12 Сенат, который не хотел, чтобы столь большая сила сконцентрировалась в руках одного человека, возразил; но Ассамблея проголосовала за назначение Помпея.
Его успех был решительным и огромным, сделав Помпея необычайно популярным в народе. Его семья быстро поднималась и вскоре стала одной из самых могущественных в Риме – настолько, что Юлий Цезарь (который вернулся в Рим после смерти Суллы) попросил разрешения жениться на его дочери Помпее. Помпей согласился на свадьбу и немедленно снова отправился в кампанию. После триумфальной победы над пиратами его наградили правом командовать все еще длящимся сражением против Понтийского царства на востоке.
В 66 году до н. э. Помпей быстро довел до конца эту войну, а затем двинулся вдоль берега Средиземного моря и завоевал Сирию – владение тающей империи Селевкидов. В Иерусалиме он вошел в храм, где внимательно осмотрелся, даже сунул голову в Ковчег Завета. Это шокировало священников, но они смирились с новой властью, когда Помпей отдал им контроль над городом. При новом устройстве Иерусалим становился частью римской провинции Палестина и не имел больше над собой хасмонейского царя. Вместо этого Помпей назначил священнослужителя по имени Гиркан (известного как Гиркан II) быть «первосвященником и этнархом[283]», соединив таким образом религиозную и светскую власть. Священники должны были править Палестиной, подчиняться Риму и отчитываться перед римским представительством, которое управляло всей Сирией, новым римским приобретением.
Войны Помпея и Цезаря
Затем, покрытый славой, Помпей направился домой.
А тем временем в Риме на политический небосклон всходили Цезарь и Цицерон. Цицерон был избран консулом в 63 году до н. э. при поразительном пренебрежении традициями; прошло тридцать лет с тех пор, как новый человек (homo novus – т. е. из семьи, где ни один человек ранее не был консулом) был назначен на эту должность. Юлий Цезарь тоже был выбран на два высоких общественных поста: он стал финансовым чиновником, эдилом, в 65 году до н. э., а в 63 году сделался понтификом максимом, то есть государственным первосвященником.[284] К несчастью, он так глубоко влез в долги во время кампании, что к концу пребывания понтификом оказался в опасности быть арестованным за неоплаченные счета. Ему нужно было покинуть Рим и найти деньги. Он смог устроить так, чтобы его назначили управляющим Испанией, римской провинцией на Иберийском полуострове, но кредиторы поймали его в порту и попытались конфисковать багаж.
Красс, который был хорошим дельцом – он владел серебряными рудниками, громадными пространствами земли и достаточным количеством рабов, чтобы всю ее обрабатывать – объявил себя гарантом долгов Цезаря, и кредиторы согласились отпустить того.13 Красс отлично разбирался в людях. В Испании Цезарь собрал достаточно денег, чтобы заплатить кредиторам, и смог вернуться в Рим. Оказавшись там, он собрал вместе Помпея (прославленного полководца) и Красса (богатого дельца) и предложил им тайный сговор. Если они обеспечат ему достаточную общественную поддержку и дадут денег, чтобы выиграть пост консула 59 года, то, как только он окажется у власти, он протолкнет любой нужный им закон.
Помпей согласился – он хотел добиться дополнительных пенсий для ветеранов своей армии. Труднее было уговорить Красса. Он все еще злился на Помпея за Гладиаторскую войну и теперь не верил ему. (Когда он впервые услышал прозвище «Помпей Великий», то фыркнул и сказал: «Велик – как что?»)14 Однако Красс видел преимущества использования влияния Цезаря для установления новых финансовых правил, которые помогут в его делах. В конце концов три политика согласились на сотрудничество. Цезарь также разорвал помолвку своей дочери и предложил ее в жены Помпею, который был почти на четверть века старше девушки и уже трижды женат. Помпей согласился, и свадьба скрепила этот альянс.[285]
Запланированное удалась, и Цезарь стал консулом. Он немедленно организовал кампанию по перераспределению земель в пользу бедных. Это сделало его чрезвычайно непопулярным у второго консула, Бибула, и у Сената, которому не нравилось, когда консул ведет себя, как трибун, и борется за интересы плебса. («Это было унижением для его великого поста», – сетует Плутарх.) Однако народные массы были довольны; Ассамблея одобрила меры Цезаря, и Помпей послал вооруженных людей на Форум, чтобы быть уверенным, что сенаторы не вмешаются. Бибулу, когда он поднимался на Форум, чтобы возразить Цезарю, кто-то вывалил на голову корзину навоза. После этого, как говорит Плутарх, он «заперся в своем доме и оставался там весь остаток своего консульства».15
