На острове Формоза поля орошают со склонов высоких гор, поэтому так редко возникает нужда в цепном насосе и водяном колесе. Когда я был в порту Цзилун, на севере острова, летом 1864 года, обширные рисовые поля во время полива представляли собой одно большое озеро.
Когда землю оросят, ее удобряют. Это различные экскременты, птичьи перья (в особенности гусиные, утиные и куриные), человеческие волосы, которые сохраняют цирюльники и продают крестьянам, гуано, подобное перуанскому, измельченные в порошок кости, бобовый жмых и смесь лошадиного, коровьего и свиного навоза, а также гумус. Такие удобрения изготовляют в больших количествах обитатели нескольких деревень в окрестностях Кантона. Особенно известна этим производством одна из этих деревень под названием Чжуши, расположенная на расстоянии примерно двух миль от восточных ворот Кантона. Я обнаружил, что в северных провинции Чжили и в долинах Внутренней Монголии такие удобрения тоже очень ценятся. Но пастухи Внутренней Монголии, живущие в шатрах на холмистых просторах этой страны, кажется, предпочитают использовать навоз лошадей или коров как топливо зимой, а не как удобрение. Так, поблизости от каждого шатра во Внутренней Монголии путешественник может видеть большие кучи навоза, предназначенные на топливо. Китайцы, как и монголы, пользуются навозом в таких целях, причем предпочитают коровьи лепешки. Их собирают и лепят небольшие брикеты с тарелку величиной. Удобрение выставляют сушиться с солнечной стороны домов, что, как легко себе представить, не особенно их красит. Высушенные брикеты хранят в сарае. И монголы, и китайцы используют коровий навоз как горючее при приготовлении еды. Они или топят им переносные печки, или еще проще: кладут свои лепешки, ямс, бобы какао, картофель или репу прямо на огонь. Иногда еду кладут непосредственно в такое горящее топливо и прикрывают чем-нибудь, пока она не приготовится. Затем золу убирают и подают блюдо на стол. В одном домике, где я остановился отдохнуть во время моей поездки из Кантона в Фошань, навоз недвусмысленно напоминал о себе запахом. В комнатах добрая и рачительная хозяйка ловко готовила в нем пищу, а снаружи для нужд семьи на одном из скатов крыши сушились на солнце навозные брикеты – так делают во многих других азиатских странах, особенно в Мидии и Армении. В книге пророка Иезекииля (4: 15) мы находим свидетельство о том, что древние евреи использовали в качестве горючего материала коровий помет. Во всяком случае, этот фрагмент показывает, что пророку было знакомо приготовление хлеба на огне, горючим для которого был навоз. Его китайцы (как и некоторые английские крестьяне) к тому же считают отличным средством от нарывов, воспалений, абсцессов и т. д. Китайские корзинщики используют навоз для изготовления состава, которым они обмазывают корзины из ротанга или из бамбука, внутри делая их водонепроницаемыми. В таком случае навоз смешивают с большим количеством камеди или смолы, которую получают из особого дерева. Эти корзины пользуются у крестьян большим спросом. Коровью и лошадиную мочу ценят не только как хорошее жидкое удобрение, но и как прекрасное средство для лечения кожных болезней. В некоторых случаях ее используют для уничтожения термитов.
Однако самым хорошим удобрением китайские крестьяне считают нечистоты. За них платят довольно дорого; люди, никогда не упускающие возможность заработать, стараются собирать для земледельцев такие удобрения, как твердые, так и жидкие. Обычно при въезде в каждую деревню можно видеть ряды больших глиняных сосудов, в которых держат нечистоты. В деревне неподалеку от Пекина, через которую проезжают многие путешественники, я заметил, что почти перед каждым домом стояла общественная уборная. Проезжая по провинции Цзянси, на многих реках я видел у бродов такие уборные. Их выставляют живущие неподалеку крестьяне. В Кантоне и других больших городах есть рынки, на которых постоянно продают нечистоты. Такие рынки устраивают на берегах ручьев, которые протекают по многим китайским городам. На рыночной площадке нечистоты, которые приносят в ведрах на плечах, сливают в баки или ямы. Будучи в Фучжоу осенью 1864 года, я был немало удивлен, увидев женщин, которые несли ведро именно так. Это были самые красивые женщины из виденных мной в Китае, в замечательно аккуратных и чистеньких платьях; у каждой прическа была украшена прелестным букетиком. Проданные нечистоты перевозят в больших плоскодонках на поля, где крестьяне хранят их в цистернах, сделанных водонепроницаемыми посредством толстых слоев асфальта. В этих же цистернах, расположенных, как правило, по углам полей, удобрения и остаются, пока не придет время унавоживать землю. Китайцам уже много столетий известны преимущества мочи в качестве жидкого удобрения; и цистерны с ней, обнесенные стенами и укрытые под навесами, стоят почти у каждого крестьянского дома.
Китайцы считают экскременты не только ценным удобрением, но и эффективным лекарством, но прежде чем использовать в медицинских целях, их подвергают длительной обработке. Лекарство готово к использованию только через семь лет. Если я не ошибаюсь, врачи прописывают его больным лихорадкой или оспой. Буддийские монахи из монастыря Хайфу-сы, или монастыря Морского счастья, в Хэнане известны тем, что готовят и продают это снадобье. Один мой знакомый китаец по имени У Ацзи был также известен как изготовитель и продавец этой странной микстуры, которую сам он считал эликсиром жизни.
