Князь Кавальканти — не Кавальканти? Он каторжник? И убийца? Ошеломленные гости, приглашенные банкиром Дангларом на бал, разбегаются в смятении.
В общей суматохе удается улизнуть и Бенедетто. Но вся полиция поставлена на ноги, и вот он на скамье подсудимых.
В зале суда избранная, фешенебельная публика. Среди них много дангларовских гостей и светских молодых людей, бывших на короткой ноге с «князем Кавальканти».
Судьи и присяжные торжественно занимают свои места. Обвинитель, «сам» граф Вильфор, спокойным взором окидывает зал. Он сегодня в ударе. Его красноречивая обвинительная речь неотразима по своей убедительности. Убийство доказано, судьба обвиняемого предрешена.
Но странно: обвиняемый совершенно спокоен и хладнокровно оглядывает зал, где столько его знакомых.
Еще более странно: на обычный первый вопрос подсудимому: «Ваше имя и фамилия?» — Бенедетто просит разрешить ему ответить после других вопросов. Удивленный председатель задает следующий вопрос: «Сколько вам лет?» Ответ точен, даже чрезмерно точен:
«— Мне исполнится двадцать один год через несколько дней, так как я родился в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое сентября тысяча восемьсот семнадцатого года».
Вильфор, что-то записывающий, при этих словах поднял голову.
«— Где вы родились?..
— В Отейле, близ Парижа…
Вильфор вторично посмотрел на Бенедетто и побледнел, словно увидев голову Медузы». А Бенедетто «грациозно отер губы» тонким батистовым платком.
Как всегда, Дюма мастерски нагнетает напряжение, удачно подобранными деталями оттеняя драматизм происходящего.
«— Ваша профессия? — спросил председатель.
— Сначала я занимался подлогами, — невозмутимо отвечал Андреа, — потом воровством, а недавно стал убийцей».
Гул негодования проносится по залу. Казалось бы, при этом признании прокурор должен был торжествовать. Но смотрите! Вильфор «провел рукою по лбу; его бледность сменилась багровым румянцем; вдруг он встал, растерянно озираясь; он задыхался».
Читатель романа еще раньше узнал тайну рождения Бенедетто. Ему известно, что подсудимый — сын Вильфора и нынешней баронессы Данглар. Плод двойной супружеской измены.
Но не знает публика зала суда. Не знает и Вильфор. Вернее, он знает только половину тайны; но зловещее предчувствие другой половины уже начинает его томить.
Председатель возвращается к первому вопросу: «Ваше имя?»
Ответ самый неожиданный:
«— Я вам не могу назвать свое имя, потому что я его не знаю: но я знаю имя моего отца, и это имя я могу назвать».
Что же Вильфор? У него «потемнело в глазах; по лицу его струился пот, руки судорожно перебирали бумаги».
«В таком случае назовите имя вашего отца».
Наступает гробовая тишина.
«Мой отец — королевский прокурор», — спокойно говорит Бенедетто.
«Королевский прокурор!» — переспрашивает изумленный председатель.
«Да, а так как вы хотите знать его имя, я вам скажу: его зовут де Вильфор!»
По залу проносится буря негодования: вопли, крики, неистовая брань по адресу наглого негодяя.
«Вы издеваетесь над судом…» — восклицает председатель.
А Бенедетто с улыбкой взирает на разразившуюся суматоху и, «изящно опершись на перила скамьи», повторяет: «Моего отца зовут де Вильфор, и я готов это доказать».
В голосе его столько уверенности, что шум мгновенно стихает. «Все взгляды обратились на королевского прокурора. Вильфор сидел немой и неподвижный, словно жизнь покинула его». Он с ужасом ждет разоблачений еще более убийственных.
«Я родился во втором этаже дома номер двадцать восемь по улице Фонтен, в комнате, обтянутой красным штофом. Мой отец взял меня на руки, сказал моей матери, что я умер, завернул меня в полотенце, помеченное буквами Э. и Н. и отнес в сад, где зарыл в землю живым».
Происходит нечто неслыханное. Королевский прокурор, только что обвинивший Бенедетто в убийстве, сам обвинен в убийстве. И кого? Того, кто сейчас сидит на скамье подсудимых, но спасшегося чудом. Можно ли этому поверить? Рассказ Бенедетто перед остолбеневшей публикой полон самыми точными подробностями.
«…В сад, где меня закопал мой отец, в эту самую ночь проник один корсиканец, который его смертельно ненавидел и уже давно подстерегал его, чтобы учинить вендетту… спрятавшись в кустах, он видел, как мой отец зарывал в землю ящик, и тут же ударил его ножом; затем, думая, что в этом ящике спрятано какое-нибудь сокровище, он разрыл могилу и нашел меня еще живым. Он отнес меня в Воспитательный дом…»
Невероятно, но правдоподобно. Однако «правдоподобно» еще не означает «правдиво». Председатель не может спокойно вынести небывалое потрясение основ: подсудимый, признавшийся в убийстве, бросает обвинение в другом убийстве — кому? Самому королевскому прокурору. Председатель настаивает на доказательствах. И неопровержимых.
«— Вы требуете доказательств? — с усмешкой сказал Бенедетто.
