Лето 1964 г. обещало стать очень жарким не только из-за активного Солнца, но и накала политических страстей. В июне Мартин Лютер Кинг, чернокожий проповедник, активно боровшийся с расовой дискриминацией, устроил во Флориде, в городе Сент-Огастин, провокацию, отправившись обедать в ресторан для белых. Его вполне ожидаемо не стали обслуживать и вызвали полицию, которая поместила мистера Кинга в местную тюрьму. Инцидент вызвал взрыв негодования чернокожего населения по всей стране.
А в ночь на 22 июня в Миссисипи пропали без вести и, как выяснилось позже, были убиты три активиста движения за гражданские права. Розыск пропавших Микки Швернера, Джеймса Чейни и Эндрю Гудмена продолжался полтора месяца и стал сенсацией государственного масштаба. Вся Америка следила за ходом расследования, но в Бостоне под руководством Боттомли творилась собственная криминальная интрига, мало уступавшая напряженностью сюжета новостям из Миссисипи.
Добравшись к лету 1964 г. до материалов расследования убийства Мэри Салливан, члены Бюро «Душитель» задумались над тем, что можно сделать ещё для розыска убийцы? Их внимание привлекли показания Симса Мюррея, видевшего убитую девушку в январе у подъезда дома в обществе некоего мужчины. Свидетель, гулявший с собакой, прошёл от него на расстоянии вытянутой руки! Неужели он ничем не может помочь следствию?
У Боттомли возникла идея провести допрос Мюррея с использованием гипноза. Наверное, этому уже не надо удивляться — Боттомли явно был готов рассматривать самые смелые и авантюрные предложения, если только они сулили возможный прорыв в расследовании. Свидетель согласился на подобный допрос, и 7 июля тот был проведён.
Будучи погруженным в гипнотический транс, Симс Мюррей вспомнил, что Мэри Салливан несла перед собой, поддерживая снизу двумя руками, стопку виниловых пластинок, стянутых шнурком. Мужчина, приехавший с нею в одной автомашине, имел рост около 180 см, лицо имел одутловатое, чисто выбритое, с залысинами, очков не носил… Поскольку Хуркос говорил, что у убийцы острый нос, Мюррею был задан уточняющий вопос о том, каким был нос у сопровождавшего Мэри Салливан? Свидетель ответил: «толстый нос» (дословно «fat nose»). Неизвестный мужчина не имел головного убора, но он ему и не был нужен, поскольку одет он был в куртку-«парку» с втачным капюшоном. Об этой детали Мюррей ранее не сообщал.
Собственно, этим содержательная часть допроса оказалась исчерпана. Результат явно не оправдал возлагавшихся на него надежд, но кое-какая польза в проведенном допросе всё же имелась.
То, что Мэри Салливан несла перед собою пластинки, наводило на мысль, что встреча произошла именно днём 1 января во время заезда девушки в дом №44А по Чарлз-стрит. А не 4 числа, как полагало следствие, т.е. не в день убийства. Напомним, что 2 января к девушкам приходили молодые люди, которые провели в гостях продолжительное время. Во время той вечеринки Мэри включала музыкальный проигрыватель и ставила любимые пластинки.
То, что в вопросе о времени встречи Симса Мюррея и Мэри Салливан возникла некоторая ясность, было неплохо, однако, следствию это помогало мало, поскольку ничуть не облегчало задачу опознания таинственного спутника убитой девушки. Это мог быть как совершенно посторонний человек, видевший Мэри в тот день первый и последний раз в своей жизни, так и убийца, решивший зайти по знакомому адресу во второй половине дня 4 января. Проведенный допрос никак не продвигал правоохранительные органы в понимании того, кого именно они ищут, так что в этом отношении затею с гипнозом следует признать малорезультативной.
В совершенно бесплодных мытарствах проходили недели и месяцы работы Бюро «Душитель». Никаких видимых успехов работа этого детища Генерального прокурора Брука не приносила — новые подозреваемые не появлялись, прежние — не исчезали. Джона Боттомли и его подчиненных можно было уподобить зачарованным странникам, бесцельно бродящим по сказочному лесу и делающим открытия, смысл которых оставался для них самих непостижим. Причём следует отметить, что начиная с января 1964 г. на протяжении многих месяцев ни в Бостоне, ни в его окрестностях преступлений, подобных тем, что так пугали жителей на протяжении полутора лет, не происходило. Если «Бостонский Душитель» и существовал прежде, то теперь, казалось, он исчез.
27 октября 1964 г. произошло событие, которое могло разрушить это впечатление и серьёзно повлиять на работу Боттомли и его подчиненных, если бы только виновник случившегося не оказался сразу же в руках полиции. В тот день в своей квартире была задушена 64-летняя Мэйбл Сент-Клер (Mabel St. Clair), и её убийство сильно напоминало преступления «Фантома»: на шее присутствовали следы пальцев душителя, и были завязаны два чулка. Однако интрига в данном случае не состоялась, поскольку виновник был схвачен на месте. Убийцей оказалась сумасшедшая женщина, которая, задушив жертву, принялась метаться с криками по лестничной площадке. Соседи, почуяв неладное, вызвали полицию… Дальнейшее описывать вряд ли нужно. Убийца была помещена в лечебницу психиатрического профиля, и более она ни в каком виде в этом повествовании не возникнет.
