[290]. Другие работали преимущественно с образовательными учреждениями, выпуская глоссарии, учебники грамматики и буквари.
Буквари, использовавшиеся с XVI по XX столетие, обычно первыми попадали в руки ученика. Немногие книги дожили до наших дней. Такой букварь представлял собой тонкую доску из дерева, обычно дуба, примерно двадцать пять сантиметров в длину и пятнадцать в ширину, к которой был прикреплен лист бумаги с напечатанным алфавитом, а иногда также с девятью цифрами и текстом «Отче наш». У доски была рукоятка, а спереди ее покрывали прозрачной роговой пластиной, чтобы предохранить от грязи; доску и пластину скрепляли вместе тонкой латунной рамкой. Английский садовник и сомнительный поэт Уильям Шенстон описывает эти буквари в своей «Сельской учительнице» такими словами:
Похожие книги, называвшиеся «молитвенные доски», использовали в XVIII и XIX веках в Нигерии для изучения Корана. Их делали из полированного дерева, с рукояткой наверху; текст печатали на листках бумаги, прикреплявшихся прямо к доске[292].
Книги, которые можно сунуть в карман; книги удобной формы; книги, которые можно читать в любом месте; книги, которые не покажутся странными за пределами библиотеки или монастыря, – все эти книги выходили в самых разных видах. В XVII веке бродячие торговцы продавали маленькие брошюры и сборники баллад (описанные в «Зимней сказке» как «песни любой длины, для мужчин и для женщин»)[293], впоследствии эти книги получили название chap-books[294]. Наибольшей популярностью пользовался формат октаво, поскольку из одного листа получался буклет из шестнадцати страниц. В XVIII веке, возможно, потому, что читатели требовали более полного рассказа о событиях, описанных в балладах и сказках, – листы стали складывать двенадцать раз, и появились буклеты, состоящие из двадцати четырех страниц[295]. Классическая серия в этом формате, выпускавшаяся голландским издательством Эльзевира, была так популярна среди не самых обеспеченных читателей, что граф Честерфилд однажды снобистски заметил: «Если у вас в кармане лежит классика от Эльзевира, никогда не показывайте этого и не упоминайте об этом»[296].
Карманные издания в бумажной обложке, которые мы знаем сегодня, появились гораздо позже. В Викторианскую эпоху, когда в Англии возникли Ассоциация книгоиздателей, Ассоциация книготорговцев, первые коммерческие агентства, «Содружество сочинителей», система гонораров и однотомные новые романы по шесть шиллингов, родились и серии карманных книг[297]. Тем не менее книги большого формата продолжали загромождать полки.
В XIX веке публиковалось столько крупноформатных книг, что Гюстав Доре даже нарисовал карикатуру, на которой бедняга клерк в Национальной библиотеке Парижа пытается сдвинуть с места один из этих огромных томов. Для переплетов начали использовать ткань вместо дорогой кожи (первым это сделал английский издатель Пикеринг в серии «Бриллиантовая классика» в 1822 году), а поскольку на ткани можно было печатать, вскоре на ней появились рекламные объявления. Объект, который теперь попадал в руки читателю, – популярный роман или учебник в удобном формате октаво, в обложке из синей ткани, иногда защищенной еще и бумажной суперобложкой, на которой тоже иногда печатали рекламу, – сильно отличался от переплетенных сафьяном томов прошлого века. Книга стала менее аристократичной, менее запретной, менее величественной. Она давала читателю некое изящество среднего класса, была экономичной и тем не менее привлекательной – стиль, который дизайнер Уильям Моррис превратил в популярную индустрию и который неизбежно в случае с Моррисом стал новым видом роскоши: стиль, базирующийся на красоте и удобстве повседневных вещей. (На самом деле Моррис создал свою идеальную книгу по образу одного из томов Альда.) В новых книгах, которых с нетерпением ждал читатель XIX века, мерилом качества служила не исключительность, но сочетание красоты и трезвой практичности. Частные библиотеки появились уже и в съемных комнатах, и в домах, имеющих общую стену; и книги в этих библиотеках соответствовали обстановке.
В Европе XVII и XVIII веков считалось, что книги следует читать в помещении, за надежными стенами частной или публичной библиотеки. Теперь же издатели предлагали книги для улицы, книги, созданные специально для путешествий. В Англии XIX века появление праздной буржуазии и строительство новых железных дорог привели к взрыву популярности долгих путешествий, а образованные путешественники осознали, что нуждаются в материалах для чтения особой формы и содержания. (Столетие спустя мой отец все еще совершенно по-разному относился к переплетенным в зеленую кожу книгам из его библиотеки, которые никому не дозволялось выносить из этого святилища, и «обычным бумажным обложкам», которые он оставлял желтеть и блекнуть на плетеном столике в патио и которые я иногда спасал и уносил к себе в комнату, как бездомных кошек.)
