Брук проделал довольно незамысловатый фокус, который римляне определяли словосочетанием «умыть руки». Генпрокурор сначала публично одобрил работу Бюро «Душитель», потом поручил Боттомли самостоятельно закончить работу с ДеСальво, а после этого… лишил его должности помощника Генерального прокурора штата. Ситуация сложилась анекдотическая: с одной стороны Боттомли был похвален за успехи в работе, а с другой — разжалован. Сложно сказать, как Боттомли отнёсся к произошедшему — он никогда не комментировал события весны и лета того года — но скорее всего, он был обескуражен. Боттомли не получил своего куска пирога и той славы, на которую рассчитывал.
Помпезного разоблачения «Бостонского Душителя» не произошло. Просто в какой-то момент все узнали фамилию ДеСальво и никто не бросился кричать «алилуйя!» и громогласно восхвалять Боттомли.
Замечательной иллюстрацией того, что происходило вокруг Алберта ДеСальво может служить история конфликта Джона Боттомли и Эймса Роби. Последний являлся лечащим врачом ДеСальво и виделся с ним практически ежедневно. Роби присутствовал при сеансах гипноза, проведенных Уилльямом Брайеном 20 и 21 марта 1965 г. Напомним также то, что уже отмечалось ранее — Эймс Роби не верил в правдивость признательных показаний ДеСальво, считая, что тот оговорил себя.
В начале августа 1965 г Роби стало ясно, что Алберт даёт признательные показания Боттомли, рассказывая о себе, как о «Бостонском Душителе». Врач предпринял довольно неожиданный шаг — Роби 4 августа написал письмо Джеролду Франку, известному американскому писателю-криминологу, в котором в общем виде изложил историю ДеСальво. Франк заинтересовался сидящим в Бриджуотере шизофреником, рассказывающем о преступлениях «Бостонского Душителя», и попытался с ним встретиться. ДеСальво был явно польщён вниманием известного писателя к собственной персоне и наверняка уже предвкушал долгие интервью и большие гонорары, но… в дело вмешался Ли Бейли. Защитник резко пресёк любые попытки писателя установить личный контакт с ДеСальво напрямую, т.е. минуя адвоката. Подключился и Боттомли, подтвердивший свой категорический запрет на допуск к ДеСальво посторонних лиц. Джеролду Франку пришлось явиться в кабинет Боттомли и там дать неприятные и унизительные объяснения. Оправдываясь, писатель оказался вынужден передать Боттомли письмо Роби Эймса.
Джеролд Франк весной 1966 г был уже широко известным и популярным писателем. Его книги расходились большими — даже миллионными! — тиражами, по ним снимались кинофильмы, Джеролд получал престижные премии… Неудивительно, что столкновение с бесцеремонными и нахрапистыми Ли Бэйли и Боттомли обескуражило писателя. Джеролд был вынужден отказаться от взаимодействия с Эймсом Роби и выполнить все требования Ли Бэйли, в т.ч. заплатить очень значительную сумму денег якобы ДеСальво. Правда, последний этих денег так и не увидел. Эта грязная история имела важные последствия для её участников и нам ещё придётся по ходу повествования вспомнить о ней.
Этот инцидент послужил фундаментом острого личного конфликта между психиатром и адвокатом, который получил продолжение в суде и после суда. Даже по прошествии десятилетий Эймс Роби и Ли Бейли в различных интервью и публичных выступлениях высказывались в адрес друг друга с плохо скрываемой антипатией, не объясняя, впрочем её причины. А таковая крылась в жёсткой узурпации адвокатом права на контакты с ДеСальво, в чём Ли Бейли нашёл полную поддержку со стороны Боттомли.
Забавно, но факт — до определенного момента интересы адвоката и прокурора совпадали полностью. Этот воистину удивительный симбиоз в конечном итоге разочаровал обе стороны и чуть ниже мы подробнее на этом остановимся.
В мае-июне 1966 г средства массовой информации Массачусестса открытым текстом называли ДеСальво «Бостонским Душителем», однако доступа к нему журналисты в тот период времени не получили. Предполагалось, что Алберт сможет свободно — ну, или почти свободно! — общаться с пишущей братией после того, как судья примет решение о его подсудности, т.е. возможности предстать перед судом несмотря на психическое заболевание. Как это не покажется удивительным, но ДеСальво хотел, чтобы его признали дееспособным. Это желание в нём всячески поддерживал Ли Бэйли, убеждая Алберта в том, что дееспособность откроет перед ним возможность торговать своим лицом, давать оплачиваемые интервью и заключить договор на издание книги и её экранизацию. Или даже нескольких книг и их экранизацию! Как нетрудно понять, сам Ли Бейли хотел того же самого и по тем же самым причинам. Будучи законным представителем ДеСальво, адвокат имел возможность регулировать доступ к нему посторонних лиц и управлять денежными потоками. Если провести аналогию с театральной деятельностью, то можно сказать так: ДеСальво являлся артистом оригинального жанра, которому предстояло выступать с необычными концертами, а Ли Бэйли был при нём антрепренёром, составляющим график выступления и собирающим со зрителей деньги.