Однако… Если бы она оказалась достаточно находчивой для того, чтобы спокойно покинуть место совершения преступления, то с большой долей вероятности можно предполагать, что мартиролог «Бостонского Душителя» пополнился бы новой жертвой.
Убийство Мэйбл Сент-Клер отлично иллюстрирует довольно очевидный (хотя и не всем!) тезис: убийства в стиле бостонского «Фантома» могли совершать совершенно посторонние люди. И даже не мужчины!
После тщательного изучения материалов, добытых в ходе расследования убийства Мэри Салливан, члены Бюро пришли к выводу, что это преступление совершил некто из окружения трёх девушек, проживавших в квартире. Наиболее подозрительным казался упоминавшийся ранее Уилльям Эванс. Боттомли посчитал, что на молодого человека следует «надавить», хотя лейтенант Донован возражал ему, указывая на опасность психологического давления без наличия серьёзных доказательств вины. Ведь если подозреваемый сумеет не поддаться эмоциональному давлению, соберётся с мыслями и поймёт, что никаких серьёзных улик против него нет, то возможность оказывать на него давление в будущем резко снизится. Аргументы Донована, впрочем, не произвели Боттомли ни малейшего впечатления, последний, видимо, уже стал считать себя достаточно сведущим в полицейской работе. Вообще же, к концу года лейтенант Донован сделался почти явным антагонистом начальника Бюро, так что его вечное оппонирование позитивного результата не имело.
В пятницу 29 ноября Уилльям Эванс был привезён на допрос, который проводился в умышленно агрессивной манере и закончился предложением ответить на несколько вопросов под контролем «детектора лжи». В принципе, молодой человек мог отказаться и полицейские ничего бы не смогли с этим поделать, но расчёт в такого рода ситуациях обычно строится на том, что подозреваемые под воздействием эмоций склонны преувеличивать свои способности вводить полицейских в заблуждение, в результате чего они обычно соглашаются на проверку. В случае с Эвансом расчёт этот сработал, и молодой человек, настаивая на собственной невиновности, согласился нацепить на себя «обвязку» полиграфа.
Эвансу были заданы 5 вопросов, из которых 3 являлись контрольными и 2 содержательными, один из них касался наличия у Эванса ключей от квартиры, занятой девушками, а второй — его присутствия в квартире во время смерти Мэри Салливан. Ответы на значимые вопросы были признаны «неубедительными» — этот эвфемизм используется американскими правоохранителями для обозначения неадекватной реакции проверяемого. Это не обязательно может быть ложь, просто неуправляемые физиологические реакции допрашиваемого отличаются от тех, что наблюдаются при безусловно искренних ответах. Детективы с Эвансом попрощались и отпустили его домой, ведь никаких юридических оснований для его задержания или ареста не существовало.
История, однако, на этом не закончилась.
4 декабря, то есть на пятый день со времени допроса, в квартире родителей Памелы Паркер, той самой девушки, что проживала вместе с Мэри Салливан, зазвонил телефон. Пэм подняла трубку и поздоровалась. Мужской голос на приветствие не ответил, а лишь уточнил: «Это ты, Памела?» Получив утвердительный ответ, мужчина на другом конце провода заявил, что намерен проделать с нею то же, что сделал с Мэри и, дабы исключить всякое недопонимание, уточнил, что возьмёт метлу и засунет её рукоять в вагину Пэм. Девушка попыталась уточнить, с кем разговаривает, но звонивший не позволил сбить себя отвлекающими вопросами и продолжил рассказ о своих фантазиях. Он рассказал, что намерен раздеть Памелу и проделать с нею всё то, что проделал с Мэри. В конце своего монолога звонивший осведомился, нравится ли ей услышанное, и пообещал, что обязательно доберётся до неё, как добрался до Мэри. После этого мужчина бросил трубку.
Мать Памелы, находившаяся рядом с дочерью, немедленно вызвала полицию, воспользовавшись телефоном соседей. Благодаря её благоразумию сотрудники телефонной компании смогли отследить звонок, оказалось, что неизвестный воспользовался телефоном-автоматом буквально в 150 метрах от дома Паркеров. Несмотря на краткость телефонного звонка, всё случившееся давало богатую пищу для размышлений. Во-первых, представлялось очевидным, что звонивший прекрасно знал, кому звонил — он узнал голос Памелы, назвал её по имени и при этом находился совсем неподалёку от места проживания девушки. Во-вторых, не могла не настораживать хорошая осведомленность звонившего о деталях убийства Мэри Салливан. В декабре 1964 г. ещё никто не знал об использовании преступником рукояти метлы для сексуальных манипуляций — эта информация держалась правоохранительными органами в секрете. По газетным публикациям можно было догадаться о том, что имел место орально — генитальный акт, поскольку в некоторых заметках содержались указания на особую извращенность преступника, но об использовании метлы не сообщалось. Да репортёры и сами не знали этой детали! Эта осведомленность наводила на мысль, что звонивший видел место убийства. В-третьих, хотя Памела и не узнала голос звонившего, она уверенно заявила, что тот заикался.