в пассажах, часто переведенных из труда Лютера, он вбивал в сознание читателей доктрину оправдания одной только верой и обрушивался с критикой на современное ему католичество. И в стремлении защитить доктрину оправдания верой он зашел так далеко, что восхвалял патриархов, когда те обманывали и лгали — ведь обман и ложь проистекали из веры, – и утверждал, будто даже убийство и ограбление — это святые деяния, если Бог велит их совершить:
Иаков ограбил Лавана, своего дядю; Моисей ограбил египтян; и Авраам готовится убить и сжечь своего собственного сына. И все это святые деяния, ибо они совершались в вере в повеление Божье. Красть, грабить, убивать — все эти деяния среди мирских людей не считаются святыми, но если они свершены теми, кто имеет свое доверие в Боге, они святы, когда Бог повелевает их совершить{565}.
Лютер тоже сопровождал свои переводы долгими примечаниями, а еще там были иллюстрации (их автором был Лукас Кранах Старший).
Все католические переводы точно так же выходили с примечаниями, призванными противоречить примечаниям протестантов и показать согласованность Библии с католическим доктринами. Никто не хотел позволить тексту говорить за себя самого, даже те, кто, подобно Лютеру, утверждал, что Священное Писание, в сущности, представало совершенно ясным и было «своим собственным толкователем» (suae ipsius interpres). Даже сегодня в католических версиях Библии приводятся комментарии; впрочем, они минимальны. Например, в католическом издании «Пересмотренной стандартной версии» есть примечания к пассажам, подобным тем, в которых говорится, что у Иисуса были братья и сестры; католики уверяют, что это были более дальние родственники, сводные братья и сводные сестры, – ведь если счесть их родными братьями и сестрами, это поставит под сомнение доктрину о вечной девственности Марии, матери одного лишь Иисуса. В «Иерусалимской Библии» примечания чаще просто носят информативный характер, но и они (а иногда и сам перевод) неприкрыто намекают на то, что католические доктрины, подобные этой, необходимо рассматривать как такие, истинность которых брезжит сквозь библейский текст. Стих из Евангелия от Матфея (Мф 1:25) обычно переводят как «…и не знал ее [Иосиф. — Авт.] до тех пор, пока не родила она сына»[79], – именно так, например, переводит «Новая пересмотренная стандартная версия» — но «Иерусалимская Библия» передает эти строки иначе: «…хотя не имел он соития с ней, она родила сына». К стиху прилагается сноска, в которой мы читаем:
Дословно: «…и не знал ее до тех пор, пока не родила она сына». Текст не связан с последующим периодом и, взятый сам по себе, не доказывает вечную девственность Марии, о которой, впрочем, везде говорится в Евангелиях и которую подтверждает церковное предание.
Справедливо будет назвать такой подход лицемерным. Перевод выглядит неестественным, а сноска внушает мысль, будто Евангелия всецело поддерживают доктрину. Вот только они поддерживают ее лишь в том случае, если толковать евангельские упоминания о братьях и сестрах Иисуса в соответствии с упомянутой сноской. Именно из-за подозрения в том, чего можно достичь посредством хитрых формулировок, переводчиков «Авторизованной версии» настоятельно попросили не давать никаких примечаний, помимо тех, которые крайне важны для объяснения иврита или греческого языка. Впрочем, даже это было в каком-то смысле наивным, ведь «исключительно разъяснительное» примечание, оставленное одним, становится предвзятым толкованием для другого.
