Но мы остановимся здесь в рассказе о переговорах, потому что в сущности они пришли к концу, и скажем о том, как велась осада Новгорода и что делали новгородцы в то время, когда двуглавый государственный орел своими страшными когтями уже потрясал стены Великого Новгорода и тенью крыльев своих покрывал храм Святой Софии. Как сказано уже, Иван Васильевич встал со всем своим войском около Новгорода и занял подгородные монастыри и посады. Это стояние великого князя для новгородцев было «вельми притужно»; они сбежались в город в осаду, затворились и устроили через Волхов деревянную стену на судах. Но Иван Васильевич не думал свои войска слать на приступ и делал это потому, как говорит псковский летописец, что видел, как город крепко укреплен в осаде, и если пойти под стены, то начнут с обеих сторон головы падать и кровь литься, а он не хотел производить кровопролития и начал стоять под стенами стоянием, со всеми своими силами. 30 ноября он послал к псковитянам сказать, чтобы они шли немедленно с пушками и со всей приправой. Посланный встретил псковитян на Шелони. В это время половина войск великокняжеских сбирала корм по Новгородским волостям. Эти войска попленили и пожгли всю страну от Заволочья до Литовского рубежа; дошедши до Немецкого рубежа, перешли реку Нарову и там много повоевали. Такой сбор корма был тяжел для Новгородской земли, даже тяжелее первой войны, так как тогда летом многие крылись от воинов в лесах и за водами, а теперь зимой это делать было нельзя, и многие в лесах умирали от мороза и голода, а в своих домах были пленены. В самом Новгороде от тесноты было много скорби, печали и рыдания. Поэтому-то Владыка 4 декабря бил челом великому князю со слезами, чтобы он смиловался, меч унял и огонь утолил, а кровь христианская не лилась бы. 5 декабря пришли псковитяне под Новгород, а 6-го Иван Васильевич приказал известному Аристотелю делать мосты через Волхов, на судах, под Городищем; мост должен был стоять на Волхове до того времени, пока великий князь, одолевши Новгород, возвратится в Москву. Предполагая долгую осаду, Иван Васильевич послал ко Пскову своего боярина, чтобы псковитяне ему послужили и тем, чтобы прислали муки пшеничной, рыбы и меду пресного, а с иным псковские купцы ехали бы торговать к нему в стан под Новгород. Все требуемое псковитяне спешили исполнить. Великий князь стоял под Новгородом стоянием, выжидая от новгородцев полного подчинения. Мы видели, что хотя новгородские послы и поддавались требованиям, однако ж тянули время. Новгородцы надеялись на то, что великий князь, наконец, сам пойдет от города и прикончает с ними по прежним старинам. Но из Московского стана в конце декабря и послы не возвращались в город, так как им и опасной грамоты не давали. При неизвестности того, что делается кругом, жители новгородские волновались: некоторые хотели биться с великим князем, а другие задаться за него, и последних было больше. Бояре встали на чернь, а чернь на бояр, из которых многие держали привет к великому князю. Общего сознания, что нужно делать, у новгородцев не могло быть, а тут вдруг их служебный князь, Василий Васильевич Шуйский, видя неустроение и мятеж великий, 28 декабря сложил с себя к Новгороду крестное целование, объявляя, что идет служить к великому князю. На это новгородцы ничего ему не говорили, между тем как князь еще оставался у них в городе; не трогали они его потому, что боялись великого князя, замечает московский летописец. 29 декабря новгородские послы наконец воротились домой после долгого пребывания в Московском стане и принесли известия, что они согласились на все требования великого князя и то, чем государь пожаловал свою отчину, Великий Новгород.
В то время, когда на вече пришлось толковать о том, какие волости дать великим князьям, чтобы можно было им в Новгороде свое государство держать, тогда князь Василий Шуйский поехал к великому князю: Иван Васильевич принял его и дал ему дары. «Сему убо так совершившуся», видя все это новгородцы, что их воевода и князь кормленный, о ком было им стоять и борониться, и тот поехал от них из города к великому князю, то они, положив упование на Бога, вдались во всю волю великого князя.
