«Завещанию», тот был «безжалостный… холодный и без сожаления… не думающий о слове царя». Его характер, очевидно, являлся следствием воспитания со стороны матери; поэтому далее Хаттусили обратился к этой женщине, своей собственной сестре. В ярости смешивая разные метафоры, он называет ее змеей в траве, которая мычит, как корова.‹236› Старый царь выбирает в качестве своего наследника другого племянника по имени Мурсили, а затем умирает, пройдя жизненный путь, полной военных побед и семейных разочарований.
Мурсили, которому в то время было лишь 13–14 лет, был окружен не только регентами, которые должны были следить за ним, но также своими кипящими злобой кузенами, дядями и тетями, лишенными права наследования. Несмотря на такое трудное начало, молодой Мурсили смог дожить до вступления на престол (немалый подвиг в те дни). Ему, похоже, повезло с опекунами: один из его регентов, хеттский князь Пимпира, особенно старался, чтобы он стал не просто царем, а справедливым и сострадательным владыкой. «Дай хлеба тому, кто голоден, — фиксирует хеттская хроника наставления Пим-пиры, — одежду тому, кто гол; приведи тех, кто страдает от холода, в тепло».‹237›
Но, оказавшись на троне, Мурсили больше беспокоился о завоевании новых земель, чем о сострадательном управлении империей, которую уже имел. Более поздний договор хеттов с Алеппо и пересмотр предварительных соглашений между двумя договаривающимися сторонами обозначил его следующий шаг: «Идущий следом за Хаттусили, великий царь Мурсили, внук великого царя Хаттусили, разорил царство Алеппо и сам город Алеппо».‹238›
Подстегиваемый успехом в Алеппо, Мурсили двинулся на Вавилон. На своем пути он повстречал несколько племен кас-ситов и либо побеждал их, либо заключал с ними союз. К 1595 году до н. э. он подошел к стенам Вавилона. Последовавшая кампания была больше похоже на унылую суматоху. Вавилон, в котором управлял пра-пра-правнук Хаммурапи, оказал лишь слабое сопротивление. Согласно личным записям Мурсили, он опустошил город, взял его людей в плен и заковал царя в цепи.‹239› Окончательная судьба этого последнего наследника Хаммурапи неизвестна.
Мурсили решил не присоединять Вавилон к своей империи. Он подтвердил свою репутацию: как и его дед, он являлся самым могущественным завоевателем в мире. Вавилон находился слишком далеко от Хаттусы, чтобы можно было эффективно управлять им. Вместо этого Мурсили оставил город разрушенным и с победой направился назад в свою столицу. Когда он отошел достаточно далеко, окрестные вожди касси-тов захватили руины. Власть амореев над Вавилоном закончилась.[102]
Мурсили вошел в Хаттусу, привезя с собой пленных и богатства. Но там, скрываясь за всеобщим ликованием, медленно формировался замысел предательского убийства.
Заговорщиком оказался виночерпий царя, Хантили, доверенное лицо, бывший к тому же его шурином. В отсутствии Мурсили Хантили привык править от имени трона; он не собирался мириться с внезапным ограничением своей власти. Вскоре после возвращения Мурсили из Вавилона Хантили с еще одним придворным убил царя и захватил трон. «Они совершили дьявольское деяние, — говорит нам хроника хеттов. — Они убили Мурсили, они пролили кровь».‹240›
Хантили смог удерживать трон почти три десятилетия, во время которых хетты утвердились в своей роли основных игроков на мировой арене. Но он создал неприятный прецедент, ставший своего рода закономерностью. Как только Хантили умер, его придворный убил сына Хантили и всех его внуков и захватил трон. Сам он, в свою очередь, был убит собственным сыном, которого позднее убил узурпатор, сам ставший затем жертвой убийства.
Династическое наследование хеттов превратилось в «охоту на царей». За эти годы вокруг царского дворца в Хаттусе была выстроена стена в двадцать футов толщиной.‹241› Для правителей хеттов жизнь внутри границ царства стала опаснее, чем любая военная кампания.
| Индия | Малая Азия/Месопотамия |
|---|---|
| Анитта (ок. 1790 года до н. э.) | |
| Вымирание хараппанских городов начинается (1750 год до н. э.) | |
| Смерть Самсуилуны (1712 год до н. э.) | |
| Хаттусили I (1650–1620 годы до н. э.) | |
| Мурсили I (1620–1590 годы до н. э.) | |
| Хетты завоевывают Вавилон (1595 год до н. э.) | |
| Хантили | |
| Начало переселения ариев |
Глава двадцать седьмаяЯхмес изгоняет гиксосов
После того, как Секен-не-Ра из Фив пал в битве с гиксосами, трон занял его старший сын Камеc.[103] Апепи I, живший дольше всех других царей гиксосов, все еще находился на троне, и Камесу нужно было отомстить за смерть своего отца.
