Герцоги насторожились. Так вот оно что! И в самом деле, не жалобы же надоедливой бабы они сюда приехали выслушивать. Урсион и Бертефред переглянулись. За последние годы их отношения с королевой лучше не стали. Наоборот, они стали еще хуже, если только это было возможно. А вот о том, что произошло в Меце, они знали, и с интересом ждали развязки.
- Некая знатная дама скончалась, и была похоронена в базилике Меца. Она пожертвовала большие суммы на украшение церкви, и была удостоена этой чести. В великий праздник, когда знать и священники удалились за город(2), чтобы почтить святого, какие-то негодяи проникли в церковь, вскрыли плиту пола и ограбили могилу, сняв с покойной драгоценности.
Герцоги загудели в изумлении. Тут многие были замешаны в мятежах, убийствах и насилиях, но грабить могилы в церкви никто из них пока не додумался.
- Монахи, которые оставались в храме, заметили творящееся преступление, и позвали стражу. Так вот, достопочтенные… - Трудульф взял паузу. – Эти люди оказались слугами герцога Гунтрамна Бозона и сказали, что действовали по его приказу. Епископ Меца требует виновного к ответу.
В зале установилась звенящая тишина. Гунтрамн Бозон перешел последнюю черту, и это поняли все, включая его самого. Слишком долго наглые проделки сходили ему с рук, но сейчас он зарвался. Тут попахивает святотатством, а за это можно и на костер угодить. Король, который безмолвствовал все это время, негромко сказал:
- Герцог Гунтрамн Бозон, мы ждем вас к ответу. Поясните нам всем, как вы на это решились? Ведь эта женщина приходится вам родней!
Бозон упорно молчал. Было слышно только его сопение. Он упрямо смотрел из-под бровей на королеву, которая улыбалась ему самой милой улыбкой, на какую только была способна. Она не забыла его оскорблений после смерти Сигиберта, она не забыла, как он погубил ее второго мужа Меровея. Она ничего не забыла. И вот, наконец, настал час ее торжества.
- Я ни в чем не виновен, - сказал, наконец, герцог. – Меня кто-то оговорил и я готов дать любые клятвы. Прошу вас, мой король, тщательно разобраться в этом вопросе.
- Хорошо, - кивнул Хильдеберт. – Мы обсудим это после обеда.
Гунтрам Бозон встал и вышел, и никто из герцогов его задерживать не стал. И, правда, сидят они тут долго, время обеда давно наступило. А потом можно и послушать, как будет оправдываться известный хитрец. Но никакого потом не было. Герцог Гунтрамн Бозон бесследно исчез, и его поиски закончились безрезультатно. Во все конца Галлии поскакали гонцы с приказом о конфискации немалых владений опального герцога. Королева не упустила возможности лишить своего врага главного ресурса – денег.
***
Год 6094 от Сотворения Мира (586 от Р.Х.), февраль. Руан. Нейстрия.
Фредегонда была счастлива. Она дождалась, наконец, когда сможет проверить прочность своих цепей. Она изрядно засиделась на захолустной вилле под неусыпным надзором ненавистного епископа Претекстата, который правил в Руане, словно удельный князь. Как непослушный ребенок проверяет своими шалостями границы дозволенного, так и опальная королева решила проверить, что теперь позволено ей. Юг Галлии пылал. Неугомонная Ингунда, дочь ненавистной соперницы, скончалась в римской провинции Африка при очень странных обстоятельствах. Она была молода и здорова, подхватить простуду в жарком Карфагене довольно сложно, а никакого смертельного мора в тех местах в то время не было и в помине. Зато был любящий свекор, который уже расправился к тому времени с ее мужем, и это все решило. Гунтрамн объявил себя мстителем за племянницу и пошел завоевывать готскую Септиманию, что высунулась из-за Пиренеев на юг Галлии дразнящим языком. Иметь такое соседство считали для себя оскорблением все короли франков без исключения, но ни у кого из них так и не получилось загнать этих германцев за горы. Армия франков, поднаторевшая в междоусобицах, воевать с серьезным врагом за последние годы разучилась полностью. Ненасытной саранчой прошла она по собственной земле, разорив дотла целые области. Готский Каркассон и Ним были взяты, потому что их жителям тоже было все равно, кому из дикарей платить налоги, но тут из-за Пиренеев пришел принц Реккаред, бывший жених Ригунты, и ситуация в корне поменялась. Франки разбежались самым позорным образом, получая ответ от своих же сограждан, которые припомнили им недавние грабежи и насилия. А Реккаред громил Бургундский Прованс. Уже был взят Арль и Бокер, и принц угрожал даже Тулузе. Гунтрамн оказался в очень тяжелом положении. Тщательно взвесив всю информацию, что поступила к ней с разных сторон, Фредегонда покинула опостылевшую виллу, и выехала в Руан. Она посчитала, что Гунтрамну еще долго будет не до Нейстрии, и интриг ее королевы. И она не ошиблась.
Фредегонда вошла в базилику святого Стефана, где вел службу епископ Перетекстат. Ссылка пошла ненавистному святоше на пользу, а морской воздух придал свежесть его обрюзгшему лицу. Королева, окруженная графами и охраной, рассекла толпу, которая несмело отхлынула в стороны, давая ей дорогу. В глазах черни она читала восхищение и страх, два чувства, которые пьянили ее сильнее, чем вино. Все знали, кем она была раньше, но подчинялись ей беспекословно. Все, кроме него!