В 1792 году Генри Уолтон Смит и его жена Анна открыли маленький газетный ларек на Литл-Гровенор-стрит в Лондоне. Пятьдесят шесть лет спустя компания «У. Г. Смит и Сын» открыла на Юстонском вокзале в Лондоне первый железнодорожный книжный ларек. Там продавались книги таких серий, как «Железнодорожная библиотечка Рутледжа», «Библиотека путешественника», «Библиотека „Читай в дороге“» и «Иллюстрированные романы и знаменитые сочинения». Эти книги выпускались в разных форматах, но по большей части ин-октаво, хотя некоторые (как, например, «Рождественские повести» Диккенса) издавались в формате деми-октаво и переплетались картоном. В книжных ларьках (если судить по фотографии ларька У. Г. Смита на Блэкпул-Норт, сделанной в 1896 году) продавались не только книги, но и газеты и журналы, так что у путешественников был богатый выбор материала для чтения.
В 1841 году Кристиан Бернард Таухниц из Лейпцига начал выпуск одной из самых амбициозных серий книг в бумажных обложках; за первые сто лет ее существования с периодичностью в среднем раз в неделю было выпущено более пяти тысяч томов, и, таким образом, общий тираж составил от пятидесяти до шестидесяти миллионов экземпляров. И хотя ассортимент заглавий был очень богатый, форма значительно уступала содержанию. Книги были почти квадратной формы, напечатаны очень мелким шрифтом, в одинаковых типографских обложках, которые не были приятны ни руке, ни глазу[298].
Семнадцать лет спустя издательство «Реклам паблишерс» в Лейпциге выпустило двенадцатитомник Шекспира в переводе на немецкий. Издание имело огромный успех, который «Реклам» закрепили, выпустив в продажу двадцать пять маленьких томиков пьес в розовой бумажной обложке по сенсационной цене – одна десятая пфеннига за каждый. Все сочинения немецких писателей, умерших тридцать и более лет назад, в 1867 году стали всеобщим достоянием, и это позволило издательству продолжить серию под общим названием «Универсальная библиотека». Издательство начало с «Фауста» Гете и продолжило Гоголем, Пушкиным, Бьёрнсоном, Ибсеном, Платоном и Кантом. В Англии сходные серии репринтных изданий «классики»: «Библиотека нового века» Нельсона, «Мировая классика» Гранта Ричардса, «Карманная классика» Коллинза, «Всеобщая библиотека» Дента пытались конкурировать с «Универсальной библиотекой», но так и не смогли затмить ее[299]. Эта серия на долгие годы определила стандарт для книг в бумажной обложке.
В 1934 году английский издатель Аллен Лейн, проведя выходные с Агатой Кристи и ее вторым мужем в их доме в Девоне и ожидая поезда обратно в Лондон, искал в книжных ларьках на станции что-нибудь почитать. Он не нашел ничего интересного среди популярных журналов, дорогих книг в переплетах и низкопробной литературы, и ему пришло в голову, что на рынке не хватает дешевых, но качественных «карманных» книг. Лейн предложил попробовать эту схему в «Бодли хед», где работал вместе с двумя братьями. Они выпустили серию репринтов лучших авторов в ярких бумажных обложках. Они хотели угодить не определенному кругу читателей, а всем, кто вообще умеет читать, интеллектуалам и простым людям. Эти книги будут продаваться не только в книжных магазинах и ларьках, но и в чайных, магазинах канцелярских принадлежностей и табачных лавках.
Проект вызвал негодование и у старших коллег Лейна по «Бодли хед», и у его товарищей-издателей, которые совершенно не горели желанием продавать ему права на переиздание своих бестселлеров в переплетах. Книготорговцы тоже не были в восторге, поскольку их прибыли должны были бы сократиться, а сами книги собирались «прикарманить» в самом плохом значении этого слова. Но Лейн настаивал и в конце концов все-таки добился разрешения на переиздание нескольких книг: две из них уже были опубликованы «Бодли хед»: «Ариэль» Андре Моруа и «Загадочное происшествие в Стайлсе» Агаты Кристи, – а остальные принадлежали перу таких выдающихся авторов, как Эрнест Хемингуэй и Дороти Л. Сейерс. Еще там было несколько книг авторов, которые сегодня менее известны, вроде Сюзан Эрц и Э. X. Янг.
Лейну оставалось только подобрать подходящее название для своей серии, «не такое внушительное, как „Мировая классика“, не такое снисходительное, как „Библиотека для всех“». Первые предложения были зоологическими: дельфин, потом морская свинья (ее уже использовали в «Фабр и Фабр») и, наконец, пингвин. На нем и остановились