Наконец, я пользуюсь случаем послать Высокой Конференции Академии наук описания орнитологических предметов, собранных с июня 1826 по январь 1827 г., вместе с несколькими рисунками и т. п. Оригиналы находятся отчасти в прежних, отчасти в посылаемых теперь отсюда пакетах, о которых упоминалось выше, а те немногие, которые должны были остаться из-за недостатка места или по другим обстоятельствам, последуют вместе с ближайшими посылками коллекций».
Читая это письмо, всякий дорожащий успехами науки пожалеет, что широко задуманный им блестяще начатый план многостороннего исследования природы и населения девственных областей тропической Америки потерпел крушение.
Письмо из Куяба было последним письмом Г. И. Лангсдорфа. Из сообщений спутника его Флоранса нам известно, что по отъезде из Куяба, во время путешествия по Рио Тапажес, неутомимый исследователь, которому в это время было 54 года, заболел очень острой формой малярии, отразившейся на нервной системе потерей памяти и другими нарушениями душевной деятельности, – это случилось в июне 1828 г. Дальнейшее выполнение плана путешествия, охватывавшего Гвиану, разумеется, оказалось невозможным до выздоровления главы экспедиции, и она вернулась в 1829 г. в Рио-де-Жанейро. Ящики с коллекциями были доставлены в Петербург, сюда же прибыли рисунки художников и тетрадки вычислений Рубцова, но рукописи самого Г. И. Лангсдорфа, которые как записи языков индейцев и заметки об их обычаях представили бы и теперь чрезвычайно важный материал, – пропали. Вероятно, больной не захотел расстаться с ними. По советам врачей он поехал в 1830 г. в Европу на излечение. Физически он скоро совсем поправился и поселился во Фрейбурге, но душевные силы уже никогда не возвращались к нему. В 1831 г. Г. И. Лангсдорф был уволен в отставку от Академии с сохранением пенсии, которую Академия продолжала ему выплачивать до самой смерти. Умер он в том же Фрейбурге (Брейсгау) 29 июня 1852 г. в возрасте 78 лет. Последняя напечатанная им работа датирована 1827 г.; это «Kurze Bemerkungen uber die Anwendung und Wirkung der Gaincawurzeb. Rio-de-Janeiro, 1827.
Материалом для настоящего очерка послужили, кроме текста дневника Флоранса, коллекции предметов Музея антропологии и этнографии Академии наук и рисунки художников экспедиции Г. И. Лангсдорфа, хранившиеся в Архивах Конференции Академии наук и Зоологического музея, а также этикетки гербария Риделя – Лангсдорфа, составляющие одно из сокровищ Ботанического сада Петра Великого, краткие заметки, почерпнутые из «Астрономических обсерваций» Pyбцова, по рукописи, хранящейся в Архиве Академии наук (с 19 августа 1825 г. по 30 марта 1827 г.).
На русском языке нет вовсе печатных сведений об экспедиции Лангсдорфа, а единственная история ее, составленная одним из участников появилась только на португальском языке в 1875-1876 в Рио-де-Жанейро под названием «Очерка» или «Этюда». На самом деле она является просто дневником, местами слегка измененным и дополненным, но тоже наспех и как будто в пути. Часть черновых рисунков автора этого очерка попала в руки Карла Штейнена и была им опубликована в 1899 г. с очень содержательными комментариями. Вот и все, что было известно до сих пор. Между тем экспедиция по грандиозности плана, широте задач и богатству собранного материала могла бы составить эпоху в истории изучения Бразилии, не в меньшей степени, чем классические путешествии принца Вида и графа Кастельно, если бы этот сырой материал был своевременно обработан и опубликован. В самой Бразилии высказывалось в печати сожаление об отсутствии всяких следов работы столь продолжи тельной и хорошо обставленной экспедиции, и мне пришлось слышать о ней впервые именно там, а не в Петрограде.
Виной забвения, в котором она была оставлена, является, конечно неизлечимая болезнь ее главы и вдохновителя, не напечатавшего ни строки со времени своего возвращения в Европу в 1830 г. до смерти в 1852 г. Конечно, зоологические и ботанические коллекции уже значительно утратили цену за прошедшие почти сто лет, но этого нельзя сказать oб этнографических коллекциях и рисунках, сделанных в пути, – они представляются теперь прямо сокровищами, так как относится к еще почти нетронутому быту диких племен, отчасти даже вовсе с тех пор исчезнувших, как-то: своеобразной группы племен бороро, называемой Bororrsilo-campos, или приобщившихся в наше время европейскому быту племени мундуруку, апиака, о двух последних вообще почти не имеется прямых сведений и по сие время, а столетие, прошедшее со времени экспедиции, не оставило, вероятно, и воспоминаний об их тогдашнем дикарском существовании.
Экспедиция Лангсдорфа в Бразилию официально значится продолжавшейся с 1822 по 1828 гг.
Как известно из биографии Лангсдорфа, эта экспедиция внутрь страны была взята под покровительство Александра I еще в 1821 г. и совершена на личные его средства. Ее главная часть – 1825-1828 – обошлась, согласно сведениям Тонэй, в 88.200 франков.
