- Она еще и худородная, - согласно ответила Хродехильде сестра. – Ей за счастье над нами свою власть проявить.
Базина, дочь короля Хильперика, выросла в монастырях, и эта жизнь была для нее привычной. Но ей тоже иногда хотелось и поесть вдоволь, и побездельничать. А тут просто каторга какая-то. Уже и, правда, силы заканчиваются. Они так обрадовались, когда Радегунда умерла, надеялись, хоть какое-то облегчение будет. И ничего! Даже хуже стало.
- Давай ее прогоним, - жарко шептала ей на ухо Хродехильда. – К королю пойдем, пусть спасет нас от этой старой карги. Мы же племянницы его. Не могут с нами, как с простыми девками обращаться.
- Думаешь, получится? – с сомнением спросила Базина. – Что-то боязно мне.
- Я все продумала, - с исступленной верой сказала ей сестра, не обращая внимания на монахинь, которые распевали рядом псалмы и посматривали на них с немалым удивлением. – Если не получится, я руки на себя наложу, богом клянусь. Не могу так жить больше!
- А давай! – с бесшабашной уверенностью, которая ей отнюдь не была свойственна, ответила Базина. Она выросла довольно робкой девушкой. А уж после того, что с ней случилось, и вовсе замкнулась в себе. Не каждой дочери короля уготовано увидеть жестокую смерть матери и быть изнасилованной сворой наемников. – Хуже все равно не будет!
Вечером две принцессы, что пользовались в монастыре немалым авторитетом из-за своего происхождения, собрали монахинь и начали вещать:
- Сестры, сколько еще нам терпеть?! Разве мы рабыни, что с ними обращаются так недостойно? Пойдемте отсюда, будем просить справедливости! Король – наш дядя, он не даст нас в обиду! А мы не дадим в обиду вас! Поддержите нас, и заживем, как люди! А Левбоверу эту окаянную – долой!
- Долой! – закричали сестры, многим из которых монастырская жизнь давно стала поперек горла. Их никто не спрашивал, когда невестой Христовой делал. Вон, в других монастырях, знатные девицы и едят сытно, и работой их не обременяют. Да и, чего греха таить, даже мужчины порой тяготы служения господу скрашивали.
- Идем в Тур! – кричала Хродехильда.- Там нас укроет епископ Григорий! Он святой человек!
- Идем! – поддержали ее сестры, которые в тот момент словно обезумели.
- Куда вы собрались, несчастные! – грозно крикнула Левбовера, которую позвали перепуганные монахини из тех, кто никуда уходить не собирался. – Идите по своим кельям! Иначе наказание будет суровым! Вы пожалеете!
- Наказание! – завизжала Хродехильда. – Я дочь короля! Как ты смеешь обращаться со мной, словно я служанка! Мы уходим отсюда!
Четыре десятка монахинь вышли из ворот монастыря. Они прошли пешком сотню верст по раскисшей зимней дороге, не имея лошадей и припасов. То, что из них никто не погиб, было истинным чудом. Но, тем не менее, все они вскоре оказались в Туре, приведя в немалое смущение горожан и священников, особенно епископа Григория.
- Дочь моя, ты обезумела? – осторожно поинтересовался епископ, когда Хродехильда пришла к нему за благословением. Молодая женщина выглядела усталой, и даже изможденной. Путь сюда оказался очень тяжел.
- Нет, святой отец, - ответила принцесса. – Мой разум при мне. Я прошу тебя позаботиться о моих сестрах, пока я не встречусь со своим дядей, Гунтрамном. Он узнает, как с нами обращаются, какие унижения нам пришлось претерпеть.
- Если мать-настоятельница нарушила какие-либо правила, я готов вместе с епископом города Пуатье Маровеем сделать ей внушение, - сказал девушке Григорий. – Я уверен, что этот вопрос можно решить миром.
- Нет! – замотала головой принцесса. – Ничего этого не надо. Я все равно пойду к королю. Пока она там, ноги моей в этом монастыре не будет.
- Почему противитесь разумному предложению? Почему не слушаете совета епископа? Боюсь, как бы не собрались епископы и не отлучили вас от Церкви(2), - сурово посмотрел на нее Григорий.
- Мне уже все равно, святой отец, - поникла Хродехильда. – Я так больше не могу. Я все равно пойду к дяде. Прямо сейчас пешком уйду.
- Дочь моя, - вскрикнул епископ. – Да хоть тепла дождись. На себя посмотри, ты же еле на ногах стоишь!
- Хорошо, - кивнула Хродехильда. – Да будет так.
***
Полгода спустя. Год 6097 от Сотворения Мира (август 589 от Р.Х.). Пуатье.
Изрядно поредевшее воинство Хродехильды вернулось в Пуатье. Король Гунтрамн принял племянницу ласково, богато одарил и пообещал прислать епископов, чтобы они разобрались в этом скандальном деле. Но неделя шла за неделей, а ничего не менялось. Из сорока сестер, что пришли с Хродехильдой и Базиной в Тур, осталось чуть больше двадцати. Кто-то из сестер сбежал домой, кто-то перебрался в другой монастырь, а некоторые и вовсе вышли замуж, разочаровавшись в монашеской жизни. Даже отлучение от церкви, что грозило им за такой проступок, не устрашило девушек. Весна!