Епископ заканчивал службу, и упорно делал вид, что не видит королеву. Его взгляд устремлялся к небесам, придавая ему одухотворенный вид. Да только Фредегонду не обмануть. Она, будучи тонким знатоком человеческих душ, чувствовала его смятение и наслаждалась им. Впрочем, своей сегодняшней свободой она наслаждалась еще больше. Ненавистный епископ был растерян и напуган, она чувствовала его страх. Он не мог скрыть его за пением священных текстов и его голос то и дело «давал петуха». И этой его слабостью Фредегонда сейчас искупала долгие месяцы своего унижения.
- Благослови, святой отец, - медовым голосом произнесла она.
- Не будет тебе моего благословения, - резко ответил епископ. Прихожане в церкви насторожились. Это было довольно серьезным оскорблением, а Фредегонду здесь изрядно побаивались. Да и жутковатая слава ее покойного мужа все еще бросала на нее свой отблеск.
- Ты, монах, снова захотел в ссылку? – серьезно спросила его королева. – Я могу тебе это устроить. Ты будешь страдать каждый день, что остался в твоей ничтожной жизни. И те восемь лет, что жил на острове, ты будешь вспоминать со слезой, как лучшие годы своей жизни.
- Я тебя не боюсь, дьяволица! – закричал Претекстат, брызжа слюной. – Я и в ссылке был епископом, а тебе недолго осталось быть королевой. Король Гунтрамн все узнает! Забудь свое высокомерие, иначе гореть твоей душе в геенне огненной! О сыне своем подумай, и о том, как довести его до совершеннолетия!
Фредегонда резко развернулась и вышла из церкви, подметая плиты пола своим платьем. Свита потянулась за ней. Хуппа обдумывал то, что уже сегодня поручит ему госпожа. Такая наглость не должна остаться безнаказанной. Если королева спустит этому толстяку такое унижение, с ней завтра уже никто считаться не будет. А пока… А пока королева поедет к себе на виллу. Ей надо отдохнуть, в это время года дороги довольно тяжелы для путешествующих.
Неделя пролетела незаметно, и вновь в базилике святого Стефана шла воскресная служба. Епископ Претекстат выбросил из головы стычку с опальной королей, у него были дела поважнее. Служба окончена, и после молитвы он поедет домой. Он встал на колени, для чего у него была специальная скамеечка. Тучный и немолодой уже мужчина изрядно устал. Ведь должность священника легка только для того, кто никогда этим ремеслом не занимался. На самом деле, у молотобойца в кузне жизнь полегче будет, чем у епископа, который добросовестно исполняет свой долг. Претекстат чувствовал взгляд, что сверлил его затылок, но он к таким взглядам привык, и не обратил на него особого внимания. Мало ли кому пришло в голову попялиться на епископа. Не обратил он внимания и на то, что кто-то подошел к нему сзади. Напрасно! Незнакомец достал длинный нож, похожий на те, что носят саксы, и ударил его подмышку. Епископ был настолько самонадеян, что не надел панцирь, но тот, кто пришел убить его прямо в божьем храме, этого знать не мог. Он бил наверняка. Убийца спокойно вышел, одним только взглядом раздвинув оцепеневших от ужаса прихожан и священников. Епископ медленно завалился на бок, и к нему кинулись дьяконы и служки. Он все еще был жив, хотя дышал с хриплым свистом, и стонал от боли.
К королеве послали немедленно, и она вскорости прибыла в дом епископа, неся на своем постаревшем лице печать скорби. Фредегонду сопровождал граф Ансовальд и герцог Бепполен, которые встали сзади, словно защищая спину своей госпожи, что села у кровати умирающего.
- Мне так жаль! – сказала Фредегонда, которая не удостоилась приветствия. Впрочем, это не помешало ей с удобством расположиться в кресле, которое подали трясущиеся от ужаса слуги. – Мы найдем виновного и накажем его. Я обещаю!
- Убирайся отсюда, дьяволица! Ты не знаешь, кто это совершил? Это совершил тот, кто убивает королей, кто то и дело проливает кровь ни в чем не повинных людей, кто совершает в этом королевстве всяческие злодеяния(2), – прохрипел Претестат, в груди которого что-то клокотало. Нож пробил легкое, но не достал до сердца, а потому он все еще был в сознании и мог говорить.
- У меня есть искусные врачи, - мягко сказала Фредегонда, не обращая внимания на оскорбления. – Они могут тебе помочь.
- Бог уже пожелал призвать меня из этого мира. А ты, зачинщица этих преступлений, будешь проклята в этом мире. И да пошлет Бог кару на главу твою, за мою кровь(2), - ответил епископ, и отвернулся от нее.
- Бог тебе судья, святой отец! Я не виновна, и ты это знаешь. Ты умираешь, а потому твой разум помутился. Я прощаю тебе все обиды, что ты мне нанес. Покойся с миром, - ответила она ему и вышла из спальни.
- На виллу! – резко сказала она, сев в свою повозку. – Трогай!
- Госпожа! Но зачем вы туда поехали? – спросил ее Хуппа этим же вечером. – Разве это было не опасно?