Во-вторых, одной из заметно ярких особенностей переводов, созданных в эпоху Реформации — и наряду с этим чертой, причиняющей переводчикам немало хлопот — была передача тех или иных очень важных терминов таким образом, который поддерживал богословские позиции авторов. Так, Тиндейл передает греческое слово ἐκκλησία (в традиционной передаче — ‘церковь’) как ‘собрание’ (англ. ‘congregation’ — также ‘приход’, ‘паства’), а греческое πρεσβύτερος (согласно традиции — ‘священник’) как ‘старейшина’, и оба этих варианта подрывают католические доктрины о Церкви и рукоположенном священстве. Даже в позднее время, в начале XVII столетия, когда уже появилась Библия короля Якова, редакторам, проводившим пересмотр и исправление текстов, давали ясное наставление — избегать этих спорных вариантов перевода: «…надлежит сохранять слова, принятые в Церкви прежде, а именно: не переводить слово “Церковь” словом “Собрание”»{566}. Конечно же, то, что спорно для одних, для других является очевидной истиной, и, несомненно, большинство современных исследователей Нового Завета согласились бы с Тиндейлом в том, что слово πρεσβύτερος не обозначает священника: для этого в греческом языке есть слово ἱερεύς, и оно ни разу не применяется в Новом Завете ни к какой форме церковного служения.
Современные переводы пытаются избегать пристрастий и передавать слова в их историческом контексте. И тем не менее, даже согласованные тексты, созданные общими усилиями — такие как «Пересмотренная стандартная версия», «Новая пересмотренная стандартная версия» или «Иерусалимская Библия» — порой подозреваются в серьезной предвзятости. И подозрения сейчас, как правило, исходят не от католиков, вдруг возжелавших поддержать пресвитерианство, а от протестантов-евангеликов традиционного толка, полагающих, что современные переводчики погубили наследие Тиндейла. И потому появились некоторые откровенно евангелические переводы, которые стремятся исправить «антипротестантскую» предвзятость других версий; на их фоне особенно выделяется «Новая международная версия» (New International Version, NIV). Необычайно популярная в Северной Америке и Великобритании, «Новая международная версия» в своих прочтениях крайне далека от любых экстремальных проявлений. Намного более пристрастные тенденции можно заметить в «Библии Благой Вести» (Good News Bible), в которой выражение ἐπίσκοποι καὶ διάκονοι, упоминаемое в Послании к Филиппийцам (Флп 1:1) и по традиции передаваемое как «епископы и диаконы», переводится как «церковные руководители и помощники» [англ. ‘church leaders and helpers’]; впрочем, в ней свободно используется слово «церковь», которое в наши дни не подразумевает «Римско-Католическую Церковь», а именно в таком смысле его применял Тиндейл. Но даже эти версии, намеренно протестантские, не введут никого в заблуждение насчет содержания Библии, и католикам вовсе не следует избегать их как огня — не в большей мере, нежели протестантам надлежит, скажем, держаться вдалеке от «Иерусалимской Библии» или «Новой Иерусалимской Библии»: все это достойные переводы, их делали ответственные люди, и идеи, связанные с определенным вероисповеданием, встречаются в них лишь время от времени.
Возможно, причина, по которой в мире столь много библейских переводов на английском, отчасти заключается в том, сколь великое множество людей говорит на английском языке: каждый может найти себе Библию по вкусу. Что касается других языков, здесь вариантов меньше. На немецком, помимо Библии Лютера, есть лишь одна основная версия: так называемый «перевод единства» (Einheitsübersetzung), экуменическая версия, работа над которой началась в 1980 году; впрочем, к ней обращаются главным образом католики, хотя между ними и протестантами заключено официальное соглашение о том, что данный перевод допустим и приемлем. (Во Франции ситуация похожая: там есть «Экуменический перевод Библии» [Traduction Œcuménique de la Bible], основанный на «Иерусалимской Библии».) На скандинавских языках выполнен, в большинстве случаев, только один современный перевод, хотя его литературный уровень часто весьма высок: например, новая Шведская Библия — Bibel 2000 — спонсировалась государством, и форму ей придавали много лет, причем в работе принимали участие не только литературные, но и технические консультанты. Нередко библейский перевод связывался с национальной идентичностью, особенно там, где дело касалось языков этнических меньшинств: так было с валлийскими переводами (самый недавний завершен в 1988 году и пересмотрен в 2004-м) и со Словенской Библией (1996), которая ассоциировалась с независимостью народа. Есть и переводы «Новой международной версии» на другие языки, сделанные для евангелического рынка.
