мириться с королем223.
Под влиянием того, что крымцам не было встречи во владениях Александра, они начали делать на них постоянные набеги. Наконец, здесь была выставлена встреча со стороны князя Михаила Львовича Глинского. Давши отпор крымцам, Александр завел сношения с Менгли-Гиреем и вскоре после этого умер. Менгли-Гирей захотел мириться с литовцами; он прислал к Александру посольство, но это посольство уже принимал Сигизмунд. Менгли-Гирей требовал, чтобы Ших-Ахмата, его братьев, слуг и ногайских послов в Литве крепко держали и рассажали по разным городам. Кроме того, Менгли-Гирей просил от Литвы дани и рассказывал, сколько прежде доили ее в Крым. Этому посольству в Литве обрадовались, тем более что Менгли-Гирей обещал, что теперь, вместо Литвы, он будет воевать Московские земли, за то, что великий князь Василий без его спроса послал войско на казанского царя. Сигизмунд отвечал на это посольство, что Александр забыл страшные нападения Менгли-Гирея и его детей и хотел с ним жить, как было при предках, а он, Сигизмунд, хочет того же; поэтому, обещая дань, приглашает к союзу на общего врага Московского224. Эти сношения Сигизмунда с Менгли-Гиреем повели к тому, что последний дал шерть, и в то же время пожаловал Сигизмунда русскими землями, не только находящимися во владениях Сигизмунда, но Псковом и Новгородом225. Это последнее пожалованье случилось позднее августа 1507 года.
Менгли-Гирей объявлял, что заключает союз с литовским государем на московского потому, что последний обижает царя казанского. В то время, когда крымцы делали набеги на литовские владения, Магмет-Аминь казанский сделал следующее. Он, московский посаженник на место своего брата, Абдыллетифа, еще при жизни Ивана Васильевича, весной 1505 года, прислал к великому князю о некоторых делах, и великий князь, по своему крепкому слову, послал к нему о тех делах в Казань своего посла, чтобы он тем речам всем не потакал. Но в июне месяце царь Магмет-Аминь схватил московского посла, Михаила Кляпика, торговых русских людей некоторых схватил, других перебил, а иных сослал в Ногаи. В сентябре он приходил ратью к Нижнему Новгороду, но ничего не сделал, и москвичи много его людей побили. Василий Иванович, после смерти своего отца, решился наказать казанцев за измену, и в апреле 1506 года московские войска пошли под Казань. Магмет-Аминь описывает события этой войны следующим преувеличенным образом: «Великий князь Иван прислал к нам свое войско, и мы то войско побили и десять тысяч в наших руках померло. Великий князь Василий послал на нас своего брата, Димитрия, водой с пятьюдесятью тысячами людей, да другого брата сухим путем с шестьюдесятью тысячами людей. Нам Бог помог: которое к нам войско пришло водой, и тех мы побили, а после того шестьдесят тысяч конной рати пришло на нас, и мы, побивши челновую рать, вышли против конной, бились и побили; главных князей-бояр поймали, а тот брат великого князя, что на коне приехал, не мог на том коне утечь, а утек в челну». Но так как пасынок Менгли-Гирея делал эти дела одновременно с набегами крымцев на Литву, то одновременно же с своим вотчимым отправил свое посольство к Александру. В нем говорилось, что прежде «пересылок с Литвой не было, потому что он, царь, с московским был в приязни и присягу имел; но великий князь Иван свою присягу забыл и начал через меру некоторые дела чинить, и мы, его к давней мере приводя, войско его и сына побили; а теперь слыша, что брат наш царь Менгли-Гирей часто обсылается с тобой и в приязнь входит, и мы поэтому хотим с тобой приязни, как за предков бывало». Магмет-Аминь приглашал Александра к союзу и предлагал, чтобы весной 1507 года одновременно напасть на московского государя. Но это посольство, как и первое посольство Менгли-Гирея, не застало Александра в живых. Сигизмунд принял предложение союза и уговаривал Магмет-Аминя мстить московскому226. Вследствие таких своих отношений к татарам, Сигизмунд, как только завязались эти сношения, отправил посольство к магистру ливонскому. В посольстве говорилось: «По милости Божией, царь перекопской прислал к нам говорить, что хочет с нами быть на каждого нeприятеля, и особенно на великого князя московского, и думает с весны двинуться со многими людьми на Московские украйны. С послами царя перекопского были у нас и послы царя казанского, который четыре раза победил войска московские, и теперь постоянно побеждаете нашего неприятеля. Царь казанский дал нам присягу быть с нами за один на нашего неприятеля. Вследствие этого, мы приказали всем нашим подданным быть наготове к войне к Светлому празднику. Лучше теперешнего времени воевать с московским великим князем не может быть»227. Сигизмунд так обращался к магистру Ливонскому потому, что тот был прежде в союзе с покойным королем. Но, с одной стороны, отношения прусских немцев в Польше заставляли ливонцев устраняться от союза с Сигизмундом, а с другой стороны, они, выданные ягайловцами при заключении последнего перемирия, теперь обратились за ходатайством о своих делах пред московским государем к императору Максимилиану и сыну его, королю Филиппу. В Москве отвечали на это ходатайство, что если магистр и вся Ливонская земля пришлют бить челом, то их пожалуют. Магистр и Ливонская земля не приняли участия в предлагаемой Сигизмундом войне с московским государем, а ко времени истечения перемирия прислали к великому князю бить челом за свою вину. Великий князь пожаловал их, велел своим наместникам новгородским и псковским взять с ними перемирие как пригоже, а пленники немецкие из пониманья были выпущены228.
