Тем временем Вавилон восстал снова, и Фемистокл опять поступил согласно своему плану. Он отпустил пленного перса, который вернулся к Ксерксу, снабженный информацией, что греческий флот намерен отплыть к Геллеспонту и разрушить понтонный мост до того, как Ксеркс со своей армией успеет попасть к нему. 43 При этом известии Ксеркс решил возвращаться домой.
Он объявил, что будет выдана большая награда тому, кто схватит Фемистокла (бесполезный жест), и затем направился назад через Македонию и Фракию с большей частью своей армии, оставив часть солдат под командованием своего зятя Мардония. Таким образом Ксеркс оставил Мардония на гибель, спасая себя от позора беспорядочного отступления. Афиняне перешли Коринфский перешеек и встретили Мардония с его слабыми силами возле селения Платеи. Греческим войском командовал Павсаний, племянник героя Леонида, унаследовавший его пост (а также ставший регентом при юном сыне Леонида, теперь новом царе Спарты). Он атаковал персов и добился победы, а Мардоний погиб на поле боя. «Его труп исчез через день после битвы, – пишет Геродот, – «и никто не знает, где он захоронен».44
Греки атаковали на суше и на море: одновременно они послали свой флот против остатков персидского флота, который отошел через Эгейское море к берегам Малой Азии. Персы, увидев греческие корабли, решили не рисковать, ввязываясь еще в одну морскую битву. Вместо этого они пристали к берегу Малой Азии немного западнее города Микале и выстроились для сухопутного сражения.
Традиционно считается, что обе битвы, и при Платеях, и у Микале, имели место в один день 479 года. У Микале персы понадеялись на ионических воинов в своих рядах, поставив их прикрывать тыл. Но когда греки приблизились, ионийцы растаяли, исчезнув в своих городах, и оставили персов одних. Объединенные афинские и спартанские силы гнали персов весь путь до столицы, убивая их на ходу. Лишь некоторые достигли стен города Сарды.
Победы греков у Платей и у Микале покончили с персидскими войнами. Потери не слишком отразились на состоянии Персидской империи, хотя персы позволили своему флоту стать меньше, не ремонтируя его.45 Но греческие города от Спарты до самого ионического побережья объединились в добровольном союзе, чтобы защищаться от общего врага. То был первый шаг по объединению, предпринятый всем греческим миром. Их мир связался в одно целое не политическими границами, а общими обычаями и языком.
Сравнительная хронология к главе 64
Часть пятаяИдентичность
Глава шестьдесят пятаяПелопоннесская война
Между 478 и 404 годами до н. э. Ксеркс умирает, а Афины и Спарта заключают «Тридцатилетний мир», который длится только четырнадцать лет
Когда персы ушли, заново объединенные греки должны были решить, что делать с ионическими городами. Воссоединившись с греками, ионийцы публично бросили вызов Персидской империи. Поэт Эсхил воспел их новую свободу:
И теми, кто живет на Азиатском берегу,
больше не будут управлять
персидские законы,
они не будут платить дань
по приказу из империи,
не будут бежать на восток
из страха перед царством,
чья сила теперь умерла.1
Но силе персов было еще далеко до смерти, и персидские войска все еще занимали «широкие азиатские земли». Эгина лежала между Персией и греческим материком, и для ионийцев потрепанный вояка все еще стоял по другую сторону их городских стен.
Спартанцы предложили, чтобы ионийцы просто эвакуировали свои города и оставили землю персам, так как те не смогут «поставить охрану ионийцам навсегда».2 Афиняне тут же возразили. Большинство колоний, о которых говорили спартанцы, предлагая оставить их (точно так же, как они оставили сами Афины во время вторжения, довольствуясь лишь спасением Пелопоннеса), были афинскими. «Они убедительно выстроили свои возражения», – говорит Геродот. После яростных споров между городами афиняне смогли убедить большинство остального греческого контингента присоединиться к ним, чтобы выдворить персов с Ионического побережья.
Проигравшие спор спартанцы согласились остаться в коалиции: они не горели желанием сражаться с персами, но также не хотели, чтобы афиняне набирали вес как лидер Эллинской Лиги. Оставшись, они потребовали, чтобы их собственный командир – Павсаний, победитель в битве при Платеях, все еще служащий регентом у юного сына Леонида, погибшего у Фермопил, – остался главнокомандующим объединенных военных сил Эллинской Лиги.
Итак, Павсаний со своим флотом отправился к осажденному Византию, который снова был занят персидскими войсками. Афинский флот под командованием собственного флотоводца Ксантиппы тоже направился к Босфору. Осада оказалась успешной, и персидский Византий снова стала греческой.
В последний раз Афины и Спарта действовали как союзники.
