Он предложил выкупить банкноты за 2 % номинальной стоимости, приложив к этому чек на 15 долларов в счет уплаты издержек. Вот вам и долговязый мужчина, и «Детектор фальшивок».
Бентонвилл был хорошей шуткой: всякий знал, что сенатор Томас Харт «Слиток» Бентон из Миссури — самый ярый в стране противник бумажных денег. Разумеется, человек из команды Джексона. Даже сленг банкиров действовал ему на нервы. «Именно со словечками "износившийся", "убитый", "ушедший навеки" приобрели свои лицензии все эти "красные волки", "дикие", "филины", "еноты" и "каирские" жульнические лавки, позорящие нашу страну». — заявил он в Сенате в 1842 году. Бумажные деньги были «омерзительным соединением ламповой сажи и ветоши».
В 1834 году Конгресс изменил соотношение между золотом и серебром, установленное Гамильтоном сорока тремя годами ранее. Прежнее соотношение недооценивало серебро в долларе, новое переоценивало. Бентон с упоением писал: «Золото хлынуло в страну по всем каналам торговли, старые сундуки расставались со своим содержимым, Монетный двор был занят работой: и через несколько месяцев, как по волшебству, изгоняемая на протяжении тридцати лет из страны наличность растеклась по стране, внушив радость и оптимизм всем отраслям промышленности». Золотые монеты стали называть «мятными леденцами Бентона» или «пулями Бентона». На протяжении почти двенадцати лет оба металла находились в обращении, причем золото потихоньку вытесняло серебро, пока его не обнаружили в Калифорнии и Австралии, после чего золото так подешевело, что серебро в серебряном долларе стало стоить $1,03. Поэтому монеты начали переплавлять или вывозить из страны.
Слова сенатора Бентона были отмечены той особой энергией запада, которая подходила безумной скорости изменений и свободе фронтира выбирать собственные метафоры. «Дикий» банк представлял собой человека, который печатал деньги, а затем делал все, чтобы избежать погашения этих банкнот по номиналу в обмен на золото. Вбросив наличность, он исчезал, как врач-шарлатан или мнимый земельный агент, наживаясь на мечтах и тревоге лишенных корней людей. Иногда отсиживался в отдаленном и глухом месте, где найти его и предъявить к оплате банкноты смог бы только зверолов или индеец. Возможно, поэтому такой банк и называли «диким»[88]. Часто он менял штат. Штаты назначали банковских инспекторов для проверки золотых резервов банков. К 1850-м годам эти инспектора, подобно искателям сокровищ, были людьми особого склада, которые принуждали людей, обменивать бумажные банкноты на золото в таких местах, куда вели лишь одинокие горные тропы, и поэтому инспекторы имели железные нервы. Но банки, как любой другой бизнес, предпочитали сговор конкуренции. Отъявленные «дикие» обычно долго не держались в благоразумных, подобных Нью-Йорку штатах, с хорошо развитыми средствами сообщения, но зато кишели в новых штатах вроде Мичигана. «Изворотливость янки и напористость жителей запада» соединялись, чтобы уладить дела с инспекциями. Банки Южного Мичигана договорились собрать сообща 5000 долларов золотом, которые путешествовали из банка в банк перед приездом инспектора. Пока сундук день за днем катался между Маршаллом, Батл-Крик и Каламазу, вспоминал один старожил, «между ним и этими золотыми монетами, должно быть, возникла трогательная дружеская близость». Иногда там было не так уж много золотых монет: лишь тонкий слой поверх целого сундука битого стекла или гвоздей.
Банки Дикого Запада разводили целый бродячий зверинец из денег: «красных волков», «рысей», «короткохвостых», «синих акул», «синих тюленей». Когда детекторы заводили в тупик, американцы оставались со своими деньгами один на один. Они проверяли, похожи ли купюры на подлинные, затем щупали бумагу. Чем более изношенной и грязной выглядела купюра, тем с большей вероятностью она прежде была в обращении: в большом числе сопричастных таился элемент надежности. Затем ее смотрели на свет в поисках булавочных проколов, сделанных банковскими клерками, когда те скрепляли банкноты вместе: чем больше таких отверстий, тем лучше.
Один банкир из Айовы в 1850-х сортировал деньги по отдельным классам, причем самые сомнительные складывал на поднос с надписью «Разношерстные с запада», куда шли «сброд и обрезанные хвосты — все, напоминающее банкноты… короткохвостые… моксостомы… дикие кошки… полосатые тюлени». «Впредь, — шутливо возвещал в газетах в 1838 году один торговец из Айовы, — я предпочту иметь дело с сосунками, идиотами или бесхарактерными верзилами и, время от времени, со знакомыми видами конского каштана или кукурузных дробилок.[89] Я больше никогда не доверю себя или свою собственность всем этим бредовым зверькам, завезенным из-за гор или озер».
В 1860 году Александр Л. Стимпсон, пионер и курьер, рассказал историю о банке Марокко, осуществлявшем свои операции из бочки с картошкой.[90]
Курьерская служба Стимпсона предлагала местным торговцам и брокерам на Среднем Западе услугу погашения банкнот, принадлежавших частным лицам. Стимпсон вел дела филиала в Индианаполисе и руководил целой командой курьеров, которые выслеживали банки и предъявляли им банкноты для погашения.
