{76} в год, а все вы станете его помощниками с жалованьем по 200 лянов каждому. Мой младший брат, Цзиань, продолжит заниматься взвешиванием и доставкой чая; поскольку он уже стар, я желаю, чтобы он получал вознаграждение в размере 1000 лянов в год. Что касается стоимости хана{77} и другой собственности – оценим все это, например, в 200 000 лянов, – то она должна быть разделена на десять частей. Одну из этих частей следует отдать моему младшему брату, чтобы успокоить души моих родителей, а также с тем, чтобы выразить мою братскую любовь к нему. Две из оставшихся десяти частей должны быть сохранены в качестве наследственной собственности, и доход от них следует использовать при поклонении предкам. Остальные семь частей отходят вам, мои сыновья, – по одной каждому. Мой первенец умер в среднем возрасте (то есть ему было сорок лет), оставив после себя лишь дочь, поэтому пусть мой второй сын даст мне усыновить одного из своих сыновей, чтобы тот стал наследником вместо моего умершего первенца. Всем вам надлежит вести дела в союзе и согласии. Вы не должны ни ссориться, ни спорить друг с другом. Вам подобает сохранять мир и справедливость во всех отношениях, будьте прилежны и искренни. Вам следует охотно помогать друг другу, поскольку вы братья; делить и процветание, и нужду, а также прилагать все силы, чтобы приумножить или увеличить имущество. Вы ни в коем случае не должны нарушать завещанного мной. Я пишу это, дабы сия бумага послужила для вас законом.
Свидетели:
Лань Мань, кассир гильдии,
Су Цай, инспектор товаров,
Ча Бай, счетовод,
и всяческие родственники».
Оказалось, что кроме перечисленных сыновей у Ча Цзяу было еще три дочери, но они не были упомянуты в завещании.
Существуют и другие поводы для семейных торжеств. Например, снятие траура и переезд в новый дом. Можно упомянуть и о том, что в обычае китайцев устраивать не только пиршества, но и посты. Два главных постных дня – это шестнадцатый день пятой луны и шестнадцатый день восьмой луны. Они называются Тянь-Ди-Хэ-Тай, или встреча Неба и Земли. О наступлении постного дня оповещают за несколько дней красные плакаты, расклеенные на центральных улицах. Женатым рекомендуется срок, отведенный для поста и молитвы, жить раздельно. Первые девять дней девятой луны тоже постные. Они посвящены божествам, обитающим на девяти звездах, или в созвездии Цербера. В домах ставят жертвенники, на которые кладут фрукты и цветы; туда же ставят девять свеч, девять ароматических палочек, по девять блюд с цветами и фруктами и бочонок с рисом, куда вертикально воткнута мерка. Даосские жрецы в своих молитвах просят прощения за грехи и долголетия. Главным образом в девятый день благочестивые китайцы покупают воробьев у торговцев птицами и выпускают их на свободу, чтобы доставить удовольствие богам. Иногда мужчины специально уезжают в деревню в сопровождении буддийского жреца, чтобы выпустить там птиц на свободу. Иногда в качестве жертвенного животного используют рыбу, купленную у рыбника, и отпускают ее плавать в родную стихию.
Глава 12Похороны
У китайцев множество траурных церемоний, которые зависят от ранга и общественного положения усопшего. Если речь идет о мужчине, то, когда становится очевидным, что смерть близка, его переносят умирать в атриум, и там, на дощатой постели, поставленной на козлы, он и лежит до своей кончины. Согласно обычаю, ближайшие родственники умирающего кладут рядом с ним на ложе его лучшие одежды, чтобы облачить его непосредственно перед смертью. Шапку или шляпу кладут на подушку, рубашку и куртку – около тела умирающего, штаны – у ног, а ботинки – около ступней. Больной переносит все эти процедуры совершенно спокойно. Иногда можно даже слышать, как он благодарит за то, что ему дали наряд, в котором он явится душам усопших предков. Когда решают, что вскоре наступит агония, его омывают теплым отваром ароматных листьев, как правило – листьев дерева помело. После этого умирающего одевают. Вряд ли стоит говорить о том, что эти своеобразные обряды зачастую ускоряют наступление смерти. Ближайший родственник закрывает глаза усопшего, видимо, для того, чтобы тело выглядело не столь безобразно. Согласно Вергилию (Энеида, IX, 487) и Овидию (Героини, I, 102, 111; II, 102; X, 120), сходный обычай существовал и у народов других стран. Закрывая глаза усопшего, родственник обращается к нему по имени, произнося приблизительно такие слова: «Не печалься о том, что оставляешь нас; ты ушел в блаженство, и мы, твои родственники, надеемся воздать тебе посмертные почести, процветая в этом мире твоими благодеяниями».
