Примерно то же самое, только другим словами, повторил судье другой врач-психиатр — Сэмюэл Тартакофф (Samuel Tartakoff). Тартакофф не являлся лечащим врачом ДеСальво, но он наблюдал его при сборе материала для своей научной работы. Тартакофф назвал ДеСальво социопатом и очень опасным для общества человеком. Также он полностью согласился с тем, что ДеСальво является шизофреником, но несмотря на это заболевание может предстать перед судом.
Но затем место для допросов занял Эймс Роби. Мы вряд ли ошибёмся, если назовём Роби единственным человеком, который искренне пытался помочь ДеСальво. Врач начал с того, что признал реакции и поведение ДеСальво «шизофреническими», причём в разное время тот ярко демонстрировал весьма различную симптоматику. По словам Роби иногда у ДеСальво очень выразительно проявляются социопатические черты, кроме того, тот подолгу может пребывать в состоянии острого истерического беспокойства. Больной подвержен синдрому навязчивых состояний, паническим атакам и периодически впадает в дикий психоз. В общем, букет симптомов очень богатый…
Особо психиатр остановился на особенностях взаимодействия ДеСальво с окружающими, поскольку его коммуникативная сфера оказалась сильно затронута болезнью. Роби назвал Алберта «навязчивым исповедником» — замечательное словосочетание, которое вряд ли нуждается в расшифровке. ДеСальво лез со своими признаниями ко всякому, готовому его слушать, его рассказы на любые темы не имели ни начала, ни конца. Спустя много десятилетий, уже в 21 столетии, эту черту характера ДеСальво признал и Ли Бэйли, высказавшись в одном из интервью следующим образом: «ДеСальво был болтун, стоило кому-то сказать в его присутствии, что тот обворовал 20 квартир, ДеСальво тут же махнул бы рукой и ответил что-то вроде, чепуха, я обворовал 200!» Потрясающее признание, особенно в контексте того, что Ли Бэйли настаивал на необходимости самым серьёзным образом относиться к словам ДеСальво!
Другой важной чертой личности Алберта, принявшей под воздействием болезни гиперболизированный характер, являлась, по мнению психиатра, навязчивая потребность доказывать окружающим собственную важность. Напускная многозначительность резко контрастировала с болтливостью, но ДеСальво был неспособен на критическую самооценку. В попытке предстать в глазах окружающих тем, кем на самом деле он не являлся, ДеСальво мог допускать ошибки, сильно ему вредящие.
При анализе личности больного лечащий врач сделал упор на большие проблемы в его половой сфере. По мнению Роби, в рассказах ДеСальво и инкриминируемых ему преступлениях8 имеются признаки обширных комбинированных сексуальных патологий. Не согласиться с такой оценкой нельзя, в предыдущей главе было сказано несколько слов о том, как вёл себя во время этих нападений ДеСальво, и нельзя не признать, что с точки зрения человека, имеющего нормальные сексуальные предпочтения, его действия выглядят, мягко говоря, очень странными.
Подводя итог сказанному, доктор Роби заявил, что по его убеждению ДеСальво не может предстать перед судом ввиду своей недееспособности. Стремясь придать сказанному бОльшую эмоциональную окраску доктор даже повторил свои слова.
Ситуация сложилась неловкая — Роби в явном виде опроверг суждения коллег, выступивших ранее, причём он, в отличие от них, знал ДеСальво лучше, поскольку наблюдал его с самого момента поступления в больницу. Отмахнуться от его слов было невозможно, но и согласиться никак нельзя, поскольку заявление психиатра полностью разрушало всю ту судебную комбинацию, что по обоюдному согласию продвигали как обвинение, так и защита.
Помощник окружного прокурора Конн оказался явно застигнут врасплох. Он задал довольно наивный вопрос о возможных поведенческих реакциях ДеСальво в случае стресса (видимо, обвинитель просто не знал что сказать в ответ на услышанное, но и промолчать не мог). Эймс Роби вполне ожидаемо ответил, что стресс может превратить ДеСальво в открытого параноика и спровоцировать агрессивную реакцию. Доктор подчеркнул, что ДеСальво может быть очень опасен, никаких иллюзий на сей счёт питать не следовало.
Помощник окружного прокурора Конн не смог возразить доктору по существу и вся тяжесть опровержения легла на плечи Ли Бэйли. Его перекрёстный допрос продолжался почти 1 ч 40 мин, т.е. 100 минут — и можно не сомневаться, что каждая из этих минут была очень напряженной. Начал адвокат с довольно тривиального логического хода, попытавшись доказать, что ДеСальво перед госпитализацией был совершенно здоров. И в Бриджуотер он попал только потому, что сам так решил и для этого немного «почудил» перед судьёй. Эймс Роби на это возразил, что ДеСальво был тяжело болен уже осенью 1964 г и его «причуды» — это не мистификация, а естественное состояние тяжело больного человека. Собственно, его нездоровье наглядно проявилось в преступлениях «Человека в зелёных штанах». Оспорить сказанное психиатром было сложно…
Но эта небольшая полемика оказалась лишь своего рода разминкой. Далее завязалась настоящая битва. Долго и упорно адвокат и психиатр обсуждали вопрос о способности ДеСальво понимать смысл выдвигаемых против него обвинений. Ли Бэйли настаивал на полной адекватности своего подзащитного и его способности действовать в собственных интересах. Эймс Роби придерживался иной точки зрения, по его мнению, глубокие нарушения в эмоционально-нравственной сфере, обусловленные болезнью ДеСальво, способны привести к тому, что он решится на действия, не понимая тяжести возможных последствий. Кроме того, в обстановке судебного процесса ДеСальво будет находиться в состоянии стресса, что ему крайне противопоказано.
