днимать. Шестак должен был стараться, чтобы Менгли-Гирей был с великим князем на короля недругом «именем», и если у него есть шерть к Казимиру, то ее бы сложил. В след за Шестаком, в мае месяце поехал в Крым другой посол, Михайло Кутузов. Причина его посольства объясняется его речами к Менгли-Гирею: «После того как послали к тебе боярина Юрия, то приехал ко мне от короля посол Богдан, и король мира не хочет, не отдает мне моих городов, и ты бы к королю шерть сложил и рать бы на него пустил». Если царь скажет, что он помирился с королем, по приказу великого князя с боярином Тимофеем Скрябою, то Кутузов должен был сказать: «Если бы государь то приказывал, то он тебе боярина не выдавал бы». Для Ивана Васильевича, как видно, было необходимо, вследствие своих отношений к Казимиру, нападение Менгли-Гирея на литовские владения. Особенных подробностей об отношениях Орд между собой и их внутреннем состоянии мы не знаем, но следующие пункты наказов Шестаку и Кутузову отчасти объяснят, почему Иван Васильевич надеялся, что Менгли-Гирей, так или иначе, но нападет на литовские владения. Шестаку было приказано, что если придет к нему на дороге достоверная весть, что «царь в Крыму переменился», то воротиться домой. А Кутузову было приказано: «и учнет царь говорить: “Как мне на короля рать послать: Именек (значительный крымский вельможа) от меня бежал и наводит на меня моих недругов, а люди мои в розни”»; тогда Михаилу сказать: «Будет нельзя большой рати послать, то пошли сколько пригоже!» и учнет царь говорить: «Я шерть к королю сложу и на него рать пошлю, а великий князь поберег бы моего дела – брата моего Нур-Даулета держал бы у себя»; – и Михаилу на это сказать: «Государю моему никакой корысти нет выпускать твоего брата, и держит он его для твоего дела, а твое дело и вперед хочет смотреть». Вообще же Кутузову было наказано, как бы долго ни было, но непременно дождаться того, когда царь пошлет свою рать на Литовскую землю92.
Как надеялись в Москве, так и случилось: весной приехал в Москву королевский посол с требованием Новгорода и Великих Лук, летом был бунт в Литве Бельского с товарищами, и после этого в сентябре месяце Менгли-Гирей со всей своей силой напал на город Киев, по тому что сюда именно или на Подол, советовали ему идти московские послы. Татаре зажгли Киев с двух сторон; те жители, которые выбегали из города, попадались в плен татарам; киевский наместник Хоткевич с семейством тоже выбежал из города и так же попал в их руки. Татары много пакостей при этом учинили: Печерскую церковь и монастырь разграбили, многие жители забежали в пещеры и там задохлись. Татары погнали пленных в Крым, а Менгли-Гирей служебные сосуды Софийского храма, золотые потир и дискос, прислал к Ивану Васильевичу.
Но может возникнуть вопрос: почему Иван Васильевич не воспользовался столь благоприятными обстоятельствами этого времени? Если Казимир дозволил поочередно отделаться Ивану Васильевичу после завоевания Новгорода от братьев и Ахмата, то теперь и Иван Васильевич выдал Казимиру Бельского с товарищами и не помог Менгли-Гирею, хотя, впрочем, последнему вперед объявлял, что помочь не может. Так еще Юрию Шестаку было наказано, что если царь будет говорить: «Великий князь приказывает мне шерть к королю сложить, а великий князь на короля идет ли?», отвечать: «Государь мой делает нынче свое дело с Казанским». Действительно, после смерти казанского царя, Ибрагима, умершего около 1480 года, в Казани начались смуты, и Иван Васильевич долго был занят казанскими делами; в 1482 году он посылал рать на Казань, на царя Ильгама: воеводы великого князя простояли все лето на Волге и, помирившись с царем, пошли домой93.
Так кончился 1482 год; в марте следующего года поехал в Крым послом князь Иван Лыко, долженствовавший говорить царю от великого князя, по случаю взятия Киева: «Ты как свое слово молвил, так и дело исполняешь, и я тебе за то челом бью». Как прежние послы, князь Лыко должен был просить царя идти на недруга короля и указывать на то, что великий князь для царя держит у себя его братьев94. Ни летописи, ни официальные бумаги за лето 1483 года не сообщают ничего особенно важного о степных делах; самый Наказ князя Лыко состоит из общих мест; только можно предположить, что воеводы по-прежнему должны были быть готовыми к тому или другому делу. 1484 год не ознаменовался тоже ничем особенно важным, хотя за это время мы имеем и более материалов, чем за предшествовавший год, однако они только показывают, как развивались события. 11 апреля послал великий князь воевод своих на Казань и посадил вместо Ильгама царя его брата Магмет-Аминя95. Потом еще в марте князь Ноздреватый, отправленный послом в Крым, должен был, кроме обыкновенных речей о короле, говорить, что Нур-Даулета держит у себя великий князь, а он хотел было бежать; и при том великий князь просил Менгли-Гирея, чтобы он защитил его, если пойдет на него ордынский царь. Об этом царе прежде ничего не упоминалось в посольствах в Крым: то был Муртоза. После отправления в марте посольства в Крым, в июне отправлены были туда же грамоты и Наказ князю Ноздреватову, чтобы говорить от государя к царю: «Приехали ко мне мои люди из Орды и сказывают, что у царей Муртозы и Седе-Ахмата есть королевы послы, и идти им из Орды скоро, и если они еще не прошли, то царь, если пригоже, поберег бы своего дела и моего и тех королевских послов велел бы постеречи; да сказывают, что те послы ходят в Орду и из Орды близко Перекопа; да и вперед бы велел стеречи послов литовских, если пригоже». При этом было наказано, что если царь спросит, что он слышал, что у великого князя был королевский посол, Ян Забережский, то сказать, что он был о порубежных делах96.