Немцы не помогли Сигизмунду, то же вышло и с Казанью. Как только Магмет-Аминь учинился великому князю ратен, а великого князя Ивана в животе не стало, то послал великий князь, Василий Иванович, в Нагаи своих татар к мурзам с грамотами. К одному из этих мурз было писано следующее: «ведаешь сам, сколько отец, да и мы, царю Магмет-Аминю делали, и как его на Казани учинили, и он, забыв Бога, нам недругом учинился. И пришлет к вам Магмег-Аминь о помочи, и вы бы ему ее не чинили, а были бы с нами другу другом, а недругу недругом». В августе 1506 года посланный в Ногаи вернулся в Москву и сказал, что был у одного мурзы, который его к другим не пустил. Этот мурза писал к великому князю: «С казанским царем учнешь мириться, и я усердствовати рад, и тогда в правом братстве будем». Но и без посредничества ногайцев дело с казанцами устроилось: Магмет-Аминь завел сношения не только с Литвой, но и с Москвой. Весной 1507 года он отправил посла к великому князю с грамотами бить челом, чтобы великий князь пожаловал, проступу его ему отдал, а с ним бы взял мир. Сигизмундовы послы, сделавшие вызов Василию Ивановичу, приехали в Москву 21 марта, а 25 марта Василий Иванович отпустил Магмет-Аминева посла и своего человека и приказал говорить царю, чтобы он Михайла Кляпика отпустил и тех, что пойманы, вместе с послом. Магмет-Аминь изъявил на это coглacиe, только бы великий князь взял с ним мир, как было при Иване Васильевиче. Великий князь, ради христианских душ, что в руки бесерменские попали, дал на это согласие. Все дело с Казанью пошло так, что союз ее с Литвой стал безвреден для Москвы. Союз Сигизмунда с Казанью весьма похож на союз, почти в это же время, московского государя с ногайцами против Литвы. В 1508 году, в апреле месяце, послал Василий Иванович в Ногаи к мурзам с следующими грамотами: «Ших-Ахмат, зять ваш, понадеявшись на литовскую правду, пришел в их земли, литовский его поймал и хочет убить; и нам литовский учинился недругом, и вы бы с нами были на всякого недруга за один, а мы ему свою недружбу чиним отсюда». Посланный с грамотами извещал с дороги, что ногайцев нет на сей стороне Волги, он же перевезся на ту сторону, там его взял один царевич и хочет доставить к дядям229.
Но совсем другие отношения были у Василия Ивановича к Крымской Орде. Он, после вступления своего на престол, как рассказывает летопись, посмотря в шертные грамоты царя Менгли-Гирея, что были с отцом его, великим князем Иваном Васильевичем, о дружбе и братстве, а писано в них и на детей, приговорил, с своей братиею и с боярами, и послал в Крым ближнего своего человека, Василия Наумова, возвестить царю отца своего преставление, да и о дружбе и братстве по шертным грамотам. Василий Наумов подвергся в Крыму разнообразным обидам со стороны многочисленных царевичей: они требовали у посла поминок, и когда тот давал их только по записям (т. е. то, что кому назначено), то царевичи грабили самого посла и сопровождавших его. Грабления и оскорбления были таковы, что долго после этого их выставляли крымцам, как образец их обхождения с послами. Почти в то время, как после набегов на Литву крымцы прислали к Александру посольство, приехал в Москву (1 августа 1506 года) Василий Наумов из Крыма с послом Менгли-Гирея и привезли шертные грамоты, но не таковы, каковы надобны были великому князю. Великий князь велел написать грамоты, каковы ему надобны, а царев посол с товарищами приложили к грамотам руки и шерть дали, что им у царя таковые грамоты взять. В декабре того же 1506 года отпустил великий князь крымских послов, да с ними отпустил своего посла, Константина Заболотского. Заболотской пробыл в Крыму целый год; здесь он подвергся точно таким же оскорблениям, как и Наумов, потому что точно так же не удовлетворял жадности крымцев к поминкам. Но в течение этого года совершилось много важных дел.
С начала весны 1507 года московские войска должны были готовиться воевать с Казанью, но Магмет-Аминь предупредил войну мирными предложениями. Зато пришла весть к великому князю, что идут многие люди татарове по Полю и что ожидают их прихода на Украйну, на Белевские, Одоевские и Козельские места. Тогда князь великий послал своих воевод и вместе с ними должны были ждать татар князья служебные: Одоевский, Воротынский и Козельский. Воеводы находились в Воротынском, как пришла к ним весть, что татаре приходили на Украйну и, захватив много полону, пошли прочь. Воеводы бросились за ними в погоню и догнали их на Оке: им удалось побить татар, иных живыми изловить, а полон весь назад возвратить; татар гоняли до реки Рыбницы. Это событие было 9 августа.