Китайские мулы красивы и послушны. Многие из них напомнили мне обычных серых египетских мулов. Немало их были весьма похожи на мышастую породу итальянской вольтерры. В северных и центральных провинциях множество ослов, которые во всем мире оказываются лошадьми для бедняков. Медлительный, терпеливый, работящий, упрямый, как и в других странах, китайский осел замечателен своей силой. Он может выдерживать очень большие тяжести и способен трудиться, не получая пищи дольше, чем любое другое вьючное животное. Во многих частях империи едят и ослятину, и мясо мулов. В Чжэньцзяне много его было выставлено на продажу в посещенной мной мясной лавке. А живший в этом городе французский священник сообщил мне, что нанкинцы едят много такого мяса.
Этот рассказ был бы неполным без перечисления видов тех работ, которые они выполняют. Лошади и мулы широко используются для верхового путешествия в седле на большие расстояния. Они преодолевают расстояние со скоростью двадцать-двадцать пять миль в день; их так хорошо выращивают и так хорошо ими управляют, что они выполняют эту работу, будучи запряженными или в качестве вьючных животных, без видимых усилий. Иногда лошадей и ослов используют таким образом и путешествующие женщины, и едущие на ярмарку. Они сидят в седле так же, как мужчины. На самом деле китайское дамское платье вполне сходит за костюм амазонки. А маньчжурские женщины привыкли носить одежду для верховой езды самого скромного вида. Я был поражен ловкостью, с которой они держатся в седле, привыкнув к верховой езде с детства. А с большей сообразительностью и ловкостью, чем те, что при мне проявила в трудной ситуации туземная дама, укрощая норовистого гнедого возле одного из северных городов, не могла бы действовать даже лучшая английская наездница. Идя в упряжке или, что более характерно, под дугой, хорошо упитанные лошади и мулы без труда преодолевают по тридцать-сорок миль в день, делая при этом не более четырех-пяти миль в час. В большой степени это объясняется тяжестью крытых повозок или фургонов, которые используют китайцы. Каждую везут два мула или две лошади, а иногда – лошадь и мул, причем они идут друг за другом, а не рядом – так они проходят очень большие расстояния. Как-то раз мне пришлось проехать в одной из этих крытых повозок более восьмисот миль. Во время этого путешествия я встретился с китайским купцом из Пекина, который направлялся в точно такой же повозке далеко за русскую границу купить сукна. За его повозкой следовали еще две с тем, что он хотел обменять на сукно, а рядом ехали три или четыре человека, одетые как солдаты и вооруженные до зубов. Сам купец был в чиновничьей одежде – это, по его словам, было необходимо, так как грабители на большой дороге без колебаний отняли бы у странствующего купца все его достояние, но поостереглись бы напасть на чиновника.
Наездница
Лошади и мулы обычно везут повозку по восемь-десять часов в день и, как правило, с поклажей с весом более тонны. На поле они работают по шесть-семь часов в день. Конечно, трудоемкость зависит от свойств почвы и ширины борозды. На протяжении земледельческого сезона занятых в поле животных кормят сытнее.
Экипаж китайского аристократа
Повозки, о которых я упоминал, это крытые телеги, сделанные полностью из дерева. Кузов установлен на крепкой оси, поддерживаемой двумя колесами с шестью-восемью спицами в каждом. Поскольку рессор нет, это самый неудобный из всех экипажей для путешествия. Повозки, которыми пользуется знать, мало чем отличаются от тех, в которых ездит простонародье. Единственное замеченное мной отличие состоит в том, что на ось опирается задняя часть повозки, а не центральная. Из виденных мной иллюстраций явствует, что это было характерно для древних персидских колесниц. Фургоны похожи на те, которыми пользуются в нашей стране. На севере Китая, и особенно в провинциях Шаньси или Шэньси, кажется, в прошлые времена в фургонах передвигались кочевники. Колесные повозки изобрел император Да-юй, или Великий Юй, основатель династии Ся (2205 год до Р. X.). Однако, по-видимому, в те давние дни их везли не лошади, а люди. В основном повозками пользовались императорская и аристократические семьи. Экипажи императоров этой династии всегда перемещались силами двадцати человек; во время династии Шан, основанной в 1766 году до Р. X. Чэн-таном, – восемнадцати, а позже во время правления династии Чжоу, основанной У-ваном в 1122 году додо Р. X., по-видимому, полагали, что для этого достаточно пятнадцати человек. При династии Цинь (основана в 246 году до Р. X.) император Ши Хуанди, которого раздражал шум колес, приказал снять их и повелел носить его экипаж на плечах. Во времена правления династии Шан (XVII век доР. X.) в экипажи обычно запрягали лошадей. Этот же обычай был повсеместно распространен во время правления следующей династии Чжоу. В 1705 году до Р. X. в Египте использовали фургоны, очень похожие на те, которые в то время существовали в Китае и существуют там по сей день. Из одного фрагмента Книги Бытия (45: 19, 21, 23, 27) мы узнаем, что фараон Египетский