— О, славнейшая королева, твои сыновья, а наши господа-повелители ожидают твоего решения по поводу участи детей. Прикажешь ли ты обрезать им волосы и оставить их в живых, или же обоих убить? — сказал Аркадий, по-прежнему умильно улыбаясь.
Она уже знала, что скажет. Она королева, она не допустит позора для своих внуков.
— Если они не будут коронованы, то для меня лучше видеть их мертвыми, чем остриженными, — ответила она, едва сдерживая слезы. — А теперь убирайся!
— Слушаюсь, — сказал Аркадий, и удалился быстрым шагом, пока королева не переменила решения.
— Сколько мы еще будем сидеть в этой церкви? — спросил принц Хлодоальд.
— Твои братья убиты, а на улице воины твоих любимых дядюшек. Если выйдем за ограду, то зарубят прямо на пороге. Нас отсюда никто не выпустит. Да и бежать нам некуда.
— Что же теперь делать? — спросил принц.
— Либо волосы остричь, и в монастырь, либо смерть от меча, — пожал плечами воин. — Выбирать тебе, король. Я умру без раздумий, я воин.
— Я жить хочу! Не хочу судьбы своих братьев, — посмотрел ему в глаза очень быстро повзрослевший мальчик. — Пусть будет монастырь.
— Ты выбрал, — серьезно посмотрел на него Хеймерих. — Я скажу им, и позову епископа.
Он подошел к дверям базилики и крикнул.
— Эй, недоумки, старшего позовите!
Через пару минут подошел немолодой воин с выбритым по старому обычаю затылком с волосами, собранными в пучок на макушке.
— Чего тебе, покойник?
— Передай королям, что мой господин отсюда не выйдет и станет монахом.
— Да ладно! — удивился тот. — Не бывало такого пока. Вот король удивится то.
— Шли гонца, и позови епископа.
Так христианская церковь обрела еще одного сподвижника, прославленного добрыми делами. Он известен нам, как святой Клод, основавший аббатство Сен-Клу в Париже.
Глава 4
— Давай! Давай! Еще! Ты просто зверь! — Фредегонда визжала, плакала и кусалась, когда король Хильперик усердно пыхтел на ней. Он просто прикипел к этой девчонке, он увлекся ей настолько, что остальных наложниц почти забросил. Фредегонда выжимала его досуха.
— Я все! — он упал на спину в изнеможении. Сердце, казалось, хотело выскочить из груди.
— Ты мой лев! — Фредегонда куснула его за плечо. — Ты меня просто с ума сводишь!
— Правда? — довольно улыбнулся Хильперик, натянув одеяло из беличьего меха.
— Правда, — ответила девчонка, забившись ему под бок. — Обними меня, мой король!
В покои ворвался гонец, оставляя на полу лужи от тающего на одежде снега. Зима на улице, все-таки. И тут окрестности Суассона, а не Марсель.
— Господин, король Хлотарь отдал богу душу! Меня послали сообщить вам об этом.
— Что-то еще просили передать? — деловито поинтересовался Хильперик.
— Нет, это все, — ответил гонец. — К вашим братьям тоже послали, но они далеко отсюда.
— Иди на кухню, тебя накормят, — сказал ему Хильперик.
— Чего ты ждешь, мой король? — промурлыкала Фредегонда.
— Ты это о чем? — удивился он.
— Твои братья далеко, гонец же ясно сказал. Ты можешь многое успеть.
— Точно! — воскликнул Хильперик. — Молодец, девка!
Он шлепнул Фредегонду по округлой заднице, от чего та довольно взвизгнула.
— Надо торопиться, я знаю, где лежит половина отцовской казны. Я должен успеть.
Он спустил на покрытый медвежьей шкурой пол босые ноги, надел штаны и плотные чулки до колен. Потом Хильперик сунул ноги в туфли из козлиной кожи и привязал их широкими лентами к икрам. Ленты он завязал под коленом. Тунику и толстый плащ Хильперик надевал уже на бегу.
Хильперик с отрядом прискакал к отцовской вилле, где, как он знал, были сложены немалые ценности в виде монеты, драгоценной посуды, тканей и мехов. Тридцать отборных воинов из знатных семей ехали с ним, привлеченные неслыханной наградой.
— Управляющего сюда, — он бросил поводья слуге и вошел в дом.
Невысокий старичок из грамотных галлов прибежал через пару минут, поспешно семеня больными ногами. Он испуганно уставился на молодого короля, понимая, что от этого визита не приходится ждать ничего хорошего.
— Ключи! — требовательно протянул руку Хильперик.
— Но, господин… Я не могу…, — растерялся управляющий.
— Король приказал, ты совсем оглох, старая сволочь? — рыжий воин гигантского роста посмотрел на бледного галла. — Или мне снять ключи с твоего трупа?
— Да, господин! Конечно, господин! — засуетился управляющий. — Вот же они! — он вытащил из-за пазухи связку массивных ключей, которую он носил на шее.
— Стол накрывай, — скомандовал Хильперик. — Если кто-то из моих воинов останется голодным или трезвым, то я тебя повешу на воротах. Ты понял, старик?