Когда год его консульства закончился, Цезарь (с помощью вооруженных людей Помпея) добился своего назначения правителем Трансальпийской Галлии – западной части провинции по другую сторону Альп (восточная ее часть была известна как Цизальпийская Галлия). Здесь он приступил к созданию себе репутации такого завоевателя, которому впору соперничать с самим Помпеем. Сначала он выдавил кельтские племена из Гельвеции и Тигурини – те пытались вторгнуться в Трансальпийскую Галлию; затем он перенес войну на территорию врага, к реке Рейн, потеснив племена, известные как германцы. Переняв урок Помпея, он тоже старался, чтобы римляне дома получали информацию о каждой победе – он отсылал бесконечные рапорты о том, как хорошо он все делает, всегда излагая их в таком стиле, чтобы любое событие выглядело приобретениями для Республики. «По получении донесений в Риме, – писал он в собственноручно написанной истории своих Галльских войн, – народный благодарственный молебен по декрету читался пятнадцать дней, чтобы отпраздновать [мои] достижения – большая честь, чем оказывалась ранее кому бы то ни было».[286]16
Тем временем Цезарь внимательно следил и за делами дома. Прибыв в Италию, к реке Рубикон, которая считалась северной границей италийских владений Рима, он разбил свой лагерь у города Лука. Тут, говорит Плутарх, он «занимал все свое время политическими интригами» и раздавал множество взяток: «Много людей приезжало навестить его… каждый оставлял ему что-то в руке в качестве подарка и надежду получить больше в будущем».17
В 56 году до н. э. двумя из таких путешественников стали Красс и Помпей, которые приехали чтобы разработать следующую ступень их трехстороннего союза. Они решили, что Цезарь и Помпей будут бороться за то, чтобы стать консулами в 55 году; когда они окажутся у власти, они наградят Цезаря еще пятью годами в Галлии, чтобы он смог расширить свою власть там. Затем, когда срок консулата закончится, Цезарь станет командующим экспедиции на восток, против парфян – теперь самой большой силы на другой стороне Средиземного моря. Это дало бы ему шанс преумножить военную славу упорно ускользающую от него. Помпей, уже в полной мере обладающий такой славой, взял бы себе управление Испанией и, как Цезарь, получал бы там доход.
Договорившись, Помпей с Крассом направились в Рим. Римский народ все еще подозревал их обоих – но ни один не выказал намерения оставить выборы на волю справедливости. После ряда подкупов голосов, объем которых превысил любые раздаваемые в Риме до того взятки, они оба были назначены консулатми во второй раз, через пятнадцать лет после первого консулата. Сенат в должное время проголосовал за продление пребывания Цезаря на командном посту: «То был вопрос принуждения, – замечает Плутарх, – и сенат стонал по поводу декретов, за которые сам проголосовал».18
Но люди все еще были на стороне Цезаря: Цезаря сострадательного, Цезаря всепобеждающего. Триумвират снова имел успех. Триумвиры уравновешивали друг друга, пока выступали вместе, на острие славы и богатства, превышающих их самые смелые мечты.
Как только два консула заняли свои посты, Цезарь провел новое наступление на совсем новой границе. В 55 году до н. э. он впервые высадился на юго-восточном берегу Британии для рекогносцировки.
Жителями этой части Британии были племена проживающие тут, вероятно, еще со времен, когда Британия была полуостровом, а не островом. Жили здесь и кельты, которые пришли с Европейского континента через пролив. В Британии этим племенам не было места для кочевья; они осели, образовав сеть мелких племенных царств. То, что мы знаем о них, почерпнуто из рассказов Цезаря и, в искаженной форме, из много более поздней «Истории королей Британии» Гальфрида Монмутского, соединившей в себе римские и средневековые источники с уэльскими легендами – тонкая нить фактов, сильно приправленная патриотизмом («Британия, самый лучший остров, расположена в западном море, между Галлией и Гибернией», – начинает автор, демонстрируя свою проримские симпатии).19
История эта начинается с весьма невероятной легенды о пра-правнуке гомеровского Энея, Бруте, отправившегося в экспедицию и наткнувшегося на остров, который он назвал в честь себя Британией. Эта обязательная увязка британской истории с древним мифом используется Гальфридом при изложении истории самых ранних царей Британии.[287] Выдающейся личностью среди них предстает некто Кассивелаун[288], которого Гальфрид Монмутский называет «царем бриттов», но который появляется в изложении Юлия Цезаря как солдат-негодяй, узурпировавший трон кельтского племени триновантов.
Британия
Монмаунт и Цезарь предполагают, что царь триновантов – Луд, смог сделать свой народ одним из самых могущественных племен юга Британии; его имя стало широко известно благодаря экспансии, а также строительству стены вокруг стоящей на реке Темзе столицы, которая в его честь стала называться Лундрес. Когда Луд умер, его брат Кассивелаун захватил трон через голову сына Луда. Свергнутый принц, Мандубрасий, бежал через пролив в ставку Цезаря в Галлии и попросил римлян помочь ему получить царство назад. Как и большинство царей, которые прибегали к помощи римлян, позднее он об этом пожалел.