И вот, в середине августа, когда уже всем стало ясно, что никто не станет разбираться с их бедами, Хродехильда решила вернуться в Пуатье. В ее голове созрел план. План отчаянно смелый, который лишь и пристал дочери короля. Два десятка монахинь заняли базилику святого Илария, и начали созывать под свои знамена всех, кто хотел сытно есть, пить вино и получать плату за службу. Денег у принцесс было достаточно. В считанные дни Хродехильда собрала в церкви полсотни разбойников, беглых рабов и безработных наемников. Церковь стали готовить к обороне, а грабежи и убийства стали в Пуатье обычным делом. Тут-то и нагрянули епископы с пасторским увещеванием. Да только они немного ошиблись…
- Вернитесь в монастырь, заблудшие овцы, - с брезгливым прищуром посмотрел на монахинь митрополит(3) Бордо Гундегизил. С ним прибыли епископы Ангулема, Перигё и Пуатье. Сзади стояла свита из дьяконов и чтецов.
- Вернитесь в свою обитель, - поддержал его Маровей, глава епархии Пуатье.- Вы покаетесь, и мать-настоятельница вас простит. Она добра, и епитимья не будет слишком суровой.
- А этих разбойников гоните по домам, - добавил епископ Бордо. – Им не место в храме божьем.
- Никуда мы не пойдем, пока вы не расследуете то, что вытворяла настоятельница, - упрямо заявила Хродехильда. – Вы же нас даже выслушать не хотите.
- Отлучаю всех! – застучал посохом митрополит. – Проклинаю вас, исчадия Сатаны! Гореть вам всем в аду!
- Да что мы смотрим на них! – вызывающе заявил крепкий бродяга с короткой дубинкой в руке. – Ишь, пугать вздумал! Бей их, парни!
Он коротким ударом сбил с ног одного из могущественнейших людей королевства франков, а его друзья принялись за остальных. Упавших епископов били палками, не слушая их жалобных воплей. В церкви началось настоящее побоище, и вскоре все служители божьи были избиты до крови, и выбежали из базилики, зажимая раны и выплевывая выбитые зубы. Не бывало доселе такого позора. Никто не смел поднять руку на отцов церкви. И поскакали гонцы в далекий Шалон и еще более далекий Мец, чтобы рассказать о неслыханном кощунстве. Епископы были в тупике.
Хродехильда не растерялась, и в тот же день в монастырские виллы поскакали отряды ее людей, которые ласковым словом и легкими побоями объяснили управляющим, что власть переменилась. Доходы от вилл должны были пойти теперь не в монастырь Святого Креста, а напрямую дочери короля. Теперь принцессы наслаждались свободой. Никаких служб, никаких пыльных свитков. Они получили все, что хотели. Но там, далеко, властители Галлии ломали головы, что же им делать с неугомонными родственницами. Король Гунтрамн, который уступил Пуатье племяннику всего год назад, наблюдал за этой ситуацией с презрительной усмешкой. Уж он бы не допустил такого безобразия. Несчастные жители Пуатье, в котором царила воля обезумевшей от безнаказанности банды разбойников под командованием дев из королевского рода, стонали и вспоминали старые времена. А король Хильдеберт, вновь почувствовавший опасность, оторвался от своих забав, и приказал графу Пуатье Макону навести, наконец, порядок в своем городе. Дочери там королевские разбушевались, или не дочери.
***
В то же время. Вилла Водрей. Недалеко от Руана.
- Госпожа, герцоги Бепполен и Эрбахар идут войной на бретонов, - доложил дворцовый граф Ландерих. – Те ограбили Нант и всю область вокруг, и король Гунтрамн хочет их наказать.
- Наказать, говоришь… - Фредегонда задумалась, а на ее губах появилась легкая улыбка. Бепполена она ненавидела и считала предателем. Герцог ушел из Нейстрии, и теперь служил бургундскому королю. – Наказать, это хорошо. Это то, что сейчас нужно. Позови-ка мне Хуппу.
Невысокий лысоватый человек с неприметным лицом явился быстро, словно ждал вызова. Он поедал глазами свою королеву, и не смел заговорить первым. Она была задумчива, и Хуппа знал, что когда она смотрит вот так мечтательно вверх, то сейчас выдаст какую-то невероятно сложную задачу, от которой у него, графа-конюшего, голова кругом пойдет. Но за это он свою жизнь и любил. И за это он боготворил свою королеву. За то, что она позволяла ему играть чужими жизнями, словно ребенок куклами. За то, что смотрела сквозь пальцы на его грабежи и насилия. За то, что он, когда то полное ничтожество, мог теперь казнить и миловать. Да он за нее в огонь и в воду пойдет. А пока Хуппа просто ждал, когда она заговорит.
- Я слышала, ты в Туре изрядно наследил? – неожиданно спросила она его. Хуппа поперхнулся. Узнала! Но как?
- Так вы же, госпожа, не велели в ваших землях …- он задумался, подбирая подходящие слова.
- Грабежами заниматься, - закончила она за него. – Если ты разбой творишь, так хоть не попадайся. Еще один раз такое случится, мне придется тебя на суд королям выдать. А поскольку мне тебя выдавать не с руки, то я тебя просто прикажу придушить во сне. Ты меня хорошо понял?
- Понял, - граф понуро кивнул. Хуппу в последнее время преследовали неудачи. То его отряд, вышедший на разбой, разгромят в Турской области, а два бойца попадут в плен и заговорят на пытке. То, когда он захотел себе знатную невесту украсть, то мать девицы со слугами настоящее сражение дали. Он сам тогда еле ноги унес. Вот ведь позор какой!