— Да, мой господин, я сейчас же распоряжусь.
По двору забегали слуги, ловя кур и свиней, а бабы на кухне загремели котлами, которые потащили на очаг. Прокормить такую ораву голодных и злых мужиков — непростое дело. А когда за это повесить могут, то еще и опасное.
Стол накрыли через час, на скорую руку. Суп из бобов, вареные яйца, сыр, каша из разваренного овса, сало и хлеб. Воины оживленно загомонили, угощение было богатым. Длинный стол был занят в мгновение ока, и франки расселись на длинные лавки. Напротив каждого в столешнице было выдолбленное углубление, куда клали пищу[29]. В кувшинах несли вино, пиво и медовуху. Воины радостно зашумели, выпить тут любили все. Деревянные и оловянные кубки были наполнены до краев. Старший из воинов, помнивший еще чуть ли не самого Хлодвига, встал, и проорал:
— За короля! Долгих лет щедрому и храброму королю Хильперику!
— Да! — заорали остальные. — За короля!
Воины выпили и жадно набросились на еду. Ячменные лепешки ломали руками и размачивали в вине и пиве. Кашу ели кусками хлеба и руками, сало нарезали поясными кинжалами и жадно совали в рот. Суп пили прямо из горшка. В то суровое время роскошный пир означал не то, что еда была вкусной, а то, что ее было много.
С каждым выпитым кубком становилось веселее, кое-кто затянул песни, а в зал на деревянных блюдах понесли жареных кур и свинину. Воины заорали в восторге. Наличие мяса в придачу к выпивке делало пир событием месяца для подавляющего большинства присутствующих. Кур рвали руками, и жадно грызли, заливая жиром одежду, а грязные руки вытирали потом о волосы и чулки на ногах.
На дальнем конце стола зашумели сильнее, там явно разгоралась ссора.
— Драка! — заорали пьяные воины. — Наваляй ему, Хрольф!
В центр зала вышли двое изрядно пьяных франка, раздетых до пояса. Битая морда заживет, а одежда, она больших денег стоит. Ножи и мечи они сняли тоже. Хильперик улыбался, он был доволен. Ведь он сам подговорил Хрольфа устроить драку.
— Кто победит, получит серебряный кубок! — заорал король. Вокруг одобрительно зашумели. Вождь должен быть щедрым, иначе какой он вождь. Так, до первого боя…
— Твоя мать была шлюхой, — заорал Хрольф. — Ее вся деревня имела! Ты ублюдок, не знающий своего отца!
— Я тебя прикончу, сын шелудивой собаки! — заревел его противник и начал молотить кулаками. Хрольф от него не отставал. Каждое удачное попадание вызывало восторженные вопли у воинов, которые подбадривали своих бойцов. На победу стали биться об заклад. Впрочем, драка закончилась довольно быстро, Хрольф был на редкость здоровый малый. Его противник лежал на полу, и пытался встать.
— Бой окончен! — заорал Хильперик. — Хрольф получает серебряный кубок. Он победил!
Воины восторженно заорали, вечер определенно удался.
После пары кубков с вином и медовухой, Хильперик прокричал:
— А теперь каждый получит награду за верную службу!
— Да-а-а! — заорали воины. Они были готовы идти за таким королем и в огонь, и в воду.
Хильперик стоял на мосту и ждал, когда придет на переговоры Хариберт. Самый сильный и буйный из братьев, любитель хорошей драки, женщин и выпивки. Хильперик сидел в осаде, братья обложили его, как волка. Он успел объехать ряд городов, подчинив их себе[30]. Он надеялся, что захваченные города останутся за ним, но нет. Братья собрали войска и загнали его в Париж, где он сидел с преданными воинами. Горожане роптали, продовольствия в городе было не так чтобы много, а подвоз его становился все сложнее.
Вот он! С левого берега Сены на мост взошел Хариберт. Холодный ветер развивал зеленый воинский плащ, скрепленный золотой фибулой[31] на левом плече. Жесткое волевое лицо брата выражало гнев и презрение.
— Здоров, Хариберт! — произнес Хильперик. — Что остальные не пришли?
— Сигиберт сказал, что зарубит тебя, как только увидит, — сказал тот в ответ. — Гунтрамн с ним пьет, чтобы он глупостей не наделал. Не буду тянуть. Мы предлагаем тебе выметаться из Парижа и вернуть то добро, что ты захапал после смерти отца. Потом мы сядем за стол и разделим отцово наследство по справедливости.
— А иначе? — поинтересовался Хильперик.
— А иначе мы осаду не снимем, и поделим все сами, на троих, — хищно улыбнулся Хариберт. — Но ты этого уже не увидишь. Ты меня хорошо понял?
— Я тебя понял, брат. Как делить будем?
— А как дед Хлодвиг делил[32], так и мы поделим, — легкомысленно махнул рукой Хариберт, — что лишнее выдумывать.
— Так сейчас земель куда больше, чем тогда было, — удивился Хильперик.
— Те тоже по-честному поделим, — убедил его Хариберт.