Над всеми этими рассуждениями незримо витала аура страшных признаний ДеСальво в убийствах женщин. Это понимали все — и Ли Бэйли, и Эймс Роби, и судья, и присутствовавшие в зале журналисты, да и сам ДеСальво. Психиатр оспаривал допустимость признаний тяжело больного человека, имея в виду, разумеется, не признания ДеСальво в преступлениях «Человека в зелёных штанах» — там спорить было не о чем, поскольку имелись показания потерпевших! — а именно признания Алберта в деяниях «Бостонского Душителя». Ли Бэйли не мог смириться с подобной точкой зрения, поскольку она взрывала всю конструкцию, заботливо выстроенную на протяжении многих месяцев Боттомли при его собственном деятельном участии. Именно поэтому адвокат очень болезненно и раздраженно реагировал на слова Эймса Роби! Адвоката можно было понять, ведь Эймс Роби мог пустить под откос всё то, что Ли Бэйли и Боттомли пестовали с марта 1965 г, т.е. почти 17 месяцев!
Если бы Эймсу Роби удалось доказать недееспособность ДеСальво по причине психиатрического заболевания, то о триумфальном разоблачении «Фантома» пришлось бы позабыть. И соответственно, связанные с этим заслуги лично Ли Бэйли моментально обесценились бы.
В какой-то момент Ли Бэйли понял бесперспективность профессионального спора с опытным медиком и перевёл полемику в другую плоскость. Он спросил Эмса Роби, не объясняется ли его позиция тем, что ДеСальво отказался рассказать ему свои тайны, а доверился адвокату (т. е. Ли Бейли)? Роби ответил отрицательно и добавил, что не сталкивался с недостатком откровенности ДеСальво. И вот тут адвокат использовал заготовку, к которой врач оказался явно не готов. Произошло следующее: Ли Бэйли извлёк письмо, написанное Эймсом Роби писателю Джеролду Франку, о котором рассказывалось выше, и не без ехидства заметил, что доктор сам хотел бы услышать признания ДеСальво, но тот не пожелал с ним общаться. Эймс Роби смешался, сказал, что не помнит такого письма и попросил показать ему документ. Ли Бэйли передал ему письмо и доктору пришлось признать, что оно действительно написано им.
Ситуация сложилась в высшей степени неловкая. Для полноты картины добавим, что сам Джеролд Франк в это время находился в зале суда.
Эймс Роби не изменил своей точки зрения и продолжал настаивать на том, что ДеСальво не должен быть предан суду ввиду недееспособности.
Судья обратился к самому ДеСальво с вопросом, считает ли тот, что способен предстать перед судом и чего именно он ждёт от суда? Очевидно, судья решил составить собственное мнение о способности обвиняемого ориентироваться в окружающей обстановке. Алберт сообщил, что хотел бы предстать перед судом и рассчитывал бы на получение квалифицированной медицинской помощи в последующем. В принципе, он отвечал очень гладко и почти нет сомнений в том, что подобный вопрос судьи предполагался и ответ заблаговременно был отрепетирован под чутким руководством Ли Бэйли.
Судья Хорас Кэхилл наверняка это понимал, но услышанным удовлетворился и закончил заседание.
Постановление он вынес менее чем через две недели — 11 июля 1966 г. Из него следовало, что Алберт ДеСальво обладает необходимыми умственными и физическими качествами чтобы предстать перед судом по обвинению в 4-х эпизодах сексуальных посягательств. Алберта тут же отвели к другому судье — Джорджу Понте (George P. Ponte) — которому надлежало принять решение о возможности освобождения под залог до суда. Всем было понятно, что данное решение будет не более чем формальностью, поскольку никто не отпустил бы «Бостонского Душителя» под залог, но юридическую форму соблюсти следовало. Помощник окружного прокурора Конн рекомендовал оставить ДеСальво в Бриджуотере до суда без права освобождения под залог, судья тут же огласился с этим предложением, стукнул дубовым молоточком и заседание на этом закончилось.
В эти дни — т.е. 30 июня и 11 июля — начался апогей славы ДеСальво, с той важной оговоркой, что понятие «славы» применительно к убийце или тому, кого все считают убийцей, имеет сугубо ироничную коннотацию. ДеСальво впервые появился перед толпами журналистов, его фотографировали и снимали телевизионными камерами для трансляции в выпусках новостей.
Кадры из телерепортажей, посвященных появлению ДеСальво в суде округа Миддлсекс.
Большинство хорошо известных фотографий, на которых ДеСальво запечатлен в костюме, сделаны именно в эти дни. Причём, глядя на них можно точно сказать, в какой именно день делался тот или иной фотоснимок. Дело в том, что 30 июня в Бостоне выдался солнечным и очень жарким. По воспоминаниям очевидцев, Алберт в своём синем костюме на пути от машины в зал суда буквально обливался потом. Сделанные тогда фотоснимки полны света. Следующее появление ДеСальво в суде, 11 июля, произошло при облачной погоде, что хорошо можно понять по фотографиям и записям телерепортажей.