«Я бы принял предложение, если бы был на твоем месте», — сказал он Александру, на что Александр возразил: «И я бы принял — если бы был тобой».‹1080›
И опять две армии встретились в сражении, на этот раз у Гав-гамел, в верхнем течении Тигра. Снова персы были разбиты, снова Дарий бежал. Люди Александра с триумфом вошли сначала в Сузы, а затем в Персеполь. Тут Александр обнаружил огромное количество военнопленных греков, некоторые из которых были захвачены еще несколько десятилетий тому назад в старых войнах; все они были превращены в рабов. Чтобы не дать им спастись, персидские хозяева отрубили им руки или ноги, не нужные для выполнения их работ. Александр снова впал в ярость и велел своим воинам разграбить город; им было позволено жечь, убивать, брать в рабство, но он запретил насиловать женщин.‹1081› У нас нет возможности узнать, насколько точно следовали этому приказу, но город был опустошен, а дворцы Дария сожжены.
Дарий сбежал в Экбатану. Александр последовал за ним с небольшим быстрым отрядом, но, прежде чем он успел захватить персидского царя, против Дария поднялись его собственные люди. Командир персидской кавалерии и один из сатрапов
Дария ранили его и оставили умирать в обозе на горячем июльском солнце.‹1082›
Теперь Александр стал Великим Царем, и его люди надеялись, что их поход закончился.‹1083› Но Александр не мог оставить незавоеванных земель — а северо-восточные сатрапии, среди них Бактрия и Согдиана, не находились еще в его руках. Он продолжил кампанию дальше, вознамерившись пересечь высокую горную гряду, что отделяла Индийский субконтинент от земель Центральной Азии. В следующие три года боевых действий преданностьлюдей Александра, на которую он дотоле мог полностью положиться, постепенно начала таять. Первым за покушение на жизнь Александра был осужден сын Пармениона, который был замучен до смерти. Затем царь приказал казнить и его отца — жестокая, но обычная в Македонии практика.
Затем он сыграл свадьбу с принцессой Согдианы, прекрасной Роксаной. Это был необыкновенно поздний первый брак для человека его лет; как и его отец, он общался с обоими полами, однако тратил большую часть своей энергии в битвах, секс же для него был второстепенным удовольствием. Теперь его царицей становилась девушка из племени, которое македонцы воспринимали лишь как рабов или варваров. Наряду с этим росло и недовольство подданных Александра, возмущенных его растущим пристрастием к персидской одежде и персидским обычаям. В этом отношении по мере захвата все большей территории он все меньше и меньше оставался македонцем.
Это сопротивление выплеснулось на пьяном обеде в конце 328 года, когда тот же Клит, который спас Александру жизнь у Граника, обвинил его в присвоении себе побед, завоеванных кровью преданных македонцев. Александр вскочил, намереваясь схватиться за меч. Друзья Клита, которые были пьяны немного меньше, чем он, вытащили того из зала, но он настаивал на возвращении через другую дверь, чтобы проучить царя. Александр выхватил копье у телохранителя и пронзил соотечественника.‹1084›
Когда он протрезвел, то ужаснулся — но не оставил плана продолжения кампании дальше на восток, хотя его люди следовали за ним уже без того радостного обожания, которое испытывали раньше. Были ли они целиком на его стороне или нет, он все равно намеревался завоевать Индию.
На другом берегу реки Инд прямые потомки царя Аджаташатру из Магадхи (который так много лет тому назад покорил окружающие царства, чтобы сделать Магадху великой) тем временем потеряли свой трон. В 424 году до н. э. незаконный отпрыск царского рода по имени Махападма Нанда захватил корону Магадхи и отправился на войну.
Этот человек родился и жил, чтобы стать великим завоевателем. В возрасте 88 лет он все еще сражался, а когда наконец, умер после многих десятилетий трудов по возведению империи, территория Магадхи была расширена до самого Декана (северная часть сухого плоскогорья на юге полуострова). Он оставил царство своим сыновьям и внукам. Когда Александр через перевал Хайбер пришел в Индию, на троне Магадхи сидел один из потомков Махападма Нанды — Дхана Нанда.
Прежде, чем попытаться захватить это самое богатое и самое могущественное из индийских царств, Александр должен был преодолеть земли, которые лежали между ними. Но он никогда не продвинулся настолько далеко, чтобы встретиться с Дхана Нандой в сражении.
Первым индийским государством, которое отделяло его от северных царств Индии, оказалась Таксила, управляемая правителем по имени Таксил. Он принял Александра с подарками (и солдатами в виде отступного), как только тот пересек Инд — вероятно, использовав понтонный мост, хотя детали этой переправы нам неизвестны.‹1085› Таксил надеялся заключить союз с Александром против соседнего царства Гидасп, которое лежало на реке Джелум и управлялось царем Пором, знаменитым своим ростом в семь футов.