В связи с пристрастным выбором слов можно рассмотреть и проблему «недискриминационного языка». До последних лет XX века в тех языках, где наличествует грамматический род, литераторы проявляли склонность к использованию таких слов, как «мужчины», «братья» и «он», подразумевая и женщин, и особо отмечали те случаи, когда о женщинах не говорилось, и потому не казалось странным, что апостол Павел обращается к своей пастве как к «братьям», даже несмотря на то что в ней явно было немало женщин. Но феминистки сделали особый акцент на том, что, какими бы ни были изначальные намерения автора или переводчика, многие женщины из-за такого дискурса чувствуют себя «забракованными». В случае с «братьями» проблема решалась просто: можно было всего лишь сказать «братья и сестры» (или даже «сестры и братья»): так смысл текста не менялся, а просто передавался более точно. В английском переводе возникла другая проблема: с существительным в форме единственного числа, и особенно ее усилило то, что в английском нет слова, способного обозначать человека, не обозначая при этом пол — ничего подобного немецкому Mensch или нидерландскому mens (во французском проблема та же). Можно решить ее, представив все во множественном числе: «тот человек, который», превращается в «те, кто»; а «он» — в «они», как мы видели в псалме 1.
Лично мне кажется, что, несмотря на ту тщательность, с которой такие переводы, как «Новая пересмотренная стандартная версия», исполняют миссию по «дегендеризации» текста, проблемы все еще остаются. Например, в Книге Притчей Соломоновых к читателю/слушателю обращаются «сын мой» (см. Притч 1:8, 2:1, 3:1, 5:1, и др.); и вариант «дитя мое», какой предпочитается в современных переводах (именно так передает NRSV), скрывает тот факт, что учительные книги, почти несомненно, обращались к юношам. И здесь возникает фундаментальный вопрос: пытаемся ли мы воссоздать исторический смысл, в случае чего «сын мой» — это единственный серьезный выбор, или же переводим текст так, чтобы он подходил для людей нашего времени. Но если мы выбираем последнее, то, может, у нас есть право изменить текст еще сильнее? Иными словами, вопрос, связанный с недискриминационным языком, вовлекает нас в герменевтические дебаты, посвященные тому, для чего предназначить Библию и насколько далеко мы можем зайти, адаптируя ее или меняя под современную повестку дня. И опять же, за этим скрыта иная проблема: неполное совпадение того, что, по всей видимости, говорится в Библии, и того, во что верят в наши дни христиане или иудеи. И вопрос в том, как нам реагировать на это неполное совпадение.
В-третьих, большинство библейских переводов, независимо от языка, совпадают друг с другом в стиле: он остается единообразным на всем их протяжении. Все персонажи в исторических книгах Ветхого Завета говорят в одной манере; одинаково читается и само повествование, где бы оно ни находилось — в Книге Бытия, в Книгах Царств или в Деяниях. В Библии короля Якова это, как сразу же признают сами англичане, «библейский английский», а «Новая Английская Библия» своим стилем больше похожа на современную широкоформатную газету, – но стиль не различается в различных книгах, поскольку все они предназначены к одному: звучать так, как звучит современный английский. Лишь «Иерусалимская Библия» (и «Новая Иерусалимская Библия») созданы так, что их стиль различается от книги к книге, но даже там он стандартно «современный» и никогда не уклоняется ни в архаику, ни в авангард. В переводах, которые я назвал «подражательными» (Бубер, Шураки, Фокс, Альтер), создается стиль, отдаленный от современных языков — но отдаляется он все так же равномерно. Ни в одном из тех переводов Библии, что мне известны, нет чувства того, что иврит со временем развился — или что среди авторов новозаветных книг одни знали греческий лучше, нежели другие. Если бы это выражалось хоть в каком-либо переводе, мы могли бы ожидать, что некоторые части Ветхого Завета зазвучат чуть архаичнее в сравнении с другими, а ряд книг Нового Завета (скажем, Евангелие от Марка, и в особенности Книга Откровения) будут переведены на английский без соблюдения правил грамматики. Но подобного никогда не происходит.