Теперь переговоры шли о подробностях значения слова государство: требуемые волости уже были отданы. 8 января пришли из Новгорода владыка с посадниками, житьими людьми и черными, и били челом, чтобы государь пожаловал свою отчину. Христианство не гибло бы, потому что от тесноты в городе мор и голод истребляет людей. Но великий князь выслал к ним бояр говорить о дани, чтобы они явили дани со всех волостей, с сохи по полугривне: так что их соха? Новгородцы отвечали: три обожи соха, а обожу один человек на одной лошади орет, а кто на трех лошадях, и сам третей орет, то это соха. Князь великий хотел взять дани по полугривне уже с обожи, но владыка со всеми новгородцами, бывшими в стане, начал бить челом, чтобы государь смиловался, брал бы дани, как они бьют челом, по 7 денег с трех обожей, и брал бы ее один раз в год. И этим государь их пожаловал, чтобы брать со всех волостей Новгородских, и на Двине, и на Заволочье, на всяком, кто пашет землю, и на ключниках, и на старостах, и на одерноватых. Тогда новгородцы начали бить челом, чтобы государь не посылал своих писцов и даньщиков в Новгородские волости, потому что то христианству тяжко, а положил бы государь то все на новгородскую душу: скажут все, сколько у кого сох будет, да сами, собравши дань, отдадут по крестному целованию тому, кому великий князь прикажет отдать в Новгороде, а кто утаит хотя одну обожу и уличим его, то о том скажем своим государям, и великие князья того казнят. Всем этим государь опять пожаловал новгородцев. 10 января великий князь приказал боярам говорить новгородцам об Ярославовом дворе, чтобы его очистить. Владыка с послами отвечал: «О том, господине, едем в город и скажем Новгороду». В этот же день приказано было явить послам список, на чем Новгороду целовать крест великим князьям. Послы просили послать список в город и явить его всему Новгороду. Великий князь исполнил просьбу, и посланный должен был явить список новгородцам в палате у владыки, а не на вече, так как Иван Васильевич уже не признавал в Новгороде существования веча65. 12 января пришли послы с ответом; во-первых, о Ярославовом дворе говорили: «Тот двор государей наших, и хотят они его взять, то пред Богом и пред ними, а захотят они взять в околодке место соответственно двора, и то пред ними»; во-вторых, о присяжном списке послы отвечали, что новгородцы готовы на нем целовать крест. Тогда Иван Васильевич сделал распоряжение, чтобы новгородцы переписали список слово в слово с великокняжеского, а владыка подписал бы его собственной рукой и печать свою привесил, да также приложили бы печати от всех пяти концов новгородских и явились бы с таким списком на другой день в стане владыка, посадники и житьи люди. На другой день новгородцы прибыли из Новгорода, исполнивши требуемое, и в стане перед боярами целовали крест на записи. При этом бояре сказали новгородцам о псковитянах, что так как последние послужили теперь великим князьям, то они бы им не мстили за это, а о всех обидных делах производился бы суд по ссылке через наместников Новгородского и Псковского; да также не мстили бы новгородцы своим боярам, детям боярским и боярыням, которые служат великому князю; да чтобы двиняне и заволочане целовали крест на имя великого князя, а к Новгороду крестное целование сложили. И на этом новгородцы вместе с первым обязательством целовали крест.
После крестного целования новгородцы били челом боярам, чтобы они печаловались у великого князя о следующем: так как они уже целовали крест, а оставшиеся в городе там его поцелуют, то им хотелось бы услышать из уст великого князя жалованное слово по прежнему жалованью. Эта просьба, как и прежняя, подобная ей, была исполнена. 15 января поехали бояре в Новгород приводить жителей к крестному целованию и также сказать новгородцам жалованное слово. Последнее должен был сделать князь Иван Юрьевич Патрикеев, в палате, но не на вече, потому что с того дня веча в Новгороде уже не существовало. Присягу давали все новгородцы: и жены, и вдовы, и люди боярские; во время присяги бояре отобрали у новгородцев грамоту, которой они укрепили себя. После этого (18 января) явились бояре, дети боярские и житьи люди к великому князю, и били ему челом в службу.
С этого дня осада Новгорода кончилась. Владыка просил у великого князя приставов людям, которые сбежались в город и теперь хотят возвратиться в волости и села; эта просьба была исполнена. 20 января Иван Васильевич послал в Москву известие, что он привел в свою волю отчину, Великий Новгород, и учинился на нем государем точно так же, как и на Москве. Через день после этого были посланы наместники в Новгород и велено было им встать на дворище Ярославовом; таким образом, просьба новгородцев об этом дворе не была исполнена. Сам Иван Васильевич, по случаю мора в городе, не поехал туда, а был там только два раза у обедни в храме Святой Софии. Теперь дело с Новгородом было кончено, и Иван Васильевич поехал в Москву: это было 17 февраля. Перед его отъездом обобраны были у новгородцев все договоры, которые они заключали с великими князьями литовскими и с королем. Таким образом, не говоря о значении этих грамот, Ивану Васильевичу, первому государю в России, пришлось добыть первый настоящий военный трофей – Государственный архив. Так же до отъезда Ивана Васильевича из-под Новгорода были пойманы староста купеческий, Марко Панфильев, пятеро бояр и Марфа Борецкая с внуком, они были посланы в Москву, а именья их были отобраны на великого князя. Иван Васильевич воротился в Москву 5 марта, а после себя велел туда же привезти из Новгорода вечевой колокол; летописец многозначительными словами определяет судьбу этой святыни Новгородской свободы: его подняли на колокольницу на площади, чтобы звонить вместе с прочими колоколами.
Почти каждая летопись, по окончании рассказа о победе Ивана III над Новгородом, кончает каким-нибудь нравственным рассуждением. Впрочем, к этим рассуждениям нужно относиться осторожно, так как не все же они современны событиям и притом переписывались несколько раз после, поэтому нужно обратиться