Ему приходилось согласовывать свои планы с нерадостной реальностью: фиванский дом был зажат между враждебными силами севера и объединенными племенами юга. Во времена хаоса перед захватом гиксосами египетские правители Нубии проводили независимую политику. Местные нубийцы поднялись высоко, и многие годы Нубия вела себя как независимая страна. Вместо того, чтобы пытаться покорить ее, цари гиксосов из Пятнадцатой династии заключили с нею договор. Нубийцы согласились приходить на помощь северу против Египта и Фив, которым пришлось бы в таком случае воевать на два фронта.
Камеc из Фив знал об этом. Когда он двинул своих солдат на север вдоль Нила, он также разослал шпионов по всему югу, надеясь пресечь любую попытку гиксосов призвать на помощь их нубийских союзников. По свидетельству самого Камеса, эта стратегия оказалась чрезвычайно успешной. В надписи, посвященной Амону, богу-солнцу, необычайно почитаемому гиксосами, Камеc заявляет, что он побеждал всю дорогу до Ава-риса, где гиксосы, испуганные его появлением, «выглядывали из бойниц своих стен, как ящерицы». Тем временем его люди успели перехватить посланца гиксосов на пути в Нубию. Текст письма, которое тот вез, сохранился в записях Камеса: «Камес решил разрушить наши земли, и нашу, и вашу, — сообщал царь гиксосов своему нубийскому союзнику. — Идите на север и не бойтесь. Он уже тут, в моей земле… Я буду изматывать его, пока вы прибудете, а затем вы и я поделим города Египта между собой».‹242›
Перехват письма, конечно, стал темой для хвастовства египетской стороны: «Я заставил, чтобы письмо забрали назад, к Апепи, — хвастал Камеc, — чтобы моя победа овладела его сердцем и парализовала конечности».‹243› Затем он направился назад в Фивы, трубя всю дорогу о своей победе и подстраивая время своего возвращения под разлив Нила.
Кампания Яхмеса против гиксосов
Эта явная попытка напомнить всем, что он полноправный царь всего Египта, ответственный за подъем вод, предполагает, что победа Камеса не была такой уж сокрушительной, как он заявлял. Если он действительно запугал гиксосов своим могуществом, трудно понять, почему он не пошел дальше, возвращать север. В крайнем случае, он мог попытаться занять Мемфис — второй могущественный центр гиксосов, из которого они контролировали южную часть своих владений; Аварис находился слишком далеко на севере, чтобы быть эффективным центром для управления всей страной.
Но Камеc ничего такого не сделал, и это позволяет предположить, что его атака на Аварис была не более чем успешным рейдом. У Камеса оставалось мало времени, чтобы довести дело до конца. В том же году он умер, пробыв у власти всего три года — возможно, во время кампании он был ранен и вызванное ранами недомогание подточило его. Так как Камеc скончался, не имея сыновей, на трон сел его брат Яхмес. Поскольку он был еще очень молод, его мать Яххотеп правила в качестве регента.
Примерно в то же самое время в Аварисе наконец-то умер долгожитель Апепи I. Трон гиксосов унаследовал другой царь, гораздо менее сильный и харизматичный; о нем нет особых свидетельств в записях современников, а писцы расходятся даже в определении его имени. Очевидно, царица Яххотеп воспользовалась этой слабостью севера, чтобы попытаться повторить рейд сына. В надписях ее называют «той, которая заботилась о своих солдатах… усмирила Верхний Египет и изгнала мятежников».‹244› Ее похоронили с церемониальным топором в гробу, а также с тремя медальонами — египетским эквивалентом медалей за доблесть.
В таких условиях Яхмес, унаследовав трон, смог успешно добраться до Авариса. К двадцатому году своего правления он овладел Гелиополисом (расположенным к югу от Авариса) и восточной пограничной крепостью Тьяру. Имея две таких точки опоры на севере и юге, он был готов зажать Аварис между двумя флангами своей армии.
Мането, цитируемый у Флавия, описывает следующую фазу войны:
[Гиксосы] возвели стену вокруг всего [Авариса], которая была большой и крепкой, чтобы сохранить их имущество и избежать жертв внутри защищенной территории. Но [Яхмес] попытался взять ее силой с участием четырехсот восьмидесяти тысяч солдат, расположенных вокруг. Когда он отчаялся взять город осадой, то пришел с гиксосами к соглашению: они покинут Египет и невредимыми уйдут, куда захотят. После такого соглашения они вышли со всеми семьями и имуществом, не менее двухсот пятидесяти тысяч, и двинулись из Египта через пустыню.