164. После таких, по-видимому, обидных слов, ответ Литовцев все-таки кончался следующим образом: «А что ты говорил государю нашему об иных больших делах, то об этом наш государь шлет своего посла вашему государю». Под этими большими делами литовцы, как видно, разумели складную грамоту. Воевать они не хотели, но война уже началась, и было поздно ее останавливать.
Эти отношения Москвы к Литве за последнее время отразились и на их отношениях к Молдавии и степнякам. Еще Иван Васильевич не успел известить о своих последних делах с Литвой ни в Крым, ни в Молдавию, как в апреле месяце 1500 года 165 приехал от Стефана Федько Исаевич, наместник Хотинский и дьяк Шандра. Из их речей оказывается, что Александр уже извещал Стефана о своих дурных отношениях к тестю; поэтому теперь Стефан предлагал своему свату, Ивану Васильевичу, взять мир со своим зятем Александром. В Москве на это объяснили, что не рады вражде, но Александр не правит по докончанию: имя своего тестя пишет не так, как следует, и в то же время, против докончанья, свою великую княгиню и всех русских нудит к Римскому закону. Эти речи кончались тем, что если с Александром не станется мир, то об этом пришлют к Стефану посла, а он бы, по докончальным грамотам и крестному целованию, помогал и на литовского наступал166. Этот посол действительно приехал к Стефану, но уже в начале 1501 года.
В апреле месяце, отправляя в Крым послов Менгли-Гирея, Иван Васильевич отпустил с ними своего посла, князя Ивана Семеновича Кубенского, которому было наказано говорить царю: «Мы, по твоему слову, посылали к Александру и говорили, какого ты миру хочешь с ним, а он нам приказал, что его люди, при его отце и дедах, никогда вашими даньщиками не бывали; об этом он обещал прислать еще послов, но они долго не ехали, а теперь приехали и говорят, что их государь такого мира не хочет, и коли он с тобой, моим братом, миру не хочет, то и я с ним мира не хочу. Да которые у него были Ордынские послы, и он их отпустил в Орду, приказав сказать Ахматовым детям, чтобы они шли на нас…» и т. д. Кубенскому167 также было наказано говорить: «Мой Государь ныне в размирье с литовским, а размирье между ними и от того, что приехал князь Семен Бельской с отчиной, и государь его принял, да еще велел засесть иные города и волости литовские; да государь без твоего ведома не будет мириться с литовским». Князь Кубенский вез с собой в Крым поминки и ехал степью; здесь уже три месяца дожидались азовские татары, не пойдут ли послы; они напали на Кубенского и все поминки и деньги пограбили; самому Кубенскому удалось ускакать от татар, причем он, из предосторожности, все бумаги, которые с ним были, бросил в воду. Этот случай очень огорчил Менгли-Гирея; он завел сношения с кафинским султаном, которому принадлежал Азов, чтобы тот достал разбойников и взял бы у них казну Кубенского. После к Ивану Васильевичу писал Менгли-Гирей: «чтобы были мы с тобой здоровы, а казна у нас будет». Князь Кубенский приехал в Крым весьма ко времени168. По-видимому, Иван Васильевич начинал теперь войну при тех же отношениях к степнякам, как в начале девяностых годов, но уже то, что в степях показалось много азовских татар или казаков, этих обломков Золотой Орды, предвещало, что между степняками началось какое-то движение; а Александр действительно вызывал из-за Дона Ахматовых детей, чтобы они поискали, как их предки, дороги на Русь и сказнили своего холопа.
Глава IIIВойна
Ведрошская битва и ее следствия. – Набеги крымцев на литовские владения. – Сношения литовцев с Ших-Ахматом; Ногайцы. – Посольства: венгерское, польское и литовское в Москве, в начале 1501 года; переписка Якова Захарьевича с Яном Забережским. – Отношения Ивана III к ливонским немцам и союз последних с Литвой. – Война 1501 года: Степняки, битва под Мстиславлем. – Ливония. Письмо Якова Захарьевича к Яну Забережскому в начале 1502 года; уничтожение Золотой Орды; набеги крымцев на литовские владения; вражда Стефана Молдавского к Польше; война около Пскова и осада Смоленска
Война в сущности началась ранее, чем послана была в Литву разметная грамота. С помощью князей было подготовлено все для того, чтобы только явились московские войска и занимали один город за другим. С различных сторон должны были войти московские войска в литовские владения. 3 мая был послан к князьям Яков Захарьевич, и он, приводя их к присяге, в то же время, с их помощью, занимал города. После этого к июлю месяцу князья Шемячич и Можайский, потом князья-отъезчики из Литвы начала девяностых годов, бывшие тверские служебные князья, наконец служебные московские татары, все они, вместе с московскими князьями и боярами, под предводительством князя Данила Щеняти, около Дорогобужа, у реки Ведроши, на Митьковом поле, 14 июля (т. е. того же числа, когда была Шелонская битва), сошлись с литовскими войсками, предводимыми великим гетманом литовским, князем Константином Острожским169, 17 июля прискакал от войск в Москву Михаил Андреевич Плещеев и объявил государю, что Божьей помощью московские войска побили литовских; радость в Москве была велия. Сам князь Константин Острожский, со многими знатными литовскими панами, попал в плен к москвичам. Знаменитая победа была одержана соединенными в одних руках средствами всей удельной системы; последняя перед тем, как ей сойти со сцены истории, выставила теперь огромное число талантов. Эта знаменитая победа дала в настоящее время возможность, во-первых, укрепить за Москвой все занятое до июля, и во-вторых, продолжать дальнейшие завоевания литовских владений. 