39. Здесь не поставлено, что в последнем случае московский князь должен ли хотя обослаться об этом с королем, и когда после этого Василий Васильевич сказнил новгородцев, то в мирном договоре с ними ничего особенного не упоминалось о Казимире, а новгородцы обязались держать честно и грозно великое княжение40. Но как смотрели новгородцы после этого на своего великого князя, служит указанием следующий рассказ летописи, что когда он приехал в 1460 году в Новгород с двумя младшими своими сыновьями, Юрием и Андреем, то новгородцы собрались на вече у Святой Софии и совещались об убийстве великого князя вместе с детьми, но Владыка Новгородский, Иона, встал перед заговорщиками и говорил: «Безумные люди! Если вы убьете великого князя, то что этим приобретете? Этим только большую беду наведете на Новгород, потому что старший сын великого князя, Иван, услышавши ваше злотворенье, тотчас же, испросивши рать у царя, пойдет на вас и вывоюет всю вашу землю». В 1462 году сел на московский престол Иван III, Новгород же «не исполнял стеснительного договора с Василием Тёмным, как и прежде это делалось, что договоры эти оставались только на бумаге»; так говорит прославитель Новгородской свободы41, но Иван III был настолько силен, что мог потребовать исполнения договора.
Между тем в Новгороде было все по-старому и ничтожный случай мог повести к волнениям, несколько своевольников могли нарушить договор. Страх перед московским могуществом заставлял новгородцев опасаться за свою самостоятельность, и они в каждом поступке могли видеть покушение на их вольности. Но дело началось вскоре тем, что слабейшие вечники стали выдавать сильнейших. Псковитяне отправили грамоту к великому князю (в 1463 году) с челобитьем за помощь против немцев; при этом в одной грамоте было написано: «хотели слать к тебе, своему государю, бить челом людей честных, посадников псковских и бояр, да за тем не послали, что не пропустит их Великий Новгород». Великий князь выказал удивление: «Как это вы того опаслись от моей отчины, Великого Новгорода? как им не пропустить ко мне послов, будучи у меня в крестном целовании?» Но, кроме этой жалобы, псковитяне в это же время просили у великого князя, чтобы он их пожаловал, велел бы митрополиту поставить владыку в Псков и при том из псковитян. Против этой просьбы был ответ: «Это дело великое, и мы об нем хотим с своим отцом, митрополитом, хорошенько подумать; он пошлет за нашими богомольцами, а за своими детьми, архиепископами и епископами, и если можно то сделать, то мы вам ответим, когда будут у нас ваши послы». Спустя некоторое время, после вторичной просьбы псковитян и после думы с митрополитом, Иван Васильевич ответил псковитянам относительно епископа, что его поставить в Псков нельзя, потому что там его искони не бывало. Такие просьбы и жалобы псковитян были вследствие того, что они находились в ссоре с новгородцами. Иван Васильевич так отказал им о владыке, а о непропуске к нему новгородцами послов, говорил: «Что моя отчина, Великий Новгород, ваш брат старейший, не пропустил ко мне ваших послов, ино мне было вельми досадно; но ныне ко мне моя отчина, Великий Новгород, прислал своих послов, и жаловались мне на вас, мою отчину, о многих делах, да просили у меня на вас воевод и хотели идти на вас; я же князь великий, желая мира между вами и тишины, воевод им своих не дал и ходить на вас не велел; а что они не пропустили ко мне вашего посла, то я на них вельми помолвил, а они о том мне били челом, и теперь вам путь чист по-старому, через нашу отчину, Великий Новгород». Псковитяне помирились с новгородцами, но в 1468 и 1469 годах опять подняли дело об устройстве у себя более самостоятельного церковного правления. Теперь новгородский архиепископ, при помощи великого князя и митрополита, замял дело42.
Но в то время, как Иван Васильевич стоял за старину в Пскове, об ней же он напоминал и в Новгороде. Туда явилась грамота к архиепископу следующего содержания: «Брат наш, Казимир, король польский и великий князь литовский, прежде присылал к нам послов, чтобы мы приняли его митрополита, Григория; а тебе известно, откуда Григорий пришел и от кого поставлен. А так как святыми отцами утверждено, чтобы нам с латинами не соединяться, то поэтому отец наш еще, когда Григорий появился, писал к королю, чтобы он не принимал его, потому что никогда на Руси от Рима не бывало митрополитов, да и самое избрание их есть право московских великих князей; но Казимир Григория принял и подчинил ему у себя русские церкви». Вследствие этого великий князь напоминал архиепископу, чтобы он держался обещаний, данных им при своем поставлении, и удерживал бы своих духовных детей43. Причина такого послания была та, что между новгородцами явились люди, задумавшие «к тьме неведения приложиться и с латинами соединяться».