послал колесницы, чтобы перевезти семью Иакова из земли Ханаанской. Конечно, эти транспортные средства не были военными колесницами или дворянскими экипажами – это были именно фургоны, во многих отношениях напоминающие китайские. Путешествуя по Монголии, я вспоминал об этом пути патриархов, встречая множество крытых фургонов с китайскими семьями, переезжавшими из провинций Шаньси или Шэньси к обширным равнинам и богатым долинам Монголии. В городе Чжан-цзя-коу, расположенном недалеко от Великой Китайской стены, я видел, как такие экипажи использовались в качестве омнибусов. Кроме того, в Китае есть примитивные повозки, или фургоны, которые обычно везут быки или лошади с быками; крестьяне перевозят в них свою продукцию. На севере китайцы используют лошадиный паланкин. Он состоит из легкого каркаса, напоминающего обычные носилки и закрепленного на двух прочных шестах. Каркас крыт тканью, по бокам имеются дверцы. Паланкин тащат два мула: один запряжен впереди между шестами, а другой – сзади. Этими средствами передвижения пользуются путешествующие джентри, если они хотят уединения и уюта, или пожилые люди, больные или слабые, а также беременные женщины. Такие паланкины сдаются напрокат на многих станциях в Северном Китае. Я проехал на одном из них от города Нанькоу до укрепленного города Чатоу и нашел его весьма удобным. Дорога между этими двумя городами более пятнадцати миль, и путь пролегает через один из самых труднопроходимых горных перевалов, каким, на мой взгляд, может похвалиться этот мир.
Сбруя запряженной в повозку лошади очень похожа на ту, что используют в Великобритании, но веревочный подгубник помещают не под подбородком, а между верхней губой и носом. Упряжка лошадей или мулов, везущих экипаж с членами императорской фамилии, покрыта желтой материей. Что касается экипажей джентри, то их нередко украшают серебряными кольцами и пряжками. Когда богатые семьи в трауре, упряжь лошадей и мулов всегда покрывают белой тканью.
Кроме лошадей с мулами и ослов с быками, сельскохозяйственную продукцию и другие грузы часто перевозят верблюды. Китайский верблюд принадлежит к тому виду, родина которого, по мнению натуралистов, Бактрия. Он большой и выносливый и приспособлен к любой погоде. От арабского верблюда он отличается тем, что имеет два горба на спине. Высота взрослого китайского верблюда более семи футов. Шерсть на некоторых частях тела длинная и косматая, темно-коричневого цвета, однако встречаются и светлые разновидности. Монголы, как и арабы, считают верблюжье молоко очень питательным напитком. В местах, где трудно достать дрова, верблюжий навоз, как и коровий, используется в качестве горючего. Этот своеобразный и интересный народ с удовольствием ест также верблюжатину, особенно жир из горбов. Китайцы не навьючивают на верблюдов такого тяжелого груза, как арабы. Верблюдов поменьше разводят для верховой езды. Они несут всадников очень быстро, делая от шестидесяти до примерно сотни миль в день. Одна из картин, часто возникающих в моей памяти во время путешествий на севере Китая, – это проехавший мимо меня монгол верхом на верблюде. Своеобразный скакун неуклюже нес с удивительной скоростью через равнины благородного патриарха с загорелым лицом и развевающейся белой бородой, высоко сидящего в седле на громадной спине, опираясь на стремена. Иногда, особенно если предполагается длительное путешествие, на этих неуклюжих скакунах ездят и женщины. Один раз, уезжая из города Вай-ли-чэн, я стал свидетелем переселения семьи кочевников. Это были монголы: две женщины, судя по одежде, знатные дамы, трое-четверо мужчин и несколько слуг – все на верблюдах. Я не мог не вспомнить о днях, когда «встал Иаков, и посадил детей своих и жен своих на верблюдов».
Как и в Аравии и в Египте, когда верблюдов используют в качестве вьючных животных, они идут друг за другом цепочкой, причем недоуздок второго верблюда привязан к сбруе первого, недоуздок третьего – к сбруе второго и т. д. На шее последнего животного висит колокольчик, звяканье которого сообщает погонщику, особенно ночью, что цепочка остается неразорванной. Это очень важно в тех многочисленных местах, где дороги с трудом различимы даже при дневном свете.
Колокольчики привязывают также на шею к несущим груз лошадям, мулам и ослам. Мне привели два или три объяснения почти универсального применения этой практики. Многочисленные преимущества были мне неясны, пока я не обсудил их с другими. Так я узнал, что колокольчики веселым звяканьем во время долгих путешествий ободряют тяжело нагруженных животных; что на улицах и рынках города они оповещают оживленную толпу о приближении верблюда; что в малолюдных равнинах и на мрачных горных перевалах они завораживают звуками своих колокольчиков диких животных; и главное: ночью в местах, где дорога трудно различима, постоянный звон указывает путь заблудившимся или отставшим от товарищей, которых поглотила темнота. По всей вероятности, обычай подвешивать колокольчики на упряжи лошадей и вьючных животных существовал у восточных народов с древнейших времен.