Важные события приготовлялись. Были ли у Казимира в 1483 и 1484 годах сношения с Менгли-Гиреем, утверждать, кажется, нельзя, и Хоткевич сидел в плену. Но в 1484 году случился голод в Золотой Орде, и в следующую зиму ордынский царь, Муртоза, пришел в Крым зимовать. Так как мы могли из посольств видеть, что вражда между Ордами не прекратилась, то Менгли-Гирей схватил Муртозу и послал его в Кафу; кроме того, он отправил своего меньшого брата на остатки Орды, Темирев улус, и достал их разогнал. Тогда другой Ахматов сын, Седе-Ахмат, вместе с князем Темиром, изгоном пришел на Менгли-Гирея, разбил его, так что тот тайно убежал с боя из своей Орды; Седе-Ахмат освободил Муртозу и посадил его на царстве. Менгли-Гирей просил себе помощи у Султана97; но Иван Васильевич, узнавши об этих событиях, послал под Золотую Орду князей, уланов и казаков, т. е. служащих ему татар, и велел им преследовать ордынцев и отнимать у них крымский плен. Все эти последние события были ранней весной 1485 года, и Иван Васильевич только 31 июля отправил в Крым сказать Менгли-Гирею об этом и объявить, что раньше известить не мог потому, что между Крымом и московскими владениями в поле ходят их недруги, и поэтому проехать нельзя98. Посланные под Орду татары великого князя пробыли в степях все лето и отнимали у золотоордынцев пленных крымцев. Таковы были дела с одной стороны степей, а с другой – казанские дела тоже не прекращались. После того как прошлым годом Магмет-Амин был посажен на престол, он опять потерял его; но великий князь послал в Казань снова Магмет-Аминя и дал ему войско; дело кончилось тем, что МагметАминь победил, а соперник его, Ильгам, сбежал с Казани99. Таким образом, Иван Васильевич весь год был занят татарскими делами, и поэтому покорение Твери в два приема (в 1485), кажется, может объясниться так, что Иван Васильевич, начавши дело с ней зимой, поспешил потом помириться, а когда освободился от казанских дел, то тотчас же порешил окончательно и с Тверью, которую возбуждал Казимир. Казимир не помог Твери, не помог он и ордынцам. Что было в конце лета и зимой 1485–1486 года, нам может объяснить постоянный источник известий о том времени, Наказ послу в Крым. В марте 1486 года отправлен был послом в Крым боярин Семен Борисович; он должен был говорить Менгли-Гирею от великого князя: «Посылал ты ко мне посла и известил, что король, недруг наш общий, хотел на тебя идти, а которые люди твои были посланы ко мне Киевскою дорогою, и он велел их поймать. И ты ко мне наказывал, что король идет на тебя, и мне бы королю крепко недружбу учинить, то я с тобой на нашего общего недруга один человек». Далее Наказ объясняет, что Менгли-Гирей просил у Ивана Васильевича, если Муртоза и Седе-Ахмат будут на этой стороне Волги и пойдут на Крым, то послать Нур-Даулета с царевичами и татарами на них. На это Иван Васильевич отвечал, что татары и так все лето были под Ордой. Потом Наказ открывает, что Иван Васильевич ссылался с Казимиром в это время. Мы это знаем, и кроме этого Наказа, из дошедших до нас посольств Казимира в Москву, в которых он, во-первых, объявляет, что тверского князя принял и в хлебе-соли не отказал, во-вторых, приглашает Ивана Васильевича к союзу против турок100. Эти пересылки Наказ объяснял так, что великий князь с Казимиром пересылается о мелких порубежных делах (что и было отчасти предметом сношений), а «гладкости в сношениях на которые нет». Так как Иван Васильевич в августе 1485 года взял Тверь и это считал победой над Литвой, то в Наказе говорилось, чтобы царь «пожаловал, послал своих людей на королевскую землю, потому что чем недругу истомнее, тем лучше, а люди государевы землю королевскую беспрестанно имают». В каких отношениях после взятия Твери был Иван Васильевич к Казимиру, служит следующая часть Наказа: «Пойдет царь на Литовскую землю и захочет Семена с собой взять, то ему отговариваться; но если ради Семенова отговора царь будет отлагать свой поход, то ему идти; при чем если захочет идти к Путивлю, или на Северу, то говорить, чтобы шел на Подол, или Киевские места.
Еще Семен Борисович не воротился из Крыма, как Менгли-Гирей прислал в Москву грамоту, извещая, что стоит на общего недруга и с ним не помирится; да так же извещал, что король послал своего человека в Орду и ведет к себе Муртозу и Седе-Ахмата и хочет с ними мириться крепко. На эти грамоты был ответ (3 августа), что король явно ведет царей на Менгли-Гирея; если они будут близко, то ему иного дела, конечно, нет, кроме этого