Александр взял подарки и солдат и согласился помочь Так-силу в борьбе с его врагом. Объединенные силы индийцев и македонцев прошли до реки Джелум, на другом берегу которой обнаружили армию Пора (которая, согласно Арриану, включала «отряд слонов»)‹1086›. Александр с четырьмя личными телохранителями (Птолемей, Пердикка, Лисимах и Селевк) перевел армию через реку и атаковал семифутового Пора вместе с его слонами.
И македонцы, и их лошади были несколько обескуражены видом этих чудовищ, но бросились вперед и теснили войско Пора до тех пор, пока его слоны не начали топтать его же пехоту. Наконец, Пор вынужден был сдаться; Александр, под впечатлением от проявленного им мужества, подарил ему жизнь.
Но одержавшее победу войско Александра понесло ощутимые потери. Солдатам стало понятно, что Александр намеревается продолжить путь через реку Ганг (которая была еще шире, чем Инд), а на другом ее берегу тем временем собралась еще большая вражеская армия со слонами. И тогда армия Александра отказалась идти вперед.
На этот раз ни ярость Александра, ни его обаяние не смогли уговорить солдат. Наконец, свидетельствует Плутарх, он «закрылся в своем шатре и лежал там, погрузившись в мрачный гнев, отказавшись проявить благодарность за то, чего уже достиг без того, чтобы переходить Ганг».‹1087› Он оставался в своей палатке, злясь, два дня. А затем, поняв, что проиграл это последнее сражение, на третий день вышел и согласился повернуть назад.‹1088›
Но, не пойдя обратно через Хайберский перевал, он повел солдат вдоль Инда на юг, к морю, а затем на запад. Эта семимесячная дорога обернулось несчастьем, смертью для тел и душ. На пути к берегу моря войску пришлось пробиваться сквозь враждебные прибрежные города; в одной из таких атак (на город Маллиан) Александру в грудь вонзилась стрела, и несколько часов казалось, что он умирает. Когда войско продолжило марш, царь едва сидел на лошади; эта рана никогда полностью не зажила.
Добравшись до берега, Александр повернул на запад через соленую пустыню: «сквозь необжитую страну, — говорит Плутарх, — чьи жители едва могли существовать, владея несколькими овцами, и сквозь земли несчастных, чья плоть была отвратительной, отталкивающей из-за постоянного питания одной морской рыбой».‹1089› Жара стояла непереносимая. Вся вода была соленой. Люди начали умирать от голода, жажды и болезней. От армии в 120 000 пехоты и 15 000 кавалерии домой добралось не более 30 000. То был ужасный конец блестящей кампании.
Оказавшись в Сузах, Александр, насколько смог, выбросил индийскую кампанию из головы и сосредоточился на своих обязанностях властителя, а не завоевателя. Он снова женился — на этот раз на дочери Дария III, принцессе Статире, которая была выше него не менее чем на полфута[243]. Он также организовал массу странных браков между македонской знатью и знатными персидскими дамами. Гефестиону, своему ближайшему другу, доверенному военачальнику и, вероятно, любовнику в юности, он оказал честь, отдав ему в жены вторую дочь Дария, младшую сестру Статиры — Дрипетиду.
Свадебные торжества были попыткой Александра справиться с нарастающей враждебностью между персами, которые считали македонцев неотесанными варварами, и македонцами, которые находили персов изнеженными бездельниками. Он также собрал несколько тысяч персидских юношей и поставил их под командование македонских офицеров, чтобы обучить их македонскому стилю боя. Оба эксперимента неожиданно привели к обратному результату. Большинство браков вскоре распалось, а македонские солдаты ненавидели персидскую молодежь так горячо, что грозили вернуться в Македонию. «Они мечтали, чтобы Александр уволил их всех, — пишет Плутарх, — раз он теперь так хорошо обеспечен танцующими мальчиками, с которыми при желании может пойти и завоевать мир».‹1090›
Таким образом, мысль о том, что эллинская идентичность может каким-то образом сплотить всех подданных Александра вместе, почти истаяла — хотя и не насовсем. Тогда Александр обратился к персам («Хоть вы и иного племени, я делаю вас признанными членами своих войск, вы и мои сограждане, и мои солдаты»), а другое воззвание обратил к своим македонским товарищам («Всему свое место: для персов не зазорно копировать македонские обычаи, как для македонцев — перенимать персидские. Те, кто должны жить под властью одного царя, должны иметь одинаковые права»