— Да.
— Взгляните на господина де Вильфор и скажите: нужны вам еще доказательства?
Вся зала повернулась в сторону королевского прокурора, который зашатался под тяжестью этой тысячи вперившихся в него глаз; волосы его были растрепаны; лицо исцарапано ногтями».
И в мрачной, гнетущей тишине, «от которой волосы шевелились на голове», Вильфор произносит: «Не нужно доказательств! Все, что сказал этот человек, правда».
Прокурор выносит приговор самому себе.
Казалось бы, публичная моральная казнь Вильфора походит на предыдущую сцену с Морсером и Гайде… Но там свидетель изобличал обвиняемого — ситуация не редкая.
Здесь подсудимый заставил прокурора признаться в убийстве. Можно смело сказать, что только безграничная изобретательность Александра Дюма могла создать подобный поворот. И сделать его правдоподобным.
Оставалась последняя месть: Данглару.
Опыт и чутье художника подсказывали Дюма, что в рассказе о третьей мести нужно избрать другие краски, нежели в сценах публичной моральной казни Морсера и Вильфора. Тем более что на счету Данглара не числилось стольких чудовищных злодейств.
Месть Данглару совершается в потаенном месте. Но способом, совсем не похожим на тот, который применил к своим врагам Антуан Пико.
Монте-Кристо сумел узнать, как Данглару удалось так феерически быстро разбогатеть.
Баронесса Данглар уже несколько лет состояла любовницей Дебрэ, личного секретаря министра внутренних дел. На измену жены Данглар смотрел сквозь пальцы: на это были веские причины.
По своей должности Дебрэ первым узнает о всех важных политических событиях. Он сообщает их баронессе, она — мужу. Пока полученная новость еще является тайной, ее можно использовать в биржевой спекуляции, играя на повышение или понижение курсов ценных бумаг. Мошеннически используя государственные тайны, играя наверняка, без всякого риска, Данглар наживает миллионы.
И вот на расположенной в глуши станции правительственного телеграфа появляется однажды Монте-Кристо. Это не нынешний электромагнитный телеграф, а нечто похожее на железнодорожный семафор, но на высокой, видимой издали башне. Подобно тому как на военных кораблях сигнализируют взмахами флажков, действуют и длинные металлические руки «телеграфа».
За солидную сумму Монте-Кристо договаривается со смотрителем, чтобы вместо одной группы условных сигналов он передал другую, им продиктованную.
По цепочке Дебрэ баронесса — Данглар передается сенсация: в Барселоне вспыхнуло восстание против короля. Банкир немедленно продает все свои облигации испанского государственного займа. «Когда увидели, что Данглар продает, испанские бумаги тотчас упали».
О восстании извещают все вечерние газеты. Знатоки биржевой игры восхищаются предусмотрительностью барона. На этом маневре Данглар, однако, потерял полмиллиона.
Завтра новая сенсация: вчерашнее известие — ложно. Из-за туманов на одной из станций «телеграфа» перепутали принятый сигнал. Курс испанских бумаг резко повышается. Считая убыток и упущение возможной прибыли, это составляет для Дангара потерю в миллион.
По странному — для Данглара — стечению обстоятельств все дальнейшие его жульнические махинации на бирже, основанные на информации Дебрэ, терпят крушение. Вместо прежних прибылей — сплошные убытки.
Наконец наступает день, когда барон с ужасом убеждается, что его капиталы иссякли.
Пути мщения Монте-Кристо, как видим, прежние: преступления его врагов оборачиваются против них самих.
Тем не менее Данглар рассчитывает спастись. Громадная сумма — пять миллионов франков — вложена в его банк управлением приютов Франции. Как раз сегодня казначей управления должен прийти за вкладом. Деньги хранятся в надежных сейфах Французского государственного банка. На этот банк Данглар выписывает чеки, и читатель начинает подозревать, что они предназначены отнюдь не для управления приютов.
В этот момент — случайно как будто — появляется Монте-Кристо. Банкир с гордостью показывает ему пять чеков, им подписанных. По каждому из них Французский банк немедленно выплатит предъявителю миллион франков.
Монте-Кристо восхищен. Тогда он сам произведет этот опыт. Ведь ему открыт у Данглара неограниченный кредит на счет итальянского банкирского дома «Томсон и Френч». Он охотно возьмет эти чеки. Кладя их в карман, граф другой рукой протянул банкиру расписку. «Молния, упавшая у ног Данглара, не поразила бы его большим ужасом».
Зрелище, на которое Монте-Кристо и рассчитывал.
Но, собственно говоря, отчего Данглару приходить в ужас? Ведь расписка графа гарантирует ему возврат этой суммы. Данглар успокаивается. Когда появляется казначей управления приютов, банкир, рассыпаясь в извинениях, просит небольшую отсрочку. Казначей крайне огорчен: деньги нужны срочно, завтра предстоит кассовая ревизия.
«Завтра! В котором часу ревизия?» — спрашивает банкир.
«— В два часа.
— Пришлите в полдень, — сказал с улыбкой Данглар».
«Болван!!!» — восклицает он, когда казначей удалился. «В полдень я буду далеко!»