Дальше этого Геродот не идет; его история оканчивается сразу после битвы при Микале. Для рассмотрения следующего этапа событий мы должны перейти к Фукидиду, который писал свою историю примерно семьюдесятью годами позднее, и Плутарху, чья «Жизнь Фемистокла» добавляет некоторые детали.
По Фукидиду, пока солдаты Афин и Спарты вместе осаждали Византий, афиняне и спартанцы ссорились дома. После поражения Мардония у Платей афинские солдаты под командой Фемистокла вернулись в Афины. Город лежал в руинах; стены были разрушены, храмы на Акрополе осквернены и сожжены, а священное оливковое дерево, которое росло в храме Афины, было срублено, пень его обуглился. Но с течением дней из пня показались зеленые ростки.3 Афины продолжали жить, и возвращающиеся афиняне приступали к долгому делу по восстановлению разрушенных стен.
Весть об их восстановлении долетела до Спарты. Через несколько дней делегация Спарты прибыла в Афины. Спартанцы не только потребовали остановить стройку, но и заявили, что афиняне должны «присоединиться к ним в снятии остатков стен городов вне Пелопоннеса».4
Это была очевидная попытка Спарты застолбить свое доминирование по всей Греции. Афиняне, у которых оставалось совсем немного вооруженных мужчин и не было стен, оказались не в состоянии воспротивиться требованию. Но Фемистокл, никогда не говоривший правду в затруднительной ситуации, составил план. Он сказал спартанцам, что, естественно, приедет в Спарту с группой афинских официальных лиц, чтобы обсудить эту проблему. И он отправился в Спарту, двигаясь очень медленно, оставив наказ остальным афинским официальным лицам задержаться в Афинах, пока стены не будут подняты хотя бы на минимальную высоту. Каждый афинянин, способный ходить, должен был бросить все свои дела и работать на стенах, разбирая, если необходимо, дома, чтобы получить строительный материал. Как пишет Фукидид:
«До настоящего дня [афинская стена] демонстрирует знаки спешки при ее возведении; основание сложено из различных камней, в некоторых местах необработанных или не подходящих, но уложенных в том порядке, как их подносили разные руки; многие колонны из гробниц и камни с барельефами были уложены в стену вместе с остальными камнями».5
Раскопки и в самом деле обнаруживают эти не соответствующие друг другу камни и колонны, уложенные в тело древней стены Афин.
А в Спарте Фемистокл тем временем громогласно удивлялся, почему еще не прибыли его коллеги, и ханжески высказывал надежду, что они не попали в какую-нибудь беду. Ко времени, когда они все-таки прибыли, стена была уже поднята, и Фемистокл смог сказать спартанцам, что теперь Афины защищены и не собираются получать разрешение у Спарты на ведение собственных дел. Спартанцы проглотили это поражение, не будучи в состоянии сражаться с городом, имеющим стены, и Фемистокл отправился домой.
В Византии же ионийцы постепенно начали жаловаться на свое спартанское командование. Они пришли к афинскому командиру Ксантиппу и рассказали, что спартанский военачальник Павсаний ведет себя как тиран – и, что более серьезно, затеял секретные переговоры с Ксерксом. Этим обвинением едва ли можно было пренебречь, и когда спартанская ассамблея узнала об этом, Павсаний был вызван домой, чтобы предстать перед судом. Таким образом Ксантипп занял вместо него пост главнокомандующего – что стало очком в пользу афинян.
В Спарте Павсания оправдали, но его карьера уже рухнула под влиянием этого скандала. Взамен спартанцы послали в Византий другого командира, но Ксантипп отказался сложить свои полномочия. Теперь Афины, а не Спарта, стояли во главе объединенных сил. Спартанцы почувствовали себя задетыми, сняли свои лагеря и отправились домой. То же самое сделали войска всех остальных городов Пелопоннеса.
Это прозвучало похоронным звоном для всей Эллинской Лиги. Но афиняне объявили об образовании нового союза – Делосской Лиги, с Афинами во главе. В ответ Спарта заявила о лидерстве в Пелопоннесской Лиге, которая включала только Пелопоннесские города и никакие другие.
Павсаний все еще находился под все возрастающим подозрением. Он стал мишенью для недоказанных обвинений в предательстве (питавшихся в основном тем фактом, что его время от времени видели в Византии в персидской одежде) и со временем понял, что он неизбежно будет снова арестован и допрошен. Он укрылся во внутреннем помещении святилища одного из спартанских храмов. В ответ официальные спартанские лица попросту замуровали его там, сняли с помещения крышу и оставили внутри голодать до смерти.6 Человек, спасший Пелопоннес, умирал, а соотечественники спокойно наблюдали за ним.
Но на этом история не заканчивается. В Афинах Фемистокл начал осуществление своих планов по обеспечению безопасности города – они включали в себя сожжение кораблей других греческих городов, дабы Афины стали монополистом в торговле между мелкими греческими островами.