Послание митрополита к новгородцам в 1471 году, а за ним летопись рассказывают вины новгородцев пред великим князем следующим образом: «Новгородцы возгордились, хвалились множеством своего народа и стали оказывать великому князю в законных делах ослушание; они, забывши старины, дел великокняжеских в отношении земли, не стали исполнять, а пошлин не отдавать, земли и воды, от которых они отказались в пользу великого князя, за себя взяли, а людей к целованию привели на новгородское имя; из новгородских волостей отчине великого князя и его братии молодшей и их людям позволяли делать всякие насилия, потом с общего Новгородского веча присылали на Городище многих людей, которые наместников великого князя и его посла бесчествовали; кроме того схватили на Городище двух князей и многих людей свели в город и мучили за то, что были представителями имени великокняжеского, и тем всем, говорит летопись, новгородцы грубили великому князю, держа у себя мысль отступить от великого князя и задаться за короля Латинского». Как видно, эти вины были совершены в течение одного года. Далее в тех же источниках для истории этих событий рассказывается, что благочестивый государь несколько раз посылал своих послов в Новгород, чтобы отчина его исправилась во всем, никакого лиха не чинили, а жили бы по старине, и великий князь от их поступков терпел многие досады к нему и непокорства, ожидая от них к себе чистого исправления и правого челобитья. Подобные неисправления со стороны новгородцев, при их внутреннем устройстве, были, в сущности, вещью обыкновенной, но, как видно, теперь в Москве не хотели их считать такими. Новгородцы понимали это последнее, но помочь горю не могли, и вот приехал из Новгорода послом к великому князю посадник Василий Ананьин и правил посольство о делах земских новгородских, не упоминая о том, что считали в Москве новгородскими винами, и на вопрос об них отвечал боярам: «О том Великий Новгород не мне приказал, то мне не наказано». И государю, великому князю, то вельми грубно стало, что они посылают о своих делах земских, а об своих винах не говорят; он положил на них свой гнев и хотел на коня сести, а с Василием Ананьиным приказал новгородцам сказать: «Исправьтесь ко мне, моя отчина, сознайтесь, а в земли и воды мои, великого князя, не вступайтесь, имя мое, великого князя, держите честно и грозно по старине, а ко мне, великому князю, посылайте бить челом по докончанью, я же вас, свою отчину, хочу жаловать и в старине держу». С этим Ананьин был отпущен великим князем, который возвещал своей отчине, что ему уже не в истерп, что он более терпеть не хочет от них их досады и непокорства44.
Но в Новгороде пошли в своих делах дальше; был отправлен посол к королю Казимиру, чтобы он дал князя в Новгород. Казимир дал им православного князя, Михаила Олельковича. Этот князь был принят в Новгороде честно, но новгородцы наместников великого князя не сослали с Городища. Михаил Олелькович приехал в Новгород 8 ноября 1470 года и застал здесь всех в волнении. Кроме разделения партий на вече, вследствие отношения к Москве, повод к волнениям подавало то, что за два дня до приезда Михаила Олельковича скончался новгородский архиепископ Иона. По обычаю произведен был выбор из трех кандидатов по жребию, и вынулся жребий священноинока Феофила. Также по старому обычаю отправили посла в Москву об опасе для нареченного архиепископа, чтобы ехать ему к митрополиту на поставление. Опасные грамоты были даны по старине от великого князя и митрополита. Но в это время партия, недовольная московским великим князем, задумала другое дело. В числе этой партии были сыновья посадника Борецкого, руководимые своей матерью, Марфой. Летопись, которая говорила так согласно с посланием митрополита, прибавляет, что Марфа Борецкая, находясь в единомыслии с Михаилом Олельковичем, присутствие которого в Новгороде была грубость перед великим князем, думала выйти замуж за литовского пана и вместе с ним, от имени короля, управлять Новгородом. В единомыслии с Марфой был чернец Пимен, бывший ключником архиепископа Ионы и потом в числе трех кандидатов на архиепископию после его смерти. Пимен желал быть новгородским архиепископом, но его жребий при выборе не вынулся, и он говорил после этого: «Хотя меня на Киев пошлите, и туда я на свое поставление еду». Делая такое предложение, Пимен из архиепископской казны много повынимал золота и передавал его Марфе Борецкой, для подкупа людей, чтобы те помогали им. Преподобный же священноинок Феофил останавливал новгородских людей от таких мыслей и говорил, что хочет ехать на поставление в Москву. Но Пимену так действовать не удалось долго, и Псковская летопись нам рассказывает, что Пимена новгородцы схватили, сильно избесчествовали, казну его разграбили и взыскали 1000 рублей.
Таково было состояние дел в Новгороде, и Московская летопись рассказывает, что там постоянно были шумные веча, а когда явился туда посол, ездивший в Москву, за опасной грамотой для нареченного архиепископа, и объявил, что великий князь жалует свою отчину и дает опасные грамоты, то этому нареченный владыка и многие обрадовались, другие же, приходя на вече, кричали: «Не хотим зваться отчиной великого князя, мы люди вольные, а московский великий князь нам обиды многие чинит, хотим за короля польского и великого князя литовского, Казимира». Противники подобных речей говорили: «Нельзя тому быть, чтобы за короля отдаться и архиепископа поставить в Киеве». В этих спорах успеху врагов великого князя помогло то, что когда в Новгороде поднимались волнения, и новгородцы не удовлетворяли требований, шедших из Москвы, то великий князь, послав в Псков сказать: «Если мне не добьют челом новгородцы о моих старинах, тогда бы вы, моя отчина, Псков, послужили мне, великому князю, на Великий Новгород за мои старины». Это посольство пришло в Псков, когда в Новгород приехал Михаил Олелькович. Псковитяне, выслушав слова великого князя, послали сказать в Новгород: «Нас великий князь поднимает на вас, а от вас хочет себе челобитья, мы же за вас, за свою братию, если вам нужно, готовы к нему своего посла отправить и великому князю челом бить по миродокончальным грамотам; а вы бы нашим послам дали путь чист к великому князю по своей вотчине». Вследствие такого посольства на Новгородском вече враги великого князя взяли некоторый верх; они кричали о том, что «великий князь дает опасные грамоты для нашего нареченного владыки и в то же время поднимает на нас Псков». Псковитяне на свое предложение услышали слова: «Вашего посла к великому князю поднимать не хотим, также не хотим и сами бить ему челом, а вы бы за нас против великого князя на коня сели, по своему с нами миродокончанью». Новгородский посол получил в Пскове ответ: «Как вам князь великий пришлет разменную грамоту, то нам объявите, и мы, подумав о том, ответ дадим».