Больной, вынесенный умирать в вестибюль
Вскоре после смерти родственники зовут мастера Нань-мо-лао. Обычно это даосский священнослужитель. Он обращается к одной из душ (считается, что в каждом китайце три души) с просьбой выйти из трупа и поспешить в элизий. При этом он распевает молитву под названием «Кай-Лу» («Открытие пути»). Затем Нань-мо-лао составляет гороскоп умершего и сообщает родным, где именно на пути к элизию находится душа, когда она вернется навестить их, а также какой вид она примет в следующей жизни. Если они узнают, что их родственник возродится в человеческом облике, они торжествуют; если же оказывается, что он станет зверем или пресмыкающимся, они печалятся и молятся за него, заказывают храмовые службы и приносят в жертву золотую и серебряную фольгу, свернутую в виде слитков серебра и золота. Если покойный был важной персоной, у входной двери дома устраивают навес – конструкцию из бамбуковых шестов, покрытую циновкой. С середины навеса свешивается пучок белых и голубых бумажных лент. Это предупреждение случайным гостям, чтобы они не входили в дом, где сейчас траур, и не сделались бы от этого нечисты. По свидетельству Горация (Оды, II, 14, 23) и других античных авторов, схожий обычай существовал у древних римлян. Над дверью дома, где был траур, вешали кипарисовую ветвь, чтобы туда не вошел первосвященник, – это привело бы к его осквернению с обрядовой точки зрения. Если человек умирает неожиданно, или же родственники не успевают переодеть его в лучшее платье до того, как он умер, ближайший родственник облачается в одежду из грубого холста и спешит к ближайшей реке или к колодцу. Там он покупает у Хэлун Вана, или Царя речных драконов, воду, которой омывают лицо и все тело усопшего. В уплату в проточную воду бросают четыре монеты и иногда живую рыбу. Полагают, что рыба сообщит речному божеству о том, что у него купили воду и заплатили за нее. Ближайшего родственника сопровождают к реке или к колодцу несколько друзей, причем двое поддерживают его под руки, поскольку он предположительно идет сгорбленным от печали. Процессию возглавляют двое музыкантов или больше; их инструменты издают такие нестройные звуки, что, однажды услышав, о них вряд ли возможно забыть. Лицо и тело умершего скорее окропляют, чем омывают этой водой, поскольку смысл ритуала состоит не столько в очищении, сколько в искуплении греха. Затем несколько наемных служителей из класса парий у-цзо{78} обнажают тело умершего, чтобы омыть его в теплой воде, и облачают в одежды, соответствующие рангу покойного. Пока они обряжают тело, члены семьи или стоят, или преклоняют колени у ложа, на котором лежит тело. Не допускается присутствие беременных женщин.
На мертвое тело человека, принадлежавшего к первому, второму или третьему рангу, кладут три шелковых одеяния. Усопшим ниже пятого ранга полагается лишь два шелковых одеяния. Когда одежды положили на тело, два человека начинают бить в гонги. Во время одевания трупа выбрасывают жертвенное печенье из рисовой муки, которое до того лежало на земле возле ног умершего: считается, что теперь оно уже бесполезно. Впоследствии его съедают люди, одевавшие тело, или же подбирают нищие, которые в таких случаях выстраиваются у дверей, надеясь, что им хоть что-нибудь перепадет. Как-то раз я видел полумертвого от голода беднягу, ворвавшегося в прихожую дома, где одевали покойника. Он мечтал получить печенье, но один из y-пзо, который не переставал следить за ним, выпрыгнул вперед и, к ужасу скорбевшей семьи, сбил нищего с ног.
Когда тело укладывают в гроб, парии по одному расходятся по углам комнаты и начинают бить об пол большим молотком, чтобы напугать злых духов. Если покойный принадлежал к любому из пяти высших рангов, на его голову надевают золотой венец{79}. Стоимость таких венцов бывает разной. Мне довелось видеть лежавшую в гробу в полном облачении покойную жену некоего чиновника пятого ранга. На ней был венчик из золоченого серебра и шелковые одежды, на которых золотом были вышиты цветы и бабочки. Я видел и тела маньчжурских дам в полном погребальном облачении. Они были в еще более пышных платьях (насколько это вообще возможно). В обычае китайцев также украшать мертвые тела бриллиантами, золотыми серьгами, серебряными, золотыми или яшмовыми браслетами, шпильками и т. д. Иногда эти украшения дарят друзья умершего, для того чтобы он мог вспоминать о них в мире духов. Если покойный принадлежал к первому, второму или третьему рангу, ему в рот кладут жемчужину, золотую монету, серебряную монету, нефритовую монету, а также монету, изготовленную из другого драгоценного камня, – итого пять предметов. Если он принадлежал к четвертому, пятому, шестому или седьмому рангу, родственники вправе положить ему в рот золотую монету и пять крошечных нефритовых украшений разной формы. Чиновникам восьмого и девятого ранга кладут в рот маленькую серебряную и маленькую золотую монеты. Но часто используют и три серебряных монеты, иногда – лишь одну. А бедняки кладут в рот усопшему три медяка. Как сообщает Ювенал (III, 267), у древних римлян существовал обычай класть мелкую монету в рот мертвого, чтобы тот мог заплатить Харону за перевоз через реку в Аид. Китайцы иногда кладут в рот мертвым также зерна необрушенного риса или семена трех разных злаков. Когда у-цзо совершают все эти процедуры с телом, стоящие вокруг него безутешные родственники отворачиваются. Зато верные слуги смотрят, как бы у-цзо не утащили с трупа какого-нибудь украшения. По обычаю, в гроб также кладут какую-нибудь небольшую вещь, которая особенно нравилась покойному. Я п