Гербарий свидетельствует, что уже в 1821-1822 гг. началось коллекционирование растений в некоторых местностях побережья: Баия, Рио-де-Жанейро и др. Ридель, первый помощник Лангсдорфа успел в 1821 г. побывать на Амазонке, откуда имеются его экземпляры растений этого года в гербарии. Кроме Риделя, участие в сборах принимал в эти годы также зоолог Э. Менетрие, побывавший в Бразилии до 1826 г., а препаратором работал уже упоминавшийся выше Г. Фрейрейс.
В 1823 г. экскурсии на небольшое расстояние продолжаются, и гербарий все растет.
В мае 1824 г. Лангсдорф, в сопровождении художника Ругендаса, совершает большую поездку в провинцию Минас-Жерайс. От нее у нас имеется коллекция прекрасных пейзажей, значительное количество растений и зоологического материала.
Серия рисунков начинается видами тогдашнего Рио-де-Жанейро, еще не имевшего ни набережных, ни нарядных построек наших дней. Горы Коркорадо и Пао де Ассукар, куда теперь проведены фуникулеры, красуются в своем еще девственном величии. Начало путешествия дает серию типов негров-невольников, сценки в корчмах у костров, разведенных на полу, вместо очага, как это и теперь можно увидеть в глуши.
14 мая путники достигли Рио Параиба. Ее переезжают по крытому мосту, соединяющему провинции Рио-де-Жанейро и Минас-Жерайс. 26 мая уже в Барбасоне (увы, теперь железная дорога переносит туда в несколько часов). Горы здесь усеяны отдельно растущими декоративными праукариями, переданными необычайно характерно художником. После, при попытке похитить скот они бежали. Это были, вероятно, каяпо или гуайкуру».
Когда все было готово к отъезду, лодки начали спускаться по речке Камапуан в Рио Коши, где уже должны были нагнать их пассажиры и весь багаж, оставленный позади, чтобы не перегружать челнов.
21 ноября, после 43-дневного пребывания на Камапуан, экспедиция верхом сделала 7 легв до порта Фурадо, где их ждал караван.
22 ноября при восходе солнца были приведены два связанных негра-беглеца, которых комендант экономии просил Лангсдорфа доставить в Альбукерк.
Путешествие продолжалось уже с гораздо большей скоростью, чем прежде, так как теперь приходилось спускаться по течению реки. Сначала ветки дерев и арки из склонившегося бамбука не позволяли раскидывать палатки в лодках. «Рио Коши живописна своими стремнинами, стенами утесов, кампо, рощами и горами; малая ширина ее, лесные заросли, красивые арки бамбука, серебристые отмели, обилие и разнообразие рыбы, – все время развлекают путешественника».
3 декабря, когда караван вошел в Рио Такуари, был пойман речной скат. В тот же день прошли водопад – последний до самой Куяба, его проводили торжественными салютами из ружей, и рабочие плясали и пели всю ночь. В этот день навстречу каравану явилась правительственная военная экспедиция, отправленная для исследования более короткого волока через Сукуриу, во главе ее стоял поручик Маноэль Диас. «Он сообщил, – говорит Флоранс, – об открытии военных действий против индейцев гуайкуру, последовавших за рядом измен с их стороны. Об этом нам говорили уже в Камяпуан, по известиям из Миранды».
«Во время мира, когда они получали от правительства подарки и провизию, ими был коварно убит бразилец, живший недалеко от форта Миранда; затем они напали и убили начальника и нескольких солдат на далеком от этого форта посту. Вслед за этими проявлениями вероломства они покинули окрестность Новой Коимбры, где жили поселенными, и ушли в кампо в поход как враги. Маноэль Диас советовал нам принять предосторожности при прохождении через их земли».
Вот подробности событий, имевших место после объявления войны:
«Тотчас после разрыва комендант форта Новой Коимбры послал одного из своих в Куяба просить подкреплений, – его мы встретили 10 декабря на реке Парагвае. Их было три человека в челноке, которые сообщили нам, что в столице приготовился караван в 14 игарите (больших однодревок) с 300 людьми – солдатами и милицией под командой вице- президента провинции полковника Жеронимо. Этот «флот» мы встретили 3 января, а через 10 месяцев, будучи в Куяба, мы видели их возвращение вместе с войсками, посланными усмирять взбунтовавшихся. Жеронимо получил от президента предписание препятствовать, согласно велениям императора, чтобы с индейцами, хотя бы и восставшими, обращались жестоко – следовало-де, насколько возможно, стремиться, посредством подарков и увещаний, помириться с ними».
«Гуайкуру – самые многочисленные из всех дикарей, живущих на берегах Парагвая. Я слышал даже, будто у них 4 тыс. вооруженных мужчин. Они наводят страх коварством своего поведения, внезапно разрывая дружеские отношения среди общего мира и обмена мнениями, кажущегося сердечным, без всякого мотива, кроме любви к грабежу, во время которого не обходится без пролития крови и многих жертв».