Когда поля покрыты удобрениями, пускают в дело плуг. Цель китайского пахаря не столько провести прямые борозды, сколько как следует смешать землю с удобрениями и водой, которыми предварительно покрыли поле. В южных провинциях и на острове Формоза буйволы тащат плуг через почву, отведенную для посадок риса, и, поскольку поля буквально пропитаны водой и удобрениями, нередко можно видеть пахаря и его буйволов по колено в грязи. Когда вспахивают землю для посадки пшеницы, ячменя или проса, тащить плуг значительно легче, поскольку поля в таком случае не подвергают орошению. Буйволов используют не только для того, что китайцы называют «мокрой вспашкой», вопреки мнению некоторых пишущих о Китае авторов. Я тоже так считал, пока не посетил центральные провинции Хунань и Хубэй в 1865 году. Я заметил, что буйволы часто тащат плуг по полям, подготовленным к посадке пшеницы, ячменя или проса. Мяо-цзу, или дикие племена, нередко запрягают в плуг пару ослов, мулов или, как я уже писал, мужчин и женщин.
Когда вспашка завершена, поля боронят. Для выбора благоприятного дня или дней, когда следует сеять зерно, обращаются к гадателям. Один день неизменно считается несчастливым, а именно – второй день шестидесятидневного цикла. В этот день под знаком и крестьяне не сеют зерна и не высаживают саженцев, поскольку предсказатели уверяют, что в противном случае они получат неважный урожай. Рисовые зерна, предварительно как следует вымоченные в воде, не сеют вразброс, как пшеницу, ячмень или просо. Их сеют близко друг к другу в предварительно огороженном для этого углу поля. Когда ростки поднимутся на несколько дюймов, их вынимают из земли и пересаживают, распределяя по всей поверхности поля. Если ростков выходит больше, чем нужно, их везут на рынок, где продают крестьянам и батракам. Я был на рынке рядом с Синяо-шань и видел, как там продавали множество рисовых ростков. Батраки мастерски пересаживают их и могут высадить более двадцати штук в минуту. При пересадке ростков рабочие защищают спины от солнечных лучей циновками, напоминающими по форме черепашьи панцири. Ямки для посева ростков расположены ровными рядами. Рис растет так быстро, что уже через несколько дней все вокруг покрыто пышной зеленью. Возможно, к числу самых привлекательных зрелищ из тех, что мне когда-либо встречались, принадлежит открывающийся со склонов одной из близлежащих гор вид на формозскую долину Ваньхуа, или Манки, покрытую свежей зеленью молодых рисовых ростков. Эта долина, по которой медленно вьется река Тамури, была похожа на зеленый сад. Притягательность зрелища увеличивали рассеянные повсюду купы вечнозеленого и прекрасного бамбука. Обширная равнина, на которой раскинулось девяносто шесть кантонских деревень, в это время года тоже очень хороша, и заросли высоких раскидистых деревьев на ее зеленых просторах будят в сердце англичанина милые воспоминания о пейзажах его родины. Прогулка по этой равнине тихим весенним или осенним вечером непременно порадует всякого любителя живописных видов.
После посадки риса крестьянин должен проследить, чтобы поля были достаточно увлажнены, поскольку недостаток воды может оказаться роковым для урожая. Обычно для этого достаточно проливных дождей весеннего сезона. Но в 1864 году в Гуандуне была такая засуха, что крестьянам пришлось воспользоваться цепными насосами и другими способами орошения, к которым, как правило прибегают лишь при подготовке полей к посеву. Один из работников должен внимательно наблюдать за ростками, чтобы их не погубили сорняки. Когда он видит сорняк, растущий в непосредственной близости от ростка, он немедленно выкапывает последний, уничтожает сорняк и снова сажает росток на место. Другие работники должны обирать с поля насекомых, видом и размерами похожих на нашего дождевого червяка: как говорят, они очень опасны для рисовых ростков. Поскольку китайцы не стеснены решительно никакими предрассудками в области еды и ничто в принципе съедобное не считают неприятным, этих червяков не выбрасывают, а отвозят на разные рынки, где охотно раскупаются в качестве лакомства. Кроме того, рисовым посевам в Китае нередко угрожает насекомое, похожее на кузнечика, стаи которых летают повсюду.
Гумно
Когда наступает пора собирать урожай риса (обычно в июне, то есть через сто дней после начала посева), в поле выходят жнецы с серпами, очень похожими на те, какими пользуются в Великобритании. В некоторых сельских районах жнут только верхушки рисовых колосьев, оставляя стебли стоять на поле. Об этом способе упоминается в книге Иова (24: 24), где написано о грешниках: «Падают и умирают, как и все, и, как верхушки колосьев, срезываются», и у Исайи (17: 5) умаление славы Иакова сравнивается с определенным моментом жатвы: «То же будет, что по собрании хлеба жнецом, когда рука его пожнет колосья и когда соберут колосья в долине Рефаимской». Этим древнейшим методом жатвы позже евреи не пользовались, то есть иногда его, возможно, применяли, но вообще, по-видимому, жали хлеб так же, как это делали в Англии