Начальник Бюро «Душитель» Джон Боттомли также рассчитывал на признание ДеСальво дееспособным, поскольку такое решение позволяло ему публично объявить об успехе работы возглавлявшегося им Бюро «Душитель». Дескать, мы поработали хорошо, миссию свою выполнили! Понятно, что если бы ДеСальво был признан недееспособным, то его признания производили бы впечатление не вполне достоверных, поскольку доверие к ним было сильно бы подорвано самим фактом умственного расстройства Алберта. Боттомли, разумеется, этого не желал, ему нужна была чистая победа, такая, усомниться в которой ни скептики, ни недоброжелатели не смогли бы.
Нечасто можно наблюдать столь трогательное совпадение позиций обвинения и защиты! При этом сам ДеСальво, похоже, плохо ориентировался в обстановке и не представлял сколь серьёзную ошибку допускает, идя на поводу предприимчивого адвоката, озабоченного не столько защитой его интересов, сколько собственным пиаром и заработком. Алберт явно пребывал в уверенности, что его осудят как «Человека в зеленых штанах» на срок 8—10 или чуть больше лет, и на время исполнения приговора, согласно договоренности с прокурором Боттомли, оставят в Бриджуотере. То есть не в настоящей тюрьме, а в госпитале для содержания сексуально опасных лиц. По-видимому, ДеСальво рассчитывал отсидеть несколько лет, а потом его воображение рисовало подачу прошения об условно-досрочном освобождении и выход на свободу по истечении 2/3 назначенного времени лишения свободы.
Надо сказать, что в 1965 г и в первой половине 1966 г Алберт ДеСальво спокойно, не особенно обременяя себя, работал по 4 часа в сутки помощником медбрата в больнице тюремного типа, помогал пожилым заключенным принимать ванны. У него был довольно широкий круг общения, что для болтливого ДеСальво значило очень много. Его все знали и в целом неплохо к нему относились. Алберт располагал свободным временем и мог перемещаться практически по всей больнице, единственное ограничение касалось блока для содержания агрессивных пациентов. По-видимому, Алберт считал, что обманул систему — сознался в убийствах, за которые не придётся отвечать, заработает в скором времени денег и проведёт отмеренный ему тюремный срок в комфортных условиях.
Наивное заблуждение!
Заседание суда округа Миддлсекс, призванное решить вопрос подсудности ДеСальво по обвинениям его в 4-х преступлениях «Человека в зелёных штанах», было назначено на 30 июня 1966 г. Это заседание не рассматривало обвинения по существу, оно решало чисто технический вопрос; судье Хорасу Кэхиллу (Horace J. Cahill) предстояло определиться в том, насколько вменяем ДеСальво. Интересы последнего представляли аж три адвоката — Ли Бэйли, его помощник Чарльз Барним (Charles Burnim) и Джон Эйсгерссон. Учитывая, что ДеСальво по причине отсутствия денег защите ничего не платил, наличие аж трёх адвокатов лучше всяких слов характеризовало особый статус обвиняемого. Обвинитель — Дональд Конн (Donald L. Conn), помощник окружного прокурора — присутствовал в единственном числе, что легко объяснить, имея в виду полное совпадение интересов защиты и обвинения.
По условиям договора между сторонами, признания ДеСальво в убийствах не могли быть предметом обсуждения и не должны были упоминаться. Их как бы не существовало, хотя судья, разумеется, прекрасно знал кто именно появится в зале заседаний. В суде присутствовали журналисты двух десятков газет и телевизионных каналов. Джордж МакГрат, опекун ДеСальво, в суд не приехал, к тому времени он уже работал и проживал в Нью-Йорке, так что ему не было дела до всей этой показушной чепухи.
Отсутствовали и родные Алберта. Это, кстати, выглядит довольно странно, поскольку как мы увидим из дальнейшего, сестры и братья относились к Алберту очень сердечно и не верили в правдивость его признаний. В будущем все они станут деятельно его поддерживать, настаивая на невиновности в убийствах. Их отсутствие на заседании 30 июня объясняется по всей видимости тем, что никто из них попросту не представлял важности этого мероприятия для судьбы Алберта.
Как отмечалось выше, данное заседание по своей форме и содержанию должно было стать чисто техническим. Судье надлежало выслушать психиатров, наблюдавших ДеСальво в условиях стационара, при непонимании деталей задать уточняющие вопросы, выслушать прения обвинения и защиты, и на основании всего увиденного и услышанного вынести решение. Примерно так всё и началось.
Первым выступил доктор Росс Мезер (Ross Mezer), признавший, что ДеСальво страдает тяжёлой шизофренией (если дословно, то «хронической недифференцированной шизофренией»). Болезненный процесс был запущен давным давно, ещё в период полового созревания подростка, но никогда прежде не лечился и даже не диагностировался. Ныне, по мнению доктора Мезера, шизофрения приобрела хроническую форму, фазы болезни периодически меняются, что сказывается на мышлении и поведении ДеСальво. По мнению врача, ДеСальво не всегда правильно понимает окружающий его мир и события, его самооценка неадекватна. Тем не менее, хотя подсудимый объективно тяжело болен, он полностью управляет своей волевой сферой, различает нравственные градации, отдаёт себе полный отчёт в том, как он поступает, а потому его следует признать способным предстать перед судом.