Мне кажется, что стоило бы попытаться перевести по крайней мере часть Библии разнообразнее. Так передалось бы чувство, которому современная переводческая практика часто препятствует, а именно чувство того, что Библия — это не отдельная единообразная книга, а собрание разных книг. В каких-то случаях это может оказать невероятно драматический эффект. Например, первая и вторая главы в Евангелии от Луки, где приводятся истории о рождении Иоанна Крестителя и Иисуса, подражают стилю исторических книг Септуагинты, в то время как остальное Евангелие написано на хорошем, весьма изящном греческом того времени. Если перевести две первые главы стилем Библии короля Якова, иными словами, «библейским английским», а все остальное — обычным современным английским, контраст будет поразителен. И столь же поразительным будет впечатление того, что две первые главы — это некое подобие народной сказки или мифа, в сравнении с «нормальным» историческим повествованием в остальном Евангелии. Да, возможно, это встревожит тех, кто уверен в исторической достоверности рассказов, повествующих о младенчестве Иисуса. И перевод, основанный на стилистических разногласиях в Евангелии, может оказаться «ниспровергателем основ» — видимо, это одна из причин, по которым за такую работу еще никто не принимался.
И, наконец, больше внимания, по всей видимости, следует уделить тому, какое влияние оказывают более поздние переводы на существование более ранних. Это заметнее всего в английском и немецком, где почти безраздельно господствуют Библия короля Якова и Библия Лютера, и их господство означает, что все новые переводы сравниваются именно с этими великими предшественниками, а не с текстами на языках оригинала. В Великобритании довольно часто можно услышать, что в какой-нибудь современной версии «поменяли текст, там все не так, как в Библии короля Якова», как будто эта версия — современный перевод последней, а не основана на изначальных еврейских, арамейских и греческих текстах. И там, где «тихий безмолвный голос»[80], который слышит Илия (3 Цар 19:12) в «Новой Английской Библии» превратился в «приглушенный шелестящий шум» [англ. ‘a low murmuring sound’], вызвав насмешки критиков, причина в том, что переводчики передавали смысл еврейского выражения, ‘qol demamah daqqah’, а не слов ‘still small voice’ из Библии короля Якова, и сочли такой вариант его передачи более правильным. В данном случае «Новая Английская Библия» совершенно теряет всю поэтику «Авторизованной версии», но если это и правда точнее передает смысл выражения на иврите, значит, перевод своей цели достиг. (На самом деле у меня есть сомнения в том, будто в еврейском тексте подразумевался именно такой смысл, и мне больше нравится вариант «Новой пересмотренной стандартной версии», ‘звук совершенной тишины’ [англ. ‘sound of pure silence’] — и вовсе не потому, что он более выразителен.)
Против такого аргумента можно возражать, лишь взывая к тому, что Библия короля Якова богодухновенна. Помимо тех, кто настоятельно повторяет, что «Авторизованная версия» в литературном отношении намного лучше современных версий (а ее точность таких людей просто не волнует), есть еще «фундаменталисты Библии короля Якова», которые на самом деле верят в то, что переводчики творили в божественном вдохновении; равно так же некогда верили в богодухновенность Септуагинты, а впоследствии и Вульгаты. Ряд организаций, скажем, таких как «Общество декана Бургона» (Dean Burgon Society) в США и «Библейское общество тринитариев» (Trinitarian Bible Society) в Соединенном Королевстве, придерживаются мнения о том, что Библия короля Якова — это самый точный из существующих переводов Библии. А есть еще и популярное движение под названием «Один лишь король Яков!» (King James Only), сторонники которого заходят еще дальше и верят в то, что Библия короля Якова богодухновенна и непогрешима в еще большей степени, нежели изначальные тексты на еврейском, арамейском и греческом. В качестве иллюстрации приведу текст объявления, которое я видел у церкви в городе Ша́рлотт, в Северной Каролине.
УСЛЫШЬТЕ, ХРИСТИАНЕ!
Сколько еще вы будете терпеть, слыша, как ваш пастор извращает слово Божье (Авторизованную Библию короля Якова) своими переводами, греческим или иным?
Хотите ли вы прийти к тем, кто верит истинной Библии — в Баптистскую церковь города Шарлотт?
Если да, звоните: 394–8051
Томми Х. Хеффнер, пастор
Баптистская церковь библейских верующих
3608 Дик-роуд, Шарлотт, Северная Каролина 28216#
Тут едва ли не прямым текстом говорится, будто Греческий Новый Завет — это перевод Библии короля Якова. Если прочесть более снисходительно, то текст гласит, что и изначальный греческий текст, и все остальные переводы не столь авторитетны, как Библия короля Якова. С этой точки зрения Библия короля Якова — это и есть «настоящая» Библия. В Сети есть даже «Церковная директива библейских верующих» (Bible Believers’ Church Directory), где сказано, что Библия короля Якова — это «совершенное и непогрешимое слово Божье… В “Авторизованной версии” истинные слова Божьи сохранены в той форме, в которой Он пожелал представить их во всемирном языке этих последних дней: английском»{567}.
Скажем так мягко, как только возможно: такие воззрения очень и очень непросто защищать. А что делать тем, кто не умеет читать по-английски? Видимо, потребуется перевести Библию короля Якова на их языки. А мы видели, как сложно передавать библейский текст, если настойчиво стремиться делать это «слово в слово», и особенно это касается Нового Завета с его обилием самых разных манускриптов; и если попытаться передать «слово в слово» Библию короля Якова, это может оказаться весьма опасным делом — за исключением разве что тех случаев, когда она изучается как документ эпохи Тюдоров и Якова I.
В тех культурах, где Библия, переведенная на родной язык, не играла в созидании нации столь же великой роли — в пример можно привести Францию, – эффект от контраста с ранними версиями не столь заметен; но в Великобритании и в Северной Америке шок от появления новых переводов немало препятствует их принятию. Со временем ситуация, скорее всего, изменится — многие поколения, воспитанные на «Новой пересмотренной стандартной версии», уже не так сильно ощущают ее расхождения с Библией короля Якова. Но это призвано напомнить нам всем, кроме профессионалов-библеистов (а может, даже и некоторым из них), вот о чем: когда тот или иной перевод укореняется в более широкой культуре, его начинают воспринимать как часть сокровенной сути веры, и это может ввести в заблуждение. Если связь веры с Библией сложна в самой своей основе, то заключать Библию в рамки одного условного перевода — это мера совершенно неадекватная.
Так долгая история библейских переводов, порой идущая извилистыми тропами, ставит перед нами вопросы о Библии и вере. И мы должны спросить не только о том, в соответствии с какими строками переводить Библию, но и том, ради чего мы это делаем. Экспертные комиссии короля Якова не стремились к вершинам литературного мастерства — они передавали то, что полагали словом Божьим, настолько точно, насколько могли; просто случилось так, что яковианская эпоха оказалась критически важной в развитии английской литературы, а предыдущие версии — Библии Тиндейла и Ковердейла — установили превосходный литературный стандарт. Но современные версии на всех языках уже давно задумываются как произведения не только религиозные, но и литературные, и любой переводчик, владеющий своим искусством, стремится воздать должное и изначальному тексту, и языку перевода. До самых недавних пор почти все переводчики обретали вдохновение и в религиозной вере. Именно об аспекте веры и о том, как он находит свое отражение в Библии, мы и поговорим в заключительной главе.