Состоятельный брокер учредил в Индиане 20 «диких» банков. Он взял у агента по продаже недвижимости список «бумажных городов» — поселений, существовавших только в умах учредителей и, возможно, на черновых вариантах кадастровых планов, хранившихся в сумраке зданий администрации округов, и затем учредил в каждом из них по банку. Марокко был одним из этих городов.
В контору Стимпсона поступила 1000 долларов банка Марокко. Под рукой не оказалось ни одного сотрудника, и он лично отправился в офис аудитора штата в Индианаполисе выяснить, где находится город Марокко. Все что ему смогли сказать — это что город находится в округе Ньютон, в северо-западной части Индианы.
Стимпсон отправился в этом направлении, проехав, насколько возможно, по новым индианаполисской и лафайетской железным дорогам, добравшись до самого Лафайета на дилижансе. Здесь ему сказали ехать ренселерской дорогой через округ Джаспер. Стимпсон арендовал лошадь и добрался до Ренселера, где никто не слышал ни о каком Марокко. Он выбрал самую ровную дорогу, какую смог отыскать в прерии, и поскакал в округ Ньютон.
Когда начало смеркаться, он увидел перед собой пару хижин. Одна из них была кузницей, там Стимпсон и спросил, в какую сторону ехать в Марокко. Кузнец ответил:
— Вам не нужно никуда ехать, Вы в городе Марокко.
— В этом городе есть банк?
Кузнец удивился:
— Да, но почему вы спрашиваете?
— У меня есть одно дело к этому банку, — ответил Стимпсон, — и я хотел бы его найти.
После минутного колебания кузнец спросил:
— А какого рода у вас дело?
Стимпсон твердо ответил, что может говорить о нем только со служащими этого банка, если их отыщет.
— Хорошо, — ответил кузнец, — привяжите вашу божью тварь здесь в тени, и я схожу с вами в банк.
Стимпсон проследовал за ним ко второй хижине. Стоило ему войти, как кузнец объявил:
— Это банк Марокко, садитесь.
Курьер спросил, не он ли работает здесь кассиром.
— Не знаю, как они меня зовут, — ответил кузнец, — но я веду все дела, какие нужно.
Стимпсон сказал ему о 1000 долларов, которые он хотел бы получить золотом.
— Хорошо, — ответил кузнец, — но сейчас слишком поздно. Вам придется переночевать. Мы уладим все дела завтра.
У Стимпсона не было другого выбора. Он пустил пастись свою лошадь и поужинал в банке вместе с кузнецом, его женой и их четырьмя детьми. Кузнец объяснил, что у него нет помещения для «содержания таверны» и что обе кровати в доме заняты домочадцами. Сам он теплыми ночами спал прямо в прерии, а курьеру предложил одеяло и подушку.
— Это то, что нужно, — сказал Стимпсон.
Кузнец видел, что его беспокоит перспектива спать прямо в прерии с 1000 долларов в кармане, потому торжественно предложил:
— Если хотите, я могу поместить ваши деньги на ночь в банковское хранилище и выдам вам золото поутру.
Агент поблагодарил за предложение и протянул пачку банкнот.
Банкир отнес ее в угол комнаты и начал перекладывать в корзину картофель из бочки. Когда корзина наполнилась, он положил деньги в бочку и засыпал их сверху картошкой.
— Это хранилище легко открывается, — объяснил он, — но оно так же надежно, как любое из тех, что есть в Лафайете.
Оба хорошо выспались в прерии, и утром после обильного завтрака кузнец бодро произнес:
— А теперь мы откроем банк и приступим к делу.
Он извлек банкноты из картофельной бочки, пересчитал их на обеденном столе и явно обрадовался. Затем достал из бочки оставшийся картофель и вытащил мешок с надписью «пять тысяч долларов», из которого отсчитал 50 «двойных орлов»[91]. Он отдал золото Стимпсону, сложил банкноты обратно в мешок, вернул в бочку и вновь засыпал его овощами.
Агент поблагодарил его и предложил заплатить за еду и кров. Кузнец отказался.
— Вы — первый человек, отыскавший банк Марокко, — сказал он. — Если сохраните дорогу сюда в тайне, это будет стоить всего, что я сделал для вас.
Стимпсон согласился. Больше о банке никто никогда не слышал.
11. Убивая банк
Ликвидируя Банк — Скачка Луи Ремме
В разгар этого непростого периода генерал Джексон выдвинул свою кандидатуру на пост президента. В 1824 году нашлось много людей, которые отождествляли его с отказом иметь дело с бумажными деньгами и восторгались его решимостью постоять за себя. Но, когда его застарелые обиды обострились от поражения, отождествление стало полным. Джексона предал Генри Клей — «обманщик, лишивший народ его выбора». Люди, подобные Клею и Джону Куинси Адамсу, хотели превратить «наше правительство в бессердечную аристократию, с помощью которого предстояло сгонять, обманывать, облагать налогами и угнетать народ, чтобы избранные могли наживаться на грабеже многих