17 августа Иван Васильевич, отправляя в Крым с посольством Ивана Мамонова, велел ему пересчитать перед царем приобретения от Литвы за лето 1500 года (до августа) так: «Князь Семен Иванович Можайский приехал с Черниговом, Стародубом, Гомелем и Любечем, а Василий Иванович Шемячич с новым городком Северским и многими волостями; князья Трубчевские с Трубчевским и волостями, Мосальские с Мосальским и с волостями, князь Семен Иванович Бельской с своей отчиной. Да иные города наши воеводы взяли, панов и наместников поймали и к нам прислали, а на тех городах наших наместников посажали, а города взятые: Брянск, Серпейск, Дорогобуж, Опаков, Радогощ и иные», но кроме этого были еще взяты Путивль и Торопец. Иван Васильевич писал Менгли-Гирею, что он собирал рати и намеревался по первому снегу отпустить их к Смоленску, но снега выпали большие, и конского корма около Смоленска было мало. Князья-отъезчики из Литвы, старые и новые, спешили воспользоваться обстоятельствами, чтобы захватить сколько можно поболее областей в свою пользу. Пространства всех приобретений Ивана Васильевича были таковы, что он, через послов своих в Крыму, говорил царю, чтобы тот шел самолично на Литовскую землю ратью, и шел бы к Слуцку, Турову и Минску того деля, что по этой стороне Днепра, милосердием Божиим, почти все земли наши. После Ведрошской победы Александр хотел остановить московские завоевания тем, что намеревался начать переговоры; для этого он прислал в Москву посла просить опасной грамоты для приезда своих послов170. Но эти послы явились не скоро, а Александру пришлось еще отбиваться от татар. В относительно спокойных перед этой войной Ордах вдруг показались какие-то судорожные движения. Без всякого возбуждения со стороны москвичей, еще до приезда князя Кубенского в Крым, несколько царевичей вышли из Перекопа и начали грабежи Литовских (Туровские места) и Польских украин. Они воротились со своих подвигов 24 июля, а немного ранее воротились с грабежей трое Мурз Ширинских, которые воевали земли князя Острожского и захватили одних пленных 5000 голов. Менгли-Гирей, когда к нему приехал князь Кубенский, собрал орды 15 000 человек и послал ее с царевичами на литовские владения, а сам собирался со всей Ордой к Киеву и желал, чтобы туда же послана была рать Ивана Васильевича. Последний, однако, от этого требования отписывался тем, что к Киеву все дороги ограблены и выжжены, и поэтому рати посылать нельзя. Орда, посланная с царевичами, делала в литовских владениях следующее: в 1501 году московские послы в Крыму прислали государю такой список171: «Лета 7008 (1500) посылал царь Менгли-Гирей своих царевичей воевать Литовскую землю, и воевали Хмельник и посад сожгли, да Вишневец, да Кременец, да Березынь на Стыре реке; да в Лятской земле взяли город Рубешов и сожгли, да город Люй на Буге реке, да городок Белзу, да Львов, до Бойской на Сокале-реке, да Холм, да Люблин, да Красной Став, посад сожгли; да в Литовской земле воевали Берест и посад сожгли, а с города окуп взяли, да воевали Каменец Литовской, Володимерец, Луческ, Бряславль; а полону взяли в Лядской земле, говорят, с 50 000 душ; а пришли царевичи по Николине дни, люди многие по Рождестве». С одной стороны победы и захваты москвичей, а с другой эти набеги крымцев, повели к тому, что в то время, как пошли царевичи воевать, приехал гонец из Литвы в Крым, на Успеньев день, и привез грамоту к Менгли-Гирею от Александра; последний предлагал завести переговоры и на первый раз обещал всю дань, которая не была заплачена со времени отца Менгли-Гиреева. Менгли-Гирей послал эту грамоту в Москву; в грамоте была немалая брань против Ивана Васильевича; эта брань была после еще подробнее написана в посольстве, приготовленном Александром в Крым. О присылке этого гонца Менгли-Гирей выражался так: «Сам знаю, что Александр лихо чинит, а теперь с пустыми речами посылает», потому что теперь же отправил посла в Орду Ахматовых детей. Несмотря на это убеждение, Менгли-Гирей хотя не воротил царевичей, но, однако, сам не пошел со всей Ордой на Литовские земли и отпустил литовского гонца (1 октября) к Александру, вместе с своим человеком, и приказал сказать, чтобы литовские послы приезжали к нему; дал на них опас и послал также гонца к польскому королю. Литовские послы не приехали в Крым, а был прислан только гонец, который приехал на другой неделе после Пасхи 1501 года. Он приехал в одно время с молдавским гонцом, который от имени Стефана, предлагал Менгли-Гирею примириться с Александром