«Состояние местных нелегальных организаций надо признать худшим к концу 1910 года по сравнению с концом 1909 года. Где существует комитет, нет никаких связанных с ним организованных рабочих групп. Где существуют кое-какие группы, нет между ними связей, которые позволяли бы создать объединяющий местную работу комитет»[87].
Но представители большевизма не смущались таким положением партийных дел; летние рабочие забастовки, а также оживление, охватившее в ноябре оппозиционные круги общества благодаря смерти Льва Толстого, были истолкованы ими как показатели поднимающего брожения. Чем они и не замедлили воспользоваться. В их фракционном органе «Рабочая газета» был помещен следующий призыв:
«Рабочие стачки в России и во время подготовки революции, и во время самой революции были самым распространенным средством борьбы пролетариата, этого передового класса, который один только является до конца революционным классом в современном обществе. Экономическая и политическая стачки, то чередуясь друг с другом, то переплетаясь в одно целое, сплачивали массы рабочих против капиталистов и самодержавного правительства, вносили брожение во все общество, поднимали на борьбу крестьянство. И вот, с лета текущего года начинается опять подъем. Число экономических стачечников возрастает, и возрастает очень сильно… Пролетариат начал. Другие, буржуазные, демократические классы и слои населения, продолжают. Смерть умеренно либерального, чуждого демократии председателя I Думы Муромцева вызывает первое, робкое начало манифестаций. Смерть Льва Толстого вызывает – впервые после долгого перерыва – уличные демонстрации с участием преимущественно студенчества, но отчасти также и рабочих. Прекращение работы целым рядом фабрик и заводов в день похорон Толстого показывает начало, хотя и очень скромное, демонстративных забастовок… За работу же, товарищи! Беритесь же везде и всюду за создание и укрепление рабочих социал-демократических партийных ячеек, за развитие экономической и политической агитации. В первой русской революции пролетариат научил народные массы бороться за свободу – во второй революции он должен привести их к победе».
Это было написано в декабре 1910 года[88].
XII
Положение большевиков к началу 1911 года. – Левые большевики, или группа «Вперед». – Школа в Болонье. – Правые большевики-примиренцы. – Большевики-ленинцы. – Захват Лениным власти в партии летом 1911 года. – Уничтожение Заграничного бюро Центрального комитета и создание большевистских центров. – Школа в Лонжюмо. – Борьба против Ленина. – Подготовка ленинцами конференции
К началу 1911 года положение большевистских организаций, получивших к тому времени доминирующее положение среди РСДРП, было таково. Самые левые большевики, объединившиеся в группу «Вперед», отстаивали необходимость только нелегальной работы. Они шли до подготовки вооруженного восстания включительно, для чего считали необходимым организовать боевые и военные организации. Почти все лидеры группы «Вперед» принимали новую идеологию социал-демократии – богостроительство, что давало всей работе «впередовцев» более красивое идейное обоснование.
Руководители группы «Вперед» считали, что только они являются представителями действительного большевизма, что Ленин с его друзьями уже изменил большевизму, и что все, кому действительно дороги интересы пролетарита, должны идти за «впередовцами». Еще в 1910 году, после январского пленарного собрания Центрального комитета, на котором Ленин согласился на уничтожение Большевистского центра и на ряд других уступок, «впередовцы» выпустили следующее обращение:
«К товарищам большевикам
Товарищи! Вам, вероятно, уже известно принятое и оглашенное ЦК заявление Большевистского центра о том, что Большевистский центр признается распущенным, „Пролетарий“ закрывается, большевистские деньги передаются ЦК, и большевизм, как организованное идейное течение, объявлен несуществующим. Но многим из вас, наверное, не известна скрытая подкладка, а с нею и действительный смысл этих важных фактов. Такова причина, побуждающая нас выступить с нынешним обращением. Большевики, учредившие на Лондонском съезде Большевистский съезд, смотрели на него, как на организацию, которая, с одной стороны, выражает основные идеи революционного крыла партии, развивая их печатно, с другой – объединяет различные большевистские группы, разбросанные по России, и заведует под их контролем материальными средствами большевиков.
В этих задачах исчерпывалось все назначение Большевистского центра; его права не подлежали оспариванию, пока он выполнял их, его права кончались с того момента, как он переставал служить какой-либо из них. Так понимали смысл БЦ все большевики. Но что происходило на деле? Нечто противоположное: сдача Большевистским центром всех большевистских позиций, одну за другой; подотчетное заведование материальными средствами превратилось в бесконтрольное хозяйничанье безответственных лиц; и, наконец, эта группа лиц, ставших уже идейно меньшевиками, сочла себя вправе распустить большевистскую фракцию. Вы знаете, в чем заключаются основные политические идеи большевизма, отличающие его от остальных течений нашей партии. Большевики всегда полагали, что социал-демократия должна быть сплоченной организацией сознательного авангарда рабочего класса, отнюдь не расплывающейся среди элементов малосознательных или недостаточно склонных к революционной борьбе.
Большевики отстаивают строгую независимость социал-демократии во всей ее политике от других классов и партий, большевики считают, что российская дипломатическая революция, доныне еще не завершенная, может быть доведена до конца и дать наибольшие выгоды для пролетариата и для развития страны лишь в том случае, если руководство всей революционной борьбой народа будет находиться в руках рабочего класса и социал-демократии. Исходя из этого большевики находят, что впредь до завершения революции все легальные и полулегальные пути борьбы, в том числе и участие в Государственных думах, пути, на которых возможность руководящей роли для пролетариата ограничена и стеснена внешними, не от него зависящими условиями, не могут иметь самостоятельного и решающего значения, но подчиненное в ряду иных средств, а именно, они должны служить лишь для собирания и подготовки к открытой революционной массовой борьбе…
Официальные руководители по всей линии отрекались от большевистских традиций. Но сделали ли они хоть малейшую попытку узнать мнение всей фракции и сказать ей ясно и прямо, что ей нет больше смысла существовать? На это дает красноречивый ответ отношение БЦ к большевистской конференции. В то время как русская организация неоднократно и категорически требовали созыва большевистской конференции, БЦ употребил все усилия, чтобы ее не допустить. Эти усилия не могли не увенчаться успехом по той простой причине, что все материальные средства были в его руках. С другой стороны, до самой последней минуты БЦ отстаивал в „Пролетарии“ формальное существование фракции, в которую больше не верил, которую готовился распустить. Таким образом, фракции не давали возможности определить свои идейные позиции, а возникавшие в ней подозрения старались успокоить посредством словесных громов против тех самых меньшевиков, с которыми тогда уже велись за кулисами практические переговоры. Фальсифицировались многие организации, и дело доходило даже до фальсификации документов, уже разоблачавшейся в партийной печати.
Это не было простое изменение взглядов. Это был совершенно сознательный обман, направленный против всего большевистского течения в его целом, из всех видов политиканства наиболее позорный, ибо наиболее трусливый. Он отравлял мысль фракции, так как сознательно перемешивал все карты; он отравлял ее волю, так как намеренно искажал положение вещей, не позволял фракции предпринять ни одного решительного шага как раз тогда, когда это было наиболее необходимо. Мы напомним товарищам, каково было положение вещей накануне того „объединения“, которое так скоро обнаружило свою прозрачность. БЦ, изменившийся в своем составе, – его большинство сумело избавиться от „неудобных членов“, отказавшихся покинуть позицию большевизма, – совершенно отрезанный от России, стал, по существу, тайным кружком бывших большевиков и окончательно перестал считаться с мнениями и настроениями русских организаций. Их попытки повлиять на его решения встречали то простую канцелярскую отписку, то прямую насмешку. Поскольку же ему надо было воздействовать на общественное мнение партии, он старался делать это путем денежной зависимости, в которую он ставил как отдельных членов партии, так и целые организации, большевистские и не только большевистские. За последние два года не дано было организациям ни одного денежного отчета, истрачены были сотни тысяч. Попытки некоторых организаций установить постоянный контроль над принадлежавшими им суммами встретили со стороны БЦ энергичный отпор и потерпели полное крушение.
Таким образом, и в идейном, и в материальном, и в организационном смысле БЦ стал бесконтрольным вершителем большевистских дел, поскольку они зависели от заграницы.
Но затем БЦ счел себя вправе совершить и последний шаг, официально ликвидировать фракцию, не спросив мнения ни одной из большевистских организаций, и передать ее материальные средства в ЦК, выговорив при этом себе крупную их долю – уже как частной группе литераторов. Цепь обманов была завершена таким актом, в котором соединились все меры лицемерия и узурпации: присвоение чужого имени (Большевистский центр), растрата чужого имущества, роспуск чужой организации.
Впрочем, бывшие члены БЦ и теперь еще на всякий случай продолжают выступать перед партией под именем большевиков. Мы заявляем, что не хотим участвовать во всей этой „панаме“[89]. Идейная организация, созданная ходом событий, выражающая стремление широких партийных кругов, не может умереть по приказу лиц, ничем не связанных с нею, кроме старых воспоминаний. Только самим организациям принадлежит право решать их судьбу. Только сами русские товарищи большевики, которые лицом к лицу борются с врагом, могут и должны сказать партии, действительно ли умерло ее революционное течение, или теперь, в период глухой реакции, подготовляющей новый взрыв народной борьбы, оно стало для пролетарского дела еще более необходимым, чем когда-либо раньше. Огромную важность представляет также вопрос о материальных средствах для дальнейшей борьбы революционного крыла партии. Но здесь, товарищи, дело идет о гораздо большем, о вашем достоинстве и вашей чести